Земский докторъ. Том 7. Переезд

Глава 13

Приложив палец к губам, Иванов вытащил браунинг. Дверь открылась.

— Товарищи, попрошу не стрелять! Я без оружия. Могу войти?

— Можно было и постучаться! — усмехнулся доктор.

— Уж, как вышло…

Улыбаясь, в номер вошел крепенький, юноша, губастый и вполне себе симпатичный, с короткой — почти под ноль — стрижкой. Белая рубашка с модным цветным галстуком, безукоризненный серый костюм, начищенные до блеска штиблеты. Экий пижон!

— Ба, знакомые все лица! — хмыкнув, неожиданный визитер прошел в комнату и уселся на диван, беспечно заложив ногу на ногу. — Валдис! Решил-таки развлечься? А вы, доктор кажется, женаты?

Чуть покраснев, Иван Павлович обиженно нахмурил брови: что это еще тут за черт?

— Так, ты, может, меня представишь? — вытащив портсигар, светски улыбнулся молодой человек.

Слишком уверенный в себе, слишком наглый для обычного парня!

— Курите, прошу! «Зефир» — хорошие папиросы.

Доктор, как не курящий, отказался, Иванов же, подойдя, закурил:

— Вот, Иван Палыч, разреши представить. Мой коллега — товарищ Блюмкин. Кадровый сотрудник ЧеКа.

— Ну-ну, старина! — рассмеялся Блюмкин. — Зачем так официально? Можно просто — Яков. Безо всяких церемоний. А вас, Иван Павлович, я как-то встречал у товарища Дзержинского. Он мне про вас и рассказал.

Вот теперь все стало более-менее понятно. Все, кроме одного…

Иванов тут же озвучил вопрос, повисший в воздухе с момента появления Блюмкина:

— А ты, Яша, зачем тут? Случайно?

— Да вовсе нет! — стряхнув пепельницу в хрустальную пепельницу, хохотнул молодой чекист. — Просто, понимаешь, это — наша контора. Все девочки доносят… Вот Матильда Гирсовна и телефонировала. Мол, пришли два подозрительных типа! С синим розочками… Это вам товарищ Бурдаков про розочки рассказал?

Чекист засмеялся, и, не дожидаясь ответа, продолжил:

— Подвел, подвел! Синие в прошлом месяце были, в этом — желтенькие. Ну, что, товарищи? Прошу извинить за вторжение. Отдыхайте!

— Да уж, какой там теперь отдых? — замахал руками Иванов. — Уже и время-то… Так что и мы, пожалуй, пойдем.

— Как знаете, друзья мои, как знаете!

Покинув подпольный бордель, приятели направились в пивную «Три фонаря», недалеко от Арбата. Нужно было переварить имеющуюся информацию и составить новый план действий. Иван Палыч, конечно, был сильно занят в лаборатории и на службе, однако дело сейчас вплотную касалось его самого и Анны Львовны, и доктор чувствовал — все это нельзя пускать на самотек!

Ну, а как? Дзержинского, понятно, некогда, у самого особых сыскных навыков нет… как и времени. А дело серьезное! Хорошо, хоть Иванов, кажется, человек порядочный.

— Да кто такой этот Блюмкин? — на ходу поинтересовался доктор.

— Яша? — Валдис хохотнул, как показалось Ивану Палычу — неприязненно. — Молодой да ранний!

— Это я уж заметил, что молодой! Сколько ему? Двадцать? Двадцать два?

— Едва восемнадцать! — отозвался чекист. — Да-да, восемнадцать! И уже на ответственном посту! Завотделом по борьбе с международным шпионажем. Спросишь, как он туда попал? Отвечу! Партия левых эсеров — вторая сила в стране! А кое-где — и первая…

— И что он за человек, этот Яша Блюмкин? — машинально уточнил доктор.

Фамилия вдруг показалась ему знакомой, где-то он ее уж слышал… и даже видел самого Блюмкина… еще давным-давно, в той своей, прежней жизни. Видел… хм… Как такое быть-то может? И, тем не менее, что-то вспыхивало в мозгу.

— Яша — разный, — между тем, рассказывал Иванов. — Он недавно у нас, но со всеми уже подружился, всех обаял.

— Да, улыбка у него обаятельная…

— Да и сам он кажется неплохим человеком…

Чекист вытащил папироску и остановился, попросив у прохожего прикурить. Выпустив дым, продолжил уже довольно язвительно:

— Хороший парень Яша Блюмкин! Любитель женщин, храбрец, авантюрист и поэт. Да-да — поэт. Весьма дружен с Есениным!

— Ого!

— А в бытность свою в Одессе гулеванил с неким Мишкой Япончиком. Он же сам из Одессы, Яков-то… А здесь, в Москве, уже чувствует себя, как рыба в воде! Все его знают, и он со всеми знаком. А уж деловой — невероятно! — затянувшись, махнул рукой Валдис. — Представляешь, уже подал предложение о создание контрразведывательного отдела! Наблюдать за иностранными посольствами. Небось, сам же его и возглавит! Шеф отнесся к идее вполне благосклонно.

Блюмкин… Эсеры… Посольство… послы…

Иван Палыч — Артем — лихорадочно пытался вспомнить. Начало двухтысячных… он — подросток… Еще бы жив отец, и они как-то вместе смотрели по телевизору какой-то старый фильм… Как же он… Слово еще в названии было — трест! «Трест, который лопнул»? Нет, не то… Операция «Трест»! Вот! Заговор послов, убийство германского посланника Мирбаха… эсеры, английские шпионы… Вот откуда — Сидней Рейли! И Блюмкин оттуда же — да! Ну, Яша… Левый эсер! Под личиной дружелюбного обаятельного парня скрывался хитрый, умный и коварный враг! Враг всего того, за что последовательно выступал доктор, уже много чего добившийся на этом пути. Левые эсеры… ультрареволюционеры, готовые вновь ввергнуть Россию в пекло мировой войны, использовать русских, как дрова в печке мировой революции!

— Послушай-ка, Валдис… — искоса посмотрев на приятеля, Иван Палыч замедлил шаг. — Не нравится мне что-то этот Блюмкин, честно тебе скажу!

— Я тоже не люблю выскочек, — выбросив окурок, негромко засмеялся чекист.

Блюмкин… Если он плотно опекает тайный бордель, то, под видом проститутки, вполне мог подсунуть Озолсу ту девчонку… Которая — весьма вероятно — и помогла зарвавшемуся чекисту выброситься из окна. Но, зачем Якову устранять латыша? Только в одном случае — если и сам Блюмкин причастен к афере с медикаментами! Или кого-то покрывает… Кого?

— Тьфу ты — закрыто! — подойдя к пивной, Иванов раздраженно выругался. — Попили, называется, пивка.

— Так поедем ко мне, — предложил доктор. — Тем более, скоро обед. Сейчас возьмем машину и… А после обеда я сразу в госпиталь! У меня там и пациент, и лаборатория… Исследования у самого наркома на контроле!

Шофера в наркоматовском гараже не оказалось — отправился в рабочую столовую, обедать, а потом еще — на обязательный медосмотр.

— Вы ж, Иван Палыч, сами такую идею выдвинули — чтоб все! — охранник улыбнулся в усы.

— Ну, правильно, — хмыкнул доктор. — Профилактика и прививки — во главе угла! Ничего, дайте срок — доберемся и до всех наркоматов. Чекистов давно пора привить — работа у них больно нервная.

Иванов зябко поежился и передернул плечами:

— Не уж, друг мой! Не надо в меня всякие ваши иголки совать. Уж, как-нибудь… Так будем ждать шофера?

— Нет. У меня есть разрешение и ключ… — доктор обернулся к охраннику. — Митрофаныч! Скажешь водителю — сегодня пусть возится с «Фиатом». А «Минерву» я вечером пригоню.

Аккуратно припарковав громоздкое авто у тротуара, Иван Палыч с Валдисом выбрались из кабины. Увидев машину, тут же сбежались все местные мальчишки, хотя, вообще-то автомобили давно уже престали быть в Москве чем-то экстраординарным. Однако, ребята изображали из себя знатоков:

— Это же «Рено» — издалека видно!

— Какие «Рено»? У «Рено» капот покатый — без радиатора. Это «Паккард»!

— Какой тебе «Паккард»? «Лорен-Дитрих»!

— Сам ты «Дитрих»! Говорю тебе — «Паккард».

— Как-то больше на «Руссо-Балт» похоже…

— Тю! Нашел «Руссо-Балт»! Дяденька, а это что за машина?

— «Минерва», девятьсот десятый год, — обернувшись, пояснил «знатокам» доктор.

— Иван Павлович, здравствуйте! И вы, товарищ Иванов… — подбежав, махнул рукой светловолосый парнишка в помятом сером костюмчике — Витенька Сундуков, сосед. — Товарищ Иванов! Вы мне хотели про «Фоккер» рассказать, не забыли?

— Да, да! — Иванов отозвался вдруг совершенно серьезно. — Конечно же, не забыл. Иван Палыч, идем. Похоже, сегодня мы с тобой без обеда…

Они свернул в подворотню вслед за мальчишкой.

— Софья Витольдовна только что пошла в фотографический салон! — отдышавшись, сообщил паренек. — И там — белая машина. Ну, та… Юлька за ним следит!

— Что значит — следит? — чекист строго глянул на Витеньку. — Я же сказал — самим не соваться.

— Так мы и не суемся. Просто следим.

— Хорошо… Салон где?

— В двух кварталах… где синемА!

— В машину! — доктор махнул рукой.

На синей узкой вывеске плясали белые буквы: «Фотографический салон ЛЮКС». «Минерву» Иван Палыч благоразумно оставил за углом, подальше. У салона и вправду стоял белый двухместный автомобиль с синими дверцами и капотом. И с иностранными номерами!

— Номер английской дипмиссии, — шепотом пояснил чекист. — Виктор! Ну, где твоя сестренка?

— Так в салоне же!

— Господи… И что ее туда понесло?

— Ой, смотрите, смотрите — старуха!

Витенька Сундуков указал пальцем, и все компания едва успела спрятаться за углом.

Выйдя из салона, София Витольдовна поправила на голове шляпку и, покрепче прижав сумочку, неспешно зашагала прочь. Похоже, что к дому. Почти сразу же в дверях показался высокий чернявый мужчина с трехдневной щетиной, одетый в спортивные — дутиками — штаны с шерстяными чулками, клетчатую кепку и френч.

— Мистер Сидней Рейли, — выглядывая из-за угла, прошептал Иванов. — Советник английской миссии. Думается мне, он такой же англичанин, как и мы с вами.

«Уинтон» завелся мягко, с электрического стартера, и, выпустив из выхлопной трубы дым, укатил прочь.

— Жаль, авто осмотреть не успели, — запоздало протянул доктор.

— Ничего, еще осмотрим, — чекист улыбнулся. — Ну, что? Пошли фотографироваться? Мне как раз на учетную карточку надо. Так! Виктор! Беги первым, предупреди сестру — вы нас не знаете.

— Да как же не… А! Понял…

— Стой! На вот тебе деньги… Сфотографируйтесь!

Когда приятели вошли в салон, брат и сестра Сундуковы уже снимались на фоне плаката «Из пушки на Луну».

— Так… Девочка, поправь косички… Мальчик, не шевелись… — командовал стоящий у массивной камеры седенький старичок фотограф. — Ага… Оп-па! С вами все, молодые люди. Фотографии будут готовы послезавтра. А сейчас — адьё!

— До свидания.

Дети ушли, и фотограф обернулся к новым посетителям:

— Желаете сфотографироваться, господа? Ах, извините, товарищи.

— Желаем! — сняв кепку, коротко кивнул чекист. — Мне — три на четыре. Официальную, с уголком. А вот товарищ пока подумает…

— Пожалуйста, пожалуйста, — заулыбался старик. — Присаживайтесь вот, на софу. Здесь вот, на столике, наш представительский альбом. Нынче стали говорить — рекламный.

Усевшись, Иван Павлович раскрыл альбом — шикарный, малинового бархата, правда, уже несколько «засмотренный»…

Фотографии тоже были шикарные! Сразу чувствовалась рука мастера, приятно посмотреть. Лениво просматривая карточки, доктор вдруг поймал себя на мысли, что что-то подобное он где-то уже видел. И не так давно!

Ну да — вот этот поворот головы, этот женский взгляд, несколько игривый, падающая на лоб прядь, вздернутый носик…

Черт возьми! Так в борделе же! Ну, точно такой же стиль.

— Товарищ фотограф, можно вас?

— Да-да, пожалуйста!

— У вас очень красивый альбом, — поднимаясь на ноги, похвалил Иван Павлович. — Пожалуй, приду сниматься с женой. А… кто автор фотографий? Вы?

— Ну, там и мои есть, — фотограф горделиво приосанился. — А еще — Коленькины. Весьма, знаете ли, способный молодой человек. Он раньше у нас работал, а совсем недавно перешел в какое-то государственное присутствие, в какое именно, не знаю, не спрашивал. Но, частенько заходит, не забывает старика! Бывает, иногда и подменит старика.

Дети Сундуковы терпеливо дожидались возле машины.

— Старуха Витольдовна передала чернявому записку! — тот час же доложила Юля. — Просто незаметно сунула в карман.

— Понятно. Очередной донос, — доктор невесело усмехнулся.

— Только не понятно, причем тут англичане, — задумчиво протянул Валдис. Он вообще всю дорогу выглядел задумчивым…

Выпустив детей у дома, Иван Палыч сразу же погнал машину на Лубянку — довезти приятеля, а уже потом планировал поехать в Хирургический госпиталь, да там и перехватить на бегу чайку. Хоть у того же выздоравливающего Глушакова! А что? Неплохая компания.

— О чем задумался, Валдис? — скосил глаза доктор, перекладывая руль. Мотор Минервы работал тихо, можно было поговорить и в открытом отсеке шофера.

— О фотографиях, — чекист поправил кепку. — Когда фотографировался, вспомнил. У нас в ЧеКа недавно создали фотографический отдел! Ну, преступников всяких снимать, террористов… Кстати, это Блюмкин предложил… И предложил вполне правильно!

— Наш пострел везде поспел! — хохотнул Иван Палыч.

— И не говори… Так вот! Сотрудников в отдел подбирал тоже Яков! Появился там один парень по имени Николай… Николай… А фамилия, кажется, Андреев. Да, Андреев. Думаю, тоже эсер.

Ну, точно! Пазл понемногу складывался. Левый эсер, ультрареволюционер Яков Блюмкин везде расставлял преданных себе людей… и был связан с англичанами. Через фотографический салон «Люкс», через фотографа Николая Андреева… кстати, мастера своего дела.

— Ну, Иван Палыч? — вдруг хохотнул чекист. — О чем задумался?

— В этом деле явный английский след, — сбавив скорость, доктор свернул в проулок. — Сам посуди. Сотрудник английской дипмиссии, английская машина, английская же помада… Эх, еще бы найти девушку! Эту странную шатенку-брюнетку.

— Думаю она и есть убийца Озолса, — снова подтвердил Иванов. — И провел ее в ЧеКа — Блюмкин! Тайно провел.

Притормаживая, Иван Палыч согласно кивнул:

— Как говорится — шерше ле фам! Ищите женщину.

Вторую половину дня Иван Павлович провел в Хирургическом госпитале, и спустился к машине лишь в десятом часу вечера. На улице было тепло, спокойно и сухо. Мерцали звезды, прогуливающиеся под кленами парочки радовала романтическим светом медная — со сковородку — луна, где-то неподалеку, в сквере, завели свои песни сверчки.

Доктор уселся на шоферское место и запустил двигатель. Тяжелый автомобиль мягко отъехал с места и покатил по бульвару, постепенно набирая скорость. Минут через пять «Минерва» шла уже километров девяносто в час, обгоняя ленивых извозчиков и весь прочий транспорт.

Крутят баранку, Иван Палыч думал о пенициллине, о возможности построить завод по его производству, и о том зловещем шпионском ребусе, в котором вольно или невольно оказался замешан.

Чу! Впереди, попек дороги стоял фаэтон с выпряженной лошадью. Как он здесь очутился, кто его прикатил — думать было поздно. Иван Павлович резко нажал на тормоз, остановив машину перед самой коляской.

На подножку тот час же заскочил какой-то парень в широкой кепке и наставил на доктора револьвер! Точно такой же типаж возник и на другой подножке… Даже, более того, совсем обнаглев, забрался в шоферский отсек. Ухмыльнулся, покачивая маузером:

— Ну, давай, барин, выгружайся!

За спиной вдруг гулко прозвучали выстрелы. Два. Один за другим, почти сразу.

Выронив маузер, бандит закричал и, хватившись за плечо, выскочил из машины. Второго давно уже словно сдуло ветром!

— Ох Иван Палыч! — донеслось из пассажирского салона. — Ты больше так не гони!

— Иванов! — обернувшись, радостно выпалил доктор. — Ты… ты как здесь?

— Тебе поджидал! Да вот, задремал малость, — чекист ухмыльнулся. — Иван Палыч, родненький! Снова дело к тебе. Помнишь тот дом на Большой Никитской? В квартире уже тебя знают — откроют.

— Неужели…

— Да! Он пришел! Пора брать. А в ЧеКа, сам понимаешь, телефонировать — только время зря терять. Врагов там слишком уж много!

Доходный дом на Большой Никитской улице. Покачивающийся на ветру фонарь. Гулкая парадная с широкой лестницей и перилами в стиле ар-нуво.

Подойдя к двери, доктор покрутил ручку звонка. На удивление, все работало. Впрочем, чего удивляться? Во многих домах уже давно были образованы жилтоварищества, жильцы брали управление в свои руки.

— Кто там? — донесся из-за двери скрипучий старческий голос.

— Я — товарищ Петров из наркомздрава! По поводу эпидемии тифа.

Пару секунд кто-то разглядывал визитеров в глазок, потом дверь открылась:

— А! Я вас помню, — радостно закивала старушка «божий одуванчик». — Прививки будете делать?

— Для начала смывы на кухне возьмем. Вот, с ассистентом… — кивая, доктор искренне подивился непробиваемой невозмутимости своего спутника.

По проводу «ассистента» Иванов и бровью не повел, и, войдя, строго предупредил бабулю:

— Вы, гражданочка, пока уйдите. Дело опасное! Могу быть выбросы. Микробы!

— Господи, Господи! — мелко перекрестясь, старушка скрылась в коридорной полутьме.

— Это кто это там, — спросили из дальней комнаты.

— Из наркомздрава!

— А-а-а… Вот ведь работка — на ночь глядя, бдят. Понимаю — микробы!

— Все правильно, товарищ! Всем бы так понимать.

Приложив палец к губам, Валдис дождался тишины и прошептал:

— Иван Палыч! Сиди на кухне и не вмешивайся. Не дай Бог…

— Нет уж, дудки! — обиделся доктор. — Я лучше тут, в коридорчике, постою.

— Ну, как знаешь!

Подойдя к двери комнаты Печатника, чекист осторожно постучал:

— Александр Иваныч! Соседушка, спичек не будет? А то нечем примус разжечь.

Никто не отозвался. А вот дверь медленно отворилась, словно сама собой…

Иванов медленно, с опаской, вошел… А за ним, чуть выждав, и доктор…

Тьма! Впрочем, не такая уж и полная — сквозь пыльные едва зашторенные окна в комнату проникал тусклый свет уличного фонаря.

— Похоже, никого… — прошептал Валдис.

Послышался металлический щелчок, словно бы кто-то взводил курок револьвера!