Олегархат районного масштаба

Глава 21

Статистика – наука безжалостная, она всегда говорит не то, что хочется услышать, а то, что творится на самом деле. Если это именно наука, а не изображающая науку псевдонаучная хрень. И эта статистика говорит, что восемьдесят восемь процентов людей с высшим образованием создают семью с людьми, так же имеющими дипломы. Не обязательно институтские, примерно тридцать процентов людей с институтскими дипломами имеют супругов с дипломами техникумов. Но вот у мужчин с институтскими дипломами более чем в девяноста восьми процентах случаев супруги тоже хоть какой-то, но диплом имеют, а вот почти двадцать процентов женщин, окончивших институты, могут выйти замуж и за рабочего. Правда, это случается в основном с обладательницами дипломов пединститутов, а вот, допустим, женщины-врачи и женщины-инженеры как правило «градус не понижают» и замуж выходят в основном за обладателей дипломов о высшем образовании или, в крайнем случае, за товарищей с «неоконченным высшим».

Интересная статистика, но интересна она не сама по себе: Василий Степанович ее должен был учитывать при подборе специалистов на предприятия районов. В том плане, что работой-то нужно обеспечивать не только требуемого специалиста, но и его семью. И именно эти соображения и натолкнули его на мысль по строительству завода гидрогенераторов. И не потому, что там требовались инженеры: инженеры, конечно же, тоже были необходимы и без постройки такого завода, однако его больше волновало обеспечение района кадрами врачей и педагогов. Которых в СССР готовили во вполне достаточных количествах, но заманить врача туда, где ее мужу будет невозможно найти работу по специальности (а большинство врачей были как раз женщинами) было делом, мягко говоря, безнадежным. Но если для супруга уже есть хорошая (и высокооплачиваемая) работа, то задачка перестает казаться невыполнимой. А когда в довесок к работе для всей семьи еще и бытовые условия предоставляются близкие к райским, то остается лишь выбирать лучших из лучших…

Впрочем, статистика не только о составе семьи говорит, для тех, кто хочет ее услышать, она многое еще сообщить может. Например, что количество разводов среди «неравных» в плане образования супругов семей приближается к девяноста процентам, так что если на работу завезти семью гегемона с женой-учительницей, то в среднем через пять лет придется решать новую «жилищную проблему» – но это в принципе решить не особо и трудно уже. Но гораздо интереснее было то, что статистика толстым голосом утверждала: рождение второго ребенка в семье, живущей в комнате или в однокомнатной квартире – явление втрое менее вероятное, чем в семье, проживающей в квартире уже двухкомнатной, и при этом площадь квартиры особой роли не играла. А вот если квартира у семьи с двумя детьми была уже трехкомнатной (и все же не малогабаритной), то вероятность рождения третьего ребенка приближалась к пятидесяти процентам – и обо всем этом Василию Степановича рассказала Светлана Владимировна, особо подчеркивая некоторые моменты.

Вообще-то на данный феномен первым обратил внимание Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, и по его распоряжению в некоторых районах страны строительство однокомнатных квартир в городах просто прекратилось. То есть и однокомнатные все же были нужны – например, молодым специалистам, еще семьей обзавестись не успевших, но если вместе со свидетельством о браке молодоженам еще и ключи от малогабаритной «двушки» вручать, то свободных «однушек» в городе все равно будет достаточно. Пока это ограничение еще не везде заработало, все же в стране еще очень многие вообще никакой квартиры не имели и местные власти старались людям дать «хоть что-то», экономя при планировании строительства буквально каждый метр площади квартиры в пользу постройки большего их числа. А некоторые руководители на местах вообще считали, что главное – отчитаться о количестве выстроенных квартир. Но главным образом строительство в том числе и «однушек» объяснялось тем, что именно такое жилье было записано в планах – но, по счастью, планы жилищного строительства в спецрайонах КПТ составлялись и корректировались исключительно районным руководством, то есть в данном случае именно Василий Степанович лично решал, что, когда и где строить. И решал он все это, пользуясь и своими соображениями, и рекомендациями главы Комитета. И, конечно, все быстрее растущими техническими возможностями…

Дед приехал ко мне уже после восьмого марта, и привез с собой довольно большой список оборудования, необходимого для производства мелких строительных машин. Но я тогда задержалась на совещании, и он зашел ко мне не один, а с Мишей Видоновым, который работал в группе по энергетике и был специалистом по самым разнообразным электрическим машинам. В частности, он недавно стал буквально фанатиком плазмотронов – именно его группе было поручено обработать нержавейкой турбины Хуптинской ГЭС. Но он к вопросу подошел широко, в соответствии со своим образованием (а специальность у него была «конструктор гидроагрегатов»), и уже несколько раз приходил ко мне с идеей замены всех «сельских» генераторов на новые, причем очень дешевые: использование в генераторах малой мощности алюминиевых обмоток превратилась для него в идефикс, причем практически в медицинском смысле слова. В последний раз я его отправила восвояси с предложением составить нормальный план по претворению его идей в жизнь – и он, в ожидании, когда я вернусь к себе, столкнулся с дедом. И, по словам секретарши, сидевшей у меня в приемной, общались они почти три четверти часа.

А дед – он же быстро схватывает изменение обстановки, и решения принимает оперативно, так что на стол он мне положил уже два списка, свой и Мишин, и сказал, что у него «планы немого поменялись»: завод строительных машин он решил все же разместить в Красноуфимске (где у него были хорошие контакты с руководством города), а в Большеустьинске в уже строящихся корпусах решил начать выпуск малых гидрогенераторов, как раз с алюминиевыми обмотками:

– У нас в Большеустьинском районе сейчас наблюдается острый дефицит врачей всех специальностей, а на заводе по выпуску машин инженеров много все же не требуется, и замужних врачих в городок не заманишь пока. А на производстве гидроагрегатов инженеров-то нужно десятка три, так что практически у любой врачихи мужу работа там найдется. Опять же, рядом будет ГАЭС стоять, при любом затыке прямо в городе найдется у кого проконсультироваться…

– Мысль мне нравится, а во что это Комитету обойдется?

– Я тут списочек этого вашего инженера просмотрел: никакого уникального оборудования закупать не нужно… то есть что там уникального потребуется, это мы у себя в Приозерном на механическом изготовить сможем. А парень прав: такие станции очень много где пригодятся, так что завод должен очень быстро окупиться. В особенности, если его продукцию еще и за границу поставлять начать.

– Я помню, Миша мне про Корею и Китай уже все уши прожужжал.

– Он у вас инженер, кажется, очень неплохой, но вот кроме как в энергетике мало что понимает. Сейчас такие маленькие станции, так как они действительно получатся дешевыми, и в Европе много где купить не откажутся. В Скандинавии в первую очередь – у них там горных речек и ручьев очень много. В Германии, в Италии, и даже в Испании…

– В Испании Франко!

– Мы ему ничего, конечно, продавать не будем, но я уверен, что кто-то, например швейцарцы или французы, не откажутся немного подзаработать на перепродаже ему таких гидрогенераторов.

– Я другое в виду имела, мне плевать, пусть бы и напрямую покупал. Но у него просто нет денег, так что его в расчет брать просто смысла нет. А в Скандинавии… там с ASEA придется жестко конкурировать…

– У нашего завода будет серьезное конкурентное преимущество, даже два: во-вторых, станции мы будем производить полностью автоматические. А во-первых, они получатся раза в два дешевле шведских.

– Шведы, думаю, быстро сообразят и сами перейдут на алюминиевые обмотки.

– А вот об этом я бы поспорил. Во-первых, это у нас в СССР алюминий теперь такой дешевый, а у капиталистов необходимость делать провода вчетверо толще почти всю экономию от замены меди алюминием съест. Во-вторых, у шведов нет такой автоматики, а алюминий – он очень к перегрузке в сети чувствителен. Наша автоматика перегрузку на генераторе не допустит, она на первом же полупериоде защиту включит, а та, которую шведы на свои генераторы ставят, скорее всего сработает когда обмотка уже плавиться начнет. А в третьих, тут еще и вопрос репутационный: в ГДР, вот, бытовые трансформаторы с алюминиевыми обмотками делают, но по ту сторону границы их уже заклеймили как «трансформаторы для нищих». Это, конечно, рекламный трюк, но репутация для таких уже определенная сформировалась…

– И кто тогда с такой репутацией будет наши генераторы там покупать?

– Трансформатор – изделие, в общем-то, копеечное, гидрогенератор сильно дороже. И его – тем более с нержавеющей турбиной – мы сможем на рынок поставить как «генератор для бережливых». Шведы, конечно, все же спохватятся, но не сразу, и у нас, думаю, года три свободы на их рынках все же будет. А нет – так и хрен с ними… извините. То есть я хотел сказать, что и товарищу Киму мы их отправим.

– У Кима денег тоже нет, и у Мао нет.

– У них есть бытовые товары. У китайцев те же полотенца махровые детские, или авторучки – найдем, чем с них плату взять. Только вы это… пока завод на полную не заработает, вы товарищу Струмилину о нем вообще ничего не говорите, а то он такие планы спустит…

Вообще советская плановая система меня удовлетворяла почти полностью. Насколько я понимала, сейчас использовалась та, которую создали Струмилин и Кржижановский и развил Куйбышев, когда планы были полностью реалистичными и, что было очень важно, так же полностью и выполнялись. Ну, почти полностью, но при Сталине за срыв плановых заданий всегда следовало серьезное наказание. Это уже при Хрущеве Госплан превратился в соответствующий цирк, где «планы» составлялись по принципу «а нам так хочется», и в процессе выполнения корректировались таким образом, что сделавший меньше половины плановых заданий еще и премию за «перевыполнение» получал, причем никого вообще не интересовало, а нужна ли эта «плановая продукция» хоть кому-нибудь. Но в при Сталине в системе планирования были определенные огрехи: планы составлялись в предположении, что абсолютно все их выполняют – так что если где-то план не выполнялся по любым, даже самым объективным причинам, то цепочка невыполнения растягивалась довольно широко.

Но так как Госплан не занимался составлением планов на то, сколько страна должна произвести левых носков и сколько правых, а работал с очень обширными группами товаров (например, на день смерти Сталина Госплан работал всего с двумя с половиной тысячами товарных групп), то срыв одних планов чаще всего удавалось компенсировать перевыполнением по другим, к тому же Госплан действительно работал, и работал непрерывно, так что чаще всего там заранее представляли, в каком месте намечается невыполнение и оперативно проблему решали «иными средствами». Но все равно периодически и тут возникали сбои – главным образом потому, что составлением планов занимались люди, иногда допускающие самые примитивные ошибки. Так, например, случилось с планами для Брянского телевизионного завода: мощности его были известны, перспективы развития тоже выглядели прозрачно – но кто-то не учел, что телевизоры и компьютерные мониторы делались на одних и тех же производственных линиях – раз, и два – просто был не в курсе, что выглядящий снаружи «почти как телевизор» монитор был примерно в десять раз более трудоемким изделием. Из-за такого «незнания» и Новосибирский телевизионный завод с успехом все планы по выпуску мониторов завалил – но ведь монитор был всего лишь частью (причем частью необходимой) почти любого нынче выпускаемого компьютера, и срыв этой программы производства повлек за собой крайне неприятные последствия для всей компьютерной отрасли.

Но с этим все же инженеры Комитета почти справились: в Горьком на одном из телевизионных заводов очень оперативно наладили выпуск мониторов попроще, черно-белых и алфавитно-цифровых, на которых тоже можно было работать, так что страна большого ущерба не понесла. Но тут было понятно: отрасль развивающаяся, за ней Госплан пристально следил и правительство было готово проблемы решать (хотя бы резкими финансовыми вливаниями – а снижение выпуска телевизоров, которые теперь не будут проданы населению, именно «вливанием» и было), но в относительно «стабильных» отраслях, где планирование шло на много лет вперед, возникали перекосы иного плана: производство уже ненужной продукции было довольно трудно прекратить. И больше всего это затронуло жилищное строительство, где на пятилетку вперед было известно, сколько будет сделано кирпичей, мешков цемента или оконных рам с чугунными батареями: там все планировалось так же на пятилетки вперед и даже замена «типового проекта» на более продвинутый занимала годы.

Лично я считала такое положение дел глупостью несусветной, но так как в СССР жилья любого не хватало, кое-кто наверху (а конкретно это были товарищи Булганин и Патоличев) были искренне убеждены, что и так нормально: все же жилье строится и люди переселяются в отдельные квартиры. И в разговоре на эту тему Николай Семенович мне прямо сказал:

– Пантелеймон Кондратьевич хочет, чтобы у нас сразу рай на земле построился. Мы тоже не против рая, но мы вынуждены считать каждую копейку. Вот, ты говоришь, что нужно людям квартиры побольше размером строить – так мы и не против. Однако если мы, как ты предлагаешь, вместо четырех квартир на подъезд будем строить три, то четверть очередников просто квартир не получит. А твои вопли по поводу, что «надо строить больше» мы – с сожалением, заметь – вынуждены проигнорировать: у нас в СССР больше стройматериалов нет и больше строить просто не из чего. И некому: сама знаешь, как на стройках людей не хватает. То есть ты даже не знаешь, для тебя мы с Кимом и Мао договариваемся о выделении людей, но на всю страну-то с ними мы договориться не можем!

– Почему не можем? У Кима и особенно у Мао безработных много…

– Потому что строителям нужно деньги платить, я уже не говорю, что их еще и кормить надо. Прокормить-то мы с полмиллиона товарищей из братских стран на один-другой сезон в состоянии будем, но Ким с Мао людей нем не за красивые глазки присылают. И в качестве оплаты они не ширпотреб какой хотят получить – хотя у нас и ширпотреба не избыток, а станки и машины. Но ведь и для тебя мы эти станки вынуждены у буржуев покупать, потому что своих не хватает, а для них… ты-то хоть стране валюту какую-никакую даешь, а они только берут… Да, по списку я всё в ближайшие дни для тебя закажу, но ты мне хоть примерно скажи: когда от них отдача-то будет? Да мне до дней не надо, просто в следующем году или позже? Или это снова на космос?

Мне сильно повезло, что КПТ с самого начала попал под руководство Николая Семеновича: сам он, будучи очень хорошим руководителям, людям умел доверять. То есть если кто-то несколько раз подряд продемонстрировал, что работает хорошо, в дальнейшем дополнительному контролю с его стороны не подвергался и все пожелания (обоснованные, но он лишь спрашивал обоснованное оно или нет, в детали уже и не вникая особо) старался выполнять. И по станкам для заводов строймашин и турбогенераторного он лишь посмотрел на стоящую в графе «Итого» сумму, после чего отправил список внешторговцам «для скорейшего исполнения».

Он и новый комбинат в Квайсе выстроил после моего рассказа «о пользе индия», причем Комитет на него ни копейки не потратил, а мое участие в строительстве свелось к незначительной мелочи: я вспомнила, что поселок в двухтысячных вроде от землетрясения сильно пострадал и я сказала (товарищу Патоличеву, дальше он уже сам команду по инстанциям спустил), что дома там нужно строить в расчете на землетрясения минимум в пять баллов. И он даже не спросил, почему я так думаю – то есть репутацию у него я себе уже создала.

А если учесть, что на ближайшем сессии Верховного Совета планировалось Николая Александровича все же проводить на давно заслуженную пенсию, а единственным кандидатом на пост Председателя был как раз Николай Семенович, то перспективы у меня вырисовывались не самые плохие. Правда, лишь в том случае, если я нигде не напортачу. В том числе и в космической программе…

У Патоличева отношение к космосу было простое: он точно знал, что «космос стране нужен» и знал, что «космос – это одни лишь расходы». Как, впрочем, и армия: денег поглощает много, но без нее никак нельзя. А так как я сказала, что в будущем, причем обозримом космос может и окупаться начать, у него к моим «космическим закидонам» вопросов вообще не возникало. То есть вопросы-то были, но, скорее, из чистого любопытства: например, он у меня спросил, почему я так сильно возражала против программы по созданию ракеты Н-1. Я тогда ответила, что просто не вижу причин, по которым нам нужно срочно на Луну лететь, а денег и на Земле не хватает – и его это в целом удовлетворило. А рассказывать ему о том, что я «заранее знала, чем все это закончится» и даже знала, что проект изначально неосуществим при нынешней технологической базе, я, конечно же, не стала.

Зато стала рассказывать (и даже показывать) ему кое-что другое, причем уже через неделю после предыдущей встречи. Просто парни из Брянска принесли мне прибор, изготовленный из синего светодиода – из семи светодиодов. И я с этим незайтейливым прибором снова к товарищу Патоличеву и зашла:

– Николай Семенович, я к вам с двумя новостями, причем обе хорошие. Новость первая: мне срочно нужны примерно двенадцать миллионов рублей…

– А чего так мало-то просишь? И почему вдруг одни рубли, без валюты – что-то на тебя непохоже.

– Прошу сколько нужно, а рубли прошу потому что нужное оборудование только в СССР и изготовить можно. То есть можно было бы кое-что и у буржуев заказать, но буржуи вообще знать не должны, что мы такое где-то использовать собираемся и для чего.

– А для чего?

– А вот это как раз вторая хорошая новость, сейчас покажу сразу, чтобы попусту языком не бултыхать: мне на движения языка родные калории тратить приходится, а их-то жалко! – Произнося это, я выкрутила из настольной лампы, стоящей на столе Николая Семеновича, лампочку и вкрутила туда свою. И ее включила:

– Вот, это новая лампочка полупроводниковая. В производстве она будет стоить, мне кажется, рублей десять, может двенадцать…

– А которую ты выкрутила… посмотри, там на цоколе должно быть написано: она рубля два стоит или меньше?

– Рубль семьдесят, это я и так знаю. Но дело вот в чем: ваша старая лампочка жрет шестьдесят ватт…

– Мне достаточно.

– Я в курсе. А вот та, которую я вкрутила, потребляет всего пять ватт и светит даже ярче. Такая же, как у вас будет жрать четыре ватта, а аналог лампы уже стоваттной – всего тринадцать или четырнадцать. Спрашивается вопрос: сколько хотя бы в одной Москве лампочки электричества жрут? И да, на эту лампочку мы готовы гарантию давать в два года, но по факту они будет светить, правда, постепенно тускнея, лет пять, а то и десять. А не полгода максимум, как эта!

– И двенадцать миллионов ты просишь…

– Чтобы с Нового года выпускать таких по пять миллионов в год.

– Интересно… а если я тебе сразу выдам сорок восемь миллионов…

– Лучше не станет: тут используется галлий и индий, причем больше как раз галлия…

– То есть опять расходов на сотню миллионов или даже больше. Ты уж сразу скажи, откуда тебе этот галлий брать, а то я ведь сам думать буду и ночь не спать.

– Из алюминия, точнее, из отходов производства глинозема. Тут и боксит годится, и нефелин – но как именно его оттуда добывать, пусть вам химики расскажут. У нас же есть институт редких металлов, там наверняка знают, как это проделать…

– НИИРедМет? Значит опять речь о миллиардах пойдет…

– Не думаю, сейчас-то галлий мы как-то делаем, и цена его не особо высокая. А сотня миллионов – она быстро окупится: тратить-то придется рубли, а если такие лампочки буржуям по паре долларов за штуку продавать…

– Так ты сама говоришь, что она у тебя во столько и встанет!

– Да, мы просто будем рубли менять на доллары по официальному курсу. А выгоду будем получать от экономии электричества населением и предприятиями страны. Вы же сами прекрасно знаете: электричество всегда тратится всё, то есть сколько его производится, столько тут же и тратится – но вот тратить его можно в том числе и весьма изысканно.

– Документы у тебя на новое производство уже готовы?

– А что вы спрашиваете, будто я первый день у вас работаю? Все документы в секретариате, там бумаг килограмма три. Но вам их читать будет неинтересно, а вот технико-экономическое обоснования я вам на гибком диске принесла, вот, держите…

– А зачем ты его мне-то принесла? Пусть его Струмилин сначала…

– Станислав Густавович его уже проверил. Долго ругался из-за того, что у нас с галлием такая глубокая… незадача. Да, постановление о запуске строительства первого лампового завода он уже подготовил и сейчас у Николая Александровича его как раз и подписывает.

– Всегда вы так, что ты, что он… а тогда зачем мне ты все это притащила?

– Потому что нужно еще будет что-то по галлию принять, но я об этом просто ничего не знаю, а с РедМетом кроме как вам, никому договориться не получится.

– Ладно, займусь… А когда ты ко мне с новыми проектами придешь?

– Как инженеры Комитета что-то новое придумают. Но это не от меня зависит.

– А от кого тогда?