Олегархат районного масштаба

Глава 2

Вот за что я люблю архитекторов, так это за то, что они – именно архитекторы и стараются здания свои делать красивыми. Архитектор, который строил жилой дом для сотрудников Комитета, именно таким и был – и пентхаус он мне выстроил именно красивый. Пятьсот метров взгромоздить на крышу так, чтобы получилось красиво, у него не вышло (да и, наверное, ни у кого бы не вышло), так он, не мудрствуя лукаво, просто сделал его двухэтажным. А по краям дома «для гармонии и визуального равновесия» поставил две декоративные башенки. И строительство дома он закончил точно в плановый срок, то есть в конце августа, а я с переездом на пару недель задержалась потому что решила сначала квартирку обставить. Деньги у меня были (ведь и сам пентхаус целиком за мой счет строился), так что я просто заказала желаемую мебель в небольшой мебельной артели, творящей свои произведения искусства (а иначе их мебель и назвать было трудно) в подмосковном Пушкино. То есть мебель я заказала давно уже, но мастера не торопились, объясняя мне, что «быстро хорошо не бывает, а у них плохо делать не принято», но вот восемнадцатого сентября они привезли свои творения и расставили их в новой квартире.

В принципе, творений было много, но и квартирка была очень немаленькой, так что «создать уют» вышло пока лишь в большой спальне на втором этаже, в кухне и в столовой на первом, в гостиной и в библиотеке. Ну и в прихожей тоже все нужное появилось – а все остальные комнаты пока стояли пустыми. Но, в принципе, и в такой обстановке жить уже можно, так что я назначила переезд на воскресенье. И Сережа начал было суетиться, прикидывая, где найти грузовик для перевозки мебели: так-то можно было и грузовое такси заказать, но почему-то по воскресеньям машин жутко не хватало, их вообще за месяц бронировали – и мужа это очень расстроило. Ну а я ему сказала, что расстраиваться все же не стоит, никто нас особо не торопит, так что для начала мы можем просто перевезти все его книги и даже табуретки из кухни захватить – но это и в простой легковушке перевезти будет несложно, а я машину для этого точно найду.

После этого Сережа по поводу переезда психовать перестал, но – узнав, что новая квартира находится в районе Сокола – начал переживать о том, что теперь ему на работу придется ездить больше получаса в одну сторону. Ну да, раньше-то можно было на двух автобусах доехать минут за тридцать, а теперь на метро с пересадкой за целых полчаса, просто ужас! Ну еще пешком два раза по пять-семь минут пройтись… Он очень серьезно к вопросу подошел, даже с каким-то приятелем договорился и они проверили: на машине можно было доехать… ну подумаешь, всего за сорок пять минут, но не тесниться же в общественном транспорте – и он принялся со мной срочно советоваться на тот предмет, что, возможно, нам стоит все же купить «Москвич» (на который у него деньги еще до свадьбы были накоплены) или где-то занять немного и купить «Волгу» попроще…

«Волги» продавались двух видов: «обычная» (она же «упрощенная») с механической коробкой и с ценой в семнадцать тысяч четыреста рублей и «улучшенная» (она же «стандарт») с автоматической коробкой, но с ценой уже в двадцать две тысячи. И для Сережи проблема заключалась в том, что в торговле свободно были лишь «стандарты», а «обычные» застать было крайне трудно. А из-за меня (то есть из-за обретения семейного статуса) он ни в какой стройотряд не поехал и у него денег на «стандарт» не хватало. Но раз уж двадцатое сентября кроме даты переезда было еще днем рождения любимого мужа…

Машину я пригнала с работы еще вечером в субботу, а утром, выставив Сереже две сумки на колесиках, которые мне сделали в мастерской МВТУ еще давно, я велела ему грузить в них книги, а сама пешочком пошла в соседний двор, где ночевала моя «Волга». А затем муж сильно порадовался, что в пятиэтажных домах уже по правилам должны были ставиться лифты, так как поднять немаленькую такую сумку с книгами было очень непросто. А уж две сумки – и подавно, так что он даже не удивился, когда запихивал первую сумку в багажник: очень устал просто спуская ее на один короткий пролет лестницы от лифта. Затем притащил и вторую сумку – и сказал, что за табуретками он как-нибудь в другой раз скатается.

В новом доме было проще: предусмотрительная я заранее заставила архитектора пандусы у лестниц сделать, чтобы юные мамашки коляски с детьми спокойно к лифтам подкатывали. Ну, сумка с книгами все же потяжелее коляски с ребенком, однако закатить груз всяко легче чем затащить. А я, оставив мужа у лифтов, загнала машину в расположенный под домом гараж, помогла вкатить одну сумку в лифт и мы поехали наверх. Ну мы ехали-ехали – и приехали, и Сережа сильно удивился, увидев лестничную площадку со стенами из бежевого с коричневатыми разводами мрамора и с бронзовой люстрой с хрустальными подвесками под потолком:

– Свет, а ты ничего не перепутала с этажом?

– Тут не перепутать, кнопка девятого этажа на самом верху.

– Но это как-то не очень похоже… – и он замолк, глядя, как я отпираю дверь (одну из двух, но вторая вела на лестницу, о чем он, понятное дело, не знал).

– Слушай, мы точно не туда попали, тут какая-то мебель уже стоит.

– Не какая-то, а сделанная по моему заказу: лично мне не нравятся вешалки, прибитые ржавыми гвоздями прямо к стене. А в мраморную стену и гвоздь забить крайне проблематично. Ну чего стоишь, заходи уже!

– Свет, мне кажется, что твоя шутка…

– Послушай, муж ты мой, твоя жена работает в Комитете по передовым технологиям и поэтому будет теперь жить в самой передовой квартире.

– У вас что, всем такие квартиры дают?

– Нет, всем дают все же попроще, но им-то дают вовсе бесплатно, а мне за деньги такую выстроили.

– А откуда у тебя…

– У меня только авторских за изобретения хватило на постройку шестнадцати пятиэтажных домов для инженеров, которые мне с дипломом помогали. Ты же не думаешь, что сотни человек бросились мне помогать по доброте душевной? Ну так вот, я решила, что уж для себя, любимой, я квартирку хочу такую же – в смысле любимую. А тут подвернулась возможность поднапрячь архитектора…

– И каким образом ты его… поднапрягла? – спросил Сережа с сильным подозрением в голосе.

– Простым, самым простым способом, каким мужчину может поднапрячь женщина, занимающая пост председателя Комитета. Я ему просто сказала, что без этой отдельно выстроенной для меня квартиры я вообще дом не приму. А с такой квартирой я и ему в доме жилье выделю…

– Пост какого председателя?

– Председателя Комитета по передовым технологиям при Совете министров СССР. Работа у меня такая теперь… рот закрой и пошли смотреть квартиру. Да, чтобы два раза тебе рот закрывать не пришлось: наша спальня и оба кабинета находятся на втором этаже. Не дома, а этой квартиры. Ты мне с закрытым ртом больше нравишься, но все же напрягись, рот на время приоткрой и ответь: тебе мебель нравится? Мне ее по моим эскизам сделали… Ладно, можешь не отвечать, пошли на кухню, будем твой день рождения праздновать. А в подарок тебе…

– Честно говоря, от такого подарка у меня даже голова кругом идет.

– А квартира – это не подарок, мы здесь просто жить будем. А подарок тебе вот: – я протянула ему ключ от «Волги». – Эта – цвета кофе с молоком, как ты и хотел. А двухцветная – это моя…

К моему удивлению, Сережка обиделся. Очень обиделся, в том числе и потому, что он мне к новоселью тоже решил подарок сделать, договорился с какими-то знакомыми и те привезли для меня из Риги янтарные бусы с большим янтарным кулоном. Очень дорогие, они почти триста рублей стоили – а он решил, что на фоне моих подарков его выглядит дешевкой. Но все же бусы он мне вручил, что-то недовольно бурча, и мне пришлось ему объяснять прописную истину насчет того, что «важен не подарок». Так что до ночи он все же немного успокоился, но вот когда я утром, вручив ему комплект ключей, сообщила, что улетаю на несколько дней в командировку, он снова набычился. Ну и ладно, я все же думаю, что это ненадолго, а работа – она не ждет. Так что я села на самолет и отправилась в Йену.

Самолет мне (точнее, Комитету) выделили все тот же: «ремоторизованный» Ил-14, на котором теперь стояли два двигателя уже турбовинтовых. Я уж не знаю, кто заставил Ильюшина провести такую доработку, но вышло удачно: теперь этот самолетик летал со скоростью в четыреста пятьдесят километров и до Эрфурта получилось долететь всего за четыре с половиной часа. До Эрфурта потому, что в Йене своего аэродрома не было, так что еще час пришлось потратить на поездку до нужного города. То есть я думаю, что можно было и минут за двадцать доехать: немцы, уж не знаю по собственной инициативе или их попросил кто-то (хотя последнее – навряд ли) подали мне не просто авто, а лимузин «Заксенринг», в девичестве именуемый «Хорьхом». Я такой раньше только в музее видела, и экскурсовод говорил, что вообще-то в конце 50-х это был самый роскошный автомобиль обеих Германий. Ну, не знаю, самый ли – но ехать на нем было приятно.

Но сразу по приезду разговаривать с немецкими оптиками было, как я поняла, бесполезно: работу немцы начинали в семь, восьмичасовой рабочий день блюли свято, так что я в город вообще прибыла к концу рабочего дня. Однако имея фору перед местными на следующее утро: в Москве-то это самое утро наступало на час раньше, так что я неплохо выспалась… и до позднего вечера (до очень позднего, несмотря на окончание рабочего дня еще где-то в середине переговоров) общалась с руководителями и специалистами прославленного предприятия. Они сами про «нерушимость рабочего графика» забыли как только я озвучила свои хотелки, а они в ответ быстренько прикинули потенциальную цену контракта. То есть тогда еще не забыли, а вот когда я сказала, что если работа будет сделана за полгода, то размер моей благодарности окажется безмерным в пределах двадцати процентов от начальной цены, то тут же и забыли. Потому что с «благодарностью» цена контракта не очень сильно отличалась от стоимости всего завода…

И во вторник мы по основным параметрам контракта договорились, а в среду, во время продолжения банкета, я озвучила и вторую мою хотелку – и тут уже немцы сильно задумались. Потому что я захотела получить не готовые изделия, а специальные станки, которые цейссовцы сами для себя у себя же и изготавливали – и никогда никому их раньше не продавали. Да и потом никому их продавать не собирались, так что пришлось включить все свое обаяние:

– Вы имеете полное право мне эти станки не продавать, но в этом случае я не смогу осуществлять текущий ремонт заказанного у вас оборудования. И тогда смысл приобретать его у вас полностью теряется, мне будет проще эти деньги отдать советским институтам, чтобы они сами все мне необходимое изготовили.

– Но мы всегда можем оказывать техническую помощь!

– А вот это вряд ли, там, где это оборудование будет стоять, иностранцы в радиусе сотни километров никогда появиться не смогут. Поэтому мне будут нужны станки, обученный для работы на этих станках наш, советский, персонал – за деньги, понятное дело, обученный. Или я просто не смогу контракт заключить. Но могу вас успокоить: приобретенное у вас оборудование не будет использоваться для выпуска продукции, составляющей вам конкуренцию…

На самом деле я немцам относительно использования их станков вообще не врала: мне не столько станки эти нужны были, сколько обученные специалисты-оптики, а станки и у нас в стране любые сконструировать сумеют. Но этот момент объяснять дружественным немцам я вообще не собиралась, а со станками запрос на обучение специалистов выглядел вроде как обоснованно. И вечером в четверг все три контракта (на оборудование, на станки и на обучение) были подписаны. Я уже довольно поздно позвонила Сереже, заказала торт «Прага» и легла спать – ненадолго, так как в пять утра уже вылетела из Эрфурта домой. Недосып компенсировала в самолете: ветер был встречный, так что полет длился даже больше пяти часов – но выспалась неплохо и тут же, даже домой не заехав, стала решать «самую важную проблему»: на какие шиши народ в Комитет набирать.

Одну интересную идею мне муж подкинул, заметив, что без моих тележек было бы очень трудно столько книг сразу перевезти – а в Приозерном все же имелся довольно неплохой механический цех, так что я отловила одного из работающих в Комитете инженеров-бауманцев и озадачила его составлением производственной программы по выпуску таких тележек. Задачка на первый взгляд выглядела очень простой – но только на самый первый, ведь там не только рама с колесиками нужна была, но и сумка, сшитая из каких-то тряпочек. И если стальные трубки для рамы достать было возможно, то уже с резиновыми шинками возникали определенные проблемы, а уж с тряпочками…

Даже по самым первым прикидкам тут требовалась кооперация с предприятиями сразу четырех министерств, причем все они отнюдь не мечтали срочно скооперироваться! А предложить им что-то, чтобы их заинтересовать, пока было невозможно: нечего было предлагать, так что у парня точно было чем заняться. Но не у него одного, все же даже при стопроцентных накладных с тележки ценой в семьдесят рублей много денег не собрать. Конечно, никакая копеечка для меня лишней не будет, но тут требовалось что-то более ценное. Не в смысле «более дорогое», а что-то пользующееся спросом в ширнармассах (и продаваемая все же по доступной цене), причем такое, что можно было запустить в производство на уже существующих заводах. Не на любых существующих, а на заводах Комитета, причем что-то, не требующего дефицитных материалов…

Из недефицитных материалов у меня в Комитете имелся лишь один: ударопрочный полистирол, который был заказан (по ошибке) в огромном количестве для Брянского телевизионного завода для изготовления решетки громкоговорителя. Причем его было действительно хоть попой ешь: по неведомым мне причинам вот уже третий год завод сильно избыточный заказ просто повторял снова и снова, так что там все склады были пластмассовыми крошками забиты. Ну не то чтобы забиты, все же на одну решетку пластмассы требовалось не особо и много – но заводчане мне сказали, что если получится все же удвоить производство телевизоров, то запаса хватит года на три бесперебойной работы (при, конечно, продолжении регулярных поставок сырья). И полистирол был трех цветов, буквально как в сказке Сутеева «Три котенка»: черный, серый и белый. А это уже наводило на определенные мысли – впрочем, любого, кто успел пожить лет так на двадцать-тридцать позднее, это навело бы на те же самые мысли. Но мысли сами по себе не материализуются, так что пришлось «начинать с малого».

С малого, но обязательно красивого, Савва Мамонтов же не просто так говорил, что «мужика нужно приучать к красоте». То есть он относительно архитектуры говорил, но ведь существует и «архитектура малых форм» – и я ее решила воплотить. Потому что в СССР внезапно алюминий перестал быть материалом остродефицитным, его вообще просто не знали куда засунуть – а мне-то его совсем немножко требовалось. Однако одним алюминием и полистиролом отделаться явно не получалось, и мне пришлось привлечь (как, впрочем, и всегда) «стороннего специалиста». Был у меня знакомый студент, Саша Королев – бешеный радиолюбитель, причем он сам со мной срочно познакомился, когда узнал, что я как-то «распоряжаюсь транзисторами» – и я его решила припахать. Сугубо в свободное время и совершенно бесплатно, а чем его заманить, я уже точно знала – но не ожидала, что моя «замануха» так на него подействует.

Вообще-то он МИИТ окончил и теперь работал во ВНИИЖТ, разрабатывая там какие-то железнодорожные железяки, но когда я его пригласила к себе в гости (не домой, а в Комитет), он время выкроил, отпросившись для этого на день с работы и заехал (думаю, имея в виду что-то полупроводниковое опять выпросить). Но разговор пошел совсем не так, как он предполагал – и даже не так, как предполагала я:

– Привет, Саш, ты по прежнему всякие радиофиговинки придумываешь?

– Бывает, что и придумываю. А если у тебя можно будет разжиться…

– Так, замолчи пока и пойдем со мной: я тебе кое-что покажу. Вот тут у нас есть такая комнатка небольшая, а в ней стоят разные шкафчики. Очень, думаю, для тебя интересные, потому что в шкафчиках лежат разные радиодетальки.

– И транзисторы?

– И транзисторы, причем любые. То есть только отечественные, но у нас сейчас их делается больше, чем даже у американцы. Я имею в виду, разных типов транзисторов.

– А… а можно будет у тебя кое-что взять?

– Взять – нельзя, но можно будет заработать на все, что ты из этого захочешь получить. То есть прямо сейчас мне будет нужна схема – и конструкция – любительского радиоприемника, который влезет вот в такую коробочку.

– В мыльницу?

– Нет, хотя по размеру и похоже. Но нам не нужна дешевка, мы коробочку очень красивую сделаем, а вот ты придумай, что в эту коробочку можно будет запихнуть. Условия простые: придумать нужно будет то, что любой пионер сам спаять сможет, сам всякие катушки намотать, все прочее. А мы, то есть заводы моего комитета, будем для пионеров готовые наборы продавать незадорого. Вот, смотри: тут на каждой коробочке с детальками указана цена одной детали, твоя задача будет уложить схему – учти, схему работающую и простую в наладке – максимум рублей в пятьдесят. А лучше… как там нам сообщал товарищ Ленин: лучше меньше, да лучше. Приемник должен быть одноплатным, плата односторонняя, работать он должен от «Кроны», причем часа два минимум, поэтому схема должна быть… однополупериодная.

– Не учи ученого!

– Не буду. Да, разводку для печатной платы тоже продумай, мы эту плату уже готовую пионерам подсунем, и чтобы никаких соплей! Два проводка к динамику, два к батарейке – и всё. А когда у пионеров появится возможность купить такой набор и самостоятельно спроворить себе карманный радиоприемник, получишь возможность набить себе полные карманы всем, что пожелаешь.

– То есть уже в понедельник?

– Сделаешь до понедельника, то да… а потом я, скорее всего, попрошу тебя еще что-то подобное придумать, но уже не для пионерских ручек шаловливых, а для заводского конвейера. Но там и награда будет куда как круче.

– Свет, а может, мне к тебе просто на работу перейти? Ты же сейчас большая начальница, сможешь, наверное, уговорить мое начальство меня отпустить, не вынуждая еще полтора года всякой фигней заниматься? А ты, вижу, в этом деле разбираешься, мы с тобой на пару такого наизобретаем!

– Мне пока денег на зарплату сотрудникам не хватает.

– Да плевать на зарплату! То есть не совсем плевать, но хотя бы на ставку вахтера, чтобы с голоду не помереть…

– Так, давай пока эти обсуждения закончим. Потому что сейчас у меня в Комитете денег действительно нет, даже на лишнего вахтера нет. Но как только такие наборы появятся в продаже, деньги появятся.

– То есть в понедельник? Нет, там же еще на заводе потребуется производство налаживать, те же платы, я боюсь, они раньше, чем через неделю, выпускать не смогут. А уж корпуса…

– Ладно, я попробую тебя от барщины освободить. Но только попробую, обещать тебе пока ничего не стану.

– И не обещай… слушай, а у тебя тут вечерами поработать можно будет? Меня же с работы каждый день никто отпускать не станет…

– Пошли в первый отдел, надеюсь, договоримся. Но ты это, того… без фанатизма, мне в Комитете дохлые тушки радиолюбителей точно не нужны будут! Да, спросить хотела: ты еще не женат?

– Куда мне, я же в коммуналке с родителями…

– А кандидатура есть?

– Есть, хорошая девчонка с радиофака, она схему телевизора в уме просчитать может. Но – некуда жену приводить.

– Жалко, а в во ВНИИЖТ что говорят?

– Даже комнату в общаге не обещают…

Лена мою инициативу встретила без особого восторга:

– Если бы он из МВТУ был, или хотя бы из МИФИ… а тут проверки всякие месяца на два затянутся. Ну, за месяц, в принципе, проверить все же можно…

– А ты выйди на Павла Анатольевича напрямую, объясни, что мне человечек очень нужен. И не в Комитет, а на серийный завод, точнее в московскую лабораторию от Брянского завода.

– Что за лаборатория? Я что-то про такую не слышала.

– Слышала, я тебе о ней минуту назад сказала. Парень будет заниматься бытовухой, ему на все секреты в принципе плевать. Но своими работами он профинансирует парочку новых заводов, я уже не говорю о аппарате Комитета.

– Я подумаю, что можно будет сделать. Вытащить человека из ВНИИЖТ вообще не проблема, а вот дальше… Подумаю.

Все это было хорошо и мило – то есть все, что на работе творилось, а вот дома было несколько напряженно. Сережа примерно через две недели после переезда начал проводить среди меня воспитательную работу на тему «плохо жить богато», рассказывая, как «миллионы трудящихся ютятся в коммуналках». А у меня настроение тоже начало портиться, хотя совсем даже не из-за его нытья. И в конце концов я просто сорвалась:

– Сереженька, прекращай мне тут ныть о том, как дети в Африке недоедают: мне на голодных детишек Гондураса просто начхать! Мне сытая и счастливая жизнь моих собственных детей гораздо важнее всех голодающих папуасов вместе взятых! Кроме того, я на честно заработанные деньги выстроила тысячу квартир, улучшила, причем серьезно, бытовые условия десятку тысяч человек! Могу я немножко и на себя, на свою семью потратить?

– Десятку тысяч? Ты что, коммуналок понастроила?

– Тысяча инженеров с семьями получили хорошие квартиры, в освободившиеся квартиры похуже въехала еще тысяча семей из коммуналок, в их коммуналки переселились люди из общаг… ты же у меня математик, уж арифметику мог бы выучить!

– Да… но такая квартира…

– Сережа, я заработала на пару сотен таких квартир, но себе выстроила всего одну. Мне, то есть нам с тобой, больше просто не надо. Но если государство считает, что деньги мне платят не напрасно, то кто я такая, чтобы с государством спорить? Зато я теперь всегда могу служить примером, причем примером положительным, для сотен и тысяч инженеров: каждый может увидеть, что если работать не просто хорошо, а очень хорошо, то каждый, в принципе, может так же жить.

– Так это не ты работала, сама же говоришь, что тысячи человек на тебя трудились. Не будь тебя, они бы и сами все с тем же успехом сделали.

– А вот фигушки. Эта тысяча человек знала, как что-то сделать, но не делали, потому что даже не представляли, зачем это нужно. А еще они не представляли, как из их разрозненных знаний собрать что-то действительно стране нужное. Да, я не знаю, наверное, и сотой части того, что знают и умеют они, но я точно знала что нужно сделать и как это сделать. Не в плане технологий, а в плане организации всех этих людей в единый творческий коллектив. И именно я всех их и организовала: собрала вместе людей из трех институтов, с десятка различных предприятий – и получила то, что хотела. Именно я хотела, они до последнего момента просто не знали, что они, собственно, делают. А теперь страна Советов по вычислительной техники обогнала весь мир, причем уже навсегда обогнала. Но проблема в чем: мир не из одной вычислительной техники состоит…

– Тогда непонятно, почему тебе правительство средств не выделяет побольше на развитие всего, что ты придумываешь. Значит, они не считают…

– Они мне средства не выделяют по двум причинам, и первая заключается в том, что у страны просто нет лишних средств.

– А вторая?

– А вторая заключается в том, что в правительстве, как раньше и во всех упомянутых институтах, люди знают и умеют очень многое. Но они не знают, как и куда свои знания приложить.

– А ты, значит, знаешь?

– А я – да, знаю. И в правительстве – товарищ Патоличев, например – знают, что я это знаю. Собственно, поэтому мне Комитет и выделили – и теперь моя задача заключается в том, чтобы наглядно правительству продемонстрировать, что они с этим назначением не ошиблись. А чтобы свою главную задачу выполнить, мне нужно ни секунды не тратить на решение посторонних задач. Нужно не думать о том, где на ужин еды купить, как ее приготовить – и вот чтобы обо всем этом не думать, чтобы бытовые заботы переложить на тех, кто думать просто не умеет, мне и нужна такая квартира. У нас ведь не просто так на первом этаже несколько отдельных и пока никак не используемых комнат: я туда собираюсь поселить домработницу, а когда у меня ребенок родится, то и няньку найму. Кстати, у тебя никого на примете нет, кто на роль домработницы годится?

– Хм… я с этой стороны вопрос как-то не рассматривал. А у тебя к домработнице какие тре… пожелания?

– Прежде всего, чтобы содержала дом в чистоте и порядке, чтобы готовила вкусно и сытно. И чтобы на мозги не капала. Я так сразу сказать не могу, подумать еще надо.

– Ну подумай, а я у сестер поинтересуюсь. У них в городе там много знакомых, может что и порекомендуют.

– А ты больше не зуди.

– Не буду, ты мне сейчас все очень доступно объяснила. Ужинать идешь? Я приготовил… то есть пельмени сварил…