Одна звезда на двоих (СИ)

Глава 28

Январь на борту «Неустрашимого» тянулся для Кирианa медленно, погружая его в совершенно иную, незнакомую доселе жизнь. Суровая реальность боевого крейсера, даже во время планового патрулирования в относительно спокойном подсекторе, разительно контрастировала с предсказуемым бытом Академии. Здесь царил иной ритм, сотканный из строгих вахт, внезапных учебных тревог и постоянной, почти осязаемой готовности к непредсказуемому.

Сам воздух внутри корабля казался плотнее, гудел скрытой энергией работающих систем, пропитанный запахами металла, озона рециркуляторов, машинного масла из ангаров и крепкого корабельного кофе, без которого не мыслили себя местные техники.

«Внеплановая практика» оказалась вовсе не формальностью. Шайлар, хоть и старалась проводить с ним каждую свободную минуту, позаботилась, чтобы Кириан работал и учился на пределе возможностей. Большую часть дня он проводил либо в гулких ангарах рядом с могучими адарами, либо в стерильной тишине технического центра, под началом хмурого старшего инженера Морозова — Ворона, как звали его на корабле, — и его команды.

Кириану предоставили немыслимый для кадета доступ к диагностике и боевым логам всех четырех адаров основного звена: Агилиса, Титана, Локи и Скальда. Это была бесценная возможность коснуться не бездушных тренажеров, а настоящих боевых машин, каждая со своей историей сражений, выгравированной шрамами на броне, с уникальным «характером» нейроядра, неуловимо отражающим личность своего пилота.

Техники Ворона встретили его настороженно — очередной теоретик из Академии, да еще и явный фаворит самой Рейтор. Но Кириан быстро растопил этот лед. Его глубокие знания, нестандартный подход к диагностике и искреннее, почти благоговейное желание понять каждую машину, разобраться в хитросплетениях ее систем, вызывали невольное уважение. Он не просто анализировал логи — он вникал, задавал вопросы, спорил, предлагал неожиданные решения, стремясь докопаться до самой сути. Работа захватила его целиком, погружая в сложный и завораживающий мир боевых машин

В один из таких дней гулкий полумрак технического центра нарушил резкий сигнал аварийной диагностики, донесшийся с поста Тима. На голографическом экране над стендом Скальда замерцала сложная диаграмма энергосистемы, подсвеченная тревожным красным. Ворон тут же оказался рядом, его морщинистое лицо было сосредоточенным. Несколько техников склонились над консолями, пытаясь локализовать проблему.

— Опять скачок напряжения в контуре наведения при форсаже, — проворчал Ворон, обращаясь скорее к себе, чем к окружающим. — Стандартная диагностика показывает только фоновый шум, чертовщина какая-то…

Кириан, работавший неподалеку над логами Агилиса, услышал знакомые симптомы. Он осторожно подошел ближе.

— Простите… инженер Морозов… Ворон… — обратился он к старшему инженеру. — Я как раз анализировал похожие флуктуации в моем проекте. Возможно… если применить нелинейный фрактальный анализ к структуре сигнала…

Ворон медленно повернул к нему голову, его проницательные глаза внимательно изучали кадета.

— Фрактальный анализ? Опять твои академические штучки, Старг? Думаешь, здесь полигон для твоих теорий?

— Но, сэр… — Кириан быстро вызвал на свой планшет одну из диаграмм своего алгоритма. — Вот, смотрите. Стандартные фильтры воспринимают это как погрешность. Но мой алгоритм выделяет четкую аномальную сигнатуру. Очень слабую, почти на уровне квантового шума, но она есть. И она идеально коррелирует с моментом сбоя наведения у Скальда.

Ворон несколько секунд молча изучал выкладки Кирианa, его густые брови сошлись на переносице. Техники вокруг тоже с любопытством смотрели на экран планшета.

— Хм… Нестандартно, — наконец пробормотал старший инженер. — Но… чертовски логично выглядит. Ладно, кадет. Попробуй. Подключи свой алгоритм к основному диагностическому порту Скальда. Только осторожно! Одно неверное движение — и разнесешь тут все к праотцам!

Кириан почувствовал, как по спине пробежал холодок от волнения и ответственности. Он кивнул и, подойдя к стенду адара, осторожно подключил свой планшет. Пальцы летали над сенсорной панелью, запуская сложный алгоритм. На главном экране технического центра замелькали новые графики. Несколько напряженных минут тишины… И вот! Система выделила едва заметное искажение в одном из вторичных контуров энергоснабжения, которое стандартные тесты просто игнорировали.

— Есть! Нашел! — выдохнул Кириан.

Ворон подошел ближе, вглядываясь в данные. Его хмурое лицо на мгновение разгладилось.

— Ладно, кадет, — он почти неохотно хлопнул Кирианa по плечу. — Голова у тебя действительно варит… Не зря тебя полковник Рейтор сюда притащила. Займись этим контуром. И отчет мне на стол через час.

Особенно тесная, почти неформальная связь у Кирианa неожиданно установилась с Агилисом. Работая с его логами после последнего боя, пытаясь расшифровать те неуловимые аномальные сигнатуры, которые они засекли с Шияром, Кириан все чаще обращался к системам машины напрямую, ментально, используя планшет лишь как вспомогательный инструмент для визуализации сложных потоков данных.

— Агилис, поясни структуру вот этого пакета данных, — мысленно запросил Кириан, фокусируясь на нужном сегменте лога. — Стандартные протоколы Ополчения тут не подходят.

Ответ бортовой системы адара пришел почти мгновенно, четкий и бесстрастный, прозвучав эхом в его сознании:

— Анализ завершен. Стандартная сигнатура Ополчения не выявлена, кадет Старг. Структура указанного пакета данных схожа с протоколами шифрования, используемыми сетью «Контроль», согласно загруженной базе данных полковника Дидакиса. Вектор отправки пакета не идентифицирован.

— Было что-то… необычное непосредственно перед той атакой из засады? — снова мысленно спросил юноша. — Какое-то внешнее воздействие на системы? Аномалии?

— Анализ сенсорных логов за указанный период завершен, — так же ровно ответил Агилис. — Внешние аномалии не зафиксированы. Стандартные фоновые помехи сектора в пределах допустимой нормы. Обнаружен всплеск биометрии Пилота Рейтор за 0.7 секунды до визуального контакта с противником. Причина всплеска не установлена.

— Интуиция пилота… сработала раньше сенсоров, — задумчиво подумал Кириан, глядя на графики на своем планшете. Эта связь пилота и его адара определенно была чем-то большим, чем просто технологией. Он снова мысленно сфокусировался на данных, пытаясь уловить малейшие нюансы в работе систем Агилиса в тот критический момент боя.

И вдруг, сквозь сухие строки кодов и безэмоциональные отчеты сенсоров, он почувствовал это. Не мысль, не образ, а скорее… мимолетное, почти неосознанное эхо чужого чувства. Острая, ледяная вспышка тревоги, тут же сменившаяся холодной, собранной яростью. Это длилось лишь долю секунды, но Кириан безошибочно узнал бы эту энергию где угодно. Шайлар. Это было ее состояние в тот момент, за мгновение до атаки. Ее предчувствие опасности, ее мгновенная реакция, отпечатавшаяся в самой матрице Агилиса.

Кириан резко отстранился от ментального контакта, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Адар не просто отражал пилота — он впитывал, запоминал, хранил в себе отголоски ее души. Осознание этой глубины их связи одновременно пугало и восхищало юношу до глубины души. Он посмотрел на молчаливый, темный силуэт Агилиса в ангаре с новым, почти благоговейным трепетом. Теперь Кириан понимал — работая с этой машиной, он прикасался к чему-то гораздо большему, чем просто металл и провода. Он прикасался к частичке ее самой.

Вечера и те короткие часы отдыха, которые удавалось выкроить в плотном графике службы и практики, Кириан почти всегда проводил с Шайлар. Их совместная жизнь в ее небольшой капитанской каюте стала их собственным маленьким, хрупким, но таким важным миром посреди огромного, гудящего жизнью военного корабля. Утренний кофе, который они теперь часто пили прямо в постели, сидя рядом и закутавшись в одно легкое термоодеяло. Тихие поздние ужины, заказанные из офицерской столовой, когда она возвращалась с мостика после изнурительной вахты. Долгие, бесконечные разговоры обо всем на свете — о его учебе и проекте, о ее службе (вернее, о том немногом и несекретном, о чем она могла и хотела рассказывать), о старых бумажных книгах из ее коллекции, которые они теперь читали вместе, о невероятных звездах и туманностях, которые она видела в дальних, неизведанных секторах Галактики, о его собственных мечтах когда-нибудь создать идеальную систему связи между пилотом Адара и его личным техником.

Кир видел ее разной в эти недели — смертельно уставшей после многочасовой вахты или сложного тренировочного вылета; раздраженной на очередную бюрократическую глупость штаба флота; предельно сосредоточенной над тактическими картами перед следующим заданием; и — той другой Шайлар, нежной, страстной, иногда почти беззащитной и уязвимой, которая открывалась ему только здесь, в тишине и безопасности ее каюты.

Иногда Кириан работал непосредственно с Агилисом в ангаре, подключая свой диагностический планшет к его системам под бдительным надзором техников Ворона.

— Агилис, — мысленно обратился он к адару, сверяясь с данными на планшете, — отчет по энергопотреблению левого маневрового двигателя за последние семьдесят два часа. Сравни показатели с базовыми значениями до моей последней калибровки.

Ответ системы Агилиса пришел почти сразу, отображаясь данными на планшете и прозвучав в его сознании:

— Отчет сформирован. Отклонение: минус ноль целых тридцать четыре сотых процента. Параметры в пределах нормы после калибровки системы питания, проведенной кадетом Старгом.

— Хм, система даже отследила, кто проводил калибровку? — удивленно подумал Кириан.

Ментальный ответ последовал незамедлительно:

— Протокол взаимодействия с внешними интерфейсами активен. Пользовательские модификации калибровок фиксируются и анализируются на предмет эффективности согласно заданным алгоритмам. Анализ эффективности последней калибровки: Положительный. Стиль внесенных изменений по классификатору: Педантичный.

Кириан невольно усмехнулся про себя. “Педантичный”... Определенно, Агилис подхватил это от Шайлар, раз его система научилась давать такие характеристики его работе. Кир чувствовал растущую, странную, почти дружескую связь с этой невероятной машиной, словно через это прямое ментальное общение он прикасался к частичке самой Шайлар.

Однажды, где-то через недели полторы после прибытия Кирианa, когда он как раз заканчивал очередной сеанс диагностики Агилиса в ангаре, на его личный комм пришел вызов от Шайлар.

— Кадет Старг, прибыть на мостик. Немедленно.

Ее голос в комме был ровным, командирским, но сердце кадета все равно подпрыгнуло от предвкушения. Он быстро привел себя в порядок и направился в самое сердце корабля — на командный мостик «Неустрашимого».

Кириан вошел в огромное, тускло освещенное помещение с чувством почти благоговейного трепета. Панорамный обзорный экран во всю переднюю стену показывал бездонную черноту космоса, усыпанную мириадами холодных, далеких звезд. Десятки офицеров флота сосредоточенно работали за своими консолями, их лица были освещены лишь зеленоватым светом мониторов. В воздухе висел тихий гул систем корабля, смешанный с приглушенными докладами по внутренней связи.

Шайлар стояла в центре мостика, на небольшом капитанском возвышении, рядом с вахтенным офицером — высокая, подтянутая, излучающая абсолютную уверенность. Полковник не обернулась на его появление, полностью поглощенная управлением крейсером, но коротко кивнула Киру, жестом указывая на свободное место наблюдателя чуть позади.

Кириан замер, стараясь не дышать, наблюдая за сложной, идеально отлаженной работой огромного механизма корабля и его экипажа. Вот Шайлар отдает короткий, четкий приказ штурману об изменении курса патрулирования. Вот принимает доклад от службы дальних сенсоров о неопознанном контакте, который оказывается лишь космическим мусором. Вот связывается по защищенному каналу с Ником, проводящим тренировочный полет неподалеку. Голос Шайлар спокоен и ровен, команды — лаконичны и точны, лицо — непроницаемая маска профессионального командира. Ни следа той нежной, страстной женщины, которую он обнимал в ее каюте всего несколько часов назад.

— Нравится вид из моего «офиса»? — спросила она тихо, когда в напряженном ритме вахты выдалась короткая пауза, и Шайлар подошла к нему.

— Впечатляет, — так же тихо и честно ответил Кириан. — Это… совершенно другой мир. Постоянное напряжение. Постоянная готовность к худшему.

— Это и есть наша настоящая жизнь, Кир, — Шайлар посмотрела на звезды за огромным экраном. — Мы живем здесь, в этой стальной коробке посреди бесконечной пустоты и вечной опасности. Наш единственный дом — это «Неустрашимый». Наша единственная настоящая семья — это наш Первый Полк. Мы никогда не знаем точно, что будет завтра, вернемся ли живыми из следующего вылета. Поэтому мы научились ценить каждый миг. Каждое короткое мгновение мирной жизни, дружбы… и того особенного, что есть сейчас между нами.

Она перевела взгляд на него, и в ее зеленых глазах снова мелькнуло то самое, знакомое ему тепло.

— Это тоже важная часть того, к чему ты должен быть готов, если действительно хочешь стать частью этого мира. Частью нашей семьи.

Кириан молча кивнул, понимая всю глубину и горечь ее слов.

В одну из редких пауз между патрулированием и техническим обслуживанием адаров, когда «Неустрашимый» курсировал в относительно безопасном подсекторе, Шайлар позвала Кирианa в главный ангар.

— Собирайся быстро, кадет. Полетим немного.

— Куда? На чем? — удивился Кириан, отрываясь от диагностической консоли.

— Просто полетаем. На Агилисе, конечно, — усмехнулась Шайлар. — Официальная версия — контрольно-испытательный полет после твоей вчерашней калибровки сенсоров. Неофициально — покажу тебе настоящий космос, а не тусклую картинку в иллюминаторе. Заодно и нервы твои проверим. Кресло ассистента ждет.

Сердце Кирианa подпрыгнуло от восторга. Полет на Агилисе! Настоящий! С ней!

Кабина блистера оказалась на удивление тесной, но невероятно функциональной. Кириан с трудом устроился в кресле техника справа от пилотского, подключил шлем к комм-линку. Мягкий зеленоватый свет панелей, объемные голодисплеи, тихий гул систем… Он чувствовал себя крошечной частичкой чего-то огромного, живого и могущественного.

— Готов к взлету? — Шайлар посмотрела на него со своей фирменной усмешкой.

— Всегда готов, полковник!

— Тогда — Шайлар, — мягко поправила она и активировала старт.

Агилис бесшумно, словно призрак, поднялся с платформы и выскользнул из шлюза «Неустрашимого» в бездонную черноту космоса. Кириан затаил дыхание. Это было не похоже ни на что испытанное ранее. Даже тот ночной полет под ее полным контролем был лишь бледной тенью. Сейчас он ощущал мощное дыхание самого адара, вибрацию двигателей, напряжение систем.

— Запрос пилоту: Подключить ассистента к внешнему сенсорному потоку? Уровень доступа минимальный? — раздался бесстрастный голос Агилиса в комм-линке.

— Подключай, — разрешила Шайлар. — Уровень ознакомительный, нулевой. Держись крепче, Кир. Будет немного… непривычно.

Мир вокруг взорвался лавиной информации. Не хаос, как с тем нитро, а упорядоченный, отфильтрованный, но ошеломляющий поток. Он видел космос всеми сенсорами Агилиса — в видимом, инфракрасном, рентгеновском спектрах; чувствовал гравитацию небесных тел; улавливал далекие радиосигналы. Но было и нечто иное, почти неуловимое, пробивающееся сквозь сухие цифры и технические данные. Словно слабое, но отчетливое эхо ее присутствия, ее состояния, отраженное самой Матрицей адара. И главное — сквозь этот поток данных он чувствовал ее, Шайлар. Ее спокойную, почти ледяную волю, ее мгновенные мысленные команды, сливающиеся с откликом Агилиса в единый, гармоничный, смертельно опасный танец. Он уловил мимолетную вспышку чистого, почти детского восторга, когда Шайлар вывела адар на особенно крутой вираж, и тут же — волну абсолютной, стальной концентрации при выполнении следующего маневра. Это было невероятно — чувствовать не только машину, но и отголоски души ее пилота.

— Красиво здесь, правда? Когда не стреляют, — голос Шайлар звучал рядом, уверенный, чуть насмешливый. Агилис под ее виртуозным управлением выписывал невероятные фигуры — резкие рывки, перевороты, скольжение на грани перегрузок. Шайлар показывала истинные возможности блистера, объясняла тактику боя в невесомости, позволяла почувствовать, как машина откликается на ее мысль.

— Чувствуешь ритм? — спросила она через какое-то время. — Не пытайся анализировать. Не думай. Просто чувствуй — и машину, и то, что за ней… Дыши с ней. Стань ею на мгновение.

Кириан пытался. Отключить вечно анализирующий мозг, отпустить контроль, просто… чувствовать. Ощущать потоки энергии, вибрацию корпуса, ее волю, направляющую эту мощь. И это странное, едва уловимое эхо ее эмоций, вибрирующее в самом сердце машины. И на какое-то короткое, ослепительное мгновение ему показалось, что он понял. Понял эту магию слияния, эту глубокую, почти мистическую связь, делающую пилота и адара чем-то большим, чем человек и оружие.

Они провели в космосе около часа. Когда Агилис плавно вернулся в ангар, Кириан чувствовал себя опустошенным физически и одновременно — невероятно переполненным новыми, бесценными знаниями и ощущениями. Он коснулся не только технологии — он коснулся ее души, отраженной в сердце ее адара.

Тем же вечером Кириан сидел в небольшом, но уютном баре «Усталый Пилот» — неофициальной кают-компании пилотов Первого отряда и старших техников, расположенной на пятой палубе «Неустрашимого». Шайлар снова вызвали на какое-то срочное совещание. Кириан заказал у молчаливого бармена местный безалкогольный энергетик синего цвета и разглядывал голо-фотографии на стенах: динамичные моменты боев адаров, портреты пилотов полка, смеющиеся лица Первого отряда на фоне экзотических планет.

— Скучаешь в одиночестве, Кир? — рядом с ним за стойку с шумом плюхнулся Санни, тут же заказывая себе что-то покрепче. — Наша Шай опять на совещании? Вечно эти штабные крысы ей покоя не дают!

— Есть немного, — улыбнулся Кириан. — Просто привыкаю к атмосфере.

— Атмосфера у нас что надо! Боевая! — подмигнул Санни. — Как и наша командирша. — Внезапно пилот посерьезнел. — Слушай, Кир… Ты ведь отдаешь себе отчет, во что ввязался? С нашей Шай? С ее прошлым, с ее настоящим?

— Думаю, начинаю понимать, — так же серьезно кивнул Кириан.

— Она… совсем не такая, какой кажется, — Санни задумчиво повертел стакан с янтарной жидкостью. — Вся эта броня, ирония, жесткость… это защита. От мира, который слишком часто делал ей больно. Она ведь через такой ад прошла… Ротрон, гибель родителей у нас на глазах… Потом Олинта, Академия, где ей вечно приходилось доказывать, что она не просто «внучка Рейтор». Война, потери, предательства…

Санни вздохнул.

— Ник, Тим, я — мы ее семья. Всегда прикроем. Но она привыкла быть одна. Не доверять, не привязываться. Любая привязанность — это боль, когда снова теряешь.

Он посмотрел на Кирианa прямо.

— Быть рядом с ней — невероятно. Она удивительная — умная, сильная, страстная, верная до последнего тем, кого считает своими. Но быть с ней — чертовски тяжело, парень. Она будет проверять тебя на прочность. Отталкивать, когда ей страшно или больно. Требовать всего тебя без остатка. И она всегда, слышишь, всегда будет ставить долг и Первый Полк на первое место. Превыше тебя.

— Я знаю, Санни. Я видел, — тихо сказал Кириан, вспоминая ее лицо на том совещании, ее слова о долге.

— Вот и хорошо, что видел и понял, — кивнул Санни. — Я искренне рад за нее, Кир. Честно. Она как никто заслужила этот шанс на… ну, на что бы там у вас ни было. Да и ты парень вроде нормальный, не пустозвон с Аркадии.

Он дружески, но ощутимо хлопнул Кирианa по плечу.

— Так что если ты с ней серьезно… если готов ко всему этому… то я за вас горой. И Ник с Тимом — тоже, будь уверен. Добро пожаловать в семью. Но… — его взгляд вдруг стал жестким, — …если ты хоть раз сделаешь ей больно… обидишь намеренно… я тебя лично голыми руками в реактор запихну. Понял?

— Понял, Санни, — серьезно ответил Кириан, не отводя взгляда. — Я ее не обижу. Никогда.

— Вот и договорились! — Санни снова широко улыбнулся, напряжение спало. — А теперь давай выпьем! За нашу несравненную Афину! И за ее упрямого, но толкового кадета!

Дни на борту «Неустрашимого» летели с сумасшедшей скоростью, сплетаясь для Кирианa в единый, почти сюрреалистичный калейдоскоп. Напряженная учеба у Ворона, часы, проведенные в анализе логов адаров, короткий, беспокойный сон — и эти драгоценные, украденные у службы мгновения с ней, с Шайлар.

Взаимное притяжение между ними становилось почти невыносимым, густым, как наэлектризованный воздух перед грозой. Это была уже не просто вспышка физической тяги, не юношеское восхищение легендарным командиром. Между ними рождалось и крепло нечто гораздо более глубокое — интуитивное понимание с полуслова, с полувзгляда, духовная связь, которая росла с каждым днем, с каждым совместным ужином, с каждым откровенным ночным разговором.

Весь долгий, заполненный службой день, даже находясь в разных отсеках огромного корабля — Кириан в шумном ангаре или на полигоне с Тимом, Шайлар на мостике или в патрульном вылете, — они оба подсознательно искали присутствия друг друга. Случайный взгляд на индикатор ее местоположения на схеме корабля, мимолетная, ноющая мысль: Как она там сейчас? Все ли в порядке? Нервное, почти болезненное ожидание сигнала на личном защищенном комме становилось пыткой.

И только за надежно закрытой дверью ее аскетичной капитанской каюты они могли наконец сбросить дневные маски — строгого полковника Рейтор и усердного кадета Старга. Здесь они снова становились просто Киром и Шайлар. Здесь они позволяли себе быть собой — уставшими, раздраженными на глупость штабных приказов, нежными друг с другом до дрожи, страстными до головокружения, уязвимыми и открытыми.

Они говорили обо всем на свете или молчали часами, просто наслаждаясь бесценным ощущением близости. Дарили друг другу тепло и ласку, осторожно, почти неосознанно залечивая старые шрамы на душе. И снова и снова горели вместе в очищающем огне взаимной страсти, которая вспыхивала между ними с новой силой каждый раз, когда их взгляды встречались дольше положенного или руки случайно соприкасались.

Вечера и ночи на борту «Неустрашимого» принадлежали теперь только им — их маленькая, хрупкая вселенная посреди большого, грозного, воюющего корабля.

В тот конкретный вечер усталость чувствовалась особенно сильно. Кириан вернулся в каюту Шайлар после нескольких часов изнурительной тренировки на полигоне с Тимом. Мышцы гудели, комбинезон пропитался потом. Шайлар вернулась чуть позже с долгого патрульного вылета. Войдя, она с явным облегчением сняла тяжелый шлем, устало провела рукой по слипшимся темным волосам. На ее лице читалась почти смертельная усталость, но глаза мгновенно потеплели, увидев Кирианa.

— Тяжелый вылет? — тихо спросил юноша, подходя и осторожно обнимая ее со спины, зарываясь носом в ее волосы, целуя в шею под ухом.

— Ммм… Бывало и похуже, — Шайлар прижалась к нему спиной, откидывая голову ему на плечо, на мгновение закрывая глаза. — Но эта бесконечная пыль астероидных полей и ворчание Агилиса о помехах надоели хуже горькой редьки. Чувствую себя так, будто меня долго жевали, а потом выплюнули.

— Очень знакомое чувство, — усмехнулся Кириан, вспоминая тренировку с Тимом. — Знаешь, чего мне сейчас хочется больше всего на свете?

— Попробую угадать? — Шайлар чуть повернула голову, их губы оказались в опасной близости. В ее глазах блеснул огонек. — Очень горячий душ… и твои руки? Сразу и одновременно?

— Именно в такой последовательности, Шайлар, — прошептал Кириан ей в ухо, его голос стал хриплым от желания. — И желательно — не прекращая. Нужно смыть эту усталость… и все остальное. Пойдем вместе?

Шайлар посмотрела на него долгим, изучающим взглядом, в котором уже разгоралось ответное пламя. — Идем, Кир. Показывай немедленно, на что способен твой скрытый талант… в области гидротерапии и снятия боевого стресса.

Тесная душевая кабина окутала их клубами обжигающего пара, шум воды, бьющей сверху, отрезал их от остального мира. Они шагнули под упругие струи вместе, кожа мгновенно покрылась мурашками — от горячей воды и от предвкушения. Внешний мир перестал существовать.

Горячая вода смывала усталость, расслабляя мышцы, но одновременно пробуждая иную, глубинную дрожь. Кириан тут же притянул Шайлар к себе, их мокрые, скользкие тела столкнулись с почти отчаянной силой. Поцелуй был голодным, требовательным, не терпящим отлагательств — только всепоглощающая нежность и неудержимое желание, копившееся месяцами.

Капли стекали по их лицам, волосам, плечам, смешиваясь с прерывистым дыханием, с тихими, срывающимися стонами. Руки Шайлар обвились вокруг его шеи, притягивая еще ближе. Его ладони жадно скользили по ее мокрой спине, по изгибу талии, по упругим бедрам, где темная вязь татуировок блестела в каплях воды, оживая тенями ее прошлого.

— Шайлар… — выдохнул Кириан ей в губы, чувствуя, как его тело мгновенно и безоговорочно откликается, как желание становится почти нестерпимым, горячим узлом внизу живота.

— Ммм… — она провела мокрыми кончиками пальцев по его груди, по напрягшимся мышцам живота, медленно спускаясь ниже. Ее прикосновения были легкими, дразнящими, но от них по его телу пробегали волны чистого огня. — Ты тоже меня хочешь, Кир? Так же отчаянно, как я тебя сейчас?

— Больше всего на свете… всегда… — он с трудом вытолкнул слова, дыхание сбилось, когда ее пальцы стали смелее, обжигая, касаясь самого центра его желания, заставляя его тело выгнуться. — Ты… ты лишаешь меня остатков разума…

— Это только начало, мой хороший, — прошептала Шайлар. Ее губы коснулись его шеи под подбородком, плеча, а потом начали медленно двигаться ниже, оставляя влажный, горячий след, вызывая у него новую волну дрожи и сдавленный стон.

Прежде чем Кириан успел осознать ее намерения, Шайлар мягко отстранилась и плавно опустилась перед ним на колени, прямо под горячими струями. Его сердце пропустило удар, а потом ухнуло вниз. Он замер, не в силах пошевелиться, поверить.

— Шайлар… не надо… что ты… — пробормотал он бессвязно, инстинктивно упираясь спиной в скользкую стену кабины.

Она подняла на него глаза — зеленые, огромные, потемневшие от желания, с озорным, почти хищным блеском. — Тише, Кир, — ее голос стал низким, грудным, обволакивающим. — Просто доверься мне. Полностью. Позволь мне… показать, как сильно я тебя хочу. Как отчаянно ты мне нужен.

И в следующий миг ее губы коснулись его там, где не касался еще никто. Кириан резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы, пальцы судорожно сжались. Немыслимо. Запредельно. Головокружительно. Он закрыл глаза, откинув голову назад, упираясь ладонями в покрытую паром стену, полностью отдаваясь ее ласкам, ее власти.

Движения Шайлар были уверенными, опытными, дразнящими. Она знала, как играть на грани, как довести до исступления. Тепло ее дыхания, влажное скольжение губ и языка, точные прикосновения пальцев — все смешивалось с горячей водой, создавая взрывающий мозг калейдоскоп ощущений.

Кириан чувствовал абсолютную уязвимость и безграничное доверие. Она владела им — его телом, волей, разумом. Он тихо стонал, не в силах сдержаться, пальцы зарылись в ее мокрые шелковистые волосы, но он даже не пытался ее остановить.

— Шайлар… боги… ты… ты же… уничтожаешь меня… — выдохнул он сквозь сжатые зубы, чувствуя приближение пика, тело дрожало от нестерпимого напряжения.

Она на мгновение подняла на него глаза — в них была глубокая нежность и легкая победная улыбка. Она наслаждалась его реакцией, его потерей контроля. И это возбуждало его еще сильнее.

Наконец, чувствуя, что больше не может ни секунды, Кириан осторожно, но настойчиво потянул ее вверх. — Теперь… моя очередь… — прошептал он хрипло, когда их губы снова встретились в глубоком, почти яростном поцелуе. Он хотел отплатить ей, показать всю силу своей нежности и желания.

Шайлар, прижатая к стене, удивленно посмотрела на него, потом в ее глазах мелькнуло понимание и… предвкушение. Она кивнула, позволяя ему действовать.

Его сердце бешено колотилось. Кириан начал целовать ее мокрое, пахнущее мылом и ею самой тело — шею, плечи, высокую, упругую грудь, живот, спускаясь ниже, чувствуя, как она дрожит под его губами. Ее пальцы крепко сжались на его плечах, дыхание стало частым, прерывистым. Он слышал ее тихие, срывающиеся стоны, смешанные с шумом воды, и это разжигало его до предела. Кириан ласкал ее медленно, нежно, но настойчиво, изучая, запоминая каждую реакцию, даря ей всего себя, всю свою любовь, все свое обожание.

Ее тихий, срывающийся стон стал для него сигналом. Подхваченный той же волной, что захлестывала Шайлар, Кириан поднялся одним плавным, хищным движением. Его руки нетерпеливо скользнули вверх по ее мокрым бедрам, талии, обхватывая спину, прижимая ее податливое тело к своему так тесно, словно пытаясь вплавиться, слиться воедино прямо здесь, под этими обжигающими струями.

Он вошел в нее одним плавным, глубоким толчком, вырывая у Шайлар короткий, резкий вздох, почти вскрик, который тут же потонул в шуме воды. Мгновение абсолютного единения, когда мир сузился до этого ощущения — его полноты внутри нее, ее обжигающего тепла вокруг него.

Страсть захлестнула их, превращаясь в неистовый, слепой вихрь. Их мокрые тела сплетались, скользили друг по другу в тесноте душевой кабины под тугими струями горячей воды. Пар смешивался с их сбившимся дыханием, тихие вскрики и глубокие стоны эхом отдавались от пластиковых стен. Кириан прижимал Шайлар к прохладной стене, чувствуя, как она отвечает каждому его движению, как выгибается всем телом навстречу, ее ногти впиваются в его плечи, оставляя горячие следы.

Их губы снова нашли друг друга — не в нежном поцелуе, а в диком, почти животном столкновении, языки сплетались в исступленном танце, зубы едва заметно сталкивались, передавая всю ярость их желания.

— Шайлар! Не останавливайся! Прошу… Больше! — шептал он, теряя остатки разума, двигаясь быстрее, глубже, в едином, все ускоряющемся, бешеном ритме.

— Кир… Да… Вот так… Хорошо… Еще… — отвечала она сквозь стоны, ее голос был хриплым, срывающимся.

Их тела стали одним целым, одним движением, одним желанием. Преграды исчезли, реальность растворилась в ослепительной вспышке. Звуки потонули в их едином крике, отразившемся от стен. Тела содрогнулись в последнем, всепоглощающем спазме, замирая на вершине, крепко, до боли вцепившись друг в друга, словно боясь потеряться в этом урагане чувств.

Потом волна медленно отхлынула, оставляя звенящую тишину, блаженную слабость и дрожь во всем теле. Они долго стояли так, обнявшись, прижавшись друг к другу под горячими струями, тяжело дыша, лбами касаясь лбов. Кириан осторожно гладил ее мокрые волосы, она — его плечи и спину. В этой тишине, нарушаемой лишь шумом воды, было ощущение невероятной, почти неземной близости и абсолютного покоя.

— Я не знаю точно, любовь ли это, Шайлар, — прошептал он наконец, голос был хриплым. — Наверное, еще рано… Но я уже знаю, что не хочу… и не смогу жить без тебя. Ни дня.

Шайлар подняла на него глаза. В ее зеленых глазах, мокрых от воды и непролитых слез, была бездонная глубина и сокрушительная нежность. — Я тоже… не знаю точно, Кир, — так же тихо ответила она. — Я уже забыла, что так бывает. Что можно чувствовать… так. Но… кажется, и я уже не смогу без тебя. Ты стал… неотъемлемой частью меня. Слишком важной.

Они снова поцеловались — медленно, нежно, глубоко, закрепляя эти слова, это новое, пугающее и пьянящее понимание их чувств.

Их почти идиллическое существование на борту «Неустрашимого», вырванное у войны, было резко прервано несколько дней спустя ревущим сигналом тревоги. Не общей боевой, но экстренной, требующей немедленной реакции дежурных сил.

— Всем патрульным звеньям Первого Полка! — раздался напряженный голос дежурного офицера мостика. — Зафиксирован активный сигнал бедствия от гражданского транспортника «Сервиус» в секторе Кси-девять! Экипаж сообщает об атаке неизвестных истребителей! Передаю координаты…

— Черт побери! Это же совсем рядом! — Шайлар уже была у главного терминала связи в каюте, мгновенно оценивая тактическую карту. — Афина вызывает Мостик! Мы ближе всех! Идем на перехват! Зевс, Гермес, Танатос — подъем по готовности номер один! Вылетаем немедленно!

Она уже направлялась к выходу, когда бросила через плечо:

— Кир, ты остаешься здесь!

— Нет! — твердо ответил Кириан, поднимаясь ей навстречу. — Я лечу с тобой, Шайлар! Я могу помочь с сенсорами, с системами кибернетического подавления Агилиса! Ты сама говорила…

Полковник колебалась лишь долю секунды. Ситуация неясна — пираты? Или эрлоки так глубоко в тылу? Но решимость во взгляде Кирианa была несгибаемой.

— Ладно! Быстро! В кресло ассистента! Задача — только мониторинг и электронная защита! В бой не лезть! Понял?!

— Так точно! Понял!

Они бегом неслись по гулким коридорам к ангару. Через пять минут могучий Агилис вылетал из дока в черную пустоту. Рядом хищными тенями шли Локи, Титан и Скальд — весь Первый отряд был в сборе. На тактическом экране перед Кирианoм уже виднелась точка терпящего бедствие транспортника и три вражеские метки рядом — истребители малого класса.

— Истребители… — тихо пробормотала Шайлар, изучая данные. — Странный выбор для пиратов… Агилис, анализ сигнатур!

— Анализ сигнатур завершен, — ответил бесстрастный голос адара. — Сигнатуры не соответствуют базе данных Ополчения. Обнаружены слабые маркеры, схожие с технологиями привода эрлоков. Предположительный класс — легкие перехватчики неизвестной модификации.

— Эрлоки! Так глубоко?! — воскликнул Кириан, чувствуя, как холодеют руки.

— Похоже на разведку боем, — лицо Шайлар стало жестким. — Зевс, Гермес, Танатос! Я — Афина! Цель — три перехватчика! Схема "Клещи"! Прикрыть транспортник! Кир — сканируй эфир, ищи другие контакты, ставь помехи! Следи за сенсорами Агилиса!

Кириан почувствовал, как тело покрылось холодным потом, но руки сами легли на тактическую консоль. Он видел разворачивающийся бой одновременно и глазами через обзорный экран, и через поток цифр на своем дисплее. Вот они — истребители эрлоков — быстрые, верткие, как хищные насекомые. Вот адары стремительно вступают в бой. Вспышки лазеров, переливы щитов, головокружительные маневры многотонных машин…

Шайлар вела Агилис виртуозно, с холодной точностью уходя от атак, заходя противнику в хвост. Ее команды звену были короткими, четкими. Кириан лихорадочно работал с системами кибернетического подавления, пытаясь поставить помехи, анализируя тактику врага, выводя данные на экран Шайлар. И сквозь этот шквал технической информации он снова начал чувствовать это. Эхо ее состояния, пробивающееся через нейроинтерфейс Агилиса. Ледяное спокойствие командира, отдающего приказы. Вспышка чистой, животной ярости, когда вражеский выстрел прошел слишком близко. Мгновенный, холодный расчет траектории уклонения. Он видел не только цифры — он ощущал ее волю, ее сосредоточенность, ее боевой азарт, слитые воедино с машиной.

Он видел, как Локи подловил и уничтожил один истребитель, как Титан хладнокровно принял на щит залп другого, прикрывая транспортник, как Скальд разорвал третьего точной очередью… Это была настоящая война. Без прикрас. Быстрая, жестокая, смертельная. И Шайлар была в самом ее центре. Кириан видел капельки пота на ее висках, плотно сжатые губы, холодный огонь в глазах. Восхищение ее мастерством смешивалось с животным страхом за нее.

Бой закончился так же быстро, как и начался. Два истребителя уничтожены, третий ушел в аварийный гиперпрыжок.

— Есть! Последний ушел! Чисто сработали! — доложил довольный голос Санни.

— Отлично, Зевс! — отозвалась Шайлар. — Звено, доложить о повреждениях! Занять позицию прикрытия “Сервиуса”! Гермес, Танатос — сопроводите его до безопасной зоны. Мы с Зевсом осмотрим обломки.

Она переключилась на внутренний канал, ее голос стал мягче, но все еще звенел от адреналина. — Кир… ты как? В порядке?

— Я… в порядке, Шайлар, — выдохнул Кириан, с удивлением чувствуя, как мелко дрожат его руки. Адреналин бурлил в крови, сердце колотилось как сумасшедшее. Он видел это. Он был здесь. Настоящий бой. Настоящие враги. И она — спокойная, сосредоточенная, смертоносная и невероятно прекрасная в своей боевой ярости.

— Вот это и была война, Кир, — тихо сказала она, словно прочитав его мысли и почувствовав его состояние через их общую связь с Агилисом. — Привыкай.

Полтора месяца пролетели как один короткий, но бесконечно насыщенный миг. «Практика» Кирианa на борту «Неустрашимого» подходила к завершению. Пора было возвращаться в Академию — впереди ждал последний, самый сложный семестр пятого курса, экзамены и решающая летняя практика.

Их последние часы вместе в ее капитанской каюте были наполнены тихой, светлой нежностью и легкой грустью предстоящей разлуки. Они почти не говорили, просто лежали на ее кровати обнявшись, стараясь запомнить каждое мгновение, каждое прикосновение, каждый взгляд, отпечаток тепла ее тела рядом.

— Эти полтора месяца были… наверное, лучшими во всей моей жизни, Шайлар, — сказал Кириан тихо, почти шепотом, целуя ее темные волосы.

— И в моей тоже, Кир, — так же тихо прошептала она в ответ, прижимаясь к нему всем телом. — Я и не думала, что еще способна… вот так чувствовать. Так просто… жить.

— Ты будешь писать? Звонить? Обещай, что будешь чаще? — он знал, что вопрос глупый, но не мог не задать.

— Обещаю. Как только будет малейшая возможность. Теперь у нас есть… это. Что-то настоящее. И мы будем за это бороться, Кир. Ты — своей учебой, своим проектом, своим местом в Полку. Я — здесь, на фронте.

Прощание было назначено на раннее, промозглое утро, в одном из боковых стыковочных шлюзов «Неустрашимого». Ник, Санни и Тим пришли проводить Кирианa — жест молчаливого признания, который значил больше любых слов.

— Давай, Кир, не раскисай там в своей Академии! — как всегда, громче всех говорил Санни, дружески стискивая юношу в объятиях, от которых затрещали ребра. — Мы тут за нашей Шай присмотрим! А ты там учись как следует! Место в стае надо заслужить! Ждем тебя в Полку!

— Удачи тебе, Старг. И будь осторожен, — серьезно кивнул Ник, и в его обычно холодных глазах Кириан увидел тень теплого одобрения. Он протянул руку.

Тим молча, но с неожиданно крепким, мужским пожатием, тоже пожал руку Кирианy.

Шайлар подошла последней. Снова в строгой форме, собранная, непроницаемая. Но в ее зеленых глазах, когда она смотрела на Кирианa, стояла такая глубокая нежность и едва сдерживаемая боль, что у него самого перехватило дыхание. Они обнялись — крепко, отчаянно, на одно короткое, бесконечное мгновение забыв обо всем и обо всех вокруг, вдыхая запах друг друга, пытаясь запомнить это тепло.

— Я буду ждать, — прошептал он ей на ухо, голос дрожал. — Каждую секунду.

— Я знаю, Кир, — ее шепот был почти беззвучным ответом, обжигающим кожу. Она чуть отстранилась, взяла его лицо в ладони, заглядывая прямо в глаза. — Ты только… будь осторожен. Слышишь? Не лезь на рожон с этим расследованием один. Доверяй Лисару. И своему отряду.

— Я буду, — он накрыл ее руки своими. — А ты… ты возвращайся. Целой. С каждого задания. Обещай мне.

— Я не могу обещать того, что не зависит только от меня, Кир, — она криво усмехнулась, но в глазах мелькнула боль. — Но я буду возвращаться. К тебе. Всегда буду пытаться вернуться.

Она быстро, почти жестко поцеловала его в губы — прощальный, но такой обещающий, горько-сладкий вкус их украденного счастья.

— Лети. Пора.

Кириан поднялся на борт неприметного флайера. Он заставил себя не оглядываться. Образ Шайлар, стоящей у шлюза со своим отрядом — ее серьезное лицо с тенью нежности и боли в глазах — он уносил с собой как талисман, как обещание. Он теперь был частью их мира. Частью стаи. И он вернется.

Флайер мягко отстыковался от огромного бока «Неустрашимого». Кириан прижался лбом к холодному иллюминатору, глядя, как могучий крейсер медленно удаляется, превращаясь сначала в знакомый хищный силуэт на фоне звезд, а потом — в далекую точку света среди мириад других холодных огней. Когда флайер нырнул в искаженное пространство гиперпрыжка, окутанный синеватой рябью, Кириан откинулся в жестком кресле, закрыв глаза.

Он возвращался в Академию Санары другим человеком. Словно часть его души осталась там, на борту «Неустрашимого», рядом с ней. Наивный кадет, всего полтора месяца назад с благоговейным трепетом ступивший на палубу боевого корабля, исчез безвозвратно где-то среди звезд Третьего Сектора. Этот месяц перепахал его сознание, выжег прежние иллюзии, изменил взгляд на мир, на войну, на службу, на самого себя.

Он увидел войну — не глянцевую картинку из пропагандистских роликов Ополчения, а ее настоящее, страшное лицо. Увидел в усталых, запавших глазах пилотов Первого отряда после изнурительного боя, в свежих шрамах на броне их могучих адаров, в напряженной тишине мостика во время патрулирования, в ледяном дыхании того короткого, яростного столкновения с истребителями эрлоков. Он почувствовал ее хаос, ее беспощадную реальность. И он увидел Шайлар — не живую легенду, не икону, а настоящего командира, гениального пилота, женщину невероятной силы и скрытой уязвимости, несущую на своих плечах неподъемный груз ответственности.

Он стал частью их стаи, их странной, колючей, но такой настоящей семьи. Узнал их — Шайлар, Санни, Ника, Тима — не как позывные, а как людей, со своим юмором, своими спорами, своим молчаливым боевым братством. Их принятие — простое, без пафоса — значило для него неизмеримо больше фальшивого блеска аркадианского света. Здесь, на «Неустрашимом», он впервые почувствовал себя дома.

И, конечно, Шайлар. Эти полтора месяца рядом… Они стали целой жизнью, перевернувшей его мир. Он любил. Да, теперь Кириан мог произнести это слово — мысленно, но со всей ясностью и силой. Глубоко, отчаянно, безоглядно. Любил ее несгибаемую силу и ее неожиданную нежность, ее колкую иронию и ее заразительный смех, ее боевые шрамы, рассказывающие истории побед и потерь, и тепло ее тела в предрассветной тишине каюты. И он чувствовал — она отвечает ему тем же. Их близость — не только обжигающая страсть, но и тихие разговоры по душам, абсолютное доверие, ощущение почти мистического единения — все это было реальным. Самым реальным в его жизни.

Кириан повзрослел. Юношеский идеализм не исчез, но теперь он был закален знанием суровой правды. Мечта о пилотировании адара трансформировалась, обрела новую, четкую форму — стать лучшим техником-аналитиком, тем, кто нужен ей, кто нужен Первому Полку. Тем, кто сможет чувствовать машину так же глубоко, как чувствует ее она. Это был его путь. Его осознанный выбор.

Впереди был последний семестр пятого курса, выпускные экзамены, опасное расследование, которое он вел с Шияром под незримым руководством Лисара и Шайлар, и долгие, мучительные месяцы ожидания ее возвращения. Игра становилась все опаснее, ставки — выше. Но теперь Кириан знал, ради чего живет, ради чего учится, ради чего будет бороться. Ради нее. Ради их общего будущего, пусть и призрачного, как свет Звезды Лиама. Ради шанса однажды занять то место в ее капитанской каюте, которое она для него «зарезервировала». Он был готов.

Кириан открыл глаза. Звезды проносились мимо иллюминатора флайера — холодные, безразличные точки света. Но теперь каждая из них была частью той огромной, опасной вселенной, где жила, сражалась и ждала его она. И он обязательно вернется в эту вселенную. К ней.