Одна звезда на двоих (СИ)

Глава 25

Кириан

Скоростной флайер бесшумно и стремительно нес Кирианa и Шайлар над просторами Санары. Первые минуты полета под крылом мелькали уже привычные кадету зеленые массивы лесов, плотным кольцом охватывавшие территорию Академии. Затем ландшафт резко сменился — под ними, насколько хватало глаз, раскинулась бескрайняя, переливающаяся в лучах двух солнц оранжево-красная пустыня. Ветер вздымал над дюнами тонкие, изящные вихри песка, похожие на призрачных огненных змей, танцующих свой бесконечный танец над раскаленной поверхностью. Кириан смотрел в панорамное окно кабины, физически ощущая, как с каждым километром, уносящим их прочь от Академии, от ее уставов и тревог, спадает тяжелое напряжение последних недель. Рядом, в кресле второго пилота, сидела Шайлар. Полковник Рейтор тоже молча смотрела на простирающуюся внизу пустыню, но в ее глазах уже не было и следа той сосредоточенности и настороженности, которые Кириан видел в госпитале. В них появилось что-то совершенно иное — детское предвкушение приключения, легкий азарт и неприкрытая теплота, когда она изредка поворачивала голову и их взгляды встречались. Острое, пьянящее ощущение свободы и близости владело ими обоими, наполняя тишину кабины флайера почти осязаемым электричеством.

Примерно через час полета над безжизненным песчаным океаном впереди, словно прекрасный мираж, возник темный, неправильной формы остров буйной зелени — Оазис Эридан. А в самом его сердце, как гигантский синий сапфир в рыжей оправе пустыни, под двойным солнцем сверкала водная гладь огромного пресного озера. Флайер плавно пошел на снижение, и вскоре они увидели цель своего путешествия — небольшой, очень современный, но уютный на вид дом из светлого композитного материала и тонированного панорамного стекла. Дом стоял уединенно на берегу озера, окруженный пышными, незнакомыми Кирианy деревьями с серебристой и багровой листвой. Широкая деревянная терраса выходила прямо к воде, где мелкий, необычного оранжевого цвета песок пляжа мягко уходил под прозрачную, спокойную синеву озера. Вокруг — ни единой души, только тихий шелест листвы под легким ветерком да едва слышный плеск воды у берега. Идеальное убежище.

Флайер мягко коснулся небольшой, скрытой среди деревьев посадочной площадки рядом с домом. Двигатели почти мгновенно затихли, погружая мир в почти абсолютную тишину. Шайлар первой открыла дверь кабины и шагнула наружу, на теплые плиты площадки, глубоко, с видимым наслаждением вдыхая теплый, сухой воздух оазиса, удивительным образом пахнущий одновременно и пустынной пылью, и свежей озерной водой, и терпким ароматом экзотических цветов. Кириан вышел следом, автоматически подхватывая их небольшие дорожные сумки из багажного отсека флайера. Он поставил сумки на плиты и повернулся к Шайлар.

Они стояли друг напротив друга в этой оглушительной, первозданной тишине оазиса, нарушаемой лишь далеким пением незнакомых птиц. Солнце играло в темных волосах Шайлар, которые она распустила во время полета, ветер легко трепал непослушные пряди, падающие на лицо. Шай смотрела на Кирианa — прямо, открыто, без привычной тени иронии или командирской строгости в зеленых глазах. В ее взгляде сейчас плескалось такое нескрываемое, обжигающее желание, такая глубокая нежность, что у юноши перехватило дыхание. Вся накопленная за дни госпитальной разлуки тоска, все невысказанные слова, все отчаянно подавляемое влечение — все это в один миг обрушилось на них неудержимой, сметающей все преграды лавиной.

— Ну что, кадет, — голос Шайлар был хриплым, низким, полным чувственности, — принимай командование… мне очень срочно нужна реабилитация.

Кириан не ответил. Он просто сделал шаг к Шайлар, сгреб ее в объятия так крепко, как только мог, и впился в ее губы поцелуем — голодным, требовательным, исступленным, словно боясь, что она исчезнет, растворится как мираж. Шайлар ответила мгновенно, с той же отчаянной силой, обвивая его шею руками, прижимаясь всем телом, даря и принимая жар его губ, его близость. Дорожные сумки глухо упали на плиты площадки. Они целовались долго, отчаянно, почти яростно, словно пытаясь вобрать друг в друга все тепло этого мира, всю накопленную нежность, всю сжигающую их изнутри страсть. Его руки уже нетерпеливо скользили по ее спине, забираясь под легкую полетную куртку, ощущая каждый изгиб ее сильного, гибкого тела; Шайлар прижималась еще теснее, ее пальцы зарылись в его волосы на затылке, притягивая его ближе…

— Шайлар… — выдохнул Кириан ей в губы, отрываясь лишь на краткий миг, чтобы глотнуть воздуха. — Дом… нужно… код ввести… открыть дверь…

— Черт! Точно! Код! — она рассмеялась ему прямо в лицо, ее глаза сияли счастьем и чистым, незамутненным возбуждением. — Дарган же прислал сообщение… где мой комм?..

Они неохотно, с видимым усилием отстранились друг от друга, тяжело дыша и не разрывая зрительного контакта. Кириан, все еще не сводя с Шайлар горящего взгляда, нашел на стене дома небольшую кодовую панель. Шайлар быстро нашла код в памяти своего комма и продиктовала ему короткую цифровую последовательность, переданную Санни через Даргана. Замок тихо щелкнул, и входная дверь бесшумно отъехала в сторону, открывая прохладное, затененное пространство дома.

Не говоря больше ни слова, Кириан снова притянул Шайлар к себе, легко подхватил ее на руки — помня, однако, о недавних ранениях — и внес внутрь, через порог, захлопнув дверь позади себя легким пинком ноги. Их губы снова встретились в долгом, жадном, всепоглощающем поцелуе.

Дом Санни оказался идеальным убежищем. Просторная гостиная с панорамными окнами во всю стену, выходящими на сверкающую гладь озера, несколько мягких, глубоких диванов, небольшая, но отлично оборудованная кухня и огромная, невероятно соблазнительная кровать в спальном алькове, отделенном от основного пространства легкой раздвижной ширмой из темного дерева. Но им сейчас было совершенно не до разглядывания стильных интерьеров.

Кириан осторожно положил Шайлар на кровать, опускаясь рядом с ней на колени. Их взгляды снова встретились — полные огня, нетерпения, невысказанного обещания. В этот момент больше не было ни полковника Вооруженных Сил Ополчения, ни кадета Академии Санары. Только мужчина и женщина, которые отчаянно, до боли в груди, хотели друг друга.

Его руки скользили по ее телу, расстегивая неподатливые застежки ее легкого летного комбинезона. Шайлар помогала Кириану, ее пальцы слегка дрожали, но теперь уже не от неуверенности или слабости, а от волны возбуждения, когда она в свою очередь расстегивала его куртку, рубашку… Одежда быстро и беспорядочно оказывалась на полу рядом с кроватью.

Кириан смотрел на нее, на Шайлар, обнаженную, освещенную мягким светом, льющимся из панорамных окон, и снова чувствовал почти благоговейный трепет перед этой невероятной женщиной. Ее сильное, тренированное, гибкое тело, испещренное сложной вязью татуировок и тонкими серебристыми нитями старых шрамов… Сейчас, в тепле и безопасности их уединения, он мог рассмотреть все без спешки, без страха. Он медленно провел пальцами по сложному спиральному узору на ее бедре, потом выше, по плоскому животу, где изящная татуировка почти полностью скрывала длинный, заживший шрам от какого-то старого ранения. Шайлар не отстранялась, не сжималась, лишь ее дыхание стало чуть глубже и прерывистее, когда его пальцы обводили контуры рисунка.

— Ты невероятная… — прошептал Кириан, целуя ее обнаженное плечо там, где кожа была свободна от татуировок. — Просто… нет слов… какая ты…

— Ты тоже… Кир… — выдохнула она, притягивая его лицо к своему для нового поцелуя. — Я так тебя хотела… все это время… с той самой ночи…

Их поцелуи стали глубже, требовательнее, откровеннее. Его руки смело исследовали ее тело — каждый изгиб, каждую впадинку, каждую родинку, каждую ее реакцию на его прикосновения. Шайлар отвечала ему с той же нарастающей страстью, ее ласки были уверенными, опытными, дразнящими, мгновенно разжигающими огонь в его крови. Кириан чувствовал, как напрягается каждая мышца его тела, как кровь оглушительно стучит в висках, как все его существо неудержимо стремится к ней, к полному слиянию. В его брюках стало не просто тесно — стало почти невыносимо больно от напряжения.

— Шайлар… я… я больше не могу ждать… — простонал он, когда ее рука скользнула ниже, между его ног, лаская, вызывая дрожь во всем теле. — Хочу тебя… прямо сейчас…

Она посмотрела ему прямо в глаза, и в ее собственных глазах плескалась нежность, смешанная с огнем чистого желания.

— Я тоже хочу… — прошептала она и притянула его к себе еще ближе, направляя его…

Их тела сплелись в жарком, неистовом, почти отчаянном танце желания. Забыв обо всем на свете — о войне, о разлуке, о будущем, о разнице в возрасте и званиях — они отдавались этой всепоглощающей страсти без остатка, наверстывая долгие месяцы ожидания, тревог и невысказанных чувств. Тихий шепот имен, сбившееся, прерывистое дыхание, негромкие стоны наслаждения, жар разгоряченной кожи, переплетенные пальцы… Плавные движения становились все быстрее, их тела стремились на встречу друг к другу. Терпеть жар, сжигающий изнутри становилось все сложнее, мощные толчки бедер Кириана Шайлар встречала на полпути, стремясь к маячащему столь близко удовольствию. И когда они стали единым целым, одним общим ритмом, одним общим вздохом, мир для Кирианa взорвался ослепительной, почти болезненной вспышкой наслаждения. Он замер на мгновение, выгнувшись всем телом, чувствуя, как Шайлар пульсирует сжимая его внутри, потерянная в своем удовольствии. Сдавленный крик застрял у него в горле, а потом он без сил упал на нее, чувствуя, как его тело мелко дрожит от пережитого пика. Шайлар крепко обняла его, тяжело дыша, ласково гладя его по спине, по влажным от пота волосам, и на ее губах играла нежная, бесконечно удовлетворенная улыбка.

Позже, гораздо позже, они лежали, обнявшись, в полной тишине уютного дома, слушая лишь тихий шелест ветра за окном да мерный стук собственных сердец, постепенно приходящих в норму. Напряжение последних дней и недель спало без следа, оставив после себя лишь глубокое, пьянящее умиротворение и чувство абсолютного, почти нереального единения. Они были здесь. Вместе. Одни во всей вселенной. И у них было целых две недели только для них двоих.

Следующие две недели стали для Кирианa и Шайлар островом абсолютного, почти неправдоподобного счастья посреди бушующего океана войны и полной неопределенности их будущего. Они жили вне времени, вне званий, вне уставов и правил. Только он и она. Кир и Шайлар.

Утро неизменно начиналось с крепкого кофе на просторной террасе с видом на озеро. Кириан обычно просыпался первым — сказывалась многолетняя кадетская привычка к ранним подъемам. Он тихо выбирался из постели, стараясь не разбудить Шайлар, заваривал ароматный напиток в старенькой, но надежной кофеварке Санни, найденной на кухне, и выходил на террасу ждать ее. Шайлар появлялась чуть позже, сонная, растрепанная, с забавным румянцем на щеках, завернутая в его длинную форменную кадетскую рубашку, которая на ее стройном теле смотрелась невероятно соблазнительно и интимно. Они устраивались прямо на теплых деревянных досках террасы, пили обжигающий кофе, молчали или тихо разговаривали обо всем и ни о чем, глядя на спокойную гладь озера, вода в котором меняла свой цвет от лучей восходящих солнц — от нежно-розового на рассвете до ослепительно-лазурного к полудню.

Днем они много гуляли по оазису, почти всегда держась за руки. Кириан все еще инстинктивно старался поддерживать Шайлар при ходьбе, помня о ее недавних ранах, хотя она смеялась и уверяла, что регенераторы сделали свое дело, и она чувствует себя прекрасно. Они бродили по берегу озера с его необычным мелким оранжевым песком, который, видимо, ветер веками приносил сюда из окружающей пустыни. Заходили вглубь оазиса, под прохладную тень гигантских деревьев с серебристой и багровой листвой, названия которых не знал даже Кириан с его энциклопедическими познаниями. Рассматривали диковинные, ярко цветущие растения. Иногда, спасаясь от дневного зноя, они забирались в прохладную, кристально чистую воду озера и плавали нагишом, смеясь и брызгаясь водой, как беззаботные подростки. Взгляд Кирианa не мог оторваться от тела Шайлар — сильного, гибкого, покрытого загадочной темной вязью татуировок, сверкающего в мириадах водяных капель под лучами местных солнц. В эти моменты она казалась ему не грозным полковником Рейтор, а прекрасной дриадой, вышедшей из озера, или древней богиней воды. Он часто ловил на себе ее ответный взгляд — такой же пристальный, изучающий, полный нескрываемого желания, и чувствовал, как внизу живота снова завязывается тугой узел возбуждения. Он ощущал, как кровь мгновенно приливает к паху, как его тело требует ее близости прямо здесь, на этом теплом оранжевом песке, под этим ласковым чужим небом. И часто они не отказывали себе в этом внезапном порыве, их страсть вспыхивала снова и снова — на уединенном пляже, в теплой воде у берега, под густой сенью экзотических деревьев…

В самые жаркие полуденные часы они прятались в прохладе кондиционированного дома. Лежали, обнявшись, на огромном мягком диване в гостиной или на большой кровати в алькове, читали, Кириан — свои технические мануалы и скачанные логи, Шайлар — старые, потрепанные бумажные книги из небольшой библиотеки, оставленной Санни, разговаривали обо всем на свете или просто молчали, наслаждаясь драгоценным ощущением присутствия друг друга рядом.

Именно в один из таких тихих, наполненных негой и спокойствием полуденных часов, Кириан снова начал изучать ее татуировки. Его пальцы осторожно, почти благоговейно скользили по темно-синим линиям на ее плече, на спине, на животе, обводя контуры рисунков и тонкие линии шрамов, скрытых под ними. Его пальцы осторожно коснулись сложного узла переплетающихся линий на ее левом плече, там, где сквозь темно-синие чернила татуировки все еще проступал тонкий, серебристый шрам.

— А эта? — тихо спросил Кириан. — Она сильно отличается от других твоих татуировок. Похожа на… сломанный щит или герб?

Шайлар проследила за направлением его пальца, и ее взгляд на мгновение затуманился далекими воспоминаниями.

— Это… герб Ротрона, — голос Шай стал глуше. — Моей родной планеты. Вернее, то, что от него осталось. Память о дне, когда мой прежний мир рухнул. И о том, как мы с Санни остались совсем одни, — она сделала паузу, словно собираясь с мыслями, решая, стоит ли рассказывать. Кириан молча ждал, не настаивая. — Мы были тогда совсем детьми, подростками, семнадцать лет всего. Эрлоки только начали свое вторжение, прорвали оборону нашего сектора. Ротрон был одной из первых планет на их пути. Мои родители — они оба служили в истребительной авиации Сил Обороны — погибли в одном из первых же боев на орбите. Мы с Санни — в том же военном блоке, что и мы, наши отцы дружили и служили вместе — видели, как их корабли сгорели в атмосфере… А потом начался ад на земле. Ковровые бомбардировки, высадка десанта, зачистки… Наш город превратили в дымящиеся руины за несколько дней. Мы прятались в подвалах разрушенных домов, в коллекторах… Этот шрам, — Шайлар машинально коснулась плеча, — я получила, когда вытаскивала Санни из-под обломков нашего блока после прямого попадания плазменного заряда. Он был без сознания, тяжело ранен в ногу. Я тащила его на себе несколько кварталов под непрерывным огнем, пока не наткнулась на группу таких же выживших подростков из военных семей.

Шайлар замолчала, глядя невидящим взглядом куда-то в стену. Кириан молча сжал ее руку, чувствуя, как холодные мурашки бегут по его спине от ее рассказа.

— Мы пробивались к линии фронта почти три недели, — продолжила Шайлар тише, ее голос был ровным, почти бесцветным. — По охваченной войной, выжженной территории. Голодные, оборванные, потерявшие все, напуганные до смерти, но одновременно злые, как стая волчат… Мы видели такое, Кир, о чем никогда не напишут в официальных хрониках Ополчения. Мы очень быстро научились выживать. И убивать, если было нужно для выживания. Санни тогда… он стал мне больше, чем братом. Мы держались друг за друга из последних сил. Когда мы, наконец, добрались до зоны эвакуации Вооруженных Сил Ополчения, мы подали заявки на поступление в Олинту — военный интернат для подростков. Там мы получили первую настоящую военную подготовку и шанс попасть сюда, в Академию Санары. А эту татуировку… сломанный герб Ротрона… я сделала гораздо позже. Перекрыла шрам на плече. Как вечное напоминание. О том, что даже когда рушится весь твой мир, нужно держаться за тех, кто рядом. И никогда, никогда не сдаваться.

Кириан слушал ее тихий, ровный голос, рассказывающий об ужасах ее юности так буднично, словно это случилось вчера, и его сердце сжималось от острой боли за нее и от бесконечного, безграничного восхищения ее мужеством и силой духа. Он осторожно притянул Шайлар к себе и начал целовать ее шрамы — на плече, на боку, те, что были видны, и те, что он только угадывал под татуировками, пытаясь своей нежностью, своим теплом хоть немного залечить ее старые, незаживающие душевные раны.

Он осторожно коснулся губами ее виска, потом щеки, потом нашел ее губы. Шайлар ответила на поцелуй — сначала медленно, нежно, почти невесомо, потом все более требовательно и страстно. Их дыхание смешалось, стало частым, прерывистым. Этот поцелуй, начавшийся как утешение и благодарность, быстро перерастал во что-то иное — голодное, исступленное, словно они оба пытались наверстать не только недавние дни мучительной разлуки, но и долгие годы своего прошлого одиночества. Руки Кирианa исследовали ее тело, уже не так робко, как в первую их ночь, а гораздо увереннее, изучая каждый изгиб, каждую татуировку, каждую ее реакцию на его ласки. Шайлар отвечала ему с той же нарастающей силой, ее тело плавилось и изгибалось под его прикосновениями, ее пальцы зарывались в его волосы, губы оставляли огненные следы на его шее и плечах. Дыхание сбивалось, тихие стоны смешивались с шумом ветра за панорамным окном.

В какой-то момент Шайлар мягко отстранилась, но лишь на мгновение, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. В ее зеленых глазах сейчас плескалось такое темное, густое пламя желания, что у Кирианa перехватило дыхание.

— Кир… — прошептала она, ее голос был хриплым и низким от волнения. — Я хочу тебя. Всего. Без остатка. Хочу… показать тебе по-настоящему, что ты для меня значишь. Не словами. Совсем по-другому. Позволишь мне?

Кириан не сразу понял, о чем она говорит, но кивнул, не в силах вымолвить ни слова, полностью потерянный в глубине ее взгляда, в жаре ее близости.

Губы Шайлар снова коснулись его — легкий, дразнящий поцелуй, а затем она медленно пошла ниже, ее язык и губы оставляли влажный, горячий след на его шее, на ключицах, на груди. Кириан замер, напрягшись всем телом, чувствуя, как по коже пробегает дрожь совершенно нового, неизведанного, почти пугающего ожидания. Распущенные темные волосы Шайлар щекотали его кожу. Он запустил пальцы в их шелковую густую массу, его дыхание стало рваным, неровным.

Поцелуи Шайлар становились все смелее, все горячее, они спускались все ниже по его животу, заставляя его тело непроизвольно выгибаться ей навстречу. Кириан тихо застонал сквозь сжатые зубы, когда почувствовал ее горячие губы там, где не ожидал, где даже не смел надеяться их почувствовать.

— Шайлар… — прошептал Кириан, и в этом шепоте было все — и вопрос, и отчаянная мольба, и безграничное восхищение одновременно.

Она на секунду подняла на него глаза — в них плясали озорные искорки и какая-то глубокая, затаенная нежность.

— Расслабься, кадет, — прошептала она одними губами и снова склонилась над ним.

И мир для Кирианa взорвался мириадами новых, ослепительных ощущений. Это было не похоже ни на что, что он испытывал или мог себе представить раньше. Ее уверенные, дразнящие, все знающие ласки — языком, губами, руками — сводили его с ума, стирая границы реальности. Он чувствовал абсолютную, полную уязвимость перед ней и одновременно — безграничное, безоговорочное доверие. Шайлар точно знала, что делает, она вела его по самой грани наслаждения с мастерством опытного пилота, ведущего свой истребитель через астероидное поле — то замедляя темп, играя с его нервами, то ускоряя его, подбрасывая к самым вершинам, доводя до полного исступления. Кириан стискивал зубы, чтобы не закричать, его пальцы до боли сжимали мягкие простыни, все его тело напряглось до предела, превратившись в один натянутый нерв.

— Шайлар… ты… ты просто сводишь меня с ума… — выдохнул он сквозь стон, не узнавая собственного голоса.

— Тише… просто чувствуй… доверься мне…

Ее губы и руки творили с ним что-то совершенно невероятное. Он больше не мог сдерживаться, тело выгнулось последней отчаянной дугой.

— Шайлар! Я… я больше не выдержу! Я хочу тебя! Сейчас же!

— Знаю… — прошептала она, не останавливаясь ни на секунду, — потерпи еще немного… почти…

Кириан чувствовал, как неудержимо приближается волна — огромная, слепящая, сносящая все на своем пути. Он застонал громче, запрокидывая голову, уже не в силах контролировать свое тело, свой голос.

— Ты… невероятная… Шай… лаар!

Взрыв наслаждения обрушился на него с головой, ослепляя, оглушая, заставляя забыть свое имя, забыть обо всем на свете. Он чувствовал только ее губы, ее нежность, ее абсолютную власть над ним в этот момент и свое полное, безоговорочное подчинение этому сладкому урагану чувств.

Когда все наконец закончилось, он долго лежал, тяжело дыша, чувствуя себя совершенно опустошенным и одновременно наполненным до краев чем-то новым, светлым и сильным. Шайлар поднялась и легла рядом, прижимаясь всем телом, обнимая его, нежно гладя по влажным от пота волосам. Ее лицо было спокойным, умиротворенным, с легкой, довольной, чуть лукавой улыбкой на губах.

— Ну как, кадет? — тихо спросила она, глядя ему в глаза. — Моя неофициальная консультация по снятию стресса прошла успешно?

Кириан повернулся к ней и посмотрел в ее смеющиеся зеленые глаза, в которых все еще плясали искорки недавнего огня.

— Более чем, полковник, — выдохнул он и притянул ее к себе для долгого, глубокого, нежного поцелуя, полного благодарности и чего-то еще, чему он пока боялся дать имя.

Утро в Оазисе Эридан встретило Кирианa и Шайлар нежным теплом и глубокой тишиной. Лишь легкий шелест серебристых листьев диковинных деревьев за панорамным окном домика да редкий, мелодичный крик какой-то незнакомой пустынной птицы изредка раздавались в неподвижном воздухе. Первые лучи восходящих солнц Санары, пробиваясь сквозь утреннюю дымку над пустыней, окрашивали гладь озера Эридан в нежные перламутрово-розовые тона, а оранжевый песок пляжа у самой воды искрился мириадами крошечных кристалликов, словно посыпанный алмазной пылью.

Кириан вышел на просторную деревянную террасу босиком, чувствуя ступнями приятную прохладу утренних досок. На нем были только легкие домашние штаны, обнажавшие тренированный торс. Юноша нес две дымящиеся керамические кружки с крепким, ароматным кофе. Шайлар уже была там. Она стояла у перил террасы, завернувшись в тонкое шерстяное одеяло, и смотрела на медленно просыпающееся озеро. Легкий утренний ветер трепал ее распущенные темные волосы, упавшие на плечи. Когда Шайлар обернулась на тихие шаги Кирианa, на ее губах играла легкая, чуть сонная улыбка, а в зеленых глазах светились то редкое спокойствие и теплота, которые он так ценил.

— Доброе утро, — прошептала она, ее голос был чуть хриплым после сна.

— Доброе, — ответил Кириан, подходя ближе и протягивая ей одну из кружек. Их пальцы на мгновение соприкоснулись, и по его телу снова прошла знакомая волна тепла, но теперь это было не обжигающее пламя желания, а тихая, уютная нежность и ощущение уже привычной, но от этого не менее драгоценной близости. — Кофе от лучшего бариста Оазиса Эридан. Надеюсь, соответствует стандартам Первого Полка.

Шайлар тихо рассмеялась, принимая кружку обеими руками.

— От этого баристы я приму даже средненький кофе, который подают в забегаловках на задворках галактики.

— Обижаете, полковник, для вас только самое лучшее и отборное, — улыбнулся в ответ Кириан, садясь за небольшой плетеный столик, стоявший на террасе.

Шайлар села напротив. Одеяло, которое она накинула на плечи, слегка соскользнуло, и Кириан снова увидел на ней свою серую форменную кадетскую рубашку, которую она, видимо, без спроса позаимствовала из его сумки еще в первый день. Слишком большая для нее, с небрежно закатанными рукавами, эта простая рубашка смотрелась на ее стройной, подтянутой фигуре невероятно трогательно и одновременно соблазнительно. Верхние пуговицы были расстегнуты, открывая взгляду изящную линию ключиц и начало сложного темно-синего узора татуировки у основания шеи.

Они завтракали медленно, неспешно, наслаждаясь каждым моментом этой украденной у мира идиллии. Бесшумный дроид-смотритель домика, запрограммированный Санни, оставил им на столе поднос со свежими местными фруктами — сочными, сладкими, с незнакомыми Кирианy названиями и причудливыми формами. Кириан и Шайлар пили горячий, обжигающий кофе, щурясь от все ярче разгорающегося утреннего солнца, и разговаривали лениво, расслабленно, обо всем и ни о чем. О нелепой и смешной истории про то, как Санни однажды всерьез пытался научить бортовой компьютер своего адара Локи ругаться по-флотски. О проекте Кирианa по нейроядрам, который Шайлар теперь обсуждала с ним как равный эксперт, продолжая удивлять юношу неожиданной глубиной своих технических познаний. О дурацких и порой абсурдных правилах Академии. О том, какой все-таки странный и красивый цвет у песка на этом уединенном пляже. Они смеялись легко, беззаботно, поддразнивая друг друга, на время забыв о войне, о долге, о разделяющей их пропасти званий, возраста и жизненного опыта.

Кириан смотрел на Шайлар — на то, как она смешно морщит нос, отпивая слишком горячий кофе, как утреннее солнце играет золотыми искорками в ее темных волосах, как двигаются ее губы, когда она с увлечением что-то рассказывает, — и чувствовал себя абсолютно, безоговорочно, почти по-детски счастливым. В эти мгновения не существовало ни войны, ни опасности, ни разницы в их положении, ни запретов. Были только он, Кириан Старг, она, Шайлар Рейтор, и этот маленький, изолированный от всего остального мира уголок рая на берегу сапфирового озера. Юноша протянул руку через стол и осторожно коснулся ее пальцев, лежавших на подлокотнике кресла. Шайлар подняла на него глаза, полные ответного тепла, и их пальцы сами собой переплелись в простом, но таком важном для обоих жесте.

Именно в этот момент их утренней идиллии на персональном комме Шайлар, забытом на столе рядом с кофейными кружками, раздался настойчивый, требовательный сигнал входящего видеовызова по защищенному каналу Первого Полка. Шайлар бросила взгляд на определившийся на экране позывной и усмехнулась.

— О, нет. Неугомонный Санни. Не дает нам покоя даже здесь.

На экране появилось сияющее и немного помятое лицо Санни Стэйнарда.

— Ну что, голубки мои ненаглядные! — заорал он так, что динамики комма захрипели. — Как проходит ваш заслуженный совместный отдых в моем скромном убежище? Реабилитация идет полным ходом?

Шайлар театрально закатила глаза, но не смогла сдержать улыбку.

— Отвали, Санни! И говори тише, всю местную фауну в оазисе распугаешь! И вообще, не лезь не в свое дело!

— Как это не в мое?! Я же вас, можно сказать, свел! Я ваш купидон, амур Первого Полка! — Санни заметил Кирианa, сидящего напротив Шайлар, и его ухмылка стала еще шире. — О, и главный реабилитолог здесь! Собственной персоной! Приветствую тебя, герой-любовник и гроза преподавателей Академии! Ну что, друг мой Кириан, как тебе наша полковник Шайлар на отдыхе? Сильно строит? Или уже ручная и покладистая стала?

Кириан рассмеялся, чувствуя себя на удивление легко и свободно в этой компании прожженных ветеранов.

— Пытаемся найти разумный баланс, Санни. Реабилитация полна неожиданных сюрпризов и требует полной самоотдачи! — юноша подмигнул в камеру.

— Ха! Охотно верю! — Санни хлопнул себя по колену так, что изображение слегка дернулось. — Главное, что вы там вместе! Раз уж наша Шай тебя не выгнала пинками после первых же суток — значит, ты точно принят в нашу сумасшедшую семейку Первых! Добро пожаловать официально, кадет Старг! Если что понадобится — маякни, старина Санни всегда прикроет или дельный совет даст! Особенно насчет того, как правильно обращаться с нашим полковником, когда она не в духе!

— Спасибо, Санни, — искренне улыбнулся Кириан. Он действительно чувствовал себя принятым в эту странную, немного безумную, но настоящую семью.

— Ладно, любовнички, не буду больше мешать вашему… эээ… заслуженному совместному отдыху! — снова подмигнул Санни. — Просто хотел убедиться, что вы живы, здоровы и не спалили мой любимый домик к чертям собачьим! Привет вам от вечно ворчащего Ника и нашего молчуна Тима! Отбой!

Экран погас. Шайлар покачала головой, но на ее губах все еще играла теплая, чуть ироничная улыбка.

— Идиот. Но… в чем-то он прав. Ты теперь действительно часть стаи, Кир. Нравится тебе это или нет.

Эти две недели были наполнены не только обжигающей страстью, но и долгими, откровенными разговорами, которые сближали Кирианa и Шайлар не меньше, чем жаркие ночи, проведенные в объятиях друг друга. Часто по вечерам они сидели на террасе под огромными, незнакомыми звездами Санары, пили крепкий гартейн из запасов Санни или просто молчали, глядя на темную, неподвижную гладь озера Эридан, в которой отражался далекий свет звезд.

Однажды Кириан, немного осмелев от выпитого гартейна и атмосферы полного доверия, которая установилась между ними, начал рассказывать Шайлар о своей семье — о холодной, расчетливой амбициозности матери, о молчаливом неодобрении и вечной занятости отца, об их планах на его собственную жизнь, которые он с таким трудом отверг, выбрав путь военного. Рассказал об Адриане, своем старшем брате, об их последнем, неожиданно теплом разговоре перед его отъездом из дома, о его внезапной поддержке.

— Он сказал, что гордится мной, — с легкой, немного грустной улыбкой закончил Кириан. — Представляешь? Адриан. И еще он сказал, что, если я выбрал тебя, Шайлар, значит, ты действительно этого стоишь.

— Умный у тебя брат, — тихо произнесла Шайлар, глядя на Кира с такой неприкрытой нежностью, от которой у Кирианa снова перехватило дыхание.

Они помолчали какое-то время, слушая лишь шум ночного ветра в кронах диковинных деревьев и тихий плеск озерной воды у берега. Возможно, откровенность Кирианa и его абсолютное доверие подтолкнули Шайлар к ответному шагу. Она немного помедлила, словно решаясь впустить его еще глубже в свою душу, а потом заговорила снова, ее голос стал ниже, глуше, интимнее.

— Знаешь, Кир, быть внучкой самой Теодоры Рейтор… это совсем другая история, чем быть сыном лорда Старга… — начала она, и он увидел в ее глазах далекие тени прошлого. — Все вокруг, с самого детства, ждали, что я буду точной копией своей легендарной бабушки. А я отчаянно не хотела быть просто чьей-то копией. Я хотела быть собой. Хотела доказать всем — и себе в первую очередь — что я сама чего-то стою, а не просто живу в тени звания «внучки Теодоры». Из-за этого мне приходилось быть жестче, злее, амбициознее, рискованнее, чем другим девчонкам и даже парням. Чтобы они заметили меня, Шайлар Рейтор, а не великую тень бабки за моей спиной.

— Но она ведь действительно была великой женщиной? — осторожно спросил Кириан. — Одна из Основателей Ополчения…

— Она была… разной, Кир, очень разной, — Шайлар криво усмехнулась. — В официальных хрониках и учебниках истории — только несгибаемый героизм, прозорливость и безграничная мудрость. А в семейных преданиях, которые передаются шепотом… она была невероятно сложным человеком. Упрямым до безумия. Жестким до беспощадности, порой даже жестоким к близким. Могла легко пойти по головам ради той цели, в которой была уверена. Но она действительно верила — в Ополчение как идею, в нашу победу над эрлоками, в будущее человечества. И сам проект «Адар»… она им буквально жила и дышала в последние годы своей жизни. Говорят, она часами просиживала в лабораториях с доктором Вэнс и сержантом Рориком, пытаясь понять самую суть их невероятного открытия. Мой отец рассказывал, что бабушка до последнего своего дня была убеждена, что именно эта уникальная связь человека и машины — ключ к нашему спасению.

Шайлар рассказала ему еще пару семейных историй о Теодоре Рейтор, которых не было ни в одном официальном учебнике — о ее весьма специфическом, часто черном чувстве юмора, о ее тайной любви к джазу, о ее крайне сложных, конфликтных отношениях с некоторыми другими основателями Ополчения. Кириан слушал, затаив дыхание, и образ легендарной, почти мифической Теодоры Рейтор становился для него более живым, объемным и понятным.

Они говорили и о войне — Шайлар без прикрас, жестко и честно рассказывала о грязи, крови, о будничности потерь, о всепоглощающем страхе, который испытывает каждый солдат на передовой, как бы он ни храбрился внешне. Кириан — делился своими еще не развеявшимися идеалами, своим искренним желанием защищать слабых, о том, как инцидент с нитро и гибель Нарзама, ранение Вилторса заставили его впервые увидеть войну с другой, страшной стороны. Шайлар не смеялась над его юношеским идеализмом, но мягко, исподволь учила его видеть суровую реальность, готовиться к худшему, но при этом не терять веры в лучшее и в себя. А Кириан… он своей верой, своей искренностью, своей неожиданной нежностью и заботой словно отогревал что-то давно замерзшее, окаменевшее в ее собственной душе, заставлял Шай снова, впервые за долгие годы, мечтать не только о победе над врагом, но и о простом, тихом человеческом счастье.

— …и все же, Шайлар, — Кириан вернулся к теме, которая волновала его больше всего с момента их давешнего разговора, — тот шанс попасть в Первый Полк… он действительно реален? Для всего нашего 37-го отряда?

— Абсолютно реален, — подтвердила Шайлар серьезно, ее голос снова обрел командирские нотки. — При одном условии: если вы на финальной комплексной практике покажете не только выдающиеся индивидуальные навыки каждый в своей сфере, но и идеальную тактическую слаженность как единая ИОСН-группа, способная эффективно работать в тесной связке с адарами. Отбор будет жесточайшим, без скидок на ваш статус или происхождение. Но полковник Дидакис крайне заинтересован в создании и внедрении именно таких универсальных смешанных команд. И я… я дам свою личную рекомендацию вашему отряду, если вы ее действительно заслужите своей работой. Так что придется доказывать свое право быть там каждый день. Не только Лисару и комиссии, но и моим ребятам — Санни, Нику, Тиму. И прежде всего — себе самому. Первый Полк — это не просто элита, Кир. Это семья, выкованная в огне сотен боев. Чужаков там не жалуют и не прощают ошибок.

— Мы докажем, — просто, но твердо сказал Кириан.

Однажды поздним вечером они лежали на теплом оранжевом песке у самой кромки озерной воды после ночного купания. Прохладный пустынный ветер приятно холодил разгоряченную кожу. Над ними раскинулось бескрайнее, бархатно-черное небо Оазиса Эридан, усыпанное мириадами незнакомых звезд — невероятно ярких, холодных, бесконечно далеких.

— Смотри, Шайлар, — прошептал Кириан, указывая на одну особенно яркую звезду почти в зените, сияющую ровным голубоватым светом. — Никогда такой не видел ни на Аркадии, ни на Санаре. Что это за звезда?

Шайлар Рейтор проследила за его взглядом.

— По официальным звездным каталогам Ополчения — это Альтаир VII, — ответила она так же тихо. — Но старые пилоты дальнего космоса называют ее Звездой Лиама. Или иногда — Звездой Хранителя.

— Почему Лиама? — заинтересовался Кириан.

Шайлар прижалась к нему теснее, ее голос стал тихим, рассказывающим старую флотскую легенду.

— Легенда гласит, что давным-давно, еще в самом начале войны с эрлоками, молодой пилот Ополчения по имени Лиам безумно любил девушку Элиану с одной из мирных аграрных планет, которая вскоре была захвачена врагом. Уходя на свое последнее задание в опасный сектор космоса, откуда мало кто возвращался, Лиам поклялся ей под этой самой яркой звездой, что его душа, что бы ни случилось, всегда будет рядом, всегда будет хранить ее. Он погиб в том рейде, как и почти вся его эскадрилья, но звезда с тех пор, как говорят старые пилоты, стала сиять еще ярче, и ее свет обрел какое-то особое, теплое, живое мерцание. Легенда утверждает, что это его верная душа держит данное слово — как вечный страж, смотрящий на свою потерянную любовь сквозь бездну пространства и времени. Их… одна звезда на двоих.

Кириан молчал, потрясенный этой простой, печальной и невероятно красивой историей.

— Одна звезда на двоих… — тихо повторил он. — Так вот о чем пелось в том старом флотском романсе? Я слышал его когда-то давно…

— Может быть, — пожала плечами Шайлар. — Легенды и песни часто ходят рядом, особенно у нас, во флоте и в дальних гарнизонах. Нам нужны свои мифы, свои путеводные звезды, Кир. Чтобы было во что верить и на что надеяться, когда вокруг только мрак бесконечной войны.

Они долго лежали молча, обнявшись, глядя на далекую Звезду Лиама, и каждый думал о своем. О любви и разлуке, о верности и долге, и о той хрупкой, почти призрачной надежде, что дарила им обоим их собственная, одна на двоих, звезда.

Две недели пролетели как один короткий, ослепительный миг, как прекрасный, но нереальный сон, украденный у войны, у долга, у всего остального мира. Пора было возвращаться в реальность. Ощущение безмятежности и полной оторванности от проблем, царившее в уединенном доме у озера, сменилось горько-сладким предчувствием неизбежной разлуки. Кириан и Шайлар собирали свои немногочисленные вещи почти молча, стараясь лишний раз не смотреть друг на друга, словно боясь словами или взглядом продлить агонию этого прощания.

Перед самым отъездом, когда их сумки уже были уложены во флайер, они вышли на террасу, чтобы в последний раз вместе посмотреть на озеро Эридан, сияющее под лучами утреннего солнца. Кириан подошел к Шайлар сзади и осторожно обнял ее за плечи, прижимая к себе.

— Я буду очень скучать, Шайлар, — тихо сказал он ей в темные волосы, вдыхая их знакомый аромат. — По этому месту. По этим двум неделям. По тебе. Каждую секунду буду скучать.

— Я тоже, Кир, — она прижалась щекой к его руке, накрывшей ее плечо, и на мгновение закрыла глаза. — Очень буду скучать. Знаешь, кажется, я уже и забыла за эти годы, каково это — быть… просто быть собой. Не полковником Рейтор, не командиром звена Афиной, не легендой Первого Полка. Просто Шайлар, — она тяжело вздохнула. — Но такова наша реальность. Отпуск закончен. Агилис ждет в доке. Пора возвращаться к работе. К войне.

— Ты будешь писать? Звонить? Обещай, что будешь чаще, чем раньше? — в голосе Кирианa звучала неприкрытая тревога.

— Обещаю, Кир. Как только будет малейшая возможность. И… — Шайлар повернулась к нему, заглядывая прямо в глаза, — …и теперь у меня есть еще одна очень веская причина возвращаться с каждого задания как можно скорее, — она мягко провела кончиками пальцев по его щеке. — И помни, что я сказала тебе здесь. Учись. Работай над собой. Стань лучшим. Шанс попасть в Первый Полк абсолютно реален. Используй его на все сто.

— Я помню. Я все сделаю, Шайлар. Ради нас. Ради этого шанса.

— Я знаю. Я в тебя верю, — Шай улыбнулась ему, но в глубине ее глаз стояла тень печали. — Эти две недели были… они были мне очень нужны, Кир. Не представляешь, насколько. Спасибо тебе за них.

— И тебе спасибо. За все. За то, что ты есть.

Шайлар снова вздохнула, глядя на спокойную гладь озера, в которой отражалось высокое предрассветное небо Санары.

— И как я теперь буду снова засыпать одна на этой своей дурацкой узкой койке на борту «Неустрашимого»? — прошептала она с легкой усмешкой, но голос ее предательски дрогнул. Кириан обнял ее крепче, прижимая к себе, пытаясь передать ей часть своей уверенности.

— Я тебя очень понимаю… — так же тихо ответил он ей в волосы. — Мне кажется, я тоже совершенно разучился спать один за эти две невероятные недели. Даже не представляю, как теперь возвращаться в свою пустую кадетскую комнату, — Кир чуть отстранился, заглядывая ей в глаза, его взгляд был полон нежности и новой, твердой решимости. — Видимо, мне действительно придется очень сильно постараться стать лучшим выпускником Академии и пройти ваш чертовский отбор в Полк как можно быстрее… Чтобы как можно скорее занять то единственное место, которое, я отчаянно желаю занять… рядом с тобой.

Шайлар усмехнулась, ее глаза смотрели на него очень тепло, с вызовом и обещанием. Она провела кончиком пальца по его губам.

— Место рядом со мной твое, кадет Старг. Оно… — она сделала короткую паузу, и в ее глазах блеснул знакомый лукавый огонек, — …скажем так, оно зарезервировано. Для одного самого упрямого, невероятно талантливого и немного безумного кадета, который сможет на деле доказать, что он достоин летать под флагом Первого Полка. Так что — да, придется очень постараться и заслужить это место, кадет. Очень сильно постараться.

— Я заслужу, полковник, — серьезно, почти как клятву, пообещал Кириан.

— Я знаю, — она легко, почти невесомо поцеловала его в губы. — А теперь… действительно пора. Нас ждет флайер. И реальность ждет.

Они летели обратно к Академии на том же скоростном флайере. На этот раз они почти не разговаривали, просто сидели рядом, крепко держась за руки, глядя на проносящиеся внизу пейзажи — сначала на бескрайнюю оранжевую пустыню Эридана, потом на зеленые леса, подступающие к Санаре. Молчание между ними было наполнено неотвратимостью прощания и одновременно — новой, крепкой связью.

Они вернулись в Академию перед самым рассветом, когда большинство кадетов и персонала еще спали. Флайер мягко приземлился на той же небольшой платформе Ангара № 15, откуда улетали две недели назад. У соседнего шлюза уже стоял тяжелый военно-транспортный шаттл с эмблемой Первого Полка Вооруженных Сил Ополчения — он прилетел с орбиты, чтобы забрать Шайлар и Агилиса обратно на борт крейсера «Неустрашимый», который ждал ее на геостационарной орбите Санары. Рядом с транспортным шаттлом стоял Агилис — его корпус блестел свежей броней после ремонта, но несколько техников в форме Первого Полка все еще колдовали над открытыми панелями систем внутри просторной кабины.

Прощание было быстрым, сдержанным, почти деловым, но полным невысказанных чувств и обещаний.

— Ну вот и все, кадет Старг, — Шайлар Рейтор посмотрела ему прямо в глаза, ее лицо было серьезным, по-военному собранным, но в самой глубине зеленых глаз таилась нежность. — Отпуск окончен. Служба продолжается.

— Я буду ждать, полковник, — твердо сказал Кириан. — И буду готовиться. Каждый день.

— Я знаю. Береги себя, Кир. И будь осторожен.

— И ты, Шайлар. Обязательно возвращайся с каждого задания. Целой.

Полковник Рейтор коротко кивнула, затем быстро, почти жестко поцеловала Кирианa в губы — прощальный, обещающий поцелуй — и резко развернулась, направляясь к уже опущенному трапу своего транспортного шаттла. Шайлар не оглянулась.

Кириан долго смотрел ей вслед, пока фигура полковника не скрылась внутри темного проема шаттла. Потом перевел взгляд на могучий силуэт Агилиса, стоявшего рядом.

— Кадет Старг, — внезапно раздался в голове знакомый бесстрастный голос Агилиса. — Биометрические показатели пилота Рейтор полностью стабилизированы после курса регенерации. Моя боевая функциональность восстановлена на девяносто восемь целых и три десятых процента. Я обеспечу ее безопасность в предстоящих миссиях.

— Я очень на тебя рассчитываю, Агилис, — мысленно ответил ему Кириан, обращаясь к огромной боевой машине словно к живому существу.

Тяжелый шаттл с Шайлар и Агилисом поднялись в предрассветное, еще серое небо Санары. Кириан остался стоять один посреди огромного, гулкого ангара. Он чувствовал острую, сосущую пустоту от ее внезапного ухода, но одновременно — невероятный прилив сил и решимости. Эти две недели у озера изменили все. Их запретная связь стала реальной, глубокой, настоящей. У него теперь была ясная цель — стать лучшим, пробиться в ее полк, заслужить свое место рядом с ней. Он знал, что впереди долгие месяцы ожидания, изнурительной учебы и все еще опасного секретного расследования здесь, в Академии. Но теперь Кириан Старг точно знал, ради чего он будет жить, учиться и бороться.