Одинаковые. Том 6. Революция

Глава 9 Начало революции. Разговор с Витте

Мы долго шли к этому моменту — и вот, случилось.

Все заранее подготовленные, многократно перепроверенные и согласованные планы начали воплощаться в жизнь. Всеобщее восстание началось на рассвете 10 июня 1905 года. Наши боевые группы по всей стране первым делом атаковали телеграфы и вокзалы, беря связь под свой контроль. Как и было прописано в инструкциях, лишних жертв среди служителей порядка, охраняющих важные государственные объекты, старались не допускать. Всех, конечно же, разоружали и отправляли в сборные пункты под охраной, выдав каждому сухой паек на три дня и листовку, в которой было написано следующее:

'10 июня 1905 года власть в Российской империи перешла к Народному комитету.

Вас на время переходного периода помещают под охрану. Это сделано, чтобы избежать лишних жертв. В ближайшее время вы сможете вернуться к выполнению своих прежних обязанностей. Просим сохранять спокойствие.

НАРОДНЫЙ КОМИТЕТ. Председатель — Иосиф Сталин.'

В штабе на заводе Кулагина царило сосредоточенное напряжение. Сталин стоял у большой карты России, отмечая флажками захваченные объекты. Я анализировал поступающую информацию, в том числе из Москвы и Одессы, мысленно координируя действия братьев. Дзержинский и Кржижановский работали с телеграфными аппаратами.

— Путиловский и Балтийский заводы под контролем, — доложил Томских, входя в помещение. — Рабочие советы приступили к организации охраны предприятий.

Кулагин и Второв обсуждали вопросы снабжения, а Крылов с Ростовцевым сверяли данные по продовольственным складам.

— Связь восстановлена, но гарантий стабильной работы пока нет, — доложил Лихачев, подходя к Сталину. — Телеграфы в Петербурге, Москве и Киеве работают, но линии могут быть перерезаны в любой момент.

Сталин кивнул, не отрываясь от карты:

— Приказываю всем группам дублировать сообщения через курьеров.

— Феликс, нужно усилить охрану штаба. Возможны контратаки верных правительству частей — сейчас вычислить нас будет несложно.

— Уже отдал распоряжение, — коротко ответил Дзержинский. — Все подходы к заводу заблокированы, выставлены пулеметные гнезда.

Второв подошел с отчетами:

— Иосиф Виссарионович, Госбанк и частные кредитные учреждения взяты под контроль. Погромов их теперь не ожидается.

— После стабилизации ситуации в городах будем решать с финансами. Но то, что они взяты под контроль, — это хорошо, — ответил Сталин. — Сначала продовольствие, медикаменты, охрана порядка. Остальное — потом.

К полудню 10 июня по всей стране поднялись рабочие заводов, шахт и портов. На каждом предприятии вперед выходили советы рабочих с заранее заготовленными списками требований: восьмичасовой рабочий день, повышение зарплат, отмена штрафов.

Дзержинский доложил:

— Работа 80 % предприятий остановлена. Продолжают работать только пищевые производства, медицинские учреждения, электростанции и коммунальные службы — все, что жизненно важно, наши люди взяли под контроль и на местах говорят с рабочими. На остальных планируем возвращение к работе в течение недели.

— Вряд ли все пройдет гладко, — заметил Сталин, — но надо стараться.

По всей стране советы рабочих встречались с собственниками предприятий. Реакция была разной. Практически все были в шоке, исключением являлись только те, кто был в нашей структуре и участвовал в подготовке революции. Кто-то из собственников, слушая наших людей — заранее подготовленных для этого, — просто отходил в сторону, ожидая дальнейшего решения по своему предприятию. А у некоторых была бурная реакция. Было даже несколько перестрелок, когда привлеченные промышленниками бойцы пытались восстановить прежний порядок. В столице и на двух заводах в Москве на какое-то время промышленникам удалось выдавить советы рабочих. Под угрозами больших штрафов рабочие продолжили по старой памяти трудиться, вмиг забыв о своих требованиях.

Но это, слава Богу, были единичные случаи.

В Ярославле произошла перестрелка с жертвами с обеих сторон. Там полиция пыталась разогнать демонстрацию — в итоге 15 убитых и 28 раненых. Такие новости приходили со всей страны, но они были вполне ожидаемыми. В целом ситуация оставалась под контролем.

После обеда в небо взлетели наши бипланы и стали разбрасывать листовки над всеми крупными городами, в которых сообщалось:

Воззвание Народного комитета к гражданам России

Граждане России!

Рабочие и крестьяне, учителя и служащие, инженеры и ремесленники, солдаты и матросы, чиновники и офицеры — все, кто трудом, умом и верностью поддерживал величие нашей державы!

Настал час обновления.

Старая власть оказалась бессильна ответить на требования времени. Она не смогла дать народу справедливости, закону — силы, труду — уважения, а России — уверенности в завтрашнем дне.

С 10 июня 1905 года Народный комитет, взявший на себя ответственность за судьбу страны, объявляет: отныне источник власти — сам народ, а целью государства становится благо всех его сынов и дочерей.

Мы начинаем великое дело — восстановление правды и порядка на основе закона, свободы совести и слова, уважения к труду и собственности.

В каждом городе, селе и уезде будут созданы Народные советы — выборные органы, где представителями станут лучшие люди, независимо от звания и происхождения, если они служат России честно и бескорыстно.

Мы не зовем к расправе, мщению и разрушению.

Мы обращаемся ко всем, кто верит в возможность справедливого и мирного обновления Родины.

Наша цель — согласие и достоинство, а не рознь. Мы протягиваем руку всем, кто готов трудиться ради общего блага — будь то рабочий, крестьянин, офицер или ученый.

Граждане!

Сохраняйте спокойствие, не поддавайтесь на ложные слухи и провокации.

Объединяйтесь в советы, поддерживайте порядок, помогайте становлению новой России — свободной, сильной и спр аведливой.

Россия возродится — не в смуте, а в согласии!

Вместе мы построим страну для всех!

Народный Комитет

На море события развивались тоже по нашему плану. На Балтике одновременно вспыхнули восстания в Кронштадте, Либаве и Свеаборге. Матросы, заранее подготовленные нашими людьми, брали под контроль корабли и склады. Офицеров, пытавшихся сопротивляться, помещали под временный арест и вручали им послание. Большого кровопролития не случилось.

В Севастополе ситуация была напряженнее. Там вооруженное выступление подняли матросы Черноморского флота, солдаты гарнизона и рабочие порта. Восстание на крейсере «Очаков» возглавил лейтенант Петр Шмидт — наш человек, давно работавший с Лехой. Там жертв среди восставших и гарнизона оказалось больше.

В Одессе тем временем взбунтовался броненосец «Потемкин». Леха координировал выступления рабочих порта, которые блокировали подходы к причалам и взяли под контроль склады.

Я прокручивал ситуацию в голове: «Порт Одессы под нашим контролем. Шмидт справляется в Севастополе. На „Потемкине“ все прошло по плану».

Но полностью избежать столкновений на море, конечно же, не удалось. В Либаве моряки выгнали старый сухогруз и демонстративно, на виду у боевых кораблей, наша подводная лодка потопила его одной торпедой. После чего на все боевые корабли были отправлены депеши с донесением, что в море действуют наши подводные лодки, которые потопили два японских броненосца в недавнем Цусимском сражении. Всех капитанов боевых кораблей пригласили собраться на переговоры. В конечном счете это позволило избежать реальных боевых столкновений.

А вот в Черном море такой же прием полностью не удался. То ли местные революционно настроенные матросы были не столь расторопны, то ли сработали другие причины, но к захваченному броненосцу «Потемкин» выдвинулись сразу три миноносца для атаки. Пришлось один пустить на дно. Экипаж подняли из воды и доставили в порт. Погибло три матроса и один мичман.

Я описал ситуацию в Черном море Сталину.

— Хорошо, пусть Алексей контролирует ситуацию! Главное сейчас — не допустить массовой реакции на наши действия армии и флота. Если так случится, придется вести реальные боевые действия со своими гражданами, — ответил Иосиф.

Прошло два напряженных дня, которые вымотали абсолютно всех. В целом ситуация оставалась под нашим контролем. На узле связи, сформированном прямо в штабе, мы получали телеграммы из всех уголков страны. Сложной оставалась ситуация на Урале и Дальнем Востоке. Там были наши люди, но по сравнению с европейской частью страны — гораздо меньше. Поэтому реакция на выступления рабочих там была более жесткая. В Екатеринбурге казаки по приказу генерал-губернатора Наумова разогнали демонстрацию рабочих. Причем действовали они довольно жестко. Было 12 погибших и 34 раненых. После этого сразу началось вооруженное сопротивление. Чтобы Пермская губерния не вспыхнула как бочка с порохом, туда выехал Егор Бекетов. Однако с железнодорожным сообщением сейчас есть проблемы, поэтому они, скорее всего, доберутся небыстро.

Больше всего нас волновал другой вопрос. Пришло время проделать одну из самых сложных операций — выйти на разговор с царем. Как ни крути, а от его позиции сейчас напрямую зависит, сколько жертв соберет революция.

Если он пойдет навстречу и примет предлагаемые ему условия, то есть все шансы избежать кучи проблем — в основном с сопротивлением армии и флота. Да и чиновничьего аппарата тоже.

— Феликс, что с царем? — спросил Сталин, изучая карту.

— Охраняют его сейчас серьезно, — сказал Дзержинский, раскладывая на столе схему. — Въезды в Царское Село перекрыты. На дорогах заставы из казаков, по десятку человек на посту, кое-где — пулеметы. Дальше стоят жандармы и патрули железнодорожных войск. Проверяют всех на подъезде.

Из связи есть телеграф. Мы линию обрывали уже два раза, но они ее довольно быстро восстанавливают.

У дворца охрана плотная, а внутри — дворцовая полиция. Проверяют всех: слуг, офицеров, даже прислугу по кухне, и без пропуска не пройти. У покоев царя стоят два казака, сменяются каждые два часа. Их старший — полковник, держит прямую линию с комендантом.

В подвале оборудован запасной пост: патроны, вода, аптечка. Если тревога — звонят в колокол при часовне. После сигнала казаки занимают лестницы, офицеры — ворота, а женщин и слуг спускают вниз. Царь из дворца сейчас почти не выходит.

— Подобраться можно? — спросил Никита, не поднимая головы.

— Снаружи — нет, — ответил я. — Все перекрыто, разве что через своих: прислугу, охрану, поставщиков, но и их теперь проверяют каждый день.

Я помолчал, потом добавил:

— Видно, боятся, Царское Село превратилось в осажденный лагерь.

— Есть ли среди охраны наши люди? — уточнил Сталин.

— Есть, но их меньшинство. В основном младшие офицеры. Влиятельных позиций пока не занимают, — ответил Феликс.

— Тогда пора договариваться с Витте, — сказал я. — Через него можно выйти на царя без лишних жертв.

В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет вошел Ленин. Его лицо было красным от гнева.

— Вы до сих пор здесь рассиживаетесь⁈ — резко начал он. — Организуйте мне встречу с Николаем в Царском Селе!

— Владимир Ильич, успокойтесь, — попытался я вмешаться. — Помните наши договоренности в Женеве? Ваша задача — идеологическая работа. Напишите программу преобразований, подготовьте тезисы.

Ленин смерил меня холодным взглядом:

— Идеология без действия — пустой звук! Народ ждет решительных шагов!

— Решительные шаги мы уже делаем, — твердо сказал Сталин. — Но без лишней крови. Подготовьте документы, Владимир Ильич, сейчас это лучшее, чем вы можете помочь. Для вас выделен кабинет на этом же этаже, Глеб Максимилианович сейчас покажет.

Ленин хотел возразить, но сдержался и вышел, хлопнув дверью. Кржижановский вышел за ним.

— Андрей, организуйте встречу с Витте, — распорядился Сталин. — Если будет согласен, пусть приезжает сюда. Тайну расположения штаба уже бессмысленно хранить — об этом знает почти весь город.

Через два часа Витте уже стоял в нашем кабинете. Высокий, представительный, он окинул нас оценивающим взглядом. Мы удивились, но вышло так, что Сергей Юльевич практически сразу согласился посетить штаб Народного комитета, когда к нему приехал Лихачев. Андрей вошел сразу за Витте.

— Ну что, господа революционеры, — начал Витте, усаживаясь в предложенное кресло. — Мне очень интересно знать, что предложите?

— Предлагаем спасать Россию, Сергей Юльевич, — ответил Сталин. — Вместе.

Витте усмехнулся недоверчиво:

— Под чьим руководством? Вашим? И какое место в этом новом устройстве вы отвели законной власти?

— Законная власть оказалась неспособной управлять, — вступил я. — Народный комитет берет ответственность на себя. А вас мы видим в составе будущего правительства.

— На каких условиях? — пристально посмотрел Витте.

— Условия просты, — сказал Сталин. — Отречение Николая II, смена правительства. Нынешнее себя дискредитировало. Ждать, что при нем удастся построить справедливую систему для каждого жителя нашей страны, не приходится. А по поводу эффективности — Русско-японская война показала «эффективность» нынешней власти.

— Вы поймите, Сергей Юльевич, — включился я, — народ уже на пределе. Думаю, вы это и сами прекрасно осознаете. Уже несколько лет вопрос «будет ли русский бунт?» не стоит — была неизвестна лишь дата. В войну с самураями, по большому счету, втянули страну только затем, чтобы отвлечь людей от внутренних проблем и от назревающей революции. Теперь же все случилось. Мы контролируем все крупные города, связь, часть армии и флота. У нас проработан план дальнейших преобразований. Вопрос лишь в том, что мы хотим избежать братоубийственной войны, которую, цепляясь за власть до последнего, вполне могут организовать царь и оголтелые монархисты. Мы готовились к этому моменту десять лет, проработали модель управления промышленностью и сельским хозяйством. У нас есть четкий план действий. Всем бывшим чиновникам, которые готовы трудиться честно и не запачканы в грязных делах, взяточничестве и предательстве Отечества, найдется в нем место. И заметьте все это не в интересах каких-то других государств или отдельных лиц, а в интересах всего народа.

Витте задумался:

— А что будет с Николаем?

— Царь должен добровольно отречься от престола, — пояснил я. — Монархия на этом в России перестает существовать. У нас будет Российская республика.

— И вы гарантируете его безопасность? — Витте пристально смотрел нам прямо в глаза.

— Даем слово, — твердо сказал Сталин. — Николай Александрович и его семья останутся живы и в безопасности, но первоначально под нашей охраной, а через год-два посмотрим.

Мы долго еще обсуждали с Сергеем Юльевичем наши планы по переустройству государства. С чем-то он явно был не согласен, что-то у него вызывало одобрение и желание принять в этом непосредственное участие.

Витте долго сомневался, но в конце концов согласился:

— Хорошо. Я помогу вам с переговорами. Но если хоть волос упадет с головы государя…

— Не упадет, — прервал я. — Нам нужна мирная передача власти, а не реки крови.

Через час мы уже ехали в Царское Село. Витте сидел рядом со мной на заднем сиденье «Барса» — нашего аналога фордовского внедорожника, только с усиленной подвеской и бронированными стеклами. Николай Семенов правил машиной.

На первом же КПП нас остановили казаки. Витте высунулся из окна:

— Пропустите. Сергей Витте к Его Величеству.

Казачий офицер, узнав чиновника, отсалютовал:

— Проезжайте, ваше превосходительство.

Так мы миновали все посты. У дворца нас встретил дежурный офицер. Увидев Витте, он посмотрел на нас подозрительно. Оружия с собой никакого мы не имели — это было просто бессмысленно. Нас, тем не менее, тщательно обыскали.

По мраморным залам мы шли к личным покоям императора. Витте шагал уверенно — он знал эти коридоры как свои пять пальцев. У дубовых дверей с золоченой отделкой стояли два часовых.

— Доложите Его Величеству, — приказал Витте.

Один из часовых исчез за дверью, через минуту вернулся и кивнул:

— Его Величество вас примет.

Дверь открылась. Мы вошли в просторный кабинет, где у камина в кресле сидел Николай II. Он выглядел уставшим, но собранным.

— Сергей Юльевич, — тихо произнес царь. — Что привело вас ко мне в такой час?