Одинаковые. Том 6. Революция

Глава 21 Первые всероссийские выборы. 1 октября 1905 г

Время текло как вода, и мы наконец дождались знакового события в истории. Уже через три дня должны пройти первые всероссийские выборы в Совет народных депутатов. Это будет законодательный орган, который даст возможность всем слоям населения, ранее абсолютно не участвовавшим в политической жизни Российской империи, влиять на курс развития страны. Конечно, к первому периоду работы Совета мы подготовились и заранее распланировали необходимые законы для начала масштабных изменений в государстве.

Можно подумать, что все это вполне легко осуществить и без одобрения парламента, но это заблуждение. Если действовать так, то у оппозиции, которая, естественно, будет присутствовать, появится инструмент для поднятия недовольных масс. А таких, естественно, во все времена хватает. Если же учитывать факт постоянного вмешательства во внутренние дела России со стороны других стран, то подобный вариант вообще становится миной замедленного действия — особенно для всевозможных монархистов, реакционеров и прочих радикалов. Нам же необходимо, чтобы у народа в целом формировалось и с каждым годом крепло доверие к власти.

Наблюдателей набирали по всей стране и из всех сословий. В газетах напечатали обращение — требовались добровольцы для контроля на выборах. Откликнулось невероятно большое число людей. Видимо, потребность стать сопричастным к будущему своего Отечества сейчас была у многих. Это вовсе не как в истории моего времени, в XXI веке, когда народ порой приходилось в буквальном смысле этого слова загонять на выборы.

Откликнулись многие — учителя, врачи, инженеры, рабочие, крестьяне. Всех, конечно же, проверить досконально было непросто, но, насколько это возможно, проверку провели. Важно, чтобы на участках не сидели «засланные казачки», которых недоброжелатели могли подослать творить бесчинства. В любом случае, все они были предупреждены под подпись о личной ответственности, и в случае доказанного нарушения понесут довольно суровое наказание. Поэтому, думаю, даже если враги и сумели собрать какое-то количество проплаченных провокаторов, те теперь сто раз подумают, прежде чем рисковать свободой.

Между прочим, при проверке добровольцев было несколько курьезных случаев. В Смоленской губернии помещик попытался устроиться наблюдателем, переодевшись в одежду простого крестьянина. Выявили его по ухоженным рукам, ругать не стали, просто посмеялись и зарегистрировали как полагается. Была женщина, переодевшаяся в мужчину, очень уж ей хотелось принять участие наблюдателем. Но ее муж выдернул из очереди и обещал дома всыпать по первое число.

Избирательные участки размещали в школах, земских управах, крупных общественных зданиях. Это были самые доступные места, известные каждому жителю. Где таких зданий не хватало — ставили просторные армейские палатки. Важно было, чтобы как можно большее число граждан смогло принять участие. Конечно, охватить самые отдаленные селения мы не могли — это вам не XXI век, когда ради пяти избирателей в глухую деревню или даже в тундру забрасывают вертолет с выездной комиссией.

Также обратились через газеты к народу — призвали помочь в охране порядка на участках. Откликнулись в основном бывшие фронтовики, недавно вернувшиеся с войны. Они понимали, что такое дисциплина, и были не из робкого десятка. Хватало и рабочих, и представителей других сословий. Их задачей было не выполнять полицейские функции, а помогать в обеспечении порядка. Тем более что и наблюдатели, и так называемые народные «дружинники» набирались по территориальному признаку, для работы на своих избирательных участках. Чужаку будет непросто устроить провокацию, когда на него смотрят десятки глаз местных жителей, знающих друг друга в лицо. Получалась довольно стройная система — возможно, впервые в мире к выборам отнеслись настолько серьезно.

Наступило 1 октября 1905 года. С самого утра к избирательным участкам потянулись граждане. В городах люди шли до работы или после — кому как начальство позволило. На заводах дали дополнительно два часа: кто-то голосовал до работы, кто-то даже в обеденный перерыв. В деревнях собирались целыми семьями, хотя голосовать могли только мужчины. Все проходило довольно спокойно. Конечно, тема будущего Совета народных депутатов была центральной по всей стране — и в газетах, и в разговорах. За несколько месяцев после того, как Народный комитет пришел к власти, многие ощутили на своей шкуре изменения. Больше всего, в положительном смысле, они, конечно, коснулись рабочих. Крестьян же в основной их массе эти перемены затронут уже со следующего года, когда начнут работать создаваемые коллективные хозяйства по всей стране. Да и сейчас в принципе те, кто записался в такое хозяйство, уже начинали получать заработную плату и смогли ощутить перемены.

Мы с Андреем Лихачевым объезжали участки в Петербурге. Город жил обычной жизнью, но в воздухе висело непонятное мне напряжение.

— Ну как, по-твоему, народ действительно поверит в эти выборы? — Лихачев смотрел в окно «Барса» на людей у избирательных участков. — Или для них — это просто очередная барская затея?

— Не барская, — поправил я. — Их собственная. Впервые простой человек может хоть что-то решить. Другой вопрос, что не все это еще понимают — для многих такие новшества дико выглядят в целом. Ну а что ты хотел! Всего-навсего сорок четыре года назад отменили крепостное право. С тех пор, конечно, многое поменялось, но закостенелость мышления осталась.

— А не рано? Может, надо было подождать, народ к этому подготовить?

— Ждать было нельзя. Людям нужно показать, что перемены настоящие, а не только на словах. Иначе все разговоры о новой жизни так и останутся разговорами.

Мы подъехали к школе на Васильевском острове. У входа стояла очередь — в основном мужчины в рабочих картузах и крестьянских одеждах. Двое наших бойцов в штатском следили за порядком. Все было спокойно.

— В Москве Никита, — сказал я. — Там ситуация сложнее. Много приезжих, свои порядки. Если, где и ждать провокаций — так это там.

— А Алексей где?

— В здании бывшего Сената, он с оперативным отрядом готов выдвинуться в любую точку города, случись что.

— Думаешь, не обойдется без стрельбы?

— Надеюсь, что обойдется, но нужно быть готовым ко всему.

На одном из участков у Адмиралтейства мы стали свидетелями случая, когда пожилой мастеровой долго изучал бюллетень, затем громко спросил: — А как голосовать «против всех»?

Ему терпеливо объяснили, что такой вариант не предусмотрен. Мужик покачал головой, пробурчал: «Непорядок…» — но все же опустил бюллетень в урну.

— Вот видишь, — заметил я Лихачеву. — Народ уже не просто слепо выполняет приказы, а начинает думать. Пошел процесс, пошел!

Мы проехали еще несколько участков. Всюду одна картина — народ шел голосовать. Лица людей были серьезными; на праздник это событие никак не походило. Для первого раза и это было неплохо.

— Ладно, — Лихачев взглянул на часы. — Пора в комитет.

Я кивнул, глядя на людей у избирательных участков. Они еще не осознавали, что прямо сейчас творят историю собственными руками.

Мы с Лихачевым вернулись в Народный комитет. Здание гудело, как растревоженный улей. Курьеры сновали по коридорам, телефоны звонили без перерыва — все вокруг были на взводе.

Я не стал идти к Сталину — срочных вопросов не было, а сейчас его лучше не отвлекать. Прошел прямо в свой кабинет. Там сидел Леха, разложив на столе кипу агитационных материалов.

Когда мы с Андреем вошли, Леха отложил газету. На столе лежали листовки и плакаты — работа, которую начинал еще Ленин. Пропаганда была поставлена серьезно — возможно, даже впервые в мире в таком масштабе.

Основная задача была простая — чтобы люди пришли голосовать. Для каждого кандидата сделали короткую справку: кто, откуда, чем занимался. Все данные проверили люди Дзержинского. И главное — написали, зачем человек идет в депутаты. Здесь наши кандидаты были в выигрыше: у них была понятная большинству людей программа.

— Народ в основном читает то, что проще понять, — сказал Леха, показывая на листовку. — Популистов, кстати, тоже хватает, и надо на будущее с этим что-то делать. Вот этот, например, инженер с Путиловского завода. Написали, что он добьется снижения рабочего дня. Рабочие за него голосуют, естественно. А куда еще снижать — у нас и так почти вся страна на восьмичасовой рабочий день перешла.

— Таких надо было, конечно, еще на этапе сбора вот этих, — я показал рукой на кипу бумаги, — материалов выявлять и брать за цугундер.

— А это хорошо или плохо? — спросил Лихачев.

— Ничего хорошего, — пожал я плечами. — Такие персонажи, когда не смогут дать обещанное, только самим этим фактом будут подрывать доверие народа к власти. Поэтому на их счет обязательно что-то нужно придумать. Например, сделать ответственность депутата за свои обещания. Не смог выполнить — пожалуйста, в трудовой лагерь на такой же срок, как и сидел в депутатском кресле. Так, глядишь, пустозвоны повыведутся довольно быстро.

Лихачев мрачно усмехнулся: — С трудовыми лагерями ты, может, погорячился. Но вот публичный отчет депутатов перед избирателями — это хорошая идея. Пусть раз в год отчитываются, что сделали из предвыборных обещаний, народ это оценит.

Я кивнул, вспомнив как в моем прошлом мире работали депутаты. Здесь же мы должны с самого начала задать другие правила игры. Медленно, с трудом, но менять политическую культуру. Чтобы в депутаты шли не за возможностью творить что хочешь, а именно чтобы приносить пользу народу.

Из коридора донеслись какие-то крики. Мы вышли посмотреть и оказалось, что это кто-то свалился от усталости в обморок. «Видимо, действительно, работка непростая», — подумал я.

— Напряженно здесь, — покачал головой Лихачев.

— Так и должно быть, — ответил я. — Впервые в истории России происходит не просто смена власти, а настоящие выборы. Пусть не идеальные, но настоящие.

Мы вернулись в кабинет. Леха уже разбирал первые телеграммы с участков. Пока все шло спокойно.

Только мы зашли, от Никиты поступил сигнал из Москвы. На ходынском поле Савва Морозов инициировал проведение митинга в поддержку выборов. Все было организовано грамотно, по крайней мере никаких происшествий мы там не ожидали. И вот какие-то ублюдки бросили в толпу несколько дымовых шашек. В образовавшейся панике неизвестные разбросали листовки с кричащими заголовками: «Народный комитет — новая монархия!» и «Обман народа!». По счастью, наши бойцы быстро восстановили порядок, но несколько человек получили легкие травмы в давке.

Не успели мы обсудить московские события, как в дверь кабинета резко вошел дежурный курьер с расширенными от волнения глазами.

— Пожар на Выборгской! Горит типография Самсонова!

Мы с Дзержинским немедленно выехали на место. Уже на подъезде увидели зарево — горело довольно сильно. Пожарные пытались отстоять соседние здания, но основное помещение было объято пламенем. В воздухе стоял едкий запах горелой бумаги и краски.

Феликс Эдмундович, не теряя времени, организовал оцепление и начал опрос свидетелей. Выяснилось, что незадолго до пожара у типографии видели подводу с бочками — якобы со спиртом. Возница вел себя подозрительно.

Когда основной огонь удалось потушить, мы с Семеновым и двумя бойцами спустились в подвал. Среди обгоревших развалин мы нашли почти целый ящик с остатками зажигательной смеси — жестяные банки, надписи не разобрать. Рядом лежал прожженный в паре мест мешок, из которого выглядывали бумажные купюры. Леха вытащил пачку банкнот Банка Англии.

— Работа профессионалов твою дивизию! — Констатировал Дзержинский, осматривая находки. — Но поспешили с оплатой.

Он немедленно отдал распоряжение своим агентам проверить всех, кто в последнее время менял крупные суммы иностранной валюты. К утру ниточка привела в район на Адмиралтейской стороне.

Ночью мы с Лехой и группой бойцов устроили засаду в тупиковом переулке у Галерной гавани. Когда пятеро подозрительных личностей вышли из трактира, их попытались задержать наши парни. Один недолго думая достал ствол и открыл огонь. Его и еще одного наиболее прыткого пришлось ликвидировать, троих удалось обезвредить и захватить живыми.

При обыске у задержанных нашли шифрованные записи с контактами сотрудников германского посольства и адресом французского торгового дома «Рено и Ко».

Не успели мы разгрести последствия пожара в типографии, как поступило сообщение от информаторов о том, что неизвестные готовят взрыв на телеграфе. Там, куда сейчас стекались данные по голосованию. Ударить именно туда было бы особенно символично. Мы решили с Лехой проверить — все сами, взяв в помощь лишь тройку парней.

Октябрьской ночью в Питере было не комфортно. Моросил мелкий дождь, а фонари едва пробивали сквозь туман. Мы с Семеновым сидели в фургоне напротив двора телеграфного узла, а Леха с пятеркой бойцов прикрывал со стороны переулка.

Около полуночи из тьмы вывернула телега. На вид она была вполне обычная, груженая какими-то бочками. Но когда парочка «грузчиков» начала возиться у ворот, я понял: что в них совсем не вода.

Мы выскочили почти одновременно. Огонь из ПР-92 с глушителями открыли сразу. Первый рухнул, не успев достать револьвер из-за пазухи. Второй рванул в переулок, но нарвался на Леху с парнями. Раздалось два приглушенных выстрела, и все стихло.

Вскрыли бочки — внутри смесь селитры и пороха с часовым механизмом, и непонятным кустарным детонатором.

— Вот тебе и «агитация за свободные выборы», — буркнул Семенов.

Через полчаса приехали жандармы, вызванные Лехой. Мы описали произошедшее на телеграфе и передали всю доступную информацию. Пусть дальше копают эту историю самостоятельно.

Утром Сталин, бледный от гнева, выслушал наш доклад в своем кабинете. На столе перед ним лежали вещественные доказательства: банки из-под зажигательной смеси, английские фунты и расшифрованные записи. Новой информации о инициаторах теракта возле телеграфа пока не поступало. Но вполне могло быть так, что это работали одни и те же люди.

— Дипломатический иммунитет… — медленно проговорил Иосиф Виссарионович, вставая из-за стола. — Значит, считают себя неуязвимыми?

— Пока формально мы ничего не можем предъявить посольским, — осторожно заметил Дзержинский.

— Найдем, что предъявить, — твердо сказал Сталин. — Усильте наблюдение за всеми иностранными дипломатами. И подготовьте список сотрудников посольств, замеченных в связях с преступными элементами. Своего рода «черный список» для будущих… мероприятий.

Он подошел к окну и долго смотрел на покрытую утренним туманом площадь.

Выборы наконец-то завершились. Теперь начался самый сложный этап — подсчет голосов. Мы понимали, что быстро результатов не дождемся. Страна огромная, связь далеко не везде хорошая — если уложимся в неделю-две, будет уже хорошо.

К счастью, после истории с типографией и московскими дымовыми шашками крупных провокаций больше не было. В Ярославле и Иванове какие-то активисты попытались устроить демонстрации против выборов, но местные дружинники быстро их разогнали.

Всего за время выборов зафиксировали двадцать четыре нападения на избирательные участки. В основном — поджоги и попытки испортить урны с бюллетенями. Дзержинский уже вел расследование. Предварительные данные показывали, что следы ведут к совершенно разным группам — от местных анархистов до бывших чиновников, потерявших власть.

Мы сидели с Лехой и Лихачевым в кабинете, разбирали очередные телеграммы с мест. Пришли данные из Сибири — там голосование прошло спокойно. Из южных губерний сообщали о высокой явке.

— Интересно, — сказал Леха, откладывая очередную депешу. — В деревнях народ голосовал активнее, чем в городах.

— Крестьяне ждут скорых перемен, — ответил я. — Вот и потянулись.

В дверь постучали, вошел Дзержинский с папкой в руках.

— По нападениям на участки появились первые результаты, — сказал он, садясь за стол. — Из двадцати четырех случаев в восемнадцати участвовали бывшие жандармы и чиновники. В остальных — уголовники, нанятые за деньги.

— А за чьи деньги? — спросил Леха.

— Пока точно не установили. Но в трех случаях нашли такие же пачки с английскими фунтами, как в типографии.

Я посмотрел на карту России, висевшую на стене. Красными флажками были отмечены все двадцать четыре нападения. Больше всего — в западных губерниях, ближе к границе. Вряд ли это совпадение.

— Значит, придется работать сразу по трем направлениям, — сказал я. — Англичане, французы, немцы — притом скорее всего они работают сами по себе без общей координации.

— Запомните этот момент, — тихо сказал Дзержинский. — Когда-нибудь мы им за все это предъявим счет.

— Ладно, — вздохнул я. — Будем ждать окончательных результатов. И готовить документы для первого заседания Совета народных депутатов. А с наглами и лягушатниками что-то решать определенно нужно — задолбали уж

е…