Одинаковые. Том 6. Революция

Глава 16 Южный пожар. Операция в Ростове

Мы сидели в нашей беседке возле дома в Шувалово с Никитой, Кузьмичом и дедом, пили чай. Сегодня, по возможности, решили дать себе отдохнуть. А то уже состояние загнанного зверя, который в самый неподходящий для него момент просто может свалиться с ног. Ума не приложу, как в таком режиме работает Сталин, да и Дзержинский от него недалеко ушел. Из истории прошлой жизни знаю, что Феликс, как и многие революционеры в то время, для поддержания тонуса использовал «Балтийский чай», но в этой реальности справляется и без него. Это, да и многие другие факторы, внесенных в историю изменений, дают надежду, что Дзержинский здесь проживет гораздо дольше.

Леха во Владивостоке решил основные задачи и на днях должен отправляться в обратном направлении. Дел там еще очень много, но Гродеков рьяно взялся за их поэтапное решение. Не зря порекомендовал его Сталину — человек действительно находится на своем месте. Теперь важно дождаться, как пройдет подписание мирного договора с Японией в Портсмуте.

В прошлой истории сторону России также представлял Витте, и после того, как к Японии перешла южная часть Сахалина, Сергей Юльевич в русском народе получил прозвище граф Полусахалинский. Хотя тогда инициатива передачи части острова исходила от Николая II под давлением Рузвельта. В этот раз у него не будет такого приказа, а в довесок будет козырь в виде подводных лодок, которые себя успели проявить при Цусиме, в Балтике и на Черном море.

— Когда Лешка вернется? — за стол села мама.

— Скоро, мама, не переживай, все хорошо у него, — ответил я.

— Да знаю я, как у вас хорошо! Не спокойно мне что-то. И зачем только вы в эту политику полезли, занимались бы спокойно своими заводами. И Иосиф туда же! Вон Машка мужа почитай, и не видит вовсе. Скоро уже забудет отец носатый, как дети выглядят.

— Не ворчи, мамуль, дело серьезное! Никак нельзя его на полпути бросать, раз уж взялись, — вступил Никита. — Вот, глядишь, разберемся — и будем отдыхать. В тайгу с братьями рванем, аж на целый месяц.

— Ага, знаю я ваш «целый месяц». Небось уж и забыли, как по лесу-то ходить!

Я рассмеялся: — Не забыли, не забыли, не переживай!

— Нгуен позавчера заезжала, спрашивала про вас, давно не виделись, — продолжила мама.

— Да, давно. Как она поживает?

— Все хорошо, опять пузатая ходит. Инженеру своему снова ребеночка подарит! И Санька с Олегом тоже собрались за третьим. Вот вы у меня только ходите холостые — не дождусь я никак, когда вы уже мне внуков подарите! — приподняв бровь, вроде в шутку, а вроде и нет, сказала мама.

— Ох, мамуль, еще мы просто своих половинок не встретили, но как только — так сразу! Ты за это будь спокойна, — улыбнулся Никита.

Из-за угла дома показался солдат в серой шинели с карабином за спиной. Он быстрым шагом направился к нашей беседке. Видимо, его наша охрана знает, иначе он сюда не попал бы.

— Товарищу Горскому от Иосифа Виссарионовича, — протянул он мне запечатанный конверт.

Я вскрыл сургучную печать и обнаружил внутри лаконичный приказ: «Срочно в штаб. Сталин».

— Отдых кончился, — вздохнул я, глядя на маму, протягивая записку Никите.

— Опять? — мама покачала головой. — Хоть бы поели спокойно…

— А ну баба, не лезь под руку! Говорят же тебе дело важное, понимать надыть! — взвился дед, который весь разговор молчал.

— Так, мамуль, поели уже, не переживай! А то ты откормишь так, что и на коня потом залезть не сможем! — встал Никита. — Коля, заводи коня! — крикнул он Семенову, находившемуся неподалеку, и мы дружно рассмеялись.

Штаб Народного комитета недавно переехал с завода Кулагина в бывшее здание Сената на Сенатской площади. Помещения просторные, с отдельными кабинетами, хорошей связью — телеграф и телефон работали без перебоев. Да и вид у штаба теперь был более подходящий, если сравнивать с административными помещениями на заводе.

Мы мчались по пустынным улицам. «Барс» уверенно шел по брусчатке, обходя редкие повозки. Я смотрел в окно на проплывающие особняки и гадал, что за срочные дела вызвали нас в воскресный день. Вряд ли был какой-то пустяк — Сталин ценил наше время и прекрасно знал, что мы решили отдохнуть сегодня.

У ворот здания был усиленный пост охраны. По заведенному протоколу проверили документы, пропустили во внутренний двор. Из открытых окон второго этажа доносились приглушенные голоса — видимо, совещание уже началось.

Мы поднялись по мраморной лестнице и вошли в кабинет. Сталин стоял у карты Европы, Дзержинский, Кржижановский и Второв сидели за столом, перебирая бумаги.

— Илья, Никита, — кивнул Сталин. — В Ростове-на-Дону вспыхнул мятеж. Местные помещики объединились с промышленниками и черти знает кем еще. Провозгласили так называемую «Южную лигу» — требуют восстановления монархии и выхода региона из состава республики.

Дзержинский развернул телеграмму. — По последним данным, к ним присоединились остатки донского казачества под командованием атамана Краснова. Захватили арсенал, склады с оружием. Численность — около пяти тысяч штыков.

— И есть вторая телеграмма из Одессы, — сказал Феликс, отложив первый листок и взяв второй. — Наши люди сообщают, что французы отгрузили партию оружия — десять тысяч винтовок, партию патронов и сорок пулеметов. Отправлено под видом сельхозоборудования. Груз должен прибыть в Ростов уже скоро, если его не перехватить.

— Значит, не просто авантюра, — мрачно заключил Сталин. — Нас с наскока подвинуть не удалось, теперь они будут пытаться создать проблемы изнутри.

— Как это получилось? — Никита сжал кулаки. — Мы же усилили гарнизоны на юге после польских событий.

— Предательство, — коротко сказал Кржижановский. — Комендант города, перешел на их сторону. Открыл казармы, вывел войска на учения — и город остался без защиты.

Я подошел к карте, посмотрел на отмеченный красным кругом Ростов.

— Какие силы у нас в регионе? — спросил я.

— Три пехотных полка в сорока верстах от Ростова, — сказал Дзержинский, просматривая донесения. — Но командование не решается атаковать без приказа из центра, ждут наших указаний. Да и, случись что, по своим же придется стрелять, вот почему они в растерянности.

— Ждут, пока мятеж обрастет сторонниками и получит оружие от французов? — покачал головой Никита. — Нужно действовать оперативно.

— Согласен, — я повернулся к Сталину. — Дайте нам бронепоезд и роту наших ветеранов из первого выпуска. Мы с Никитой едем в Ростов, и этот французский сухогруз надо обязательно перехватить. Нам не нужно такое количество оружия у населения. А то местные его по схронам растащат, и потом не пойми в кого оно в итоге стрелять будет. И долго будем банды по степям гонять.

Сталин медленно раскурил трубку: — Действуйте! Транспорт с оружием нужно перехватить, и будьте аккуратны с местным населением — избегайте больших жертв.

— Постараемся, — кивнул я. — Никита, поехали собирать ребят, через два часа выезжаем.

Мы вышли из кабинета, спустились по лестнице. В голове я уже прокручивал карту подъездов к Ростову, рассчитывая, как лучше к нему подобраться и каким образом перехватить оружие.

— Опять воевать, — мрачно сказал Семенов, крутя руль «Барса». — Только Польшу утрясли, теперь вот юг загорелся, да еще и лягушатники эти гребаные.

— Такова плата, Коля, — ответил я. — Очень серьезные перемены в стране начинаются — это, конечно, никого равнодушным не оставит. И это, скорее всего, не последний раз, когда придется стоять на своем.

Бронепоезд набирал ход, выходя на южное направление. К нашему бронированному составу прицепили дополнительные вагоны — в них разместились двести десять бойцов в основном из «Белого ветра». Большинство уже имели боевой опыт — в Польше, при обороне Петербурга, ну и, конечно же, в Южной Африке. Также поезд тянул специальные платформы с техникой: на них поместились пять «Захаров» и два наших «Барса».

Дорога заняла чуть больше суток. Состав шел без длительных остановок, только для смены паровозов и пополнения запасов воды и угля. Никаких происшествий по пути не было — видимо, мятежники еще не успели организовать диверсии на железной дороге, а возможно, и не ждали такой быстрой реакции.

Остановились на глухом разъезде в тридцати верстах от Ростова. Место выбрали удачно — полустанок заброшен, рядом перелесок, прикрывающий от посторонних глаз. Пока бойцы разгружали технику, я осмотрел местность. Было довольно тихо, лишь где-то вдалеке лаяла собака. Возможно, этот пес надрывается на каком-нибудь хуторе.

— Разгружаемся быстро, — распорядился Никита. — «Захары» и «Барсы» — под прикрытие деревьев.

Бойцы работали слаженно: сначала собирали настилы из бруса и досок, привезенных с собой, затем по ним, один за другим, начали съезжать грузовики и внедорожники. На все про все ушло около двух часов.

— Что дальше? — подошел ко мне Николай, вытирая лицо.

— Ждем разведданных, — ответил я. — Отправили группу в Ростов, должны скоро вернуться. А пока — маскируем технику и отдыхаем. — Бронепоезд перегоняем в тот тупик, — сказал я, указывая рукой. — Думаю, ночью начнем действовать.

Семенов уже организовал периметр обороны и выставил посты. Бронепоезд стоял под парами, готовый в любой момент двинуться к городу или прикрыть наш отход. Я посмотрел на заходящее солнце, предстоящая ночь обещала быть долгой.

Разведгруппа вернулась в восьмом часу. Четверо бойцов во главе с Туркиным — запыхавшиеся, но довольные.

— Рассказывай, Вова, — я протянул ему флягу с водой.

— Город на осадном положении, — Туркин сделал глоток. — Штаб мятежников в здании бывшего губернатора. Там заседают в основном помещики — князь Аргутинский-Долгоруков, помещик Ляпишев, промышленник Петрос Зосимчук. Военными делами заправляет атаман Краснов.

— Какие силы?

— В городе около трех тысяч штыков. В основном казаки и перешедшие на их сторону гарнизонные части. Посты на всех въездах — на железной дороге, и на обычных дорогах. Проверяют тщательно все документы при въезде, поезда в нашу сторону не пропускают вовсе. По городу ходят патрули, введен комендантский час с девяти вечера.

— А порт? — спросил Никита.

— В порту усиленная охрана, — подключился один из разведчиков. — Слухи среди местных, что с утра ждут какое-то иностранное судно, вроде французское.

— Значит, это наш «подарок», — я посмотрел на Никиту. — Ждать утра нет смысла, будем входить в город ночью.

— Как пройдем через посты? — поинтересовался Семенов.

— Через посты — никак, — ответил я. — Есть старые подъездные пути к порту, еще с прошлого помню. По ним и пройдем. Наша главная задача — нейтрализовать руководство бунтовщиков. Без них вся организация посыплется. Ну и, конечно, нужно задержать судно и не допустить его разгрузки.

— Значит, так, — я развернул карту Ростова. — Делимся на две группы. Я иду к особняку губернатора. Никита с группой прикрытия занимает позиции у вокзала. Коля, ты идешь в порт. Твоя задача — наблюдать и, как только французское судно появится, подать сигнал. Действовать быстро, но максимально тихо, избегать лишних жертв, даже среди заговорщиков, особенно нижних чинов. Им, по всей видимости, мозги крепко запудрили господа хорошие.

— Понял, — кивнул Семенов.

— На сборы двадцать минут, — сказал Никита. — Затем выдвигаемся.

Бойцы стали проверять оружие и снаряжение, а я посмотрел на темнеющее небо. Через несколько часов станет ясно, удастся ли потушить этот южный пожар до того, как он перерастет во что-то большее.

Сумерки сгущались быстро. Мы погрузились в технику — в каждый «Захар» втиснулось по восемнадцать бойцов, в «Барсы» по шесть. Получилось три группы: моя — сорок два человека на двух «Захарах» и одном «Барсе»; у Никиты — пятьдесят четыре человека на трех «Захарах»; у Семенова — двенадцать человек на одном «Барсе». Остальные сто два бойца остались готовые выдвинуться по железной дороге.

Бронепоезд тихо выкатился из тупика и встал в трех верстах от города, за пригорком. Договорились, что по сигналу — красной ракете — он двинется к вокзалу. Сигнал подам я или Никита после захвата губернаторского особняка.

Тронулись и верст за семь до города выключили фары, чтобы не демаскировать себя. Дорога была в ужасном состоянии, и, несмотря на то что ехали довольно тихо, машины постоянно подпрыгивали на ухабах. Проехали еще версты две и остановились — дальше пошли пешком.

Первый патруль встретили через полчаса — трое казаков на лошадях. Остановились в кустах, пропустили их немного вперед и сняли, применив излюбленное средство наших бойцов — рогатки. Казачки остались живы, правда, один сломал руку, когда свалился с коня. Связали их, заткнули кляпами и оттащили в придорожную канаву.

Второй патруль — пеший, пять человек — заметили у развилки. Здесь абсолютно бесшумно сработать не получилось, но главное, что никто из солдат не успел открыть огонь. Похоже, короткая рукопашная схватка внимания не привлекла. То ли местные привыкли к подобному, то ли другие патрули «мышей не ловят».

К особняку подошли с черного хода. Двухэтажное здание, вокруг — невысокий забор. Часовых действительно было пятеро: двое у главного входа, один у задней двери, еще двое обходили территорию по периметру.

Дождались, когда патрульные уйдут в дальний угол сада, и приступили. Наши ребята бесшумно сняли сначала заднего часового, затем тех, что у входа. С патрульными пришлось повозиться — один успел крикнуть, но его быстро заткнули.

Через минуту территория была чиста. Я подал знак — двадцать бойцов во главе с Туркиным рванули к парадному входу. Еще десять заблокировали задний ход. Остальные остались в резерве.

Свечников вскрыл дверь, и группа Туркина стала просачиваться в здание. Я шел замыкающим. Из глубины дома донесся шум, короткая возня, потом все стихло.

На штурм здания и захват бунтовщиков ушло около тридцати минут. В момент захвата в доме находились князь Аргутинский-Долгоруков, промышленник Петрос Зосимчук и атаман Краснов. Помещика Ляпишева пока не нашли, а у этих троих были свои апартаменты. Да и молодыми девками те не брезговали — совмещали, так сказать, нелегкий труд с житейским делом. Для начала решили допросить главарей, прежде чем продолжать.

Я начал допрос с князя Аргутинского-Долгорукова. Тот сидел в кресле, бледный, но держался при этом надменно.

— Объясните, князь, зачем вам понадобилось устраивать этот цирк?

— Цирк? — он усмехнулся. — Я служил государю и отечеству, пока вы, выскочки, не устроили переворот. А когда вернулся из Парижа — увидел, во что вы превращаете Россию. Французы просто указали на очевидное — нужно восстановить законную власть.

— И оружие они вам по дружбе подарили? Или за обещания будущих уступок?

Князь промолчал, отведя взгляд в сторону.

Ляпишева все-таки нашли спящим в одной из комнат, которую поначалу пропустили. Разбуженный, он сразу начал возмущаться:

— Вы отобрали у меня все! Крестьяне разбежались, считай, все по вашим колхозам, земли простаивают. Раньше было понятно, как жить — а теперь?..

— Раньше вы их за гроши эксплуатировали, — прервал я. — Теперь люди получили выбор. Не нравится — могли бы продать земли государству и жить спокойно.

— Продать? Это родовые земли, как же я!.. — Ляпишев покраснел от ярости.

Зосимчук оказался прагматичнее: на допросе объяснил:

— У меня три завода, а после ваших законов о труде прибыль упала вдвое. Рабочим платить больше, условия создавать… Князь пообещал вернуть старые порядки, мне дело делать надо, а не благотворительностью заниматься.

— И вы готовы были ради прибыли утопить регион в крови?

Он пожал плечами, отвернувшись:

— Война — дело солдат и офицеров, вот они пусть и решают. Мое дело малое — чтобы производство было прибыльным.

Краснова привели последним. Атаман сидел с каменным лицом, глядя прямо на меня.

— А вы что надеялись получить? Стать новым хозяином Юга?

— Казаки всегда были опорой государства, — ответил он холодно. — А вы эту опору рушите своими реформами. Кто вы вообще такие, чтобы менять вековые устои?

— Мы — те, кто не даст превратить Россию в колонию западных держав, — ответил я. — И те, кто не позволит таким, как вы, торговать интересами страны. А так я сам из казаков буду, правда, из Забайкалья, поэтому не вам мне рассказывать, какой опорой России были казаки.

— Так ты, выходит, предатель! — ощерился атаман.

— Ну, это с какой стороны на вопрос посмотреть. Отечество я не предавал. А вот прогнившую старую власть, взяточничество, казнокрадство, неэффективное управление, несправедливость по отношению к рабочим и крестьянам — если так, то да, все это я предал. И если понадобится — предам еще не раз.

Странно было слушать обвинения в предательстве от человека, который в моей истории возглавлял переметнувшихся к фашистам казаков в годы Великой Отечественной войны. Да и в роли одного из руководителей Белого движения на Юге России во времена Гражданской войны этот господин тоже не лучшим образом отметился.

В этот момент из города донеслись первые выстрелы. Видимо, Никита начал операцию у вокзала. Пора было заканчивать допрос и переходить к действиям.