Одинаковые. Том 6. Революция

Глава 13 От Кронштадта до Одессы. Россия дает прикурить

После того как от «Маджестика» прилетел 12-дюймовый чемодан и разнес половину казармы на территории крепости, все началось. Вариантов англичане с французами нам не оставили, хотя, признаться честно, я и не верил в то, что их поход за зипунами в Московию закончится мирно.

Для «Дельфина» же этот залп стал сигналом к атаке.

— Срочное погружение! — скомандовал лейтенант Ковалев. — Курс норд-ост 23 градуса! Средний ход, держать глубину!'

Лодка, содрогаясь, пришла в движение, свет в отсеках переключился на тусклый красный. Через перископ, который Ковалев поднял на несколько секунд, была видна громада «Маджестика», окутанная дымом орудийных залпов.

— Дистанция? — тихо спросил командир.

— Около пяти кабельтовых, — так же тихо ответил старшина-акустик, прижав наушники к ушам. — Идет малым ходом.

Видимо, англичане и французы всерьез полагали, что после пары демонстративных выстрелов крепость тут же выкинет белый флаг. Сколько раз уже воевали с русскими, а никак не поймут — с принятием таких решений у нашего брата всегда туго.

— Приготовить носовые аппараты, — скомандовал Ковалев. — Цель — флагман и второй в строю, броненосец «Канопус».

— Аппараты готовы, — доложил торпедист.

— Торпеды! Товсь!

Лодка заняла позицию, в отсеке стояла такая тишина, что был слышен только ровный гул электромоторов и сдержанное дыхание команды.

— Первая — пли! Вторая — пли! Третья — пли!

Корпус содрогнулся от трех мощных гидравлических толчков. Три торпеды устремились к целям.

— Глубина пятнадцать метров! Право на борт! Ложимся на обратный курс! — Ковалев отдавал команды четко и быстро. Теперь главное — уйти.

На мостике «Маджестика» сначала заметили буруны от торпед, но было уже поздно. Две торпеды поразили флагман почти одновременно в районе носовых погребов. Раздался чудовищной силы взрыв — детонировал запас снарядов главного калибра. Броненосец буквально разломило пополам. Нос и корма неестественно взметнулись вверх, и огромный корабль начал стремительно уходить под воду, увлекая за собой большую часть команды — всех, кто не успел выпрыгнуть за борт или кого не выкинуло взрывом. Но им в воде тоже особо не позавидуешь.

Третья торпеда поразила «Канопус» в кормовую часть. Взрывом сорвало рули и погнуло винты. Корабль сразу потерял ход и начал беспомощно дрейфовать, кренясь на левый борт. Из пробоины хлестала вода, команда пыталась бороться за живучесть, но повреждения были слишком серьезны, и ни о каком участии в дальнейшем бою речь уже идти не могла.

На остальных кораблях эскадры царила паника. Они видели, как их флагман за считанные минуты превратился в груду обломков, а второй броненосец вышел из строя. Атака пришла неизвестно откуда — ни подводной лодки, ни перископа никто не видел. Для них это была просто какая-то чертовщина.

На командном пункте в Ораниенбауме стоял негромкий гул телеграфных аппаратов. Линевич и Никита склонились над картой.

— Донесение от наблюдателей, — офицер связи протянул листок. — Транспорты противника сосредотачиваются в бухте Сестрорецка. Двадцать единиц, а в охранении — три легких крейсера и восемь эсминцев.

— Значит, там и будут высаживаться, — Линевич ткнул пальцем в карту. — Пляж широкий, подходящий. Все как мы и предполагали, вот только добраться туда нам будет непросто.

— Отправляйте основные войска, — Никита кивнул. — Они вот здесь, ближе, чем мы к Питеру. До Сестрорецка им нужно преодолеть около пятидесяти верст. За час-два смогут пройти это расстояние на «Захарах». А до этого времени ребятам придется держаться самим. — Он сверился со своими заметками. — Их артиллерия будет бить по берегу, пока десантные шлюпки не дойдут до мелководья. Главное, чтобы наши бойцы во время артиллерийской подготовки не высовывались и дождались ее завершения.

Как по заказу, с моря донесся низкий гул орудий дальнего калибра. Я примерно прикинул: от Ораниенбаума до Сестрорецка по прямой через залив чуть больше двадцати километров — залпы можно услышать, особенно сегодня, когда ветер дует в нашу сторону.

Снаряды рвались вдоль береговой черты, поднимая фонтаны песка и земли. Но траншеи были вырыты грамотно — в полный профиль. Потери оставались минимальными.

С моря, укутанные дымовой завесой, начали выдвигаться десятки десантных шлюпок. Они шли волнами, переполненные солдатами противника.

— Ждем, — сквозь зубы процедил Олег Родин, командир первой линии обороны в бухте Сестрорецка — именно туда рвались интервенты. — Пусть подойдут ближе.

Шлюпки упрямо двигались к берегу. Когда до первой линии окопов оставалось не более двухсот метров, Родин резко опустил руку.

— Огонь!

С берега ударили почти два десятка пулеметов. Свинцовый ливень хлестнул по наступающим шлюпкам. Те, что были на воде, превращались в решето и шли ко дну вместе с десантом. Те, кому удалось достичь берега, выскакивали на мелководье и пытались рассыпаться в цепь, но попадали под кинжальный огонь из хорошо подготовленных позиций.

С тыла, с заранее оборудованных закрытых позиций, ударила наша артиллерия. Это были 76-мм дивизионные пушки образца 1902 года — «трехдюймовки». Они били шрапнелью и фугасными снарядами по судам противника, которые пытались подойти ближе к берегу, чтобы высадить вторую волну десанта. Снаряды рвались среди транспортов, гремели вспышки. Один из них, переполненный людьми, получил прямое попадание в борт и начал тонуть.

Шрапнель, разрываясь в воздухе над палубами, накрывала транспорты стальным ливнем, выкашивая живую силу. Фугасные снаряды рвались у самых бортов, оставляя пробоины.

Другой транспорт получил прямое попадание фугасного снаряда в район ватерлинии. Раздался глухой удар, затем взрыв — и в борту зияла огромная дыра. Корабль резко накренился и начал уходить под воду, увлекая за собой сотни солдат, так и не вступивших в бой.

Бой на берегу превратился в настоящий ад. Олег Родин, сжимая в руке наган, видел, как с моря бьют по его позициям. Свист снарядов, выпущенных с крейсеров и эсминцев, сливался в сплошной вой, грохот разрывов оглушал.

— В укрытие! Все в укрытие! — хрипло кричал он, сам прижимаясь к стенке окопа.

Снаряды рвались перед траншеями и прямо в них. Каждое попадание означало потерю нескольких бойцов. Две роты и две батареи — капля против такой силы.

Англичане и французы, видя упорство горстки русских солдат, решились на третью попытку высадки. Шлюпки снова устремились к берегу. На этот раз им почти удалось закрепиться. Цепи вражеских солдат, укрываясь за телами павших, ползли по песку, приближаясь к окопам.

— Гранаты к бою! — скомандовал Родин.

В сторону противника, подобравшегося на расстояние менее пятидесяти метров, полетело около тридцати оборонительных гранат. Взрывы смели передовые цепи, но с моря подходили новые силы. Патроны к пулеметам «Мадсена» кончались, а винтовочный огонь не мог подавить врага. Родин прекрасно понимал, что до того момента, как их сломят, остались считаные мгновения.

И в этот миг, надрывно рыча моторами, из леса вынырнули «Захары». Десятки, потом сотни грузовиков один за другим. Из кузовов, не дожидаясь полной остановки, спрыгивали бойцы и с ходу вступали в бой, разворачивая ручные пулеметы. Подкрепление, посланное Линевичем, прибыло вовремя.

Англичане на берегу, увидев эту лавину, дрогнули. Те, кто еще был в шлюпках, торопливо разворачивались и гребли обратно к транспортам. Корабли противника дали последний залп по побережью, но было уже поздно. Снаряды летели наугад, куда попало. Затем эскадра, подбирая уцелевшие шлюпки, начала поспешно отходить на внешний рейд.

На берегу стало непривычно тихо, лишь стоны раненых раздавались со всех концов. Тела десантников усеяли кромку прибоя и песок. Из двух рот Родина, в живых осталось сто двадцать шесть человек, более половины — раненые. Орудия молчали — все они были разбиты или остались без снарядов.

Я слушал доклады Линевича и Эссена и задумался: «Интервенция англо-французских войск на Балтике закончилась. Они попытались сломить нас быстрым наскоком, но наткнулись на стальную волю, грамотно выстроенную оборону и применение передовых технологий с наших подводных лодок. Заплатили англичане высокую цену: два броненосца, два транспорта и почти четыре тысячи солдат, погибших в десантной операции. Это, не считая потерь экипажей 'Маджестика» и «Канопуса».

Через два дня в кабинете Сталина собрались все главные действующие лица, участвовавшие в обороне Петербурга. Кроме нашей тройки и Сталина с Дзержинским, были фон Эссен, Линевич, Сахаров, Эбергард и Кржижановский. Воздух был густ от табачного дыма и напряжения, но чувствовалось и победное настроение.

Первым слово взял Андрей Лихачев, только что вернувшийся с юга с донесениями.

— В Одессе ситуация сложилась по нашему плану, — начал он, разложив на столе карты. — Противник попытался высадиться на Пересыпи. Место выбрали верно — длинный песчаный пляж, подходящий для десанта.

— И чем там все закончилось? — спросил Сталин, выпуская клуб дыма.

— Так же, как и в Петербурге, Иосиф Виссарионович. Только, пожалуй, еще кровопролитнее. Подводная лодка «Касатка» под командованием Лиховцева отработала блестяще — потопила броненосный крейсер французов «Сюффрен» и два эсминца: английский «Элвин» и французский «Дюрандаль». У них после этого началась неразбериха, но десант все же попытались высадить.

Лихачев перевел дух.

— На берегу шел бой буквально за каждый метр. Наши общие потери — около тысячи человек. Но они свои пять тысяч там на побережье и оставили. Остальной десант, те, кто смог, вернулись на свои транспортники.

В кабинете повисло молчание. Потери у нас тоже были немалые, но если сравнивать противостоящие нам силы — то и неудивительно.

— Журналисты? — спросил я, вспомнив о корреспондентах, которых мы по моей инициативе допустили в Кронштадт.

Дзержинский усмехнулся — редкое для него выражение эмоций.

— Уже работают. Первые статьи вышли в «Таймс» и «Фигаро». Европа, особенно Лондон и Париж, в шоке. У них правительственный кризис, и, говорят, Первый лорд Адмиралтейства, Фредерик Арчибальд Воган граф Кавдор, уже подал в отставку.

— Значит, урок они усвоили, — мрачно заметил фон Эссен. — По крайней мере, теперь будут думать.

— На время, — поправил его я. — Только на какое-то время. Они не забудут эту обиду — слишком крепко мы их по носу щелкнули.

Сталин медленно раскурил потухшую трубку:

— Главное, что сейчас они нас оставят в покое хотя бы на время. У нас есть возможность заняться страной. Но надо понимать, что попыток они не оставят. Скорее всего, уже не так, но более подготовленно, они вновь к нам придут.

Новости о разгроме интервентов под Петербургом и Одессой облетели всю страну. В газетах печатали фотографии разбитых шлюпок, подбитых транспортов, берег, усеянный телами интервентов. Народ, еще не отошедший от поражения в Русско-японской войне, был потрясен и воодушевлен. Победы, да еще и одержанные с минимальными, как казалось, силами, подняли патриотический настрой, особенно в армии и на флоте.

Скрывать наше главное оружие уже не имело смысла. В тех же газетах вышли статьи о подводных лодках — новом оружии русского флота, способном противостоять любой эскадре. Именно в этот момент Сергей Юльевич Витте, проинструктированный нами, отправился на подписание мирного договора с Японией. Думаю, козыри для переговоров у него будут отличные.

В Петербурге стихийно собрался митинг на Дворцовой площади. Люди требовали показать героев-подводников, кричали «ура» в честь армии и флота. Никита, как один из руководителей обороны, отправился туда, чтобы проконтролировать ситуацию и, возможно, сказать несколько слов. С ним были генерал Линевич, Эссен и Эбергард.

Брат стоял на деревянной, наспех сколоченной трибуне, глядя на море людей, и чувствовал общую эйфорию. В этот момент он будто что-то почувствовал — не определив точно угрозу, инстинктивно стал заваливаться на бок, но было уже поздно. Раздался выстрел, заглушенный криками толпы.

Никита ощутил, как по спине растекается тепло. Он попытался удержаться на ногах, но ноги подкосились. Крики вокруг из радостных превратились в испуганные. Кто-то закричал:

— Убили!

Охрана, сопровождавшая Никиту, бросилась к нему, закрывая своими телами. Двое бойцов схватили какого-то щуплого паренька в кепке, который пытался смешаться с толпой, выронив из руки пистолет.

Никиту, теряющего сознание, подхватили под руки и буквально протащили к стоявшему неподалеку «Захару». Пуля, к счастью, прошла навылет — не задев позвоночник и важные органы, но крови он потерял много. Теперь ему предстояло провести какое-то время в постели.

Расследование покушения на Никиту Дзержинский вел лично. Уже через три дня он вошел в кабинет Сталина, где мы с Иосифом Виссарионовичем разбирали текущие дела.

— Появились новости, — Феликс положил на стол тонкую папку. — Стрелок — бывший филер охранки, уволенный после событий десятого июня. Работал по наводке бывших начальников. Несколько чинов из бывшего Департамента полиции попытались организовать заговор.

— И много их? — спросил Сталин, не глядя на папку.

— Шесть человек на ключевых ролях, все уже арестованы. Часть пошла на сотрудничество, сдали остальных. Какой-то особой поддержки у них не было, или мы пока не вышли на главных заговорщиков. Будем дальше копать.

— Вряд ли это одиночки, дураков в охранке не держали, — заключил я.

— Да, — кивнул Дзержинский. — Мне тоже странной показалась эта история, продолжим работать.

Когда Феликс вышел, я повернулся к Сталину.

— С внутренними врагами постепенно разберемся. Думаю, подобные случаи еще будут, и немало. Но есть враги внешние, Сосо. Англия и Франция до сих пор официально никак не прокомментировали нападение на Россию. Посольства закрыты, дипломаты высланы, но этого мало. Они должны понять — за каждый подобный выпад будет жесткий ответ.

Сталин нахмурился, выпуская струйку дыма: — Жесткий ответ может привести к большой войне, а к войне со всей Европой мы сейчас точно не готовы.

— Большой войны сейчас не будет, — уверенно сказал я. — Они и сами не готовы. Только что понесли серьезные потери, находятся в шоке от нашего нового оружия. В ближайшее время будут искать пути противодействия подводной угрозе. После сообщений в прессе у них разразился мощный скандал. Мы же подчистили почти всю агентуру лимонников и лягушатников, поэтому у них просто-напросто сейчас недостаточно ресурсов, чтобы, как раньше, владеть информацией о нас.

Сейчас их задача — накопить силы, и они все поставят на это. Будущей войны мы не избежим, поэтому, пока они в шоке, нам нужно сближаться с Германией. Берлин не успел замараться в агрессии против нас. К тому же у них свои интересы, свои старые счеты с Англией и Францией. И наш союз на этом этапе позволит сделать многое.

Сталин молча раскурил потухшую трубку, обдумывая мои слова:

— Рискованно, но вполне логично. Значит, ты хочешь прокатиться в Лондон.

— Именно, — я кивнул. — Леха и я, под чужими документами, с небольшой группой. А ты активизируй переговорный процесс с Берлином.

— Хорошо, — Сталин отложил трубку. — Только постарайтесь не засветиться, операция должна быть проработана безупречно.

Через три дня мы с Лехой и пятеркой проверенных бойцов были готовы к отъезду в Лондон через Берлин, как делали это уже один раз.

А тем временем в России поднялась шумиха вокруг главной новости. На 1 октября 1905 года были назначены выборы в Совет народных депутатов — по сути, это будет первый парламент Российской республики.