Одинаковые. Том 6. Революция

Глава 10 Перелом. От монархии к республике

— Добрый вечер, Ваше Императорское Величество! — поздоровался я с самодержцем.

Николай II сидел в кресле у камина, положив руки на подлокотники. Выглядел он уставшим — тени под глазами, чуть ссутуленные плечи, но взгляд оставался собранным, даже твердым. На нем был простой мундир без регалий. Я узнал его по многочисленным фотографиям, которые видел в этой и прошлой жизни.

— Прошу, Сергей Юльевич, — кивком указал он на кресло напротив. — Ваш спутник может также присесть, представьте мне молодого человека.

— Да, конечно! Это Илья Горский, представитель Народного комитета.

— Выходит, это вы заварили всю эту кашу? И еще осмелились вот так вот явиться ко мне? Сергей Юльевич, — перевел он взгляд на Витте, — как это понимать?

— Ваше Императорское Величество, Николай Александрович, — заговорил Витте, — ситуация очень сложная, вам обязательно нужно выслушать этого молодого человека, от разговора многое зависит.

— Горский, Горский… Если не ошибаюсь, вы имеете отношение к заводам Кулагина и к разработке батискафа?

— Все верно, Николай Александрович, к этим и еще многим другим проектам я имею непосредственное отношение.

— Ну что ж, — вздохнул он, — я слушаю, у вас десять минут.

Мы с Витте сели в кресла напротив императора.

Царь молча ждал, и я начал без предисловий, глядя ему прямо в глаза:

— Ваше Величество, законная власть в ее нынешнем виде утратила способность управлять страной. Чиновничество погрязло в коррупции, ваши решения не исполняются, Россия с каждым годом все сильнее отстает в технологическом развитии. После поражения в Русско-японской войне стало очевидно: нынешнее правительство не способно ни реформировать армию, ни развивать промышленность и сельское хозяйство.

Николай не перебивал, лишь пальцы его слегка сжали ручки кресла.

— Все, что я описал, несомненно важно, но это не главное. Народ наш на пределе, — продолжал я. — Бунт, революция, восстание — какое слово ни подбирай, все это неизбежно. Скажу больше: если бы мы не вмешались, то все случилось бы еще в январе этого года, прямо в разгар войны с Японией.

Главный вопрос, который нас волнует сейчас, — удастся ли нам избежать кровопролитной гражданской войны. И здесь многое зависит от вас. Если вы призовете армию на борьбу с Народным комитетом — а по факту со своим народом, — начнется братоубийственная война. У вас сейчас достаточно сил для этого, но, увы, недостаточно, чтобы выйти из нее победителем. Мы хотим избежать жертв, сохранить хозяйство страны, не допустить выплеска народного гнева. Вполне заслуженного, надо сказать.

— Вы говорите «мы», — тихо произнес царь. — Кто эти «мы»?

— Народный комитет. Мы уже контролируем крупные города, связь, часть армии и флота. Переход власти не приведет к хаосу — у нас есть проработанный план преобразований: индустрия, сельское хозяйство, транспорт, армия. Мы не уничтожаем государство — мы его перестраиваем. И готовы сохранить всех чиновников, офицеров и служащих, не запятнанных коррупцией, готовых честно служить Родине. Мы не собираемся полностью уничтожать текущую систему управления, а станем ее модернизировать поэтапно.

Николай медленно покачал головой, уставился в окно и какое-то время молчал:

— Вы предлагаете мне отречься от престола?

— Монархия исчерпала себя, Ваше Величество. Добровольное отречение — единственный способ избежать революционного взрыва и распада страны. На смену придет Российская республика, основанная на законе и ответственности власти перед народом. Отечество при этом никуда не денется — появится просто более эффективная модель управления.

— Республика, — он произнес это слово без выражения, как будто пробуя его на вкус. — И вы уверены, что справитесь?

— У нас нет выбора. Ослабление государства немедленно вызовет агрессию извне. У России во все времена было множество врагов. Сейчас в мире происходят глобальные процессы, которые в ближайшее время приведут к большой войне, и чтобы не потерять то, что нам оставили наши предки, нужно быть готовыми к этим вызовам. Осталось не более десяти лет. Это будет страшная война с применением новых видов вооружений, техники и новой тактикой. Если сейчас у нас начнется гражданская война, то, кроме миллионов жертв, мы получим разрушенное хозяйство. И подготовиться к этой большой войне будет гораздо сложнее.

Витте, до этого хранивший молчание, наклонился вперед:

— Ваше Величество, они действительно контролируют ситуацию. У них есть поддержка в регионах, продовольственные резервы, новые технологии. Оказывается, это они отправили свою подводную лодку на Дальний Восток. И именно она потопила два броненосца японцев, включая флагман, в мае.

Я кивнул:

— Заметьте, Ваше Величество, мы не получаем помощь от иностранцев. За последний год несколько раз самостоятельно ликвидировали их агентов, которые, подкармливая радикалов, пытались таким образом ослабить Россию. Это были англичане и французы. Позвольте, — я встал, подошел к столу и налил себе воды, а, промочив горло, продолжил, — нас абсолютно не волнуют интересы других держав, мы стоим за наше Отечество. В отличие от многих ваших приближенных. Вы же знаете прекрасно, сколько денег воровали из казны, а значит — у народа, сколько государственных решений продавливали в чужих интересах. — Я отошел к окну и стал смотреть вдаль.

— Вспомните вашего прадеда Павла, он ведь не собирался воевать с французом. Да, конечно, были странности в его политике, но основной причиной его устранения стало то, что англичане не могли допустить, чтобы Россия осталась нейтральной в то время, а еще хуже — в союзе с Наполеоном. В итоге после его смерти нас втравили в войну. За чьи интересы она велась? Вы задавались этим вопросом? А в чьих интересах работал до недавнего времени ваш дядюшка Алексей Александрович? У нас огромное досье, собрано по его хищениям, и можно сказать с уверенностью, что он украл больше, чем потопили японцы. Можно еще приводить множество примеров, но есть ли в этом сейчас какой-то смысл? Все это нужно исправлять — и чем скорее, тем лучше.

Самым простым для нас способом было бы просто устранить вас и всех наследников на трон. Поверьте, это в наших силах. Мы с небольшим отрядом «Русские медведи» практически изменили ход войны англичан с бурами. Но мы не хотим такого финала для вас. От того, как сейчас произойдет трансформация власти, зависит многое. России придется пережить множество изменений и потрясений — зачем ее ввергать в смуту, если ее можно избежать?

Вам же мы гарантируем достойную жизнь и содержание. Ваши дети смогут при желании занять достойное место в новой России. Единственное, чего мы не допустим, — это вывоза капитала за пределы государства. Если есть желание развивать экономику, мы будем только это приветствовать, но это уже детали.

Николай поднялся с кресла, подошел к камину, повернулся к нам спиной. В комнате было тихо, слышалось лишь потрескивание поленьев.

— А моя семья? — спросил он, не оборачиваясь.

— Ваша безопасность и безопасность вашей семьи мы гарантируем. Сначала под охраной — на случай реакции. А через год-два-три вы сможете самостоятельно выбрать свою судьбу.

Он обернулся ко мне, было видно, как нелегко ему даются эти слова:

— Хорошо, — тихо сказал он. — Я отрекаюсь.

Витте закрыл глаза на мгновение, будто сбросив с плеч неподъемный груз. Я почувствовал, как внутри все сжалось от осознания того, какая ответственность легла теперь на нас.

— Я подготовлю манифест, — добавил Николай, возвращаясь к креслу. — Но хочу, чтобы вы присутствовали при этом, и чтобы Витте был свидетелем.

— Вы приняли верное решение, Ваше Величество, история вас не забудет. Чтобы не случилось дальше, теперь вашу безопасность гарантируем мы с братьями. Вы в любой момент можете к нам обратиться за помощью, — сказал я.

Он усмехнулся — горько, беззвучно.

— История… Она редко бывает справедлива. Делайте, что должны.

14 июня 1905 года Николай II подписал манифест об отречении и передаче всей полноты власти Народному комитету. Уже на следующий день об этом знали во всех городах России — новость распространялась по империи.

Когда мы вышли из дворца, на улице была уже глубокая ночь. «Барс» стоял там же, где мы его оставили. Семенов сидел за рулем, увидев нас, сразу достал из бардачка два ПР-92; один из них он передал мне.

— Поехали, — коротко бросил я, открывая дверь для Витте. — В штаб.

Сергей Юльевич молча кивнул и устроился на заднем сиденье. Я сел рядом с Семеновым. Машина плавно тронулась, увозя нас из этого знакового места.

Витте, глядя в темное окно, наконец нарушил молчание:

— Исторический день. Не думал, что доживу до такого.

— Все только начинается, — ответил я, следя за обстановкой. — Впереди еще много работы. Очень много.

Семенов свернул на дорогу, ведущую к Петербургу. Мы проехали последний кордон — казаки, узнав Витте, пропустили нас без вопросов. Казалось, самое сложное позади.

И тут, на узком мосту, Коля резко ударил по тормозам: — Черт побери!

Прямо перед нами дорогу перегородили две перевернутые телеги. Из-за крутого поворота мы заметили их слишком поздно.

— Засада! — крикнул Николай.

Из-за баррикады брызнули огни выстрелов. Пули застучали по броне «Барса», как град.

— Ложись на пол! — рявкнул я Витте.

Сергей Юльевич молниеносно сполз с сиденья. Стекла не выдержали такого количества попаданий и начали осыпаться. Броня пока держала, но сидеть в этой ловушке было опасно.

Семенов через разбитое окно начал отстреливаться из пистолета.

Я распахнул дверь и, пригнувшись, рванул к багажнику. Слава Богу, на такой случай у нас была домашняя заготовка. Два ручных Мадсена лежали, накрытые холстиной, рядом с ними — два подсумка по четыре магазина в каждом. Я схватил и перебросил один пулемет Николаю.

Коля тоже вывалился из машины. Мы заняли позицию за колесами «Барса» и открыли шквальный огонь. Глухой стук пулеметов оглушил ночную тишину. За баррикадой кто-то закричал. Но ответный огонь продолжался. Пуля ударила в плечо, отбросив меня к машине. Боль пронзила тело, левую руку я практически перестал чувствовать.

— Илья! — закричал Витте из салона.

— Ничего, цел! Не высовывайтесь, скоро помощь придет!

В следующую секунду отлетевшим куском стекла распороло Семенову щеку. Кровь хлынула ручьем, заливая лицо. Николай лишь хрипло выругался и продолжил стрелять.

И тут с тыла, со стороны Петербурга, донесся нарастающий рев моторов. Две фары вынырнули из темноты, за ними еще две и еще, это Иван Борисов, который во время встречи находился неподалеку с двумя десятками бойцов. Он был на двух тентованных «Захарах» и таком же как у нас бронированном «Барсе».

Первый «Захар» на полном ходу врезался в баррикаду, разбрасывая телеги. Из кузовов посыпались наши бойцы в темной форме. Второй «Барс» резко затормозил, и из него выскочил Иван с ходу открывая огонь.

Нападавшие оказались в клещах. Бой практически сразу закончился и когда смолкли последние выстрелы, на мосту лежали восемнадцать тел. С нашей стороны было трое подранков, если считать меня и Семенова.

Ваня, осматривая поле боя, нашел троих еще дышащих.

— Допросить! — коротко бросил он, одному из бойцов и поспешил ко мне сделать перевязку. Крови изрядно уже вытечь успело, нужно было срочно ее остановить.

— Эсеры, — мрачно констатировал Вова Туркин, подходя к нам. — Остатки боевой организации. Они каким-то образом вычислили, кто стоит за развалом их структуры и устранением Азефа и Савенкова, и вот мстят. Известно, где их база, сейчас отправим туда наших ребят.

Николай, прижимая к лицу окровавленную повязку, хмыкнул: — Вот, долбаные недобитки. С другой стороны, это лучше, чем сейчас нас бы атаковала регулярная армия.

Витте, бледный, выбрался из машины: — Илья, Николай, как вы? Что у Вас с рукой.

— Все в порядке Сергей Юльевич, эхо войны! — ответил я.

Мы добрались до штаба без происшествий. Рану мне зашивали в медицинском пункте, который уже давно работал на заводе Кулагина — пуля прошла навылет, повредив мышцы, но кость не задела. Семенову тоже перевязали щеку. Теперь он был похож на пирата с огромной белой повязкой в половину лица. Но думаю, с моей бешеной регенерацией долго щеголять в бинтах не придется. Плотно подкрепившись, мы остались ночевать здесь же.

В штабе собрались ключевые фигуры: Дзержинский, Кржижановский, Лихачев и Витте. Иосиф Виссарионович стоял у карты, изучая свежие донесения.

— Феликс, какая реакция на манифест? — спросил он, не отрываясь от карты.

— Все крупные города уже в курсе. Новость расходится по империи телеграфом и курьерами. Пока все в шоке от таких скорых перемен. Чиновники, полиция, армия, флот — просто не знают, как реагировать и ждут, что будет дальше.

— Нужно провести собрание с бывшим правительством, — сказал я, придерживая перевязанное плечо. — Кто-то может пригодиться в будущем. В любом случае, они сейчас могут помочь не допустить хаоса.

Сталин кивнул, набивая трубку: — Верно. И командование армии тоже уже пора собирать. Вызвать на встречу командиров частей со всей страны или их представителей. То же самое со флотом. Начнем с высшего командования, находящегося в столице и как можно скорее.

— Это можно организовать уже завтра, — доложил Дзержинский. — Списки у нас есть на этот случай.

— Сейчас будут желающие выехать за границу, — добавил я. — Держать никого не будем, но надо не допустить вывоза капитала из страны.

Сталин выпустил облако дыма: — Мысль верная, но это может вызвать лишнее недовольство. Недвижимость они все равно не вывезут. Пусть забирают побрякушки и драгоценности. Ограничения введем позже, когда ситуация стабилизируется.

Он перевел взгляд на меня: — Илья, как обстановка в Москве и Одессе?

— В Москве Никита держит все под контролем. Рабочие советы действуют, предприятия скоро начнут возвращаться к работе. В Одессе Леха договорился с командованием флота — основные корабли под нашим контролем.

— По остальным городам тоже все по плану, — подключился Дзержинский. — Народ на местах переваривает произошедшее. Серьезных вспышек сопротивления нет.

Витте, до этого молча наблюдавший, наклонился вперед: — Господа-товарищи, разрешите внести предложение. Нужно срочно подготовить обращение к иностранным державам. Успокоить их, заверить, что все договоры и обязательства остаются в силе. Это снизит риск вмешательства.

Сталин одобрительно кивнул: — Верно, Сергей Юльевич, займитесь этим, как подготовите документы приносите на подпись.

Феликс вошел в кабинет с телеграммой в руке; лицо его было напряженным.

— Иосиф, Илья — тревога. Поднялся 1-й стрелковый Его Величества полк. Выступили они из лагерей в полном составе, с пулеметами и парой полевых орудий, движутся в сторону города.

— Сколько у нас времени? — спросил Сталин.

— По расчетам — час, максимум два. Идут строевым порядком, без обозов — видимо, рассчитывают на скорость.

— Что известно о них? — я уже вставал, левая рука отзывалась тупой болью.

— Командует генерал-майор, князь Трубецкой Николай Андреевич, поклялся не признавать «бунтовщиков».

— Значит, договориться будет непросто, — констатировал я. — Николай, поднимай первую сотню. Берем два «Барса», все «Захары», что на ходу, и вооружай парней ручными пулеметами. Будем перекрывать дорогу у развилки — вот здесь, — показал я точку на карте.

Семенов кивнул и вышел, чтобы отдать приказы. Я взглянул на Сталина.

— Иосиф, держи связь. Если что — действуй по обстановке.

Через двадцать минут наша колонна — два бронированных «Барса» и шесть тентованных «Захаров» с бойцами — выдвигалась по улицам к окраине города. В голове прокручивал карту, выбирая место для заслона. Вроде все в порядке: дорога сужается, с одной стороны — крутой откос, с другой — густой кустарник.

Добрались до места, расставили машины поперек дороги. Бойцы залегли за брустверами из мешков с песком, которые привезли с собой. Пулеметы установили на флангах.

И вот на горизонте показалась пыль. Скоро послышался ровный гул сотен ног. На дороге возникла серая масса солдат в походной форме с винтовками наперевес. Впереди, на коне, — офицер в парадной форме.

Они остановились в двухстах метрах от наших баррикад. Вперед выдвинулись два офицера. Мы с Семеновым вышли к ним навстречу.

Трубецкой Николай Андреевич, мужчина лет пятидесяти с жестким взглядом, сдержанно отдал честь: — Уступите дорогу — приказ очистить город от изменников!

— Николай Андреевич, приказ устарел, — так же жестко парировал я. — Император подписал Манифест об отречении. Он добровольно передал всю власть Народному комитету. Выступая против нас, вы выступаете против законной власти, ведете своих солдат на братоубийство, и можете развязать гражданскую войну.

Генерал-майор медленно перевел взгляд на своего спутника. В его глазах читалось сомнение. Он обернулся и окинул взглядом строй солдат, замерших в ожидании. Его рука невольно легла на кобуру…