Одинаковые. Том 6. Революция

Глава 17 Продовольственный рубль. Золото или хлеб

Мы переместили руководство бунтовщиков под надежной охраной — в дом по соседству с особняком, через два квартала от губернаторского. Причем сделали все это тихо, не привлекая лишнего внимания. Кто его знает, что у местных вояк на уме — вдруг вздумается штурмовать здание, а нам воевать с тремя тысячами штыков малыми совершенно не с руки. А так этих горе-командиров придется еще поискать своих вождей. Жителей дома удалось уговорить быстро — хватило взмаха красной корочки особоуполномоченного Народного комитета. Хозяева до завершения операции покинуть дом тоже не смогут.

Мы оставили охрану у дома и двинулись к вокзалу. Город просыпался, на улицах появлялись редкие прохожие, но в целом было тихо. Со стороны вокзала стрельба уже стихла.

Никита встретил нас у главного входа. Лицо у него было мрачное.

— Товарищ Горский, что у вас стряслось? — обратился к брату Семенов.

— Один наш боец погиб, — без предисловий сказал он. — Совсем по-дурному вышло. Охрану сняли тихо, все шло по плану, а этот, пьяный в дым, откуда-то из-за вагонов выполз. Увидел, как наши местных вяжут, и давай палить. Сержанта Смирнова убил наглухо, а его самого пристрелили на месте в ответ.

Я молча кивнул. Смирнов был из людей Дзержинского — еще одна потеря на нашем счету.

— Ладно, собери всех командиров их частей, — распорядился я. — Адреса нам князь любезно предоставил, вот список, — протянул я брату бумагу.

К шести утра мы собрали в здании вокзала восьмерых офицеров — от штабс-капитана до полковника. Все они были бледные, невыспавшиеся, некоторые — в расстегнутых мундирах. Тому самому штабс-капитану аккуратно перевязали руку — при задержании он попытался оказать сопротивление, и наши парни, так уж вышло, руку ему эту сломали.

Я прошелся по ним взглядом:

— Товарищи офицеры, — начал я спокойно. — Ваша авантюра с заговором закончилась. Все зачинщики арестованы. Сейчас у вас есть выбор: либо вы отдаете приказ своим частям сложить оружие и остаться в казармах, либо придется развязать войну на улицах города. Жизни мирных жителей при этом будут на вашей совести. Через час в город войдут четыре полка регулярных войск Российской Республики. Смысла в бойне я не вижу.

Они переглядывались. Видно было, что многие и правда не до конца понимали, во что ввязались. Полковник, седой, с орденом Святого Владимира на груди, тяжело вздохнул:

— Нас уверяли, что в Петербурге — узурпаторы, что мы восстанавливаем законную власть… Атаман Краснов клятву давал перед строем…

— Краснов давал клятвы и французам, судя по оружию, что они ему везут, — холодно парировал я. — Так какое решение вы принимаете? Времени у нас нет. Прикажете своим стоять до последнего?

— Нет, — тот же полковник покачал головой. — Довольно крови. Солдаты не виноваты, что их сбили с толку. Сейчас же отдам приказ о разоружении.

Остальные, после короткого молчания, кивнули. Мы отправили их с сопровождением из наших бойцов по расположениям подразделений. К девяти утра весь город был уже под нашим контролем.

Внезапно с улицы донесся гул моторов. Я подошел к окну — по мостовой медленно двигался грузовик с двумя десятками вооруженных людей в форме донских казаков. Они явно что-то искали.

— Коля, — кивнул я Семенову, — возьми двоих, обойди через дворы, если повернут сюда, нужно задержать.

Семенов скрылся в глубине дома, а мы затаились, наблюдая. Грузовик проехал мимо, но через минуту раздался резкий визг тормозов. Они заметили нашу охрану у соседнего подъезда.

— К бою, — тихо скомандовал я.

Казаки начали спешно спрыгивать с кузова. В этот момент с фланга ударили наши: Семенов с бойцами открыли шквальный огонь из-за угла по ногам. Двое казаков упали, остальные в замешательстве бросились в укрытие за машину.

Из нашего подъезда выскочили трое бойцов и бросили пару светошумовых гранат. Одна угодила в кабину — хлопок и вспышка были довольно мощными. Казаки, находящиеся в укрытии, похватались за головы — с таким они еще не сталкивались в своей жизни.

— Все чисто, — доложил Семенов, появляясь в дверях. — Двое ранены, остальных повязали, у нас потерь нет — правда, нашумели знатно.

— Пленных вывезите подальше, закройте где-нибудь под замок, — распорядился я. — И смените позиции охраны — и правда, сейчас на шум может еще кто пожаловать.

Войска мятежников, оставшись без командования, сопротивляться не решились. А с полками, спешащими к городу, я немного блефовал — только в восемь утра отправили послание в Петербург, и дальше по цепочке до войск дойдет приказ о выдвижении к Ростову. Думаю, если те подоспеют к концу дня, это уже будет чудо.

Я приказал всех офицеров, участвовавших в мятеже, отстранить от должностей и отправить под конвоем в столицу — для разбирательства: там на месте будут разбираться с обстоятельствами и по каждому принимать отдельное решение.

Ближе к одиннадцати мы с Семеновым и десятком бойцов были уже в порту. Дозорные доложили: по Дону идет пароход. Вскоре и мы увидели его — небольшой, однотрубный, под французским флагом, на борту — «Марсельеза». Похоже, это было обычное грузовое судно типа «река-море», каких было немало: с небольшой осадкой, способное подниматься по рекам.

«Марсельеза» плавно причалила к пристани. Сходни спустили, и мы без лишних слов поднялись на борт. Капитан, полный мужчина с седыми бакенбардами, в форменной тужурке, вышел нам навстречу. Лицо у него было встревоженное.

— Месье? — произнес он по-французски. — Чем могу быть полезен?

— Документы на груз, — коротко сказал я по-французски.

Капитан, представившийся как Анри Леклерк, засуетился, полез в каюту и вынес папку. Лицо его покрылось испариной.

— Все в порядке, все официально, по контракту! Сельскохозяйственное оборудование… плуги, лопаты… для местных аграриев…

Пока он говорил, наши ребята уже спустились в трюм. Через несколько минут раздался оклик:

— Товарищ Горский! Здесь не плуги!

Я взглянул на Леклерка, и тот побледнел.

— Это… ошибка! Я не знал!

В этот момент из каюты вышел еще один господин — щеголеватый, в дорогом костюме, с надменным выражением лица.

— Что здесь происходит? — потребовал он на ломаном русском. — Я, Огюстен Бушар, представитель компании-отправителя! Вы проводите незаконный досмотр! Я требую связаться с посольством Франции!

— Свяжетесь, не переживайте, — ответил я, глядя ему прямо в глаза. — А пока пройдемте, посмотрите на ваш «сельхозинвентарь».

Мы спустились в трюм — пять ящиков уже были вскрыты. Из-под тонкого слоя соломы и нескольких декоративных лопат виднелись винтовки «Лебель M1886», ящики с патронами, пулеметы «Гочкисс Mle 1900».

Бушар, увидев это, резко изменился в лице. Надменность сменилась на подобострастную улыбку.

— Господа, я уверен, это недоразумение! Моя компания стала жертвой обмана! Нас ввели в заблуждение эти… эти русские господа! Мы просто перевозчики!

— Оружие для мятежников — это не недоразумение, месье Бушар, — холодно сказал я. — Это военная контрабанда, а вы обычный контрабандист. О своих правах расскажете следователям — судить вас будут по нашим законам.

Бушар закричал, требуя вызвать представителей из посольства Франции, но наши бойцы уже крепко взяли его под руки. Капитан Леклерк стоял понурый и молчал, понимая, что любое слово теперь против него.

Груз мы конфисковали, а «Марсельезу» под охраной отогнали к дальнему причалу. Слава богу, пожар здесь был потушен еще на стадии возгорания. Промедли мы на неделю-другую — и так легко бы отделаться не удалось.

Поезд подошел к Николаевскому вокзалу под вечер. Город встретил нас привычной серой дымкой и суетой. Сразу с перрона отправились на Сенную, в штаб — отчитываться.

Кабинет Сталина был полон; как всегда, в нем пахло табаком и бумагами. Иосиф Виссарионович, не поднимаясь из-за стола, кивком указал на свободные стулья.

— Докладывайте коротко.

Мы с Никитой по очереди изложили суть: мятеж ликвидирован, зачинщики арестованы, войска разоружены, город успокоился. Сталин слушал, не перебивая, медленно выпуская струйки дыма.

Когда мы закончили, слово взял Дзержинский:

— Заговорщиков допрашиваем. Хорошо, что вы их сразу из Ростова отправили. Показания дают охотно, валят друг на друга. Французского контрабандиста Бушара изолировали. Из их посольства уже пришел запрос — требуют передать его им. Мы им вежливо отказали — показав кукиш.

— Правильно, — отозвался Сталин. — Пусть знают, что с Россией теперь такие фокусы не пройдут.

Он слегка прищурился и добавил: — Давайте перейдем к теме нашего совещания. Какая ситуация с финансами, Глеб Максимилианович?

Кржижановский разложил на столе несколько отчетов.

— Положение стабилизируется, но медленно. Золотой запас тает, хоть и не так быстро, как опасались. Мы продолжаем тратить колоссальные суммы на выкуп земли и других активов у бывших собственников. В целом сделки выгодны для нас, но их слишком много. Похоже, такая ситуация продержится еще около двух лет.

— Вот сейчас бы Витте пригодился, — мрачно заметил я. — Он на этом деле собаку съел.

— Сергей Юльевич пока занят в Портсмуте, — сказал Сталин. — Воюет там за наши интересы с японцами. Надеюсь, скоро появятся новости. Пока все в США идет по нашему плану.

Второв, сидевший рядом с Морозовым, покачал головой: — Справимся и сами. Инвестиций в промышленность требуется все больше, если следовать намеченным планам.

Савва Морозов, недавно полностью передавший свои активы государству и целиком посвятивший себя государственной службе, заметил: — Главное — не распылять средства, а сосредоточиться на ключевых отраслях. И следить, чтобы старые пороки — мздоимство, воровство, кумовство на местах — снова не начали возрождаться.

— С этим работаем, — жестко сказал Дзержинский. — Уже несколько дел завели на таких деятелей, и получат они по полной программе. Вся информация по этим делам будет освещена в газете «Правда».

— Есть проблема с золотым запасом. Сейчас буквально все помешались и хотят обменять кредитные билеты на золото. Если дело так пойдет, то мы по запасам просядем, несмотря на то что всю добычу уже взяли под государственный контроль.

Я знал, что сегодня этот вопрос поднимут, поэтому открыл портфель и положил на стол сверток с сухим пайком из Ширяево.

— Что это? — спросил Сталин.

Остальные участники притихли и смотрели на меня во все глаза, ожидая пояснения.

— Это и есть наше золото, Иосиф Виссарионович. Золотом сыт не будешь, а вот этим — запросто! — улыбнулся я.

Тема устойчивой финансовой системы давно крутилась у меня в голове. Я пытался вспомнить из истории своего прошлого мира, что и как у кого получалось в этом направлении. Вспоминал американцев, которые с помощью силы и хитрости подсадили весь мир на резаную бумагу. Причем ее выпуск был в руках банкиров, а не государства. В итоге огромная масса ничем не обеспеченных денег в XXI веке наполнила земной шар. А поддерживалась эта система множеством военных баз по всему миру. И если кто-то пытался слезть с этой иглы, тут же, к нему в гости приходили ребята с автоматами. Это прям такой себе бандитизм — только в государственном масштабе.

Так закончил свою карьеру Шарль де Голль, решивший, что имеет право обменять огромный объем бумажных долларов, скопившихся во Франции, на золото. В итоге эта операция и недружественные действия по отношению к США стоили прославленному генералу, герою Республики, президентского кресла. Ну и таких примеров в истории моего прошлого мира было немало.

И вот когда здесь я задумался, каким образом мы можем поддерживать стабильность рубля, то в голову пришла идея, показавшаяся очень здравой.

Древние — или кто там это был, сейчас не имеет большого значения, — наделили нас уникальным наследием в виде черного куба, который за последний год уже вышел на невероятную мощность. Сейчас из городов Поволжья ежедневно уходят эшелоны по всей стране. В том числе это позволило нам пройти через самые трудные первые месяцы после захвата власти.

Уже начали строительство моста, чтобы связать Ширяево железной дорогой — с большой землей. Проект сложный и не на один год, но крайне нужный государству.

Так вот, наличие у нас, по сути, «бесконечного» источника продовольствия позволяет отвязать валюту от золота и привязать ее к продовольствию.

— Иосиф Виссарионович, предлагаю отвязать рубль от золота, а привязать его к продовольствию. Это может быть фиксированное количество хлеба, зерна или вот этих сухих пайков. Все, кто в какой-то момент захочет избавиться от рубля, получат взамен — вагоны с продовольствием. Вполне себе ходовым и ликвидным товаром.

— Ни хрена себе… — выругался Савва Морозов.

— Вот-вот! — хохотнул я. — Сначала побухтят, а потом привыкнут, и рубль будет конвертироваться в другие валюты так же, а может быть, даже лучше, чем сейчас.

Для обсуждения возможности привязки рубля к продовольственной корзине мы собрали рабочую группу, которая должна была решить, каким образом все это провернуть. Но в целом, когда я объяснил присутствующим свои доводы, то убедил всех в здравости этой идеи.

Закон, который будет регламентировать все это, мы решили провести уже как полагается — через Совет народных депутатов. Внести его на рассмотрение как инициативу снизу и вовремя поддержать. До выборов-то осталось всего ничего.

Мы сидели за большим обеденным столом в Шувалово. В кои-то веки собралась почти вся семья: мама с Анисимом, Машка с Иосифом, Санька с Олегом, мы с братьями, дед, Кузьмич и невероятное количество детей. На столе стояли простые деревенские блюда — щи, картошка с грибами, соленые огурцы. Пахло домашним хлебом, пирогами с начинками и легким дымком от самовара.

Дед, причмокивая, допрашивал Сталина:

— Ну што ж, Иосиф, кажи на милость, как дальше-то жить? Ниче не поймешь с энтими вашими, ей-богу. То землю у бар отобрали, то в артель общую зовете мужика. Растолкуй уж добре старому казаку!

Сталин неторопливо вытер салфеткой губы.

— Иван Матвеевич, землю не отбирали у помещиков, а выкупали. Она теперь государственная и обрабатываться будет сообща. Технику новую дадим, урожаи больше станут — и людям на селе лучше жить станет.

— Добре, глядеть станем, — покачал головой старик. — Обещать-то всякий может.

Мы дружно улыбнулись на это стариковское кряхтение деда. Сегодня ели простую еду, пили грузинское вино, которое Иосиф поставил на стол. Разговор шел неспешный, какой-то теплый, домашний. На какое-то время можно было забыть о государственных делах, поглотивших нас с головой.

Но идиллию нарушил появившийся в дверях вестовой от Дзержинского. Парень запыхался, пока к нам добирался; в руках он держал запечатанный конверт.

Сталин вскрыл его, пробежал глазами и напрягся. Он знаком показал мне и братьям отойти в сторону. Машка, увидев это, только вздохнула, а дед, все поняв, хлопнул ладонью по столу и, покряхтывая, засмеялся.

— Саботаж, — тихо сказал Сосо. — На продовольственных складах в порту. Спекулянты каким-то образом прознали про планы с продовольственным рублем. Подняли панику и взвинтили цены на рынках. Народ, не дожидаясь разъяснений, пошел громить склады. Сейчас там собралось несколько тысяч человек.

Я свистнул: — Твою ж мать, даже пара тысяч — это серьезно!

В портовом районе находились основные городские склады — хлебные амбары на Гутуевском острове, холодильники на Васильевском. Там хранились запасы не только для Петербурга, но и для части губернии.

— Надо ехать, — коротко сказал Никита.

— Надо народ успокоить, и главное — без жертв, — жестко предупредил Сталин. — Но порядок навести немедленно и постараться найти зачинщиков.

Мы попрощались с семьей, извинившись за срочный отъезд. Мама только грустно покачала головой, привычно шепнув:

— Берегите себя, сынки.

Уже через двадцать минут мы мчались на «Барсе» в сторону порта. За нами следовали два грузовика с бойцами. Город встретил нас тревожной тишиной. На набережных было непривычно пусто. Лишь когда стали подъезжать со стороны Гутуевского острова, стало видно зарево пожара и послышался гул толпы…