Одинаковые. Том 6. Революция

Глава 22 Результаты выборов. Диверсия в Ширяево

Подсчет голосов затянулся почти на две недели. Хоть по стране и была развернута телеграфная сеть, позволявшая передавать предварительные данные, на местах далеко не везде все шло гладко. Все-таки тысячи созданных комиссий считали вручную, занося результаты в толстые книги, которые потом везли в уездные комиссии, откуда телеграммы уже уходили в губернские центры. Там делали сводки, исправляли ошибки и только после этого передавали данные в Петербург.

К восьмому октября стали ясны первые результаты по крупным губерниям, а к двенадцатому пришли последние донесения с окраин. Совет народных депутатов, первый в истории страны выборный орган, насчитывал 413 мест. Из них 244 заняли те, кого выдвигали мы на местах. Остальные места поделились между либералами, технической интеллигенцией и остатками партийных групп. Встречались там и монархисты, и анархисты, проще сказать, кого там только не было.

Главное, что в Совете оказалось большинство сторонников линии Народного комитета. Это значит, что мы можем проводить нужные стране реформы. А уже следующий Совет народных депутатов сможем сформировать не в таком цейтноте. И к этому времени будут приняты необходимые законы, регулирующие работу депутатов и саму процедуру выборов.

Вечером 13 октября мы собрались в большом зале бывшего Государственного совета. Никита разложил перед нами итоговую таблицу: Петербургская и Московская губернии — перевес наш; Поволжье — уверенное большинство; Урал — спорно, но тоже в нашу пользу; Кавказ, Сибирь, Дальний Восток — смешано, но без провалов.

— Двести сорок четыре мандата, — сухо сказал он, подводя черту. — Этого достаточно, чтобы формировать правительство.

Леха стоял у окна с чашкой чая, глядя на вечерний город. Дзержинский молча листал донесения о нарушениях — в основном мелочи: давка у участков, агитация у ворот, пара жалоб на купцов, что «угощали избирателей». Серьезных скандалов не было, что само по себе — чудо.

Сталин сидел во главе стола, медленно перелистывая папку с итогами. На лице ни радости, ни усталости — только сосредоточенность. Видимо, сейчас он продумывал дальнейшие действия. Ведь это по факту только начало большого пути.

— Значит, — сказал он наконец, — раз народ пришел и проголосовал, он поверил нам, поверил, что действительно можно изменить жизнь к лучшему. И наша с вами задача — оправдать это высокое доверие, не быть пустозвонами.

Он поднялся, и разговоры стихли. Итоги выборов были подведены. Настоящее испытание только начиналось.

Совет народных депутатов начал работу первого ноября. Под него отвели здание бывшего Дворянского собрания на углу Итальянской и Михайловской. Оно было довольно просторное. В зале заседаний прежние бархатные кресла заменили на простые деревянные скамьи, но ложи для гостей сохранили. С потолка все так же свисала тяжелая бронзовая люстра, но теперь под ней стояла простая кафедра для выступлений.

Первым делом, почти без прений, Совет проголосовал за создание Конституционной комиссии. Ей предстояло написать проект Основного закона. Планировали принять его здесь же, а потом вынести на всенародный референдум — чтобы каждый гражданин почувствовал сопричастность и ответственность за будущее. В народе Конституцию ждали. В трактирах и на заводах о ней спорили, связывая с ней отмену выкупных платежей, которые пока были только заморожены, новую земельную реформу, права для всех сословий. На нее возлагали большие надежды.

Работа закипела сразу, без раскачки. Депутаты разбились по группам: аграрную, финансовую, по правам граждан. Заседания длились с утра до позднего вечера. В кулуарах стоял густой табачный дым, столы были завалены бумагами, законопроектами, сводками. Так началась сложная работа первого русского парламента.

Через три дня после начала работы Совета Дзержинский вошел в мой кабинет с телеграммой в руке. Лицо у него было напряженное.

— От Ростовцева, — коротко сказал он, положив листок на стол. — Из Ширяево.

Я пробежал глазами по тексту. Михаил Иванович сообщал о подозрительном интересе к нашему хранилищу. В Самаре и вокруг Ширяево появились посторонние — купцы, промышленники, просто любопытные. Все пытались под разными предлогами попасть в цеха, разузнать про технологию сухих пайков.

Хранилище за два года разрослось до невероятных масштабов. Мы рассчитывали на него, зная, что переход от единоличных хозяйств к коллективным вызовет временную просадку по продовольствию. Так и вышло — крестьяне, ожидая перемен, придерживали зерно, надеясь на рост цен. Ширяево успешно закрывало эти бреши.

Сейчас оно давало существенную часть всего продовольствия в стране, и объем в основном ограничивался лишь транспортными возможностями. Плюс поставки в Персию, да и другие страны присматривались: восемь государств заказали пробные партии, в основном, как мы и предполагали, — для своих армий.

Кто-то почуял в этом угрозу. Теперь пытался любыми путями добраться до технологии. Европейцы, прикинув объемы, могли понять — у России появился практически бесконечный источник продовольствия, а это меняло многое.

— Надо усиливать охрану, — сказал я, возвращая телеграмму. — И проверить, от кого именно исходит этот интерес.

Дзержинский кивнул:

— Уже отдал распоряжение, но дело не только в охране. Нужно думать, как защитить саму технологию. Если нашим соседям станет известна природа появления такого огромного объема продовольствия, это может уже в ближайшее время привести к полноценной войне.

Но события опередили нас. Уже через неделю пришла новая телеграмма — в Ширяево задержали нескольких иностранцев. Немцы, англичане, американцы — все под видом коммерсантов пытались получить доступ к цехам. По всей видимости, на Западе проанализировали успехи России и часть из них связали с эти загадочным объектом. Значит, умных голов у них вполне хватает.

Имея образцы продукции, повторить их, создав похожие под своей торговой маркой, проблем бы не было, но вопрос — в цене. Сейчас наши расценки на все линейки сухих пайков практически на уровне себестоимости продукции, из которой их реально можно изготавливать, возможно лишь на пять — десять процентов выше. Но даже этого они повторить не смогут. Уверен, что сейчас куча умов в разных странах бьется над задачей разгадать этот феномен.

А вчера ночью на причале, где идет основная отгрузка, случилась диверсия. Подожгли склад с готовой продукцией, который, к нашему счастью, быстро потушили.

Утром я вызвал Семенова.

— Поедем в Ширяево. Надо на месте разбираться.

Он лишь кивнул и отправился собирать группу бойцов для охраны — и на случай, если придется проводить какие-то силовые операции.

Мы с Никитой выехали из Петербурга на рассвете. Леха остался — присматривать за обстановкой в столице. В целом служба Дзержинского уже набрала силу и контролировала происходящее, вполне можно было и оставить город, но Иосиф Виссарионович при личном разговоре попросил кого-нибудь из братьев Горских остаться на всякий случай.

С нами был Николай Семенов и тридцать бойцов из боевого крыла — в основном ветераны, но был десяток молодых парней, которых требовалось натаскивать, проводить, так сказать, «полевые» учения. Дорога заняла пять суток. По дороге мы много общались с Семеновым на тему будущего развития страны.

В Самаре нас уже ждали люди Ростовцева. Встретились на конспиративной квартире недалеко от вокзала. Андрей Соколовский, правая рука Михаила Ивановича, коротко доложил обстановку.

— Интерес к Ширяево не спадает, — сказал он, разложив на столе бумаги. — За последний месяц отметились больше двадцати человек: купцы, промышленники, несколько иностранных коммерсантов. Пытаются всячески выйти на людей, которые работают на объекте. Все, кто причастен к технологии, у нас уже год как невыездные. Даже семьи их перевезли в Ширяево — у тех, кто пожелал. Там сейчас уже функционируют две школы и детский сад для малышей. Но есть ведь и люди, не допущенные к производству — можно сказать, обслуживающий персонал. Вот к ним всячески и пытаются подобраться. Некоторые нам сразу сдают таких «заинтересовавшихся», но думаю, что кто-то обязательно позарится на деньги.

Он передал мне список: фамилии, род занятий, откуда прибыли. Большинство обосновались здесь, в Самаре. Ширяево с недавних пор стало закрытым населенным пунктом, а его расположение — отрезано Волгой с одной стороны, холмами с другой — делало подходы контролируемыми, и все новые лица, появлявшиеся там, были как на ладони. Поэтому все любопытствующие сначала пытались найти ответы на свои вопросы здесь.

— Перед тем как ехать в Ширяево, нужно разобраться с этими господами, — показал я на список. — Узнать, кто их так усиленно направляет.

Семенов молча кивнул, изучая с Никитой карту Самары, ища на ней места, где расположились наши любопытные буратины.

Мы начали работать по списку. Первым шел купец второй гильдии Степан Игнатьевич Громов. Он снимал комнаты в доходном доме купца Крылова на Московской улице.

Мы не понимали, насколько глубоко замешаны иностранные разведки, поэтому решили действовать осторожно. Не стоило светить интерес раньше времени — могли спугнуть главных заказчиков.

Наши ребята установили слежку за Громовым. Поговорили с дворником, с соседями. Выяснилось, что каждый вечер он ходит ужинать в трактир «Волжский причал» на набережной. Там он занимал всегда один и тот же столик у окна.

— Там и поговорим, — сказал Семенов, изучая план трактира.

В трактире «Волжский причал» были отдельные кабинеты для важных гостей. Мы договорились с хозяином, и когда Громов пришел ужинать, его вежливо попросили пройти в один из таких кабинетов, якобы по просьбе делового партнера.

Я уже ждал его там. Когда купец вошел, его лицо выразило удивление, сменившееся настороженностью. Он явно не ожидал встретить незнакомца.

— Степан Игнатьевич, — обратился я, указывая на стул напротив. — Присаживайтесь, нужно поговорить.

Купец медленно опустился на стул, глаза бегали по комнате.

— Я не знаю, кто вы, — начал Громов, пытаясь придать голосу твердость. — Но я…

— Сэкономите время, если будете говорить правду, — перебил я. — Нам известны ваши интересы в Ширяево, вам лишь нужно сказать, кто является заказчиком у такого рвения.

Купец замолчал, оценивая ситуацию, затем, что-то, видимо, прикинув у себя в голове, кивнул.

— Два месяца назад я продал партию сухих пайков американской компании через московских посредников. Заработал тогда очень хорошо. Потом они прислали нового представителя — предложили вдвое больше за технологию. Выдали аванс, и вот я здесь. Но ничего противозаконного я не делаю, лишь интересуюсь — что, собственно, в этом плохого?

— Объясню обязательно. Имя представителя?

— Рейндерс. Бил Рейндерс, — Громов пожал плечами. — Знаю, что, вероятно, вымышленное, но платят вполне реальными деньгами.

Похоже, это был обычный промышленный шпионаж. Капиталисты вели такие операции по всему миру, стоило им только заметить перспективную технологию. А масштабы ширяевского производства явно привлекали к себе.

После разговора с Громовым стало ясно — дело не только в работе разведок, но и в банальном промышленном шпионаже. Корпорации почуяли угрозу своим прибылям, видимо, оценив возможные масштабы распространения нашей продукции по всему миру.

Купцу дали понять, что работать на врагов не стоит. Но чтобы остудить американцев, его снабдили пакетом тщательно подготовленных поддельных документов и отправили в Москву на встречу с нанимателями. С ним поехали двое наших бойцов — выяснить, кто именно за этим стоит.

Следующими в списке были иностранные журналисты, уже месяц крутившиеся вокруг Ширяево. Они снимали небольшой дом на окраине Самары, что выглядело странно: обычно такие персонажи останавливаются в гостиницах.

Возникло подозрение, что именно они причастны к диверсии на причале, поэтому решили поговорить с ними ночью. Когда стемнело, мы с группой из пятнадцати бойцов окружили дом. Место было глухое, поэтому о соседях не особенно беспокоились.

Семенов дал сигнал. Двое бойцов подошли к задней двери. В это время я с Никитой и остальными приготовился у главного входа. Дверь поддалась почти беззвучно, но как только мы вошли в прихожую, из комнаты справа раздался выстрел. Пуля пробила дверной косяк в сантиметре от головы Семенова.

— Гранату! — крикнул Николай.

Один из бойцов, Петр Макаров, швырнул внутрь — светошумовую гранату. Оглушительный хлопок, вспышка, после которой мы ворвались в комнату. Внутри оказалось пятеро вооруженных людей, кроме двух «журналистов» — видимо, это и была их боевая группа. Завязалась перестрелка. Петр, влетевший в помещение первым, получил пулю в плечо. Он рухнул на пол, продолжая вести огонь из положения лежа.

Мы быстро подавили сопротивление. Из семерых иностранцев в живых осталось четверо — оба «журналиста» и двое из их группы поддержки. Одного из корреспондентов ранили в ногу при захвате. На месте перевязали подранка и оказали помощь Макарову.

Допрос показал, что это английская разведка, а вовсе не какие-нибудь журналисты. Им поставили задачу — добыть технологию, а если не выйдет — уничтожить производство. Диверсия на причале была их работой.

Всего мы проработали в Самаре двенадцать дней и за это время помимо англичан нейтрализовали еще две подобные группы. Одна была американская, одна — французская. Хорошо, что эти господа еще не додумались объединить усилия — а то, чем черт не шутит, могло бы у них что-то и выгореть. По крайней мере подготовка групп и вооружение были на высоте.

Также выявили шесть агентов, работавших на разные корпорации с целями, как у купца Громова. Мы, подумав, не стали их ликвидировать — вместо этого продали им дезинформацию. По сути, это была не совсем ложь: воспользовавшись предоставленными сведениями, они могли и попытаться наладить подобное производство. Но вопрос в цене конечного продукта — и с этой стороны им вряд ли будет чем похвастаться. В любом случае это на какой-то период займет их головы.

Нам ведь не приходится тратить на производство реальное сырье. За нас работает, как у папы Карло, наш куб, извлеченный из глубин Атлантического океана.

И вот наконец, проведя зачистку основных групп, интересующихся нашими секретами, мы направились непосредственно в Ширяево. Сами были там уже давно и знали о происходящем лишь по отчетам Ростовцева, а хотелось, конечно, посмотреть своими глазами.

К осени 1905 года подземный комплекс в Ширяево превратился из экспериментальной площадки в полноценный промышленный объект. Ростовцев встретил нас как дорогих гостей и стал проводить экскурсию по своему детищу. Внутри горы раскинулась сеть тоннелей протяженностью в несколько верст. Главный зал — подземный ангар высотой с трехэтажный дом, где круглосуточно работали прессовые и упаковочные линии. Стены укреплены железобетонными арками, в потолке проходили стальные воздуховоды и линии освещения. Воздух циркулировал за счет мощных вентиляторов, установленных в верхних шахтах, а влажность держали на нужном уровне.

От главного зала ответвлялись боковые галереи — склады продовольственных резервов. Все разнесено по секциям, чтобы при взрыве или пожаре огонь не мог перекинуться. Груз доставлялся под землю по узкоколейке, протянутой прямо к пристани. Эта линия не останавливалась ни днем, ни ночью, особенно в периоды навигации — считай, круглосуточно шла загрузка и отправка барж.

На поверхности весь промышленный комплекс выглядел как обычный прибрежный поселок: здесь был выстроен консервный заводик, где действительно производили сухие пайки и тушенку, но, разумеется, в мизерных объемах. Зато сама технология была именно та, которую мы и слили желающим повторить наш успех.

Еще тут же располагались несколько каменных амбаров, пара кирпичных корпусов с трубами, кузница, котельная и склад угля. На самом деле эти постройки маскировали шахты, коммуникации, вентиляцию подземного комплекса, выведенные наружу. Основной въезд — огромные ворота под навесом у подножия горы, замаскированные под склад известняка. Там же стояла охрана — неприметные работяги в замасленных фуфайках с винтовками. Но это была только видимость. Еще было несколько групп быстрого реагирования, разбросанных по территории. Практически половина всего обычного персонала, выполняющего простую работу, была сотрудниками службы безопасности, и подчинялась непосредственно Дзержинскому.

Рядом с пристанью выросли деревянные склады — длинные сараи под железной крышей, где штабелями лежали ящики с готовой продукцией, их постоянно грузили на баржи.

Под землей сейчас работало три сотни людей — в три смены. Жили все работники, естественно, на поверхности, в выстроенном для них рабочем поселке, где также была продумана система безопасности.

В общем и целом, осмотром стратегического объекта, который дал нашей стране очень многое, а должен принести еще больше, мы с братом остались довольны. Нужно только каким-то пока неведомым образом остудить головы европейцев, жаждущих присосаться к этому успеху. А вот как это сделать — пока не совсем понятно. То, что они прекратят попытки вмешиваться в наши дела, не верится ни разу. Возможно, пришло время перенаправить их внимание на внутренние проблемы, которые нужно для начала создать.