Николай Второй: Перезапуск истории

Глава 7 - Министры и подозрения

Мой план был прост, но рискованный. Я знал, что публичное выступление — это не просто акт, это будет сигнал. Сигнал всем: дворцу, народу, армии. Я собирался продемонстрировать силу своей воли, закрепить за собой образ того, кто может вести страну в новые, более стабильные времена. Это должно было стать не просто декларацией, а решающим моментом, который продемонстрирует, что я не просто фигура, которая выполняет чьи-то указания. Но даже внутри моего окружения, среди министров и высших чиновников, не все были настроены столь же оптимистично. Каждый шаг, который я предпринимал, становился предметом обсуждения. На встречах, которые я проводил с моими ближайшими советниками, уже начали возникать сомнения.

Министр финансов, князь Щербатов, был первым, кто осмелился выразить своё недовольство.

- Ваше Величество, — начал он сдержанно, но в его голосе ощущалась скрытая тревога, — ваши реформы требуют значительных вложений, и эти деньги нужно где-то взять. Мы не можем просто продолжать раздавать обещания народу, не имея уверенности в своих ресурсах. В стране растёт недовольство, и без стабильности в финансах мы можем столкнуться с фатальными последствиями.

Я знал, что он прав. Реформа, которую я предложил, требовала огромных средств, а экономическая ситуация в стране оставляла желать лучшего. Проблемы с промышленностью, сельским хозяйством и без того угрожали стабильности, а теперь, в условиях социальных волнений, ситуация становилась ещё более напряжённой.

- Я понимаю, князь, — ответил я, — но без реформ мы не сможем выйти из кризиса. Реформа — это путь к укреплению, а не ослаблению империи. Финансовые вопросы решим. Главное — не упустить момент.

Мой ответ был сдержанным, но внутренне я понимал, что он прав. Деньги и ресурсы были теми элементами, которые могли обрушить даже самую смелую реформу. И в этой ситуации я решил, что мне нужно найти способ направить дополнительные средства в нужное русло, возможно, через внешние кредиты или более эффективное перераспределение существующих ресурсов. Однако на следующий день произошла встреча, которая по-настоящему заставила меня задуматься. Один из моих старейших советников, граф Лавров, известный своим консерватизмом, вновь выразил сомнения в моей политике.

- Ваше Величество, — сказал он тихо, — я не могу скрыть своё беспокойство. Мы отдаляемся от старых методов. Вы должны понимать, что не все из нас разделяют ваш оптимизм. Есть силы внутри дворца, которые наблюдают за каждым вашим шагом, и они готовы подождать подходящего момента, чтобы вас свергнуть. Убедитесь, что ваши ближайшие союзники достаточно верны.

Его слова меня потрясли, и я почувствовал, как во мне поднялась тревога. Он говорил не только о возможном заговоре, но и о том, что среди моих министров и военных могут скрываться предатели, готовые действовать в любой момент, когда их шансы будут высоки. Я не мог допустить, чтобы такие сомнения влияли на мою власть.

- Я понимаю ваше беспокойство, граф, — сказал я, стараясь не выдать своей нервозности. — Но мы не можем остановиться. И если кто-то в моем окружении не разделяет мой курс, то он либо должен изменить свои взгляды, либо уйти. Я не дам никому подорвать мои усилия.

Граф покачал головой.

- Ваше Величество, вы должны быть осторожны. Силы, с которыми вы имеете дело, могут оказаться намного сильнее, чем вы думаете. Многие из ваших министров и генералов не разделяют ваших идеалов, и если они решат, что ваши реформы идут слишком далеко, вы можете оказаться в очень сложном положении.

Я понимал, что граф прав, и его предупреждения были не просто опасениями, а вполне реальной угрозой. Я не мог позволить себе быть наивным. Моё положение было далеко не так стабильно, как мне бы хотелось. В том числе и среди тех, кого я считал союзниками, могла скрываться угроза. Тогда я решил действовать решительно. В ближайшие дни я устроил личные беседы с каждым из ключевых министров, пытаясь выведать их настоящие намерения и понять, кто из них может быть надежным союзником, а кто может скрывать свои истинные намерения.

Министр внутренних дел, князь Вяземский, с которым я давно был знаком, оказался более сдержанным, чем обычно.

- Ваше Величество, — сказал он, понизив голос, — несмотря на то, что ваши реформы поддерживает народ, среди наших генералов и старших офицеров ощущается тревога. Многое из того, что вы хотите внедрить, слишком радикально для империи, и если мы не сможем сгладить их сомнения, ситуация может выйти из-под контроля. Я предлагаю проявить осторожность и заняться укреплением армии, прежде чем двигаться дальше.

Его слова застали меня врасплох, потому что я всегда считал Вяземского союзником. Но теперь я осознал, что даже те, кого я считал на своей стороне, могут держать в уме свои собственные интересы. Задача, которая передо мной стояла, становилась всё более сложной. Я понимал, что реформы требуют времени, но не могу позволить себе медлить. В то же время я не мог не учитывать растущее недовольство среди моего окружения, где многие считали мои шаги слишком быстрыми и опасными. И если я не смогу укрепить свою власть, этот недовольный элемент может спровоцировать катастрофу.

Время не стояло на месте. Каждый день, каждый разговор с моими ближайшими советниками и министрами превращался в напряжённую игру, в которой я оказался главным игроком. Никакая ошибка, даже самая незначительная, не оставалась без последствий. Я понимал, что каждый шаг, который я делаю, может стать решающим. Но в то же время я был осознанно готов к тому, что даже самые верные союзники могут в один момент обернуться против меня. После бесед с ключевыми министрам я начал думать, что мне нужно действовать хитрее. За каждым шагом, который я делал, мог скрываться враг, готовый воспользоваться моими ошибками. А если я позволю себе расслабиться, если я начну доверять тем, кто был рядом с меня, они могут сыграть свою игру. Я решил обратиться к одному из самых старых и надёжных союзников — генерал-губернатору Москвы, князю Константину Бенашвили. Он был верным и опытным человеком, с которым я мог бы обсудить политические сложности более откровенно, чем с кем-либо из министров.

Встретились мы в небольшой комнате дворца, вдали от глаз придворных и заговорщиков. После краткого приветствия, я начал:

- Константин, у меня есть проблемы с рядом министров. Щербатов обеспокоен финансами, Вяземский говорит о растущем недовольстве в армии, а Лавров… Лавров настоятельно предупреждает меня об опасности излишней поспешности. Я начинаю думать, что мои шаги встречают не только противодействие со стороны дворца, но и с других мест.

Константин выслушал меня молча, не прерывая.

- Ваше Величество, — сказал он, — в том, что вы делаете, есть как огромный потенциал, так и серьёзные риски. Я всегда верил, что вы понимаете, что мы находимся на перепутье. Страна готова к переменам, но она не готова к кардинальным изменениям. Властные структуры внутри империи могут сопротивляться, и вы уже видите, как это сопротивление начинает пробуждаться. Я уверен, что дворцовые интриги и заговоры существуют, и нам нужно быть готовыми к этому.

Я глубоко вздохнул. Мудрость этого человека была очевидна, и я знал, что на его мнение можно полагаться.

- Что вы предлагаете, Константин? Как мне укрепить свои позиции, не позволив всем этим интригам разрушить то, что я пытаюсь создать?

- Вам нужно большее влияние, чем просто обещания и реформы, — ответил он. — Вам нужно запустить систему, которая будет работать на вас, а не на ваших врагов. Если министр финансов и другие противники ваших реформ смогут скрыто саботировать ваши действия, вы потеряете не только контроль над политической ситуацией, но и доверие народа.

- Вы хотите сказать, что я должен укрепить контроль над министерствами? — спросил я, начиная понимать, к чему он клонит.

- Да, и не только министерствами. Но также и силовыми структурами. Князь Вяземский прав, армия — это слабое место. Но именно в её руках будет решаться, каким будет будущее. Нам нужно создать свою собственную сеть лояльных офицеров и чиновников, чтобы иметь возможность влиять на ситуацию и в нужный момент опережать врагов.

Я задумался над его словами. Контроль — это не просто набор указов и приказов. Это создание сети союзников, которые будут работать за твои цели, даже когда ты не находишься рядом. Я понимал, что не могу оперировать только одними дворцовыми интригами. Мне нужно было шире смотреть на картину.

- Хорошо, — сказал я, — я буду действовать так, как вы советуете. Нам нужно укрепить власть и не допустить, чтобы враги нашли лазейки.

После этой встречи я почувствовал, как на меня давит дополнительная нагрузка. Это было не просто о политике и реформировании империи. Это было о жизни и смерти — не только моей, но и всей страны. Оставаться на плаву в условиях таких политических бурь было крайне сложно. Но я знал, что, если я смогу собрать сильную команду, я буду в состоянии справиться с любыми угрозами. В следующие дни я начал действовать с ещё большей решимостью. Я инициировал создание новой системы управления, которая бы сочетала элементы контроля как на нижнем, так и на верхнем уровнях власти. Основной задачей было не дать ни одному из министров, не имеющему моего полного доверия, возможность саботировать реформы. Я назначил новых людей на ключевые посты, среди которых были как старые союзники, так и новые лица, готовые следовать моему курсу. Однако чем больше я углублялся в эти политические махинации, тем больше понимал, что за каждым шагом, за каждым решением кроются не только долгосрочные планы, но и те скрытые силы, которые играют свою игру. Тайные враги были повсюду, и каждый неверный шаг мог привести к катастрофе.

Я понимал, что время не стоит на месте. Моя внутренняя борьба с дворцовыми интригами только начиналась, и каждое решение становилось более сложным и рискованным. Чувствовал, как от напряжения начинают болеть виски, и каждый день приносил новые вызовы. Заговорщики, которых я едва ли мог заметить, уже начали плести свои сети, и я должен был действовать с предельной осторожностью. Отказаться от реформ было невозможно, а медлить — слишком опасно. После встречи с Константином Бенашвили я почувствовал, что ситуация становится всё более тревожной. Внутреннее напряжение росло, и мне предстояло делать выбор: действовать резко, не оглядываясь на последствия, или пытаться вести более осторожную, долгую игру. Но я знал, что в данном случае «осторожность» может стоить мне всего, чего я добился, и даже больше.

Решение пришло само собой.

В первую очередь я решил усилить свой контроль над армией. Идея создания лояльной сети среди военных офицеров и генералов не оставляла меня в покое. Военные силы империи — это была та сила, которая могла не только укрепить мой режим, но и в случае необходимости пресечь любые попытки переворота. Я поручил генералу Бенашвили создать секретную сеть офицеров, готовых служить мне лично, а не бюрократическому аппарату.

На следующий день я собрал ещё одну закрытую встречу с ключевыми министрами и командующими армией. В этот раз я не стал тратить время на общие фразы, а сразу же перешел к делу.

- Мы стоим на пороге великих перемен, — начал я, стоя в центре большой заседательной залы, где стол был окружён стульями. — Но перемены требуют не только решимости, но и готовности к борьбе с теми, кто не желает изменений. Я не боюсь этого, но должен знать, что могу полагаться на каждого из вас. Все те, кто не согласен с курсом, будут отстранены. Никаких уступок. Мы должны быть единой силой.

Мои слова отразились эхом в зале. Министры обменялись взглядами, но молчали. Лишь один человек осмелился прервать тишину — князь Щербатов, министр финансов.

- Ваше Величество, — начал он осторожно, — вы хотите сделать нас ещё более уязвимыми. Создание «личной армии» — это риск, которого мы не можем себе позволить. Это может подорвать не только нашу власть, но и стабильность империи. Люди должны видеть, что их интересы стоят выше всего. Мы не можем допустить, чтобы армии стали заложниками личных амбиций.

Его слова снова заставили меня задуматься. Это был не просто вызов, это был сигнал. Щербатов был противником моего курса, и если я не перехвачу инициативу, он будет действовать по своему усмотрению. Это был момент, который я не мог упустить.

- Щербатов, — сказал я холодно, — вы правы, что стабильность важна. Но стабильность — это не просто отсутствие волнений. Это отсутствие хаоса, который может наступить, если мы не примем меры против тех, кто не желает видеть будущее. И кто, если не мы, должны заботиться о стабильности?

Его лицо побледнело, но он ничего не сказал. Я знал, что всё, что мне нужно было сделать, это найти людей, которые будут готовы не только поддержать меня публично, но и действовать в интересах империи, даже если эта поддержка будет скрыта от глаз большинства.

На следующий день, получив отчёты от Бенашвили о продвижении своей сети офицеров, я принял решение провести проверку лояльности в армии. Это была не только демонстрация силы, но и проверка на преданность. Я собрал ключевых командующих и попросил их дать ответы на вопросы, касающиеся их долгосрочной лояльности. Некоторые ответили уклончиво, другие прямо заявили, что они ждут дальнейших указаний. Но я уже понимал, что никакие слова не могут заменить реальную проверку. Я распорядился провести несколько операций, в которых должны были участвовать только те, кто был полностью предан моему делу. Их задача была проста: обезопасить ключевые объекты, арестовать людей, которые могут быть замешаны в заговоре, и сообщить обо всех подозрительных действиях. Но в этот момент, когда я думал, что у меня есть полный контроль, одна неожиданная встреча перевернула мои планы. Вечером ко мне пришёл один из доверенных офицеров, капитан Владимир Сорокин, с тревожной вестью. Он сообщил, что в последних рядах армии начали циркулировать слухи о том, что в некоторых кругах дворца готовится открытый мятеж. Он не мог дать точную информацию, но источники были надёжными. Тревога охватила меня. Это было всё, о чём я не хотел слышать, но теперь я знал — заговорщики уже действуют. Я не мог позволить себе медлить. Приняв решение, я распорядился, чтобы Сорокин и его люди немедленно отработали информацию и начали действия.

В тот момент, когда капитан Сорокин сообщил мне о слухах, я почувствовал, как земля уходит из-под ног. Заговор — это не было просто гипотезой, а вполне реальной угрозой. Я не мог позволить себе быть наивным, и в этот момент понял, что все свои усилия по укреплению власти я должен поставить на карту. Была ли моя попытка преобразовать империю ошибкой? Нет. Но я должен был действовать решительно и без промедлений, иначе можно было потерять всё. Я сразу же приказал Сорокину провести более глубокую проверку всех слухов, собрать как можно больше информации. Но при этом я понимал, что не могу действовать открыто. Публичные репрессии или проверка армейских кругов сейчас могла бы лишь обострить ситуацию. Если мои действия станут известны, я рискую вызвать мятеж, который будет ещё опаснее, чем тайные заговорщики. Я решил действовать через людей, которым доверял, но не открывать свои карты до последнего. Это был ход, который мог иметь как позитивный, так и крайне опасный исход. В этот момент мне нужно было точно понять, кто из моих генералов и министров готов действовать за меня, а кто может предать.

Граф Лавров, который несколько дней назад предупредил меня о вероятности дворцового заговора, снова оказался в центре моих мыслей. Он мог быть одним из тех, кто стоял за кулисами, действуя в тени. Было время обратиться к нему за помощью.

Я созвал его на личную встречу.

- Граф, — сказал я, не скрывая своего напряжения, — я верю, что вы понимаете всю сложность ситуации. Мы стоим на грани изменений, и сейчас у нас не просто политическая борьба. Это борьба за выживание нашей империи. Мы не можем позволить себе потерять контроль.

Лавров взглянул на меня с тяжёлым выражением лица. Он не был частью моей ближайшей команды, но его опыт и влиятельность в дворцовых кругах не могли быть пренебрежены.

- Ваше Величество, — начал он спокойно, — если бы ситуация не была так опасна, я бы, возможно, предложил вам временно отступить, дать время для стабилизации. Но сейчас, когда мы столкнулись с открытым сопротивлением внутри дворца и армии, отходить некуда. Если вы хотите сохранить власть, вам нужно действовать быстро и решительно. Иначе они поднимутся против вас.

Его слова прозвучали как приговор, но я понимал, что граф был прав. Отступать было нельзя, и сейчас, как никогда, мне нужно было провести решительную очистку среди своих подданных и союзников.

- Что вы предлагаете, граф? — спросил я, не скрывая своего беспокойства. — Как мне не допустить раскола в дворце и среди генералов?

Лавров задумался, а затем сказал:

- Первое, что вам нужно сделать, это взять под контроль все важнейшие элементы правительства и армии. Даже если некоторые из ваших министров и генералов не согласны с вами, они должны понимать, что их собственное будущее связано с вашим успехом. Нужно укрепить вашу лояльную сеть. Однако я предлагаю ещё один шаг: вы должны скрытно провести проверку лояльности среди высших офицеров и, при необходимости, изменить руководящий состав. Я могу помочь вам найти тех, кто будет вам верен. Но если вы не начнёте с самого верха, все ваши усилия могут быть обречены.

В его словах я почувствовал решимость и практичность, которые мне были так необходимы в эту минуту. Это был тот совет, который я давно ждал, но не решался спросить.

Я покачал головой, переваривая информацию. У меня было всего несколько дней, чтобы отреагировать и подготовить свою армию и правительство к возможному столкновению. Подготовка к штурму дворца, как я представлял себе, может произойти в любую минуту. Я должен был перехватить инициативу.

- Хорошо, — сказал я, — я доведу дело до конца. Нам нужно начать с ареста всех тех, кто оказался на стороне заговорщиков, а затем укрепить власть внутри. Я буду полагаться на вас, граф. Убедитесь, что никто не уйдёт безнаказанным.

Лавров кивнул, но его взгляд был напряжённым. Он знал, что этот шаг будет иметь далеко идущие последствия.

Через несколько дней

Моё распоряжение об установлении проверки лояльности по всей армии начало приносить свои плоды. Сорокин и его люди начали оперативно выявлять подозрительные элементы, однако в это же время стало ясно, что среди офицеров не только дворцовые враги. Некоторые генералы начали проявлять свою лояльность не мне, а старым структурам власти. Учитывая такое положение, я знал, что предательств будет ещё больше. Решение пришло без промедлений: мы должны были арестовать всех подозреваемых в заговоре. Но такой шаг мог привести к открытой гражданской войне, и я понимал, что цена этой ошибки будет высокой. С каждым часом ситуация становилась всё более напряжённой. Я принял решение скрыто предупредить свою армию, что сейчас ключевое значение имеет не просто лояльность, а готовность действовать. Пока они ещё не осознали, что происходит, нужно было получить преимущество. С каждым часом становилось всё более очевидным, что противники моего курса начали действовать открыто, и всё, что я делал, становилось частью не только борьбы за власть, но и борьбы за жизнь. Как бы я ни действовал, я понимал, что мы находимся на пороге новой эры.