НеТемный 8

Глава 28

Смердящий свет!

А это оказалось сложнее, чем я думал. Помню, как радовался, когда научил своё тело защищаться от своего же огня, но теперь я стал понимать опасения Креоны.

Самому себе пришлось признаться, что стихия огня оказалась не так проста. Но согласиться с Креоной просто так я не мог, тем более, у меня зудело стойкое чувство, что моя теория верна.

Просто я не с той стороны пытаюсь зайти…

В Магии Тьмы у меня было много наставников, включая саму Бездну, повелительницу Тьмы. С таким пантеоном учителей я был обречён стать самым искусным мастером.

Но Завет Ушедших во Тьму, который так не любила Бездна за свободомыслие первых Тёмных, тоже кое чему меня научил. А именно тому, что к любому ремеслу могут быть разные подходы. И к магии тоже…

Эх, найти бы его, этот другой подход. Потому что мой опыт Десятого до сих пор вполне помогал мне.

Я легко воспламенял свою руку, но стоило снять щит с кожи хотя бы размером с монету, как получался серьёзный ожог. Нагревая бросский огонь, я мог повысить выносливость кожи, но лишь оттягивал время. В конце концов кожа так и начинала дымиться.

Вполне возможно, если долго тренироваться, недели, если не месяцы, то что-то и получится. Но мне был нужен другой путь.

Ух, расщелину мне в душу! Я долго сидел и смотрел на свою руку, прислушиваясь к тихому пению барда. Лука смеялся от его весёлых частушек, и даже Креона, кажется, улыбалась. А, вон чего… Там Кутень своим хвостом-тенью, кажется, показывает какое-то занятное представление в свете костра, превращая шерстинки в разные силуэты.

Правда, речи у шерстяных актёров были довольное простые… «Там-там-там», «сам-сам-сам» да «нам-нам-нам». Но зрителям нравилось.

Мне было тоже интересно, я отвлекался и косился назад, и поэтому злился. Хотя злился больше на себя, потому что Всеволод Тёмный точно бы не стал отвлекаться на такую мелочь, в концентрации ему не было равных.

Нельзя выбирать ключом к разгадке бросскую кровь, на мне ответственность за чародейку. Ведь если у меня получится, то что будет с Креоной, которая наивно мне доверится?

Нужно вернуться к чистой стихии… Поэтому, недолго думая, я снова начал с основ, заложенных Десятым. А именно с тренировки Ауры.

Закрыв себя воздушным куполом, чтобы жаром случайно не задело спутников, я заполнил его огнём. Послышалось шипение — снег сразу же растаял, а земля высохла.

Я потратил полчаса, забавляясь с Аурой — то превращая её в щупальца, то выделяя отдельным шаром. Всё то же самое, что я делал, когда был Всеволодом.

Это был хороший способ подумать, когда погружаешься в оттачивание мастерства. Тело само делает заученные движения и приёмы, а мозг в этот момент, словно подстёгиваемый чакрами и мышцами, начинает думать в нужном направлении.

Кстати, всё это время шар-костёр так и продолжал гореть, согревая моих друзей. Это тоже требовало концентрации, но я себе поблажек не давал.

Наигравшись с огнём, я перешёл к другой своей стихии. К воздуху… И, повинуясь наитию, я раскрыл Воздушную Ауру. Сначала она завихрилась, а потом я вдруг вспомнил одно из упражнений Тёмного Жреца.

Природа всегда сама помогает магу, если он умеет думать и слушать.

В это упражнении Тёмный буквально растворялся в ночи, делая её частью себя. Или себя частью ночи… В любом случае, чувствительность Тёмной Ауры повышалась в разы, как и её радиус.

Почувствовать движение врага на другом конце ночного города? Да легко… Правда, атаковать этой ночной тьмой жрец не мог, но умение и так приносило много пользы.

Почему бы не сделать так же с воздухом, который окружает нас?

Я закрыл глаза, отпустил вихрь вокруг себя и позволил Ауре раскрыться… увеличиться… раствориться…

Снежинки плыли сквозь меня, я ощущал голые ветви небольшой рощицы, за которой мы прятались от дороги, и сухие травинки в полях, ещё не припорошенных снегом…

Я ощущал, как мной дышат Лука, Виол и Креона. Ощущал, как меня несёт над полями, холмами, как я закручиваюсь в танце с падающим снегом… и таю в дыхании жарко дышащих лошадей, на которых в нашу сторону несутся всадники. Отряд человек в десять.

Мне стоило некоторого труда, чтобы не сбить концентрацию. Эйфория от такого успеха чуть не вскружила мне голову… Правда, искал-то я совсем другое, но и такое случайно открытие меня порадовало.

— Громада, у нас, кажется, гости, — послышалось от Виола.

— Знаю, — сказал я, не открывая глаз.

Встрепенулся Кутень и, сорвавшись с места, исчез в метели.

Хм-м, а ведь я обнаружил их на мгновение раньше, чем бард и цербер. Однозначно, это очень хорошее умение, чувствовать весь мир сквозь воздух.

— Это чья-то дружина, — сказал я, не открывая глаз.

Ветер обдувал серебристо-голубые доспехи, белые плащи-шкуры и шлемы с меховым подбоем. Нагрудники поблёскивали тиснёными гербами, и я различил геральдический щит со снежинками.

Среди всадников были и маги. Держа наготове посохи, они будто бы разгоняли перед всадниками метель, открывая видимость.

Кутень уже кружил вокруг, помогая мне увидеть картину более полно.

— Это царская дружина, — сказала Креона, когда я озвучил увиденное, — Как царь Стоян так быстро узнал о нас?

— Не о нас… — я покачал головой.

Просто уже видел, что дружина остановилась. Лошади крутились под всадниками, пока те кого-то высматривали.

Маги спрыгнули. Судя по серебристым мантиям, это были соратники Креоны по магической стихии.

Один присел, поводя ладонью над припорошенной снегом землёй. Другой, подняв посох, закручивал вихрь над отрядом. Третий обходил лошадей вокруг, всматриваясь в метель.

Воины, оставшиеся в сёдлах, крутили головами, тоже пытаясь что-то высмотреть. Вот маги вернулись в сёдла и весь отряд повернул в другую сторону.

К нашему… кхм… или, скорее, к их счастью. В мои планы пока не входило обнаруживать себя.

Кутень не сорвался следом за отрядом, игнорируя мой мысленный приказ. Всадники уходили к далёким невысоким горам, а цербер продолжал висеть в воздухе.

Обычно он без причины так себя не ведёт, поэтому я дождался, когда Кутень наконец соизволит спуститься. Цербер покружился над тем местом, где снег уже почти скрыл следы конного отряда.

Приземлившись, Кутень старательно нюхал снег с выпирающими из него комьями земли. А потом тихой трусцой побежал в нашу сторону, продолжая шумно втягивать почудившийся ему запах.

Наши разумы были соединены, и я тоже чуял этот запах…

Кутень остановился. Перед ним ничего не было, только голое поле, запорошенное снегом, но цербер стоял и смотрел в одну точку.

Вот земля двинулась, и оттуда выпросталась рука. Разгребла кое-как комья грязи со снегом… Показалась измазанная в грязи голова — скрученные в косу волосы, которые явно были белыми, какие-то татуировки на щеках.

Девушка?

Да, девушка. В узких штанах, в кожаной куртке с меховым подбоем на плечах и с кольчужными заплатами, и с мечом в ножнах, зажатым в одной руке.

Кроме грязи, я разглядел и кровь на меховом подбое.

Незнакомка, чуть-чуть выбравшись из земли, уронила голову на локоть и попыталась отдышаться. Отдохнув, он стала вытягивать себя дальше, ёрзая застрявшими ногами.

Надо сказать, замаскировалась она умело. Не знаю насчёт своей Воздушной Ауры, но ни Кутень, ни Виол не услышали её, пока она пряталась в поле.

Хотя откуда я знаю, как долго она там пролежала?

Девушка кое-как вытянула ноги, выползла из своего промёрзшего укрытия, но снова упала лбом на руки. Тяжело закашлялась.

Цербер стоял неподвижно в пяти шагах от неё, ожидая моих приказов, как вдруг девушка вскинула руку, и с её руки сорвался нож. Он сверкнувшей молнией прошёл прямо над головой мгновенной пригнувшегося Кутеня, и цербер только и выдал мне:

«Прям-прям-прям!»

Ну да, это было близко, хотя навряд ли обычный нож причинил бы громадному церберу вред.

Бросок явно не прошёл бесследно для несчастной, потому что она, потеряв сознание, плюхнулась лицом в грязь. А цербер, обнюхав её, скакнул за улетевшим лезвием, чтобы принести и аккуратно положить рядом с девушкой.

Правда, та уже никак не реагировала, и Кутень заскулил. Вздохнув, я открыл глаза и встал.

— Вы куда, господин Малуш? — спросил Лука. Он старательно превращал палец в свет.

Я пожал плечами.

— Спасать человека.

Креона удивилась, а Виол ничего не сказал. Он, вполне возможно, многое знал благодаря своему слуху.

— Сейчас вернусь, — буркнул я, и исчез в тёмной метели.

С одной стороны я даже был рад. Новая проблема давала мне время немного подумать над вызовом, который бросила мне Креона. Я пока что был в тупике, и моё превращение в огонь явно не получалось.

А тут уважительная причина, по которой я могу немного отложить наш спор…

Бежать пришлось долго, около четверти часа, и это даже принесло мне удовольствие. Во-первых, воздушная чувствительность простиралась так далеко, и это хорошо, пусть мне и требовалась концентрация. Во-вторых, я натягивал до предела свою связь с огненным шаром-костром, который так и грел моих спутников, а это тоже была хорошая тренировка.

Девушка, которую уже припорошил снег, лежала в той же позе. Кутень поскуливал от бессилия — обернись он в белого цербера, и его сияние увидели бы за несколько вёрст. А в тёмном обличье он никак не мог согреть бедняжку.

Я осторожно взял её со всеми небольшими пожитками. Кутень тут же тявкнул, показывая, что в яме, откуда она выбралась, лежит какой-то свёрток. Пришлось взять и его. На ощупь в мешковине, кажется, была какая-то книга.

Пришлось закопать яму, понимая, что пряталась воительница не просто так. Магией воздуха я разметал землю, а потом нагнал ветром побольше снега, скрывая тёмное пятно.

Девушка чем-то оказалась похожа на Креону, такая же бледная северянка. Только если у чародейки волосы серебристые, то у этой практически белые. Креона казалась более утончённой и изящной, в этой же девушке была совсем другая стать — боевая.

Весила она совсем ничего и я, прижав её к груди, бросился бежать обратно. Мой щит уже окутывал незнакомку, отогревая закоченевшие конечности.

Кутень, скользящий рядом, зарычал.

— Да знаю я, знаю!

Тот отряд, который унёсся в сторону гор, теперь возвращался.

— Уведи их.

Кутень, весело тявкнув, тут же подёрнулся сияющими всполохами. Он не превратился полностью в светлого, лишь пустил по себе полосы, но в темноте и в метели его теперь было хорошо видно. Казалось, что это блестят в свете луны чьи-то доспехи.

Вот только луны на заволоченном небе не было, но кого это волнует в азарте погони?

— Не убивать никого! — рявкнул я вслед. Лишние проблемы с царём Стояном мне пока были не нужны.

«Срам-срам-срам!» — прилетело от Кутеня.

Ничего, не обломится. В этих землях ещё надо выяснить, кто враг, а кто друг. Но сейчас моё нежное бросское сердце не могло оставить вот так в беде одинокую девушку на растерзание целого отряда воинов.

Может оказаться, что она безжалостная убийца, вырезавшая какую-нибудь деревню… А может и не оказаться. Я своей интуиции пока доверял.

На бегу я подгонял ветром снег вслед за собой. Опасался, что мои следы не успеет запорошить, как следует, и помогал метели.

Впрочем, взбежав на пригорок, под которым уже располагался наш лагерь, я разглядел, как над далёким отрядом всадников загорелись голубые всполохи магии. Погоня лихо заворачивала вслед за мерцающим в полях цербером, и маги даже пытались посылать вслед ледяные вихри.

Кутень радостно сообщил, как ему весело, и начал петлять, снова увлекая конников в сторону гор.

Я же спокойно спустился вниз и положил девицу возле шара-костра. Креона тут же вскочила, вставая в магическую боевую стойку.

— Ты кого принёс, бросс⁈ — в ярости воскликнула она.

С её рук сорвалось голубое сияние, в раненую полетели ледяные иглы, но тут же растаяли под мои лёгким огненным бризом. Капли упали девушке на лицо, но она даже не шелохнулась.

— А я, кажется, знаю, кто это, — задумчиво сказал Виол, отодвигаясь подальше и от Креоны, и от бездыханной воительницы.

— Это тётя, — важно кивнул Лука, — Такая же красивая, как и Креона.

Чародейка заметно смутилась, но руки не опустила, не сводя взгляда с белокурой.

Я всё же на всякий случай отложил её меч подальше. Вытянул у воительницы несколько метательных лезвий из-за пояса… И под курткой обнаружились ножи. Маленький топорик, свёрнутый кнут с острым лезвием на конце, по ножу в рукавах. Еще и пара кинжалов в сапогах.

Кхм, смердящий свет, что за коллекция холодного оружия⁈

Звякнул вроде бы последний клинок, упавший в кучу. Вроде бы последний… Я задумчиво глянул на её грудь, прикрытую ситцевой рубашкой, но бард тут же сказал.

— Если коснёшься её груди, громада, никакого разговора не получится. У них это святой запрет.

— У кого, у них?

Виол выдохнул:

— Ну, кажется, это и вправду пайнская дева…

— Кто?

— Ты что, Малуш, не слышал о пайниландских девах? — спросила Креона.

— Я так думаю, сейчас услышу.