Начальник Америки (Тихоокеанская сага-3)

Глава тридцать девятая. Мексиканская ничья

Глава тридцать девятая. Мексиканская ничья

Испанцы пришли в пролив Нутка в начале мая на двух кораблях — сравнительно крупной «Принцессе» (двадцать шесть пушек) и небольшом «Сан-Карлосе» (четырнадцать пушек). И сразу же взяли с места в карьер. В проливе зимовало три три корабля. Два американских и британский под португальским флагом. Американцев испанский капитан не тронул, а вот «Ифигению» с капитаном Дугласом арестовали. Как следует допросив и застращав, британца через несколько дней выдворил восвояси (то есть в Макао).

Мы не вмешивались. только наблюдали. Сообщения присылали с голубями или курьерами из местных. Следить за испанцами помогало несколько индейцев с юга, владеющих языком. Хотя южане внешне заметно отличались от нутка, на взгляд европейца вполне могли сойти за местных. Калликум и Маккина с большой охотой прикрывали шпионов. Им, как и нам, требовалось больше информации о чужаках.

Поставки воды, продовольствия, услуги проводников для плавания в местных водах и походов в ближайшие леса, позволяли нашим людям находиться среди испанцев и подслушивать разговоры. Не то, чтобы те болтали при посторонних обо всём, но общая картина понемногу складывалась.

Возглавлял экспедицию ветеран испанских исследований в северных водах Хосе Эстебан Мартинес, которого мы называли между собой командором, пока разведка не выяснила, что он имел звание всего лишь младшего морского офицера. У испанцев были свои принципы продвижения людей по воинской иерархии.

Цели прихода испанцев постепенно прояснялись. И пленных англичан, и бостонцев, и коренных жителей они постоянно расспрашивали о русском поселении, находящимся по их сведениям где-то в этих местах. Европейцы ничего толком сказать не могли, а индейцы давали спутанные ответы, показывая то на юг, то на восток, то на север.

Лешкины фабрики по переработке морепродуктов находились довольно далеко от места высадки испанцев, в устье реки Моойя, прикрытом от незваных гостей скалистым мысом. Испанцы же высадились примерно там, где и капитан Кук и все прочие посетители — в первой же удобной бухточке. По этой причине все предприятия оставались неизвестны гостям. Но даже если бы они завернули за угол, то приняли бы постройки за индейские, тем более что Лёшка на всякий случай распорядился отозвать оттуда всех работников европейской внешности и припрятать наиболее технологичную часть оборудования. Пусть думают, что Калликум все это построил сам, приобретя у русских только котлы и печи.

Не спросясь ни у нас, ни у индейцев, Мартинес начал возводить поселение. Мы же продолжали наблюдать, стягивая понемногу силы, тренируя волонтеров, накапливая порох, свинец и ядра.

В начале лета в пролив вернулась наша бывшая шхуна, проданная Калликумом англичанам. Теперь она называлась «Северо-Западная Америка». Её шкипер и представить не мог, что товарищей по промыслу выдворили вон, а в проливе хозяйничают испанцы. Он направился прямо в капкан.

Шхуну конфисковали, переименовали в «Святую Гертруду» и подняли на ней испанский флаг. По иронии судьбы нашу бывшую шхуну отправили обшаривать мелкие бухты с целью отыскать русское поселение, а также в поисках других нарушителей испанского суверенитета.

Молодой испанский штурман, назначенный на шхуну командиром, проявил должное усердие и только чудом не открыл нашей тайны. Хорошо, что мы вовремя замазали грязью белоснежный маяк на входе во фьорд, а на ночь не зажигали огни. Шхуна прошла мимо и углубилась во внутренние проливы.

— Мы слишком поспешили со строительством маяков, — заметил Тропинин, когда миновала опасность.

— Недолго осталось, — пожал я плечами.

События ускорялись. Весной в Испании сменился король, но сведения об этом достигли Мартинеса только теперь. Не то, чтобы это что-нибудь изменило.

Тем временем британские авантюристы и торговцы решили отложить до поры распри и объединились в единую компанию, чтобы закрепиться на Острове. С этой целью они отправили из Макао несколько кораблей под португальскими флагами общим командованием Колнетта с инструментами, материалами и нанятыми китайскими рабочими. Первой пришла «Наследная Принцесса» и встала неподалеку от «Принцессы» Мартинеса.

— Две «Принцессы» в одной гавани это перебор, — решили испанцы.

Их «Принцесса» была втрое крупнее и лучше вооружена. Англичанам пришлось уйти. Между тем бостонцы торговали и исследовали окрестности Острова, как ни в чем не бывало. Пока они не претендовали на территории испанцы относились к ним благосклонно. Несмотря на прошлогоднее преследование одного из бостонских кораблей в южном полушарии, американцы ответили на расположение Мартинеса взаимностью. Когда вслед за «Наследной Принцессой» из Макао пришел «Аргонавт» с душой всего предприятия Джеймсом Колнеттом на борту, бостонцы встали на сторону испанского капитана.

Конфликт возник из-за припасов и рабочих. Мартинес сразу понял, что британцы собираются обустроиться в его владениях, и велел им убраться. Колнетт возражал, ссылался на прежние договоренности с индейцами. И был в конце концов арестован вместе с судном, экипажем и рабочими.

Приказав согнать пленных англичан и китайцев на центральную площадь нового городка (названного им Санта-Круз), пригласив в качестве наблюдателей бостонцев и индейцев, Мартинес торжественно провозгласил окрестные земли владениями испанской короны.

Для привезенных Колнеттом китайцев мало что изменилось. Вместо английского форпоста они принялись возводить испанскую крепость Сан-Мигель.

До сих пор мы сидели на заборе и наблюдали за схваткой двух тигров. Когда прелюдия закончилась, настала пора нам вмешаться. Мы объявили мобилизацию. Испанская крепость, если оснастить её хорошими орудиями, могла запереть вход во внутренние области Острова. Правда испанцы не знали, что они захватили не залив, а пролив и что мы в любой момент могли появиться с тыла. Но даже закрыв одну дверцу они создали бы нам массу хлопот. В конце концов, даже ради обслуживания фабрик Тропинина кораблям пришлось бы делать большой крюк, причем пробираться довольно узким и опасном каналом.

К открытому противостоянию с настоящим военным флотом мы готовы не были. Давняя калифорнийская стычка была по сути пограничной. С сильно ослабленным цингой и долгим переходом отрядом противника. Теперь же испанцы пришли с явным намерением закрепиться. И отступать не собирались. И в этот раз мы не станем для них сюрпризом.

Мы готовились тщательно. В совещательной комнате даже построили макет местности.

— Мы должны вынудить их уйти, — огласил Тропинин политическую задачу. — Во всяком случае убрать военных. Желательно сделать это бескровно, переговорами, иначе мы рискуем развязать большую войну, которая, даже если мы её потянем, нас разорит.

— Демонстрация силы, — предложил я. — выставим все что у нас есть. Корабли, канонерки. Поднимем флаги и предложим переговоры.

— На суше, вот здесь и здесь можно поставить батареи, — предложил Шарль, указав на другую сторону входа в пролив. — Девятифунтовые пушки достанут до испанской крепости.

Пушки эти были приобретены вместе с «Палладой», но мы заменили их на шестифунтовые и мощные карронады, так как нам требовалось повысить мореходные качества, а достойного противника для крупного калибра все равно не находилось.

Теперь он появился.

— Может лучше вернуть их на фрегат? — спросил Спиджик.

Мы заспорили. Сделать ли ставку на дальнобойность береговых батарей или сконцентрировать главную огневую мощь на флагмане? В конце концов решили, что главная задача — оказать давление на противника, и в этом смысле от береговых батарей пользы будет больше. А в случае, если стычка все же начнется, «Паллада» при поддержке флотилии сможет сблизиться и применить карронады или вовсе пойти на абордаж. Людей у нас хватало.

Неизвестным фактором оставались американцы. При примерно равном раскладе они могут бросить свои ресурсы на вражескую чашу весов, чтобы получить от испанцев преференции.

— Значит надо сделать так, чтобы наше преимущество выглядело подавляющим, — сказал Шелопухин.

Волонтеры прибывали в Эскимальт, где стояла «Паллада» и вооруженные шхуны, небольшими партиями. Погрузка, разработка деталей и распределение ролей заняли несколько дней. Пока суть да дело, Тропинин сводил меня на секретный полигон. Он располагался в одной из небольших бухт Эскимальта и предназначался для испытаний как надводных, так и сухопутных прототипов.

— Торпеду до ума еще не довели, — Лёшка похлопал по сигарообразному «изделию», стоящему на тележке под навесом. — Боюсь, с ней еще будет много возни. Запаса сжатого воздуха едва хватает на сто морских саженей.

— Это тоже немало, — заметил я. — Сейчас корабли по большей части сражаются борт к борту.

— Да, для начала было бы неплохо, если бы она ещё шла напрямик. Но проклятая штуковина плывет куда попало, только не в цель. Выныривает на малейшей волне, сбивается с курса. Как я не бился, придумать рабочую систему стабилизации не удалось. Тут нужен гироскоп или что-то типа того.

Зато второе изделие было полностью готово. Долгие годы Лёшка пытался разработать не только многозарядную винтовку, но и орудие, превосходящее артиллерию потенциального противника по дальности, точности и могуществу. И кажется был уже близок к цели.

Изделие под номером два представляло собой длинный стальной ствол трехдюймового калибра с массивным дульным тормозом на конце. Ствол размещался в ложе с противооткатным и наклонно-поворотным устройствами на чугунной станине. Предполагалось намертво укрепить станину на палубе ближе к носу корабля и стрелять по курсу или в обе стороны, в том случае конечно, когда не мешают паруса и такелаж. Некоторым образом схема походила на китобойную, только стреляла пушка не гарпуном и выглядела намного сложнее.

— Вот, — Лёшка открыл ящик, в котором лежало три продолговатых снаряда. — Пока всего три штуки. Очень сложно воспроизводить продукцию с большой точностью, а без этого толку будет немного. Но мы уже налаживаем оборудование для максимальной повторяемости деталей.

Пушка стояла на массивном помосте, изображающем палубу, и была уже направлена в сторону мишеней в виде ростовых фигур, мачт и снастей, что стояли на другой стороне гавани примерно в километре от нас.

— От нарезов я отказался. Слишком сложно сейчас для нас, мы и гладкий-то ствол сверлили и шлифовали два месяца. Поэтому я остановился на танковой схеме, когда при выходе из ствола снаряд распускает оперение на хвостовике. Для начала мы использовали обычные ножевые лезвия, а дальше посмотрим, какая форма лучше. Оперение обеспечит прямой полет и вдобавок при попадании порежет снасти или запутается в них. А там, если не сработает контактный взрыватель, он рассчитан только на прямое попадание, то сработает дистанционный запал.

Двое помощников достали снаряд из ящика и зарядили с казенной стороны пушки. Затем наложили винтовой затвор (он хранился отдельно) и провернули рукоятку несколько раз. Подцепив спусковой шнур, они протянули его к кирпичному убежищу. Мы спрятались за стеной и Лёшка предложил мне конец шнура.

— Дёрнешь?

— Сам дёргай, — отказался я. — Твоя игрушка.

Он осторожно потянул. Раздался выстрел, а мы, едва поняв, что орудие уцелело и осколков не будет, высунули головы.

Снаряд летел не особенно быстро, его можно было легко разглядеть на подлете к мишени. Он врезался в то, что изображало ванты, но не прорвал их, как возможно надеялся Лёшка, а повис вниз головной частью.

— Если в таком положении рванет, то сломает мачту, как минимум, — сказал с надеждой Тропинин.

Но снаряд не рванул на весу, а вывалился из плена и упал вертикально на помост, изображающий палубу. Вот тогда-то он и взорвался, согнав с ближайших камней стаи птиц. Доски и щепки взметнулись ввысь, мачта повалилась на бок, мотая оборванными канатами, точно пьяница хлыстами. Обломки падали на берег, в воду. Затем вся конструкция мишени осела и накренилась, словно действительно собралась затонуть, несмотря на твердь под ней.

— Впечатляет, — сказал я.

— Жаль на это раз придется обойтись старым вооружением, — Лёшка вздохнул. — Ради двух выстрелов вряд ли имеет смысл монтировать пушку на корабле. Тем более, что это потребует изменить некоторые снасти на носу.

Тем временем от разведки поступили сведения, будто испанцы собираются отправить пленных британцев в Сан-Блас (или в Святой Власий, как называли его наши обыватели). Это заставило вооруженные силы Виктории поспешить с выходом, так как британцев, тем более находящихся в бедственном положении, мы собирались использовать на возможных многосторонних переговорах для продвижения собственных целей.

Не все было готово, но к войне никогда не бывает готово всё.

На метафорический флагманский мостик поднялся старик Окунев. Я пытался отговорить его от участия в походе, но на этот раз товарищ настоял на своем. Он сказал, что стал слишком стар и скорее всего больше никогда не выйдет в море. Ему захотелось напоследок тряхнуть стариной. До пролива же здесь было всего ничего — пара сотен верст. Такое завершение карьеры ему было по силам.

Появление Окунева стало не единственным сюрпризом. Подтянулись почти все ветераны, а с последней партией волонтеров прибыл Колычев и с ним десятник Бушков, Белоконь, и еще пара казаков.

— Я решил отправиться с вами, — заявил капитан.

— Не боитесь, что в случае стычки, ваше присутствие поставит империю в неудобное положение? Все же вы официальное лицо, а мы только торговцы, которые защищают своё.

— Не боюсь. В мои обязанности входит присматривать за купцами. Буду присматривать.

В Эскимальте Колычев впервые увидел фрегат. Столь крупный корабль в этих водах произвел на него впечатление.

— Сами построили?

— Купили на торгах в Англии, — сказал я. — Вернее в Шотландии. Впрочем, это не важно. Постройка французская. Корпус прочный, скорость высокая. Мы заменили на опердеке девятифунтовые пушки шестифунтовыми ради сокращения обслуги и улучшения мореходных качеств. А кроме того, поставили на открытой палубе восемнадцатифунтовые карронады собственной фабрикации. Они легче английских, весят всего пять английских центнеров.

— Любопытно, — сказал капитан.

Флотилия состояла из фрегата, трех вооруженных шхун, одной транспортной, экспериментального парового буксира, способного когда необходимо идти под парусами, и дюжины баркасов, на которых перевозили девятидюймовые орудия. Перегружать их на лодки в открытом море было рискованно, а подойти близко к берегу в нужном месте корабли не могли — побережье у южного входа в пролив изобиловало подводными камнями.

Сухопутную часть операции предстояло возглавить Шарлю. Его силы были высажены вечером на южной стороне полуострова Хескиайт. Отряду предстояло пересечь полуостров, перетащив пушки на небольших тележках (полевых лафетов для них не имелось) и поставить их напротив испанского городка. Ширина пролива в том месте составляла около трех верст и, за счет смешанного с пироксилином пороха, девятифунтовки могли обстреливать крепость по навесной траектории, пусть не особо прицельно.

Вместе с Шарлем на берег высадился Раш. Его легкому отряду предстояло перевались через горы и выйти к фабрикам и поселению в устье Моойи, чтобы прикрыть их от возможной атаки испанцев. Шелопухин остался на флагмане и возглавил морскую пехоту на случай десанта или отражения вражеского абордажа.

Попрощавшись с армейскими силами, флотилия отошла мористее и сам вход в залив прошла уже ночью. На то чтобы обогнуть остров Нутка и пройти проливами в тыл испанцам планом отводилось два дня.

Паровой буксир сдох на половине пути, выбросив огромное облако пара и чуть не ошпарив обслугу.

— Я предупреждал, ему не выдержать долго вдали от базы, — сказал Лёшка.

Буксир поставили возле берега на якорь, а Спиджик приказал спустить шлюпки и матросы в две смены принялись буксировать флагман. Шхуны за счет маневренности продвигались своим ходом, но им все равно нельзя было отрываться от фрегата. Мы потеряли половину дня и не успевали на рандеву к нужному времени. К счастью без «Паллады» представление всё одно не могло начаться.

— Начальство не опаздывает, начальство задерживается, — провозгласил Лёшка, одарив сообщество Виктории очередным афоризмом из будущего.

— Мы могли бы выйти вперед, чтобы провести рекогносцировку, — предложил я. — Чего время даром терять?

Со мной согласились Колычев, Окунев и Тропинин. С «Новой Колумбии» прибыл Чихотка и тоже присоединился к вылазке. Несколько волонтеров вызвались добровольцами, разведчики из местных индейцев согласились показать подходящее место, а с Колычевым само собой отправились и казаки.

Взяв самый большой баркас, мы отправились вперед. Ветер позволял идти под парусом, так что к вечеру мы прошли большую часть пути и в сумерках уже высадились на островок, с которого отлично просматривалась акватория, всё ещё носящая название залива короля Георга.

На следующий день мы смогли осмотреться. «Принцесса» Мартинеса стояла на якоре посреди пролива в кабельтове от строящейся крепости. Положение позволяло ей быстро поднять паруса и отправиться в открытое море, а при необходимости открыть огонь по берегу с того или другого борта. Второй испанский корабль — «Сан-Карлос» стоял в глубине бухты, возле строящегося испанского городка и загружался водой или припасами. Плененный «Аргонавт» стоял на якоре рядом с ним. Его португальский флаг был спущен, а на борту распоряжались испанские пехотинцы, все ещё носящие архаичные кожаные кирасы и шлемы.

Крепость Сан-Мигель еще только строилась, но орудия уже могли открывать огонь. Правда мы насчитали их не так много — дюжину или возможно полтора десятка, и калибр, как нам удалось разглядеть, был невелик. Скорее всего это были испанские восьмифунтовые пушки.

Бостонцы занимали соседнюю бухту и активности не проявляли. Больше нигде никаких следов испанских или иных европейских отрядов мы не заметили и собирались уже возвращаться к флотилии, но дальнейшие события заставили нас задержаться.

В открытом море, примерно в миле от берега показалось еще одно судно. Сперва мы увидели только марсели над горизонтом и отметили суету в стане испанцев. Тогда мы поднялись по склону горы повыше, чтобы разглядеть корпус. Судно не представляло собой угрозы. Это был шлюп тонн в пятьдесят, он медленно проплывало мимо устья пролива и кажется не собиралась заходить внутрь. На испанцев он, однако, подействовал как красная тряпка на мулете их любимых тореадоров.

Они подняли тревогу, словно увидели вооруженный корабль, минимум фрегат. И хотя неизвестное судно успело уйти далеко, приготовлений не оставили. На «Принцессе» принимали людей, открывали порты, зажгли фитили возле орудий. Затем корабль поднял якорь и неспешно направился к выходу из пролива. За его кормой шли на буксире три крупных шлюпки, полные вооруженных людей.

Испанцы не ошиблись. Едва они сдвинулись с места, неизвестное судно вновь показалось напротив южного входа в пролив. «Принцесса» ждала этого, сразу же добавила парусов, выстрелила из пушки и рванула наперехват. Теоретически преследование в море могло продолжаться целыми днями, но испанцы хорошо подготовились, а их оппоненты оказались не в лучшем состоянии. Уже через шесть часов «Принцесса» вернулась с трофеем. Над португальским фальшивым флагом реял испанский.

— Это тот англичанин, что уже был здесь в начале лета, — сказал один из наших шпионов-индейцев.

— «Наследная принцесса»?

— Да, она. Капитан Хадсон.

Итак, две принцессы встретились вновь.

Мы вернулись к флотилии, чтобы обсудить новые данные. Боевой настрой испанцев заставил нас соблюдать осторожность. Поэтому при подходе к заливу короля Георга флотилия разделилась. «Паллада» пошла строго на юг по широкому и короткому каналу, где можно было уже оперировать парусами, а шхуны под командой Чихотки, отправились в обход большого острова (остров Блай по карте Кука), с целью зайти на испанцев с востока.

Южный вход со стороны моря мы изначально не собирались перекрывать. Не потому, что оставляли испанцам путь к отступлению, а потому что погода возле Острова была непредсказуемой и долго держать корабль вблизи берега было опасно. Тем более, что батарея Шарля должна была прикрыть это направление. То что его отряд с орудиями достиг места назначения, мы узнали ночью во время рекогносцировки — француз развёл на склоне горы условные два костра, видимые, как мы надеялись, только с наших позиций.

Решив, что фрегат подошел к нужной точке Спиджик скомандовал

— На Брасы!

Как всегда половина волонтеров его не поняла.

— К вожжам, — проревел один из них, переводя команду для тех, кто раньше с англичанином не ходил.

— К повороту! — крикнул Спиджик.

Оттеснив рулевого, он сам схватился за штурвал. Корабль начал медленно разворачиваться.

— Носовой якорь отдать!

Суета на палубе усилилась. Одни канаты выбирали, другие травили. Манипуляции с парусами, якорями и рулем привели, наконец, корабль к нужному положению и зафиксировали в нем.

— Поднимите флаг, — тихо распорядился Окунев.

Флаг подняли.

— Отвязать орудия! — распорядился Спиджик.

Народ разобрался по расчетам (тут не обошлось без путаницы) и бросился к пушкам.

— Выкатить орудия! — проревел Спиджик.

Порты открыли, пушки выкатили вперед.

Слэйтер переходил от расчета к расчету, проверяя фитили, брюки, ядра, пыжи, ободряя людей, большинство из которых не только в битвах, но и в банальной пьяной перестрелке участия не принимало.

— К бою готовы, — сказал канонир, когда вернулся на шканцы.

Наше появление из глубины канала стало для испанцев полной неожиданностью. Возможно они узнали Большую Медведицу, но вряд ли хоть раз встречали фрегат.

«Принцесса» Мартинеса стояла на прежнем месте и была в полтора раза меньше нашего флагмана. Правда она имела обученную команду, в то время как экипаж «Паллады» состоял по больше части из волонтеров, к морским сражениям непривычных. Горстка опытных морских волков вроде Слэйтера, не могла заменить полноценную боевую машину, каковой в эпоху парусного флота надлежало быть команде. В отличие от британского королевского флота, на нашем не насаждалась жесткая дисциплина, в отличие от испанского не господствовала аристократия, отдающая приказы по праву рождения. Скорее горожанам следовало равняться на флот США или на удачливых приватиров. Заменять дисциплину энтузиазмом и патриотизмом.

Наше превосходство в огневой мощи тоже не являлось очевидным. Во всяком случае на дальней дистанции. А вот при стычке борт о борт стальные карронады Тропинина будут, конечно, мощнее любого, что могут выставить испанцы. Дополнительными преимуществами были знание местной акватории и дружба с индейцами. Их и следовало реализовать в случае стычки.

Второй испанский корабль «Сан-Карлос» относился к пакетботам и мог стать достойным соперником нашим шхунам. Они появились из восточного канала получасом позже флагмана и встали на якорь рядом с большим островом, на который сразу же высадили десант. Таким образом мы отсекли испанцев от внутренних водных путей, а местные горы и леса надежно прикрывали союзные племена.

Происходящее на американских кораблях мы разглядеть не смогли. Их пушки были прикрыты мешковиной, а команды демонстрировали миролюбие. Что конечно не означало, что бостонцев не стоило принимать в расчет.

Войска между тем разворачивались и на суше. Шарль выкатил пушки из-за временных земляных укреплений и тоже поднял над батареей синий флаг с желтыми звездами. Индейцы Калликума в свою очередь выставили несколько легких пушек в тылу у испанцев. Их позиция, находясь ниже крепости, была уязвима, но все равно добавила чугуна на нашу чашу весов.

Мы решили выждать некоторое время, чтобы дать противнику проникнуться положением, а потом выслать группу на переговоры. Ничего так не стимулирует мысли о мире, как нависшая над головой угроза.

— Что ж, фигуры на доске расставлены, — произнес Тропинин.

Не тут-то было. Едва он закончил фразу, как чья-то божественная рука провернула калейдоскоп и тактическая обстановка в который раз переменилась. У входа в пролив появился ещё один корабль. Он показался крупнее, как испанской «Принцессы», так и нашей «Паллады».

— Неужели вернулся Лаперуз?

Мы уже знали, что и «Буссоль» и «Астролябия» превосходили наш флагман размерами, хотя, как и у всех экспедиционных кораблей, их вооружение было сокращено.

Вскоре от неизвестного корабля отделилось пороховое облачко выстрела. Что это означало, предупреждение или салют, сейчас сложно было сказать.

Испанцы заметно нервничали. На «Сан-Карлосе» начали выбирать якорный канат. Часть моряков пыталась привести в боевое состояние трофейный «Аргонавт», а с «Наследной принцессы» начали свозить на берег пленников, очевидно, собираясь использовать в бою и этот корабль.

Тем временем на флагштоке неизвестного корабля поднялся флаг и тот сразу перестал быть неизвестным. Это был Андреевский крест.

— Муловский! — воскликнул Тропинин.

Я достал записную книжку, пытаясь обнаружить записи о кораблях Муловского, которые сделал со слов баронета Ламберта.

— Муловский? — удивился Колычев. — Григорий Иванович?

— Знаете его? — спросил я, лихорадочно перелистывая страницы.

— Видел в Ливорно, когда он командовал «Давидом». Но лично говорить не приходилось.

— Возможно, его отправили подменить вас.

— Не думаю.

— Вот, — сказал я. — «Холмогоры» шестьсот тонн, «Соловки» пятьсот тридцать. остальные три корабля примерно с наш фрегат или чуть больше.

Определить на таком расстоянии точный тоннаж было невозможно. Это мог быть любой из пяти кораблей Муловского.

— Где же остальные? — спросил Лёшка.

— Возможно обшаривают другие заливы, или направились к Охотску, или на Камчатку, да мало ли куда? Могли встать на ремонт или потонуть по дороге.

— Типун тебе на язык, — выругался Лёшка. — Как бы дать им знать, кто мы есть?

Отправить шлюпку мимо испанцев мы, понятно, не могли.

— Они знают наш флаг? — спросил Спиджик.

— Хороший вопрос, — сказал я.

Теоретически кто-то из промышленных мог донести в Петербург и о нашем флаге. А раз так, то в сопроводительных бумагах эти сведения могли быть упомянуты. Но с секретностью в империи все было в порядке и ничего в точности сказать я не мог.

— Лучше исходить из предположения, что они не знают, чей этот флаг, — подытожил я.

— Может быть поднять российский? — предложил Окунев.

— Только не на «Палладе». По бумагам она принадлежит консорциуму из британских граждан.

— Поднять британский? — спросил Спиджик.

Чёрт. Куда не кинь всюду клин.

— Россия сейчас в состоянии войны со Швецией, — напомнил я. — А Великая Британия поддерживает именно шведов. Не думаю, что Юнион Джек внесет ясность в ситуацию, скорее запутает её окончательно.

— Мы могли бы поднять российский флаг на «Онисиме», — предложил Окунев. — У него охотская крепость.

— Верно.

«Онисим» (третий этого имени) шел с флотилией в качестве транспорта.

— Я отправлю шлюпку, — сказал Спиджик.

Он передал приказ своему помощнику Бересневу, а тот отправился к матросам.

Российский корабль встал в самом устье пролива и теоретически мог держать под прицелом как испанцев с американцами так и нас, если мы пойдем на сближение. Правда положение это было опасным — вдоль Острова шло течение, а в воронке входа в пролив оно завихрялось самым чудным образом и, в зависимости от времени суток, ветра, приливов и отливов, могло протащить корабль в любую из сторон света.

— Пушек у него немного, — сообщил старпом, опуская трубу.

На шканцах, или квартердеке, если говорить в английских терминах, вообще собралось слишком много людей. Командиры толпились, точно в приемной Адмиралтейства. Капитан Спиджик, старпом Береснев (он был одним из моряков Беньовского), Окунев в качестве адмирала, капитан Колычев в качестве наблюдателя с десятником Бушковым, мы с Лёшкой, мистер Слэйтер, как главный канонир, господа вахтенные офицеры. Не считая двух рулевых и полдюжины вестовых.

— У самого крупного корабля должно быть тридцать шесть стволов, — я посмотрел в записи. — У другого — двадцать, у остальных по шестнадцать.

Хорошо, что британцы дотошны во всем что касается флота, и исследуют каждую проходящую по Каналу посудину.

Довольно долго ничего не происходило. Испанцы справились с трофеями, начали возводить некое подобие тактического порядка. В центре его была недостроенная крепость, а корабли выстроились линией, или скорее дугой в глубь залива, так что могли поддержать крепость и друг друга огнем.

Если бы «Паллада пошла на сближение с "Принцессой», то подставилась бы под продольный огонь её соседей. И пусть корабли всех сторон были оснащены по-экспедиционному, с облегченной артиллерией, ничего хорошего от флангового удара ждать не стоило. Даже дюжина ядер, пройдя от кормы к носу над палубой, могла натворить множество бед.

Итак, наши пушки смотрели на испанские корабли, береговая батарея индейского ополчения на строящуюся крепость. Батарея Шарля взяла под прицел весь залив, но могла при необходимости повернуть орудия и против российского корабля. Тот, в свою очередь, кажется не доверял никому и готовился на всякий случай обрушить чугун на любого, в ком увидит опасность. Американцы в драку пока не лезли, но их парни вертелись возле пушек в готовности изменить свой статус в любой момент.

— Мексиканская ничья, — произнес Лёшка.

— Что? — переспросил Спиджик.

— Неважно. Надо бы отправить парламентеров, пока не началась пальба.

Раньше нас эта мысль пришла в голову индейцам. Мы увидели самого Калликума. В праздничном одеянии (нечто похожее на чилкат), в большом раскрашенном узорами каноэ, точно на автомобиле с аэрографией, он направился к захваченному испанцами «Аргонавту», который стоял ближе всего к берегу. Судя по большому количеству хорошо одетых людей там сейчас находился и сам Мартинес.

Народ на палубе немного расслабился. Пошли шутки, прибаутки, обычные после сильного стресса. Бойня откладывалась. С квартердека «Паллады» за молодым вождём наблюдали в подзорные трубы полдюжины человек. Я же видел только маленькие фигурки и больше ориентировался на комментарии Береснева.

— Молодой тойон поднялся на борт, — сообщил старший помощник. — Его окружили солдаты. Подошел офицер. Они спорят. Молодой тойон показывает рукой на крепостцу, потом вниз под ноги. Офицер мотает головой. Молодой тойон плюёт, офицер хватается за шаблю.

Теперь все, кто находился на палубе наблюдали за ссорой, кто в трубу, кто просто так. Свидетелей произошедшего дальше оказалось много. Сперва возникло пороховое облачко. Каликум попятился к борту, перевалился и упал в воду.

Я достал собственную трубу, разложил, посмотрел на «Аргонавта» и сразу же увидел безжизненное тело вождя, плавающее возле борта. А ещё увидел, как испанские солдаты добивают из ружей тех, кто находился в каноэ. Оттуда успели ответить лишь единственным пистолетным выстрелом.

Индейская батарея почти сразу же дала залп, от которого никто из испанцев не пострадал, потому что фальконеты годились лишь против живой силы. Зато испанская крепость ответила полновесными ядрами.

— Чёрт! — выругался я.

Проклятия сыпались со всех сторон. Люди бежали к своим боевым постам, сталкивались и мешали друг другу.

— К бою! — проревел запоздало Спиджик.

В перестрелку вступила «Принцесса», затем прозвучал залп «Паллады» и несколько выстрелов от одной из наших шхун, кажется «Новой Колумбии». После чего машина войны быстро втянула всех, а залив наполнил пороховой дым.

— Кто-нибудь видел, «Онисим» успел поднять российский флаг? — спросил я.

Молчание стало мне ответом. Вернее сказать, всюду звучала ругань, крики, приказы, но ни одно слово не адресовалось мне.

Я встал как на картине, заказанной французскому художнику, лишь одежда была другой. Я стоял на палубе, одной рукой держась за ванту, вторую положив на рукоять шпаги. На кожаной перевязи висела шпага и кобура с пистолетом. Мой взгляд был устремлен вдаль и в будущее. Истерзанное солёными ветрами бородатое лицо способно было вселить во врагов ужас, в друзей гордость, а в преданных слуг благоговение.

Наверное с полчаса мы избегали попаданий. Но и сами палили в белый свет, как в копеечку. «Паллада» стреляла залпами, а значит равнялась на самый медлительный расчет. Учитывая, что пушкари из горожан были никакие, между залпами проходило по несколько минут. Испанцы успевали выстрелить дважды, а то и трижды.

— Где порох? — слышалось с палубы. — Куда ты его понёс? Сунь банник в кадку!

Слэйтер носился как угорелый, то пробегая по верней палубе, то ныряя в люк на опердек и выныривая на другом конце корабля. Он скинул рубаху, явив миру старые шрамы, и повязал лоб банданой. Справляться с двумя палубами одному ему было тяжело и в какой-то момент Колычев не выдержал, крикнул ближайшему расчету:

— Береги ногу, а то будешь бегать на деревяшке!

А затем как-то незаметно переместился со шканцев ближе к орудиям и вот уже наш капитан скидывает камзол и в одной рубахе распоряжается, то там, то здесь:

— Держи рожок подальше от фитиля, а то спалишь весь корабль!

— Убери с дороги ядро! Вон туда!

— Наводи точнее!

Затем сам принялся подбивать клин у одной пушки, поворачивать ганшпугом другую. В какой-то момент он столкнулся со Слэйтером возле одного из орудий. Некоторое время канониры смотрели друг на друга с непониманием, потом Слэйтер кивнул.

— Так что давайте, сэр, вы возьмете на себя все орудия от грота к корме, а я возьму те, что к носу.

— Д’аккордо! — перешел вдруг на итальянский Колычев.

Но кажется Слэйтер его понял.

Уже через четверть часа путаницы стало меньше, а ядра ложились ближе к цели.

Основной целью оставалась «Принцесса». На испанском флагмане это заметили и в свою очередь сделали главной целью нас. Идти на сближение Спиджик не рисковал, а с дальней дистанции сильного вреда мы друг другу причинить не могли. Лишь через десяток залпов одно из ядер все же попало в носовую часть нашего флагмана, и через квартердек в нижние каюты, где был устроен медпункт, пронесли раненного матроса.

«Сан-Карлос» отошел южнее и обменивался залпами с флотилией Чихотки. Ему помогала трофейная «Наследная Принцесса». Крепость Сан-Мигель, подавив туземную батарею, стала бить по российскому кораблю, просто потому что до батареи Шарля не доставала. Крепость поддерживал «Аргонавт». Российский корабль стрелял и своих, и в чужих. Хаос боя охватил всех.

За исключением американцев. Я навел подзорную трубу на «Леди Вашингтон». Бостонцы явно не собирались вмешиваться в битву. Команда стояла, опираясь на планширь, поплевывала за борт табачной жвачкой и наблюдала за сражением. На палубе второго американца людей не было видно вовсе. Что ж, мы припомним им это при дележе территорий.

Капитан российского корабля не знал местные воды. А удержаться напротив входа в залив было сложно. Ветер зашел всего на полрумба к северу, а течение радикально изменилось. Корабль попытался отойти мористее, но течение потащило его в сторону отмели на камни. Место это представляло собой застывшую буграми древнюю лаву, похожую издали на лежбище котиков. Неопытные зверобои частенько обманывались и пытались приблизиться к гиблому месту. С борта разглядеть камни было проще. Поэтому увидев опасность, моряки бросили якорь. Дрейф замедлился, хотя и не прекратился совсем. Только когда с корабля бросили ещё один якорь наступило неустойчивое равновесие. Корабль застыл всего в десятке саженей от выпирающего из-под воды зуба, но убраться с опасной позиции не мог — мешали ветер и течение, а торчащие вокруг рифы ограничивали маневр.

— Без буксира ему не выбраться, — заметил старпом Береснев.

— Прилив изменит течение, — возразил Спиджик. — Сколько до прилива?

— Черт его знает. Часа четыре.

На испанской крепости добавилось еще несколько пушек. Их пехотинцы при помощи пленных китайцев продолжали улучшать позиции прямо под огнем. Хотя, сказать по правде, по ним мы почти не стреляли.

У нас выдалась передышка. Испанцы снизили темп стрельбы, а наши воспользовались этим, чтобы перестроить боевые порядки. Спиджик рискнул подвести корабль ближе к противнику, чтобы задействовать карронады. Две «Принцессы» готовились достойно принять нас, а «Сан-Карлос» прикрывал их от возможного покушения со стороны наших шхун.

Тем временем российский корабль развернуло кормой и кто-то из глазастых волонтеров смог прочитать название.

— Турухтан, — сказал он. — Только с твердым знаком на конце.

— Да, так пишут в России.

Я полистал записную книжку.

— Транспорт. Архангельская постройка восемьдесят второго года. Шестнадцать орудий. Командует князь Трубецкой.

— Кто из Трубецких? — заинтересовался Колычев.

Он как раз забежал на квартердек, чтобы забрать людей от вертлюжных пушек ради усиления расчетов у карронад. Его белая рубаха носила следы подпалин, а лицо стало серым от пороховой копоти.

— Инициалы «Д. С», — ответил я.

— Если Дмитрий Сергеевич, то я с ним знаком, — улыбнулся Колычев. — Встречались в Ливорно несколько раз.

— Не завидую я вашему товарищу. — заметил Спиджик.

Колычев помрачнел, кивнул и повел людей к карронадам.

Вскоре противоборствующие стороны возобновил стрельбу, но уже с близкой дистанции. Её пока не хватало для стрельбы картечью, зато карронады принялись швырять более массивные ядра.

Раненых стало гораздо больше. Появились убитые.

Мимо меня пронесли матроса с перебитыми окровавленными ногами. Я его не узнал, хотя был знаком с каждым на «Палладе». На коже волонтера были видны ожоги, а боль исказила лицо.

— Приложился к пушке, — не очень внятно пояснил один из санитаров.

— Хирургу нужно помочь, — сказал мне Спиджик.

Он сказал это с нажимом, не желая напрямую отдавать приказ, но давая понять, что ждет от меня только согласия.

— Чёрт!

Звание хирург звучало лишком громко в отношении паренька, орудующего мясницким ножом. И я не горел желанием занимать его место. Меня мутило от вида крови. Особенно от вида крови друзей.

Я вздохнул. И отправился вниз, потому что альтернатива означала для многих раненых смерть. Я же мог побороться за их жизни или хотя бы облегчить страдания с помощью опиумной настойки.

Находясь внизу я больше не мог следить за ходом боя. Корабль сотрясался от выстрелов, трещало дерево, скрежетало железо, слышались крики боли и торжества, короткие приказы.

Каюту, отведенную под лазарет наполняли стоны и запах крови. Я делал что мог. В основном обрабатывал раны спиртом, перевязывал, накладывал жгуты, давал лауданум внутрь и накладывал противоожоговые повязки. Почти весь мой предыдущий опыт врачевания спортивных травм был здесь бесполезен, я даже обрадовался когда одному моряку пришлось просто вправить вывихнутое плечо и наложит бандаж. Я хотя бы понимал, что делаю.

Через полчаса вниз прибежал Пег Аткинсон. Он выглядел бледнее бледной трепонемы.

— Квартердек, — произнес он.

— Кто? — крикнул я. — Почему не несете сюда?

Оттолкнув Пега я бросился наверх.

Палуба представляла собой хаос из обломков дерева, обрывков канатов, в одном месте занимался огонь, но его уже гасили под руководством Слэйтера, в другом матросы заводили дополнительные снасти, взамен утраченных. Больше всего пострадал квартердек. Он был разгромлен. Штурвал отсутствовал полностью, от нактоуза остался огрызок; балюстрада или релинг в терминологии британцев, отлетела к борту, а перебитые ванты грот-мачты змеились среди людских тел, точно щупальца кракена.

Палуба пропиталась кровью. Рулевого перерубило пополам, тело Окунева было растерзано ядром или картечью, голова Спиджика раздроблена, словно кузнечным молотом, еще одно тело лежало вовсе без головы. Несколько человек еще шевелились, Лёшка сложился в позу эмбриона и стонал, а из его груди и голени торчали острые обломки дерева. Сидел среди всего этого хаоса только старпом Береснев. Он получил множество царапин, но во всяком случае находился в сознании.

Я даже не стал проверять пульс Окунева. Помочь старому другу больше не мог никто. У Спиджика пульса не было, а запястье уже остывало.

Прибежал Колычев.

— Это Бушков, — он показал на обезглавленное тело. — Я оставил его вестовым. Кто командует кораблем?

— Береснев, — я кивнул на старпома. — Но его нужно привести в чувство.

— Я займусь, а вы помогите раненым, — бросил Колычев. — Белоконь! Кадку воды сюда, живо!

Пришли еще люди. Тело нашего первого адмирала положили на парусину и отнесли на корму к флагу. Туда же отнесли и остальных. Колычев облил Береснева водой, предложил сменную рубаху и тот принял командование.

Тем временем я аккуратно извлекал из Тропинина деревянные иглы и молился атеистическим богам, чтобы не возникло абсцесса. Товарищ пришел в сознание и мычал всякий раз, когда рана вскрывалась и когда прижигалась спиртом. Затем я взялся за других.

Лишь через полчаса я смог оглядеться. Наше положение выглядело безрадостным. Всё же испанцы оказались профессионалами. «Паллада» дрейфовала в сторону моря, а Бересневу никак не удавалось наладить управление. Одна из наших шхун, похоже, погибла, во всяком случае её не было видно. Испанскому «Сан-Карлосу», впрочем, тоже досталось. Он выбросился на берег небольшого островка. Берег напротив контролировали индейцы и экипаж готовился оборонять заваленный на бок пакетбот.

Две «Принцессы» и «Аргонавт» оставались с деле, и хотя «Наследная Принцесса» потеряла грот-мачту, но сохранила боеспособность.

Бостонцы не вмешивались.

В этот момент на горизонте показался ещё один корабль. Он шёл прямо ко входу в пролив, точно зная, что нужно спешить.

— Ещё один корабль Муловского? — с надеждой спросил Тропинин.

Он сидел на комингсе и прижимал рукой к груди тампонирующую повязку. Опиумную настойку товарищ пить отказался и время от времени, когда накатывала боль, сжимал зубы.

— Вполне возможно, — ответил я. — Больше-то вроде некому.

Испанцы тоже увидели новых гостей и начали понемногу отводить корабли в бухту под защиту крепости. Мы не преследовали их из-за сломанного руля. Да и желания особого не возникло. Битва понемногу затихла. Кончались огнеприпасы, исчерпались людские силы, требовали починки снасти, а солнце близилось к закату.

Дальнейшее во многом зависело от того, что за корабль прибыл к проливу и решит ли он присоединиться к драке? Если ни одна из сторон не захочет отступить или мы не заключим перемирие, битва утром продолжится.

— Шведы! — неожиданно воскликнул Тропинин.

Он продолжал сидеть на комингсе и разглядывал горизонт в трубу через пролом в фальшборте.

— Ад пуст, все бесы здесь, — произнес я.

— Что-то знакомое, — заметил Слэйтер, вытирая тряпкой от крови подзорную трубу Спиджика.

Канонир теперь находился на квартердеке и поддерживал Береснева, чем только мог. В основном помогал репетованием приказов нового капитана, используя свой громоподобный голос.

— Hell is empty and all the devils are here, — процитировал я оригинал.

— Шекспир, — Слэйтер уважительно коснулся костяшками пальцев лба.

— Шведы-то здесь откуда? — прохрипел Береснев.

— Это «Густав Третий», — сказал я. — Но не компанейский, а некоего Джона Кокса из Макао. У него каперский патент от короля. Раньше посудина называлась «Меркурий», но став капером, он переименовал корабль, чтобы выглядеть настоящим шведом.

— Откуда ты знаешь? — спросил сквозь зубы Лёшка.

— Ходили слухи. А больше здесь взяться некому. Из шведов я имею в виду. Вряд ли из их ост-индийской компании кто забредёт.

Тем временем Кокс, если это был Кокс, кажется вознамерился взять на абордаж всё еще стоящий на якорях и борющийся с коварным течением «Турухтан», который показался ему легкой добычей. Время до сумерек еще оставалось, а закат хорошо освещал и берег, и вход в залив, хотя в самой акватории уже темнело из-за высоких окрестных гор.

В захват я не верил.

— Лишь бы он не решил потопить российский корабль, когда увидит, сколько на его борту людей. Вряд ли сам Кокс имеет большой экипаж. Он собирался пощипать промысловые поселения, а не сражаться с настоящим военным кораблем.

Положение спас Шарль. Видимо ему удалось ещё раньше наладить связь с «Турухтаном». И теперь, поставив на баркасы пушки, он отправил канонерки на помощь российскому кораблю.

Это заставило шведский корабль отступить в море. Он не ушел совсем, но предпочел держать безопасную дистанцию.

— Самое время предложить переговоры, — сказал я. — Господин Береснев, прикажите спустить шлюпку.

— Ты же не собираешься отправиться к испанцем сам? — воскликнул Тропинин и сразу же сморщился от боли.

— А кто ещё? Я уже вел переговоры с испанцами, забыл? Ничего сложного.

— Ты не имеешь формальной власти. Они могут объявить тебя инсургентом или пиратом и спокойно повесить.

Мне было все равно. Я только что потерял товарища вместе с которым начинал эпопею и другого товарища, с которым обогнул Горн. Мартинес не пугал меня.

— Алексей прав, — сказал Колычев. — Я мог бы переговорить с ними. Итальянский похож на испанский, я использовал его в Порт-Магоне. А моё положение дает мне право вести переговоры.

— Вам лучше бы отправиться на российский корабль, — возразил я. — Вы говорили, что знаете князя? Вот и отлично. Значит вам с ним и переговоры вести. А я отправлюсь в пасть к испанцам. И не беспокойтесь, у меня есть что им предложить. Если индейцы начнут настоящую войну мало никому не покажется. Убит их вождь. А кроме нас природные жители никого не послушают. А заодно попробую переговорить с пленными англичанами.

— И что мы должны обсудить, по-вашему? — скептически спросил капитан.

— Я бы предложил всем сторонам отложить схватку за территории и передать решение этого вопроса в руки лиц, наделенных большей властью. Пусть болит голова у иностранных коллегий, офисов и министерств.

— Согласен, — подумав с минуту, кивнул Колычев.

Потеря товарища сделала меня более откровенным.

— Я вам одну вещь скажу, только вы не обижайтесь, — заявил я Колычеву. — Россия эти земли не удержит. Слишком долог путь от столицы, от центров промышленности, слишком мало людей. И испанцы их не удержат по той же причине. Четыре английские компании, не говоря уже о британской короне, растерзают эту огромную территорию, как касатки кита. Никогда не видели, как они нападают стаей? Кровавое зрелище.

Но если наша колония сохранится хотя бы на положении британских поселений в Гондурасе, Россия приобретет гораздо больше. За счет поставки товаров для казны и коммерции в Охотск, на Камчатку. Корабли, строевой лес, чугунные изделия, включая пушки и ядра, а также порох, ткани, зерно и другие продукты. Империя сможет надежно укрепить свой берег до того, как сюда понаедут англичане и бостонцы. А они понаедут, дайте срок. И вот уж с ними вам будет договориться куда сложнее.

Поэтому большая просьба к князю Трубецкому и его офицерам — пока все не уляжется, относиться к нашим людям, как представителям союзной нации. Например, как к грекам в Архипелаге. Мы сейчас едва балансируем на пороге большой войны и не хватало нам еще разругаться.

Колычев кивнул, но комментировать не стал.

— Господин Береснев, одолжите мне лодку.

— Берите мою. — предложил я. — Вам идти дальше.

— Лучше пройти на лодке вдоль восточного берега, сэр, — посоветовал Слэйтер. — Там вы сможете высадиться на батарею нашего лягушатника, а уже оттуда сноситься с кораблем вашего товарища.

Старый контрабандист проложил маршрут в голове, точно спутниковый навигатор.

— Что ты задумал? — спросил Тропинин когда лодка с Колычевым и его уцелевшими казаками отошла от борта.

— Затянуть переговоры и ввести в политический оборот эти земли, как особую территорию. Пусть наши границы зафиксируют головы европейцев, а позже посмотрим. Если бы спорили только две страны, они бы, конечно, рано или поздно договорились, но теперь претендентов больше. Даже Британия не решится выступить против Испании с Россией, если те договорятся. Таким образом договор троих станет гарантией.

— И что ты собираешься предложить британцам?

— У Британцев проблема четырех компаний. На промыслы здесь и торговлю с индейцами могут претендовать Гудзонобейская, Северо-Западная и компания Южных морей. А продажу мехов в Кантоне контролирует Ост-индийская. Я хочу воспользоваться противоречиями. Мы дадим зеленый свет тому, кто признает наши притязания на эту территорию и убедит правительство это сделать. Цена вопроса — калан и прочие морские ресурсы.

— Логично.

— Эх, привлечь бы в это дело ещё и шведов с бостонцами. Переговоры пяти стран затянулись бы на целую вечность.

— Шлюпка готова, — доложил волонтер.

И я отправился в форт Сан-Мигель.