Начальник Америки (Тихоокеанская сага-3)

Глава одиннадцатая. Черная башня

Глава одиннадцатая. Чёрная башня

Однако моя командировка слишком затянулась.

— Я возьму «Уржум» и отправлюсь в Викторию. — сообщил я товарищам. — Дел накопилось по горло. А вы тут и без меня управитесь.

Каха хан перебрался на берег, вернулся в свою столицу. В крепости вздохнули с облегчением выпроводив гостей. Я попрощался с людьми, отдельно с дочкой Петалы. Девочку звали Каполи. Так что наши стали называть её Капелькой, а Степанов Полиной. Он на пару со Свешниковым взялся её обучать и воспитывать.

Конечно, я не собирался терять еще полтора месяца. Возле необитаемого островка у восточного берега Оаху я перебрался в лодку, которую «Уржум» буксировал за кормой. Сослался на какое-о забытое дело. Но на Оаху само собой не вернулся, а в первую очередь занялся поисками пропавшей шхуны.

Наши корабли разбивались на рифах и скалах довольно часто. Ветры или течения прижимали их к берегам, где не было даже пляжей, чтобы выброситься на берег. Люди гибли, гибли товары. Совсем рядом с Викторией напоролась на скалы шхуна, перевозившая из Охотска моих каменных львов. Их до сих пор можно увидеть в хорошую погоду при отливе на глубине двух метров. Белые звери на черном песчаном дне. Возможно, когда-нибудь это место станет сакральным для местных индейцев, обрастет легендами.

Ещё чаще корабли пропадали бесследно. Многие из тех первых мореходов, что сорвались некогда в большой поход к американским берегам, нашли свой конец где-то в открытом море, во льдах, или на безымянных северных скалах. Как и о многих других смертях, я узнавал об этом с большим запозданием, если вообще узнавал. До сих пор я не ощущал никакой разницы, погиб ли человек в море или в стычке, умер от болезней или от старости. Но в этот раз я вместе со всеми ждал конкретный корабль. И он не пришёл. А Борька был один из тех, с кем я начинал.

Я отправился в Викторию, чтобы переговорить с Чижом. Затем навестил Охотск, Камчатку, Уналашку. Используя фальшивые личины расспрашивал о «Владимире», о любых потерпевших кораблекрушение. Ни шхуны ни людей, не видели нигде. Оставалась призрачная надежда, что корабль вынесло в Японию или на Тайвань, или на какой-нибудь ещё остров. Но скорее всего он погиб.

Прочие новости тоже не радовали. Выяснилось, что пока мы с Тропининым прохлаждались на стороне, если такое определение годится для тропических островов и Бенгалии, аборигены успели съесть Кука, Екатерина Великая заполучить библиотеку Вольтера, на Командорских островах съели последнюю морскую корову, а на южной оконечности залива Сан-Франциско испанцы поставили настоящий город, по имени Сан-Хосе-де-Гваделупе. Всё, что нажито непосильным трудом…

Историю не объедешь, как говорил в таких случаях Лёшка.

Новости простимулировали меня быстрее вернуться к запущенным делам. Но сперва я собирался закрыть проблему навигации. Потеря ещё одного корабля потребовала заняться поиском точных хронометров.

Одной из главных причин того, что корабли терпели бедствие было неумение шкиперов определять точную долготу. Именно это заставляло капитанов держаться ближе к опасным берегам. А проблема долготы, как известно, решалась с помощью морского хронометра. Такого, что не сбивался с хода от волн, перемен температуры и влажности. Англичане использовали еще метод лунных расстояний, но нашим морякам без нужных таблиц и хороших математических навыков он был не по зубам. С хронометрами всё вычислялось гораздо проще и точнее. Их я и собирался отыскать.

До швейцарских умельцев добраться было сложно, да они и не разрабатывали приборы для моряков; французы с голландцами ещё не добились высокой точности хода, а британцы уже опубликовали «Принципы хранителя времени мистера Харрисона», где изложили секреты. Поэтому я отправился в Лондон, чтобы отыскать если не партию, то хотя бы образец для копирования. В Виктории уже собралось некоторое количество умельцев, способных скопировать иностранный аппарат. Большей частью они работали у Тропинина в секретных конструкторских бюро или чинили игрушки, подаренные индейским вождям (это стало отдельной индустрией). Я был уверен, что они смогут собрать почти любой механизм.

На лодочной пристани мистера Аткинсона царило необычное напряжение. Небольшой склад был открыт нараспашку и выглядел абсолютно пустым. По настилу шатались странные люди. Их одеяние сочетало грязные обноски и аксессуары настоящих джентльменов (вроде шелковых шейных платков и бобровых шляп), а преступные рожи намекали на то, как именно удалось им разжиться дорогими вещами.

— Мне нужен Аткинсон, — сказал я одному из мордатых бандитов.

— Старик помер в прошлом году, — бросил тот после продолжительной паузы.

Всё это время он разглядывал мою одежду и груз в лодке, точно уже прикидывая, где и что можно продать? Я на всякий случай сунул руку в карман, где лежал верный «Чезет».

— Тогда кто-нибудь из его сыновей. Ног или Пег.

Мне пришлось сделать усилие, чтобы вспомнить их короткие имена.

Мордатый неохотно кивнул в сторону. Я слегка оттолкнулся от столба и позволил едва заметному в этом месте течению протащить лодку вдоль пристани. Только там, где она сменялась кучей камней и грязи, я обнаружил обоих парней. Они находились в столь же запущенном состоянии, как сама лодочная станция.

— Давно же вас тут не было, мистер Эмонтай, — со вздохом произнёс Пег.

Выяснилось что дела у них шли из рук вон плохо. Отец оставил кучу долгов и братья рисковали остаться ни с чем. Лодочную станцию у них отобрали и теперь они вынуждены сами платить за стоянку и возможность работать.

— Но какая теперь работа, — махнул рукой Пег. — Старые клиенты боятся сюда соваться.

Я подумал, что, пожалуй, тоже не стану рисковать. Подберу для стоянки другую пристань. Но вслух парням этого не сказал. Лондон жил по своим правилам. Слабых не то чтобы обязательно поедали, но опускали на уровень ниже.

— Поможете донести вещи? — спросил я.

Оба охотно согласились.

Лондон пребывал в некоторой растерянности от затянувшихся операций против восставших колоний. Война эта не была особенно популярна сама по себе, но ещё больше раздражало людей ограничение торговли, а вместе с тем и падение личных доходов.

Не лучшие настроения царили и среди контрабандистов Стоквелла, куда я заскочил, чтобы выяснить имена мастеров, поставляющих приборы для флота. Как сообщил мне за бутылочкой «Незевая» мистер Слэйтер, здешних обитателей тревожило не столько падение торговли (они всегда умели найти свою нишу), сколько регулярные облавы флотских команд.

— Это называется «пресс», мистер Эмонтай, — жаловался старый канонир, потягивая виски. — Хватают всех, у кого целы руки и ноги. Конечно, им прежде всего нужны опытные моряки, поэтому и заворачивают к нам. Здесь не ошибешься. Всякий раньше служил если не на кораблях Его Величества, то на индийцах или левантийцах.

Нас конечно предупреждают. Точно лисы сидим по норам. В дома флотским вламываться пока что запрещено. Хватают, кого подловят около кабака или на Ламбетской дороге. Какая тут может быть торговля? А на побережье еще хуже. В Портсмуте на днях загребли пять сотен человек! Пять сотен за один раз!

Кажется хорошие деньки закончились для всех. Газеты публиковали сообщения о беженцах из Нью-Йорка, отчеты адмирала Байрона из Вест-Индии, которые больше походили на оправдания собственного бессилия перед французской эскадрой. Распространялись слухи об альянсе колоний с Папой Римским. Британия понемногу втягивалась в серию войн, которая продлится с небольшими перерывами до самого Ватерлоо. Тем быстрее следовало решить собственные проблемы. Одно хорошо — мне не попались на глаза заголовки вроде «Русские вторгаются в Бенгалию» или «Осада Банкибазара». Об Индии писали лишь в смысле огромных богатств, которые оттуда продолжают привозить чиновники Компании.

Мистер Харрисон был, как говорил в таких случаях Тропинин, вне зоны доступа. Попросту говоря он умер. Его сын занялся немного другими делами, а последователей, вроде Арнольда или Эрншоу осаждали военные и торговые моряки, аристократия, научные общества, государственные организации. Заказы на сложные и дорогие машины были расписаны на годы вперед. Мне же оставалось надеяться, что появились новые талантливые часовщики. Поэтому я устроил тотальный обход мастерских, которые расположились большей частью на «родной» Флит-стрит в Сити, а также на Пэлл-Мэлл или Стрэнд в Вестминстере.

Настоящий морской хронометр добыть так и не не удалось. Похоже требовалось потерпеть ещё лет десять, а то и все двадцать, прежде чем они станут массовым продуктом, а до того времени морякам предстоит полагаться на счисление и астрономические наблюдения. Однако посещение одной из часовых мастерских на Пэлл-Мэлл натолкнуло меня на другую идею. Я увидел разложенные тут и там части большого механизма башенных часов, или возможно это были комнатные часы для какого-то особенно высокого зала.

— Хочу! — сказал я.

Мне пришла в голову поставить в Виктории что-нибудь вроде ещё не построенного лондонского Биг-Бена. Ведь жизнь у нас била ключом и давно требовала точного времени для назначения встреч, организации работы, часов приема и прочего в этом роде. Карманных часов на всех не напасешься. Но даже снабдив ими каждого жителя, требовалось все равно где-то сверять время.

Конечно, куранты так запросто подобно «луковице» в магазине не купишь. Их следовало заказывать, а специалистов, готовых взяться за работу, осталось немного. Часовые башни строили редко, они ещё не приобрели викторианской популярности. Некоторые даже демонтировали вроде знаменитого столба на площади Семи циферблатов (впрочем их было шесть и они были солнечными). Дело усугублялось тем, что среди часовых мастеров возобладали идеи миниатюризации. Мастерство определялось размерами механизма. Особым шиком считалось встроить его в кулон или перстень.

Однако даже старые часы на ратушах или башнях требовали ремонта или замены. Поэтому какие-то навыки сохранились и мне повезло наткнуться на нужных людей. Стоило такое удовольствие недешево, но когда я стоял за ценой?

Мы проговорили с мастером и его учеником. Обсудили разные модели и остановились на простейшем устройстве. Схема выглядела как ходики, которые я помнил из детства в том смысле, что требовалось раз в несколько дней тянуть за цепочку, чтобы поднять гири. Здесь всё оказалось таким же, только и цепочки, и гири, и маятник, и циферблат были больше. Да еще огромный колокол. Зато он был единственным. Часы должны были отбивать по одному удару каждый час, что избавляло от более сложных деталей и веса. Детали и без того весили по пуду и мне предстояло все это таскать на себе а потом монтировать.

Я выбрал дизайн с двумя белыми циферблатами, диаметром по десять футов каждый. Медные римские цифры (с нестандартной четвёркой из четырех палочек), медные же стрелки в четыре и два фута. И ничего лишнего. Никаких астрономических символов, орбит, никаких звезд или фигур.

Записав основные размеры я отправился в Викторию сооружать башню.

Прежде всего, конечно, предстояло подобрать место и разработать подходящий проект. Два циферблата могли располагаться лишь на противоположных сторонах башни, поэтому ставить её следовало посередине между избранными городскими локациями. Мне хотелось чтобы один циферблат можно было увидеть с кораблей в гавани, из окон гостиницы «Императрица» и Главное здания конторы, а другой смотрел бы на поле, где мы устраивали потлачи, ярмарки и спортивные состязания.

Подходящее место располагалось ближе к мысу на Новой набережной, между школой и больницей, неподалеку от моего особняка. Причем плоскую башню следовало поставить не параллельно набережной, а под углом в сорок пять градусов. Это ломало красную линию, зато максимально отвечало потребностям.

Что до архитектурного стиля, то я сразу же отказался от барокко, готики и прочей вычурности, потому что хотел сделать доминантой сами часы, а не прятать их среди украшений. Поэтому башне предстояло стать строгим чёрным прямоугольником, вроде монолита из «Космической одиссеи», но с белыми бросающимися в глаза циферблатами.

Такую и построить будет проще, и часы внутри смонтировать. На крыше можно будет поставить временный кран для подъема частей механизма, а внутри как раз помещалась лестница, между пролетами которой предстояло болтаться маятнику.

Набрасывая эскизы башни и общего вида с ней Новой набережной, я кстати вспомнил и о списке революционных преобразований, которые собирался предпринять в отсутствие Расстриги и Тропинина. Одной из моих идей-фикс было введение нормального европейского календаря. А что могло быть проще, чем ввести его явочным порядком?

Я придумал поставить в башню два барабана или диска с табличками, на которых написаны месяцы и числа. Потом решил, что их не следует подключать к часовому механизму (что потребовало бы изменений в проекте), а гораздо проще поворачивать раз в день вручную, что заодно избавляло от учета неравного количества дней в месяцах. Проще значит быстрее. Быстрее и дешевле. Мне хотелось закончить дело до возвращения Тропинина из Индийского похода. Устроить товарищу небольшой сюрприз.

Однако я слишком увлекся и фантазия понесла меня дальше нужного. Следующей гениальной идеей было прикрепить к башне термометр со шкалой Цельсия. Пустить большую стеклянную трубу по торцу, так чтобы её можно было видеть с двух сторон. Спирта у нас имелось в избытке (хвосты от перегонки виски), его следовало подкрасить, загнать в трубу и откалибровать шкалу. Затем, раз уж на часы предстояло смотреть морякам, я подумал об огромном барометре, флюгере с указанием направления и силы ветра, а также о каком-нибудь хитром приборе, сообщающем высоту прилива или отлива.

Эскиз обрастал деталями. Башня становилась похоже на уродливый настольный календарь гипертрофированных размеров. Четкая симметричная архитектура прямоугольника нарушалась всеми этими флюгерами, шкалами, уровнями и циферблатами разных размеров и форм. Поэтому я с сожалением отказался от излишеств, оставив Чёрной башне лишь время и календарь. А для разнообразных погодных параметров решил соорудить еще одну башню, поставив её возле обсерватории морского училища. Все равно требовалось бы регулярно проверять приборы, а курсанты могли присматривать за ними, постигая заодно суть вещей. Ясютин был в восторге от идеи. Он даже подал идею, что в некоторых случаях, вроде приливов и отливов, проще поручить курсантам выставлять нужные цифры, чем тянуть от гавани трубы и создавать громоздкие автоматические системы. Так что я со спокойной душой свалил этот вопрос на него.

Силуэту Чёрной башни предстояло украсить логотип новой газеты. Вместо герба, которого у нас еще не было, или орденов с медалями, которыми некому было нас награждать. Изданием я занялся, пока небольшая бригада строителей (основная часть ещё не вернулись с Оаху) медленно поднимала стены.

Газету я назвал именем города, то есть «Виктория», как это было принято в итальянских землях. Правда ещё до того, как придумать название, я спохватился, что мне нечем его набирать. Шрифты, предназначенные для заголовков, были слишком малы, а от буквиц я отказался, полагая, что обойдусь без подобной вычурности. К тому же логотип они заменить все равно не могли. Его следовало заказать отдельно, а вместе с ним и разнообразные стандартные картинки, виньетки, уголки — всё, что позволяло разбавить текст.

Так что пришлось вернуться в Харлем и под ухмылки работников типографии оформить дополнительный заказ.

Статья о битве за Оаху стала первой в новой газете и занимала всю первую полосу. Она была выдержана в духе британских или французских морских релизов. Строгих, лаконичных, с умеренным пафосом.

«…Флагманская шхуна „Афина“ бросила якорь у входа в бухту, откуда подвергла пушечному обстрелу захваченный корабль „Колумбия“, который спустя полчаса был покинут противником и затонул. Флотилия канонерок благополучно вернулась к форту, потеряв два баркаса и шестерых моряков убитыми, потерь в крепости не имелось…»

Не то чтобы много людей смогли бы статью прочесть. Но ради неё я даже заказал серию отдельных рисунков — тонущую шхуну, крепость палящую из пушек, толпу дикарей с дубинками.

Я сам написал и все статьи первого номера. Большая часть заметок касалась практических советов или торговых объявлений. Окунев предоставил выписку о нахождении наших шхун, кое-какую статистику грузоперевозок. Пара некрологов, поздравительных адресов. Вот пожалуй и всё. Но лиха беда начало.

Дабы разбавить местные новости я разместил сообщение о смерти английского мореплавателя Кука («недавно удостоившего нас своим визитом»), сведения о ценах на зерно и пушнину в Охотске, на Камчатке. Несколько европейских новостей годичной давности. Среди прочего о вступлении Франции в войну на стороне мятежных британских колоний. О смерти Вольтера и Руссо, хотя я сомневался, что кто-нибудь кроме меня с Тропининым слышал эти имена.

Получилось неплохо для первого раза.

Наборщиком я нанял одного полуграмотного переселенца по прозвищу Хараган. Причем выбрал его для этой цели не случайно. В моем распоряжении имелось некоторое количество более образованных людей, но они-то как раз норовили исправлять слова на свой лад. А мне требовалось вводить новую орфографию. Так что Хараган оказался на своем месте. Мне не пришлось даже изымать из набора твердые знаки, как это делали большевики.

Газета вышла тиражом в сто экземпляров. Тут как раз достроили башню. Готов к этому времени оказался и механизм. Отлит колокол, шестерни, выкованы цепи, маятник. Собирать всё это хозяйство предстояло мне самому, сперва как-то доставив в Викторию. Только колокол весил пятьсот стоунов и в лодку не помещался. Его нужно было доставлять на плоту.

— Регулировать ход просто, пояснил мастер. — Вот здесь на конце маятника навешен груз, его можно вращать по нарезке поднимая или опуская. Постепенно подберёте нужное положение.