Начальник Америки (Тихоокеанская сага-3)

Глава тридцать восьмая. Бык и уста

Глава тридцать восьмая. Бык и уста

В наших водах становилось тесновато, и круги вокруг колонии сужались. Мы рисковали вступить в открытое противоборство с кем-то из конкурентов ещё до того как сами откроем карты (как в географическом, так и в игровом смысле).

Конкуренты вдруг навалились сразу со всех сторон. На имперском берегу очередная казённая экспедиция разнюхивала удобные пути в Америку. Пока одна её часть готовила корабли для исследования в Охотске, другая часть пыталась проложить северный маршрут с Чукотки. В пролив Нутка (который пока ещё звали заливом короля Георга) прибыли англичане под фальшивыми португальскими флагами. Причем капитанами на кораблях («Феличе Адвенчер» и «Ифигения Нубиана») были те самые парни, что зимовали затертыми во льдах в Кенайском заливе два года назад. Ложные португальцы привезли с собой китайских рабочих и начали возводить факторию. Ещё одно английское судно из Макао «Жаворонок» потерпело крушение на острове Медном. Уцелевших бедолаг сняли с острова русские промышленные.

Появились в наших водах и первые американцы, в смысле бостонцы. Южнее устья Колумбии они высадились с судна «Леди Вашингтон» и попытались торговать бусами, варганами и ножами с местными индейцами, в то время как второй американский корабль прибыл позже сразу в пролив Нутка. Это была та самая «Колумбия», в честь которой должны были назвать реку, весь регион, а потом и орбитальный корабль, если бы мы не внесли в хронологию коррективы.

Но больше всего нас встревожили испанские корветы, что появились на северных островах. Причём первый, название которого нам узнать не удалось, побывал на Кадьяке ещё до того, как мы отправились домой от устья Юкона. Он бросал якорь в гавани Трех святителей, и его офицеры встречались с шелеховскими передовщиками. В наш городок они не заглянули. А уже после возвращения шхун Чихотки в Викторию, другой испанский корабль «Принцесса» посетил Уналашку.

Испанцы плавали в наших водах давно и регулярно, просто потому что считали их своими, но на контакт со зверобоями пошли впервые. Это больше всего заставляло нервничать. Вряд ли кто-то из промышленных знал испанский или любой другой европейский язык. А вот знали ли испанцы русский? До сих пор я думал, что нет. Но теперь сомневался. Их миссия носила явно разведывательный, а не исследовательский характер. И даже без языка можно было многое выведать от неискушенных в политике людей.

Виктория всё ещё оставалась тайной, но на всякий случай мы укрепляли форты и приводили в порядок боевые корабли. О шашлыках с европейцами, что остановились в проливе Нутка, об обмене визитами больше не шло и речи. Мы лишь попросили людей Маккины присматривать за гостями и передавать нам новости. За время нашего здесь пребывания, племя достаточно изучило белого человека. Вместо того, чтобы выменивать шкуры калана на блестящие штучки, индейцы продавали европейцам съестные припасы, дерево и другие ресурсы для починки судов, в общем все, что только могли продать. Причем требовали монету и неохотно соглашались на бартер.

Когда липовые португальцы из Макао задумали остаться здесь на зимовку, они решили построить небольшое судно для отправки первой партии выменянных шкур. Расчет был прост. Конкуренция росла, а они, сидя на базе, будут первыми собирать лучшие меха, а заодно исследовать побережье в поисках более сговорчивых племён. Но гонять туда-сюда через тихий океан корабль из основной флотилии со всем экипажем не имела смысла. Другое дело шхуна. Она с небольшой командой станет переправлять добычу в Макао и возвращаться с товаром для обмена.

Британцы — нация мореходов. Умелых плотников в их командах было более чем достаточно, гвоздей, дельных вещей, канатов и парусины тоже имелось с запасом, тем паче, что индейцы больше не собирались продавать душу за любой кусок железа или ткани. Проблема, однако, возникла в строевом лесе. И не сама по себе.

Калликум обладал коммерческой сметкой и наполовину европейским типом мышления. Узнав о замысле англичан, он провернул небольшую интригу. Когда иностранные шкиперы пришли к Маккине, тот наотрез отказался продать им необходимые полсотни стволов. Он долго говорил о святости леса, упоминал о Великом Квагутце, перечислял прочие мистические сущности, что не позволяют людям рубить деревья иначе как с целью самого необходимого ремонта.

Опечаленные англичане вернулись в свой лагерь. Они могли отказаться от затеи, или отправиться в другой район побережья, чтобы попытать там удачу, но в этом случае потеряли бы много времени. Тогда Калликум и пришел к ним с предложением раздобыть хорошую и, что важно, готовую к плаванью шхуну по доступной цене. Он утверждал, что владеет судном европейской постройки, как раз таким, которое нужно его новым друзьям.

Он не соврал. Его китобой промышлял на севере Острова с опытной командой из представителей разных наций. Хитрость заключалась в том, что продавать своё судно молодой вождь вовсе не собирался. Вместо этого он отправился на лодке в Викторию.

Возле причальной стены Торговой гавани всегда стояло три-четыре шхуны старой постройки, которые были выставлены на продажу. Не все из новичков выдерживали конкуренцию, а старожилы иной раз получали травмы или отходили от дел, скопив достаточно средств для покупки бизнеса на суше. Так что шхуны время от времени меняли хозяев. Подержанную посудину в хорошем состоянии можно было купить за каких-то семьсот пятьдесят астр или полторы тысячи рублей, а кораблик похуже сторговать за пятьсот, а то и за четыреста монет.

Что Калликум и проделал. Кое-какие деньги у него водились и он, покупая потрепанную, но прочную шхуну рассчитывал на тройную прибыль со сделки.

— У тебя уже есть шхуна, — сказал Окунев, в обязанности которого входила регистрация смены собственника корабля. — Будешь охотиться на кита целой флотилией?

— Мне нужна не китобойная шхуна, а обычная.

— Неужели собрался сам плавать в Кантон? Что ж, дело хорошее.

— Нет, — улыбнулся Калликум. — Я собираюсь перепродать корабль.

— Ещё лучше, — одобрил Окунев. — Не забудь потом сообщить, кому именно продашь. Мне нужно будет записать в журнал.

— Можешь записать сразу. Англичанин Джон Мирс из Макао.

Окуневу было всё равно, он только радовался, что у кого-то дела идут хорошо, а вот Тропинин, узнав о сделке, расстроился.

— Мы могли бы всучить им новую шхуну, — с долей обиды заявил он.

Тропинин вообще недолюбливал вторичный рынок, который серьезно подрывал его собственный бизнес.

— Не расстраивайся, — ободрил я. — Когда мы откроем Викторию миру, ты сможешь торговать шхунами, как горячими пирожками. Нам всего-то нужно продержаться до следующего сезона, а тогда мы будем готовы бросим карты на стол.

Очередную ложку дегтя в наш славный бочонок мёда я заполучил будучи в Лондоне.

Баронет сэр Джон Ламберт явно вёл какую-то свою игру. Возможно в пользу правительства Великобритании, возможно в пользу одной из достопочтенных компаний. Он мог использовать меховую ярмарку, как повод протащить какой-нибудь закон или даже отправить к нашим берегам военные корабли. Но пока наши интересы совпадали, я не обращал внимания на его интриги. В лондонском высшем свете баронет был единственным контактом. И очень полезным. К тому же, помимо дел связанных с отправкой корабля Миллера, я хотел заручиться его поддержкой нашего консула Ясютина.

Мы встретились как всегда в таверне «Бык и Уста», где неплохо готовили (тучный баронет любил хорошо покушать), а встреча людей из разных сословий была делом обыденным.

— Вы напрасно подняли столько шума вокруг меховой торговли, — сказал Ламберт, делая глоток портвейна в качестве аперитива. — Испанцы и так танцуют на горячих углях. Раньше меха их не особенно привлекали, всё же казна сделала ставку на серебряные рудники. Но недавно один пробивной торговец Висенте Васадре создал испанскую компанию по добыче морской выдры. Вы слышали об этом?

— Нет. В наших водах он не появлялся.

— Неважно, — отмахнулся баронет. — Это было так, к слову.

Я кивнул понимая, что целью баронета было продемонстрировать мне информированность и возможности.

— В торговле испанцы слабаки, — продолжил тот. — А вот к территориальным покушениям относятся весьма и весьма серьезно. Их министр по делам Индий просто вне себя от ярости. У короля Карла в Консепсьоне служит очень проницательный военный губернатор по имени О’Хиггинс.

— Звучит не вполне по-испански…

— Он чёртов ирландец! — приглушенно воскликнул Ламберт. — Что только добавляет проблем всем нам.

Баронет сделал большой глоток портвейна. Я тоже пригубил бокал.

— Как стало известно, О’Хиггинс посылает в Мадрид один доклад за другим о русской активности. А все началось с того, что на карте Лаперуза, когда тот шёл на север, ему удалось разглядеть русское поселение в заливе короля Георга.

— Хиггинс встречался с Лаперузом?

— Я же говорю, чёртов ирландец доставит нам всем хлопот.

— Но откуда Лаперуз мог знать…

— Есть о чем подумать, не правда ли? — баронет усмехнулся. — Амбассадор царицы, граф Семен Воронцов душевный человек и понимает, что к чему. Это по моему совету он рекомендовал вашему адмиралтейству мичмана Биллингса и штурмана Тревенена, как надежных офицеров, которые плавали с Куком. Но напрасно Императрица Екатерина затеяла сейчас кругосветную экспедицию. Вы, конечно, слышали о Муловском?

— О Муловском? — я сделал вид что вспоминаю имя. — Ах, да! Его действительно назначали на командование какой-то экспедицией. К сожалению, война со Швецией помешала…

— О, мистер Эмонтай, могу вас обрадовать, — мрачно заметил баронет. — Я лично посетил эскадру, когда она сделала остановку в Плимуте. И видел все пять кораблей собственными глазами. Вооруженные «en flûte» они представляют тем не менее серьезную силу.

— Муловский? В Плимуте? — я чуть не подскочил.

На моем лице вряд ли отразилась радость, потому что собеседник немного озадачился. Он даже не стал развивать мысль.

— Надеюсь их отозвали обратно в Балтику? — уже спокойно спросил я.

— Ничего подобного, — завидев прислугу с подносом, баронет залпом прикончил портвейн. — Они отправились к Мысу. Наше правительство поддерживает в этой войне Швецию и не захотело бы сейчас прибавления русских сил на Балтике.

Новость следовало переварить. Вместе с ростбифом, который нам только что подали. Не знаю, что меня напугало больше — внезапная смена исторических декораций или выглядящая абсолютно сырой серединка мясного куска.

— Знаете почему эта таверна называется «Бык и Уста»? — спросил Ламберт.

— Название, как название, — пожал я плечами.

— К быку оно не имеет отношения, — баронет прожевал кусок. — Раньше заведение называлось «Булонское устье» в память об одной военной кампании на французском берегу. Но народ наш тёмен и сократил название до более понятных слов. К чем я это говорю?

— К чему же?

— Как нам стало известно, — он не уточнил, кому именно «нам». — Некоторые отщепенцы, что живут в Макао, использую в торговле с индейцами ложный флаг. Это может обмануть простаков, но не людей, которых я представляю.

Он подождал моего кивка и продолжил:

— Кроме того, нам стало известно, что один из этих изгоев, мистер Кокс, сейчас находится при шведском дворе и убеждает госсекретаря барона Эрика Руута, чтобы тот выдал ему каперское свидетельство против ваших поселений и кораблей.

— Спасибо за предупреждение!

— Пустое! — отмахнулся Ламберт. — Шведский флаг пройдохе нужен лишь затем, чтобы прикрыть торговлю с индейцами. Так вот, люди, которых я представляю, хотели бы положить конец нелегальной торговле. А вам, находясь на месте, это будет сделать проще.

Я кивнул, пережевывая отрезанный с самого края кусок мяса. Он выглядел поджаристым даже подгорелым, зато в нём вряд ли уцелели паразиты. Что до слов баронета, то я всегда занимал противоположную позицию. Мы были заинтересованы в свободной торговле с английскими моряками. А если бы и сговорились с какой-то одной компанией, то только в обмен на встречные преференции. И отнюдь не экономического плана.

— Что люди, которых вы представляете, могут предложить взамен?

— А что вы хотите?

— Политическое признание наших колоний.

— Ого! — баронет качнулся так, что заскрипело кресло. — Это не тот вопрос, который достопочтенные компании могут решить.

— Но они достаточно влиятельны, чтобы поспособствовать решению, разве не так?

Его взгляд изменился. Кажется я немного прибавил в глазах толстого интригана. Хотя возможно он просто думал, как меня лучше сожрать.

После встречи с баронетом я посетил собрание пайщиков, устроенное Миллером, который вел свою интригу. Она заключалась не столько в том, чтобы оснастить собственный корабль, сколько в создании ажиотажа среди других английских торговцев. Но играть следовало до конца и собрание, конечно же, было самым настоящим.

Благодаря связям баронета, Миллеру удалось добыть разрешение на торговлю, как от компании Южных морей, так и от ОИК. После этого в предприятие пожелало вступить множество мелких торговцев, что подбирали крохи со стола монополий. Одни развозили уголь по британскому побережью, другие ходили в европейские порты, в Средиземное море. Конкуренция была высокой, прибыль низкой, и американская пушнина многих манила возможностью быстро разбогатеть.

— Но какой груз мы повезём туда? — вопрошали пайщики Миллера.

— Господа, мы не ошибёмся, если повезём туда свинец, олово, железо и даже чугун.

— В каких изделиях?

— Не в изделиях, господа, в прутах, полосах, слитках, чушках. Я так же предлагаю везти серу, селитру, каучук.

— Но Англия сама завозит и железо, и серу, и селитру.

— Что с того? Мы набьем кошельки монетой, так или иначе.

— Много ли заработаешь на железе? Даже если по вашим словам мы накинем по пять шиллингов на каждый фунт.

— Зато сбыт гарантирован, господа, а это половина успеха. Кроме того, богатеть мы будем на другом. Подумайте сами. Сицилийскую серу, шведское железо и английское олово мы повезём туда, где их возьмут по хорошей цене. Там мы набьём трюмы дешёвыми американскими и сибирскими мехами. Часть можно привезти сюда, или в Голландию, но большую часть мы с выгодой продадим в Макао, и на выручку возьмем на борт чай, фарфор, ревень. За одну такую поездку свинец превратиться в золото, причём без всякой алхимии, господа!

После собрания я переговорил с Миллером.

— Не могли бы вы устроить мне встречу с кем-нибудь из Компании Гудзонового Залива.

— Попробую.

— Кроме того, меня интересует другая меховая компания, конкурент, как её там…

— Северо-Западная?

— Да.

— Что ж, я попробую помочь и с этим. Но вам лучше бы навестить их главную контору в Монреале.

Я возвращался в Викторию хмурым. Нас с метрополией разделяли пространства огромные и малодоступные. И пока ни Колычев, ни сама Империя не имели средств помешать развитию, даже если бы увидели в нас опасность. Это британцы могли перебрасывать через Атлантику против мятежников крупные армии и флот. Но даже они, при всей своей мощи, смогли удержать лишь Канаду и некоторые острова. Тем большим шоком стало известие о выходе экспедиции Муловского. Получается, что пока мы осваивали территорию Юкона, заодно пытаясь приручить капитана, к нам зашли с тыла!

Мне так и не удалось узнать подробности. Мои осведомители в Петербурге не были вхожи в Адмиралтейство или канцелярию императрицы. Но и без того было ясно, что флотская экспедиция не подчинялась коммерц-коллегии, скорее составляла ей конкуренцию. Причем у флотских имелись пушки, натуралисты, корабли, а у Колычева лишь небольшой казачий отряд, наполовину разложенный либерализмом.

— Ты же говорил, что экспедиция Муловского не состоится из-за войны! — проворчал я, встретив Тропинина. — А он взял и вышел. Все пять кораблей.

Муловский вышел в поход полгода назад и петербургские новости легко могли добраться до Охотска. Чем я и прикрыл свое знание.

— Этого не может быть! — Лёшка смутился. — Как же он проскочил мимо шведов?

— Не знаю как, но сведения точные.

— Они наверняка зайдут сперва на Камчатку. Мы выиграем время.

— Выиграем, но у Муловского пять кораблей! Это сила нам не по зубам, если придется выступить против империи.

— Историю не объедешь, — печально заметил Лёшка, потом встрепенулся. — Но всё же мы на Ванкувере! Получается, объехали-таки злую старуху?

— Пока ещё нет. Но испанцы обязательно поставят всех на уши. Корветы были только разведкой. А узнав о Муловском, их вице-король рассердится пуще прежнего. Кажется мы движемся к развязке.

Зима прошла в перемещениях. Мне пришлось предпринять довольно неприятную прогулку от бостона до Монреаля.

Зато весной я встретил в Лондоне Дашу и Ясютина. У них, кажется, обошлось без адюльтера или они хорошо это скрывали. Ясютина я сразу сунул с головой в лондонскую жизнь, познакомил с нужными людьми, посвятил в нюансы местного общества. А с Дашей мы наконец-то смогли прошвырнуться по Европе. Благо Канал был невелик, по документам я значился как представитель компании «Миллер и партнеры», а революция во Франции ещё не началась.

Мы гуляли по европейским столицам и провинциальным городкам, а когда надоедала цивилизация, выбирались на безлюдный южный берег острова Рождества, до которого пришлось доплыть от Оаху. Поселение, основанное Тропиным, располагалось на севере, по другую сторону большой лагуны, а там, где обосновались мы, имелся прекрасный океанский пляж и множество маленьких лагун на любой вкус с чистой водой. Мы купались то в одной, то в другой, лежали на пляже под солнцем или бродили по берегу нагишом. Слушали галдящих повсюду птиц, ловили рыбу. Во время жары прятались от жаркого солнца в тени местного аналога гигантского лопуха, по вечерам жгли костер из привезенных с собой дров, подогревая привезенный же ужин. А потом одевались, садились в лодку и отправлялись посмотреть спектакль в Дури-Лейн или послушать оперу в Сан-Карло.

Муловский, как и испанцы не позволяли мне расслабится полностью. Но сделать я уже ничего не мог. Оставалось лишь ждать, кто успеет раньше и время от времени прерывать отпуск, чтобы наведаться в Викторию и узнать новости.

— Ничего, — сказал я Даше. — Вот проведем ярмарку, я сдам дела и отдохнем по-настоящему. Можем даже забрать себе необитаемый остров. Здесь должно быть неподалеку несколько штук. Как тебе такая идея?

Покачивая бедрами, она направилась к океанскому берегу. Волны накатывали на белый слегка красноватый песок, поднимались до её колен и медленно отступали назад.

— А как же Европа? — спросила она. — Мы еще не всё осмотрели.

Я подошел сзади и обнял девушку.

— На всё нам не хватит и целой жизни. А Европа скоро погрязнет в большой войне.

— Жаль. А что там? — она показала на горизонт.

— Ничего. Такие же острова, вроде этого. А верстах эдак в пятнадцати тысячах расположен огромный ледяной континент.

— Там водятся белые медведи, песцы, моржи?

— Ничего из этого. Но там есть пингвины. Думаю они тебе понравятся.