Начальник Америки (Тихоокеанская сага-3)

Часть II Капитан. Глава семнадцатая. Начальник

Часть II. Капитан

Глава семнадцатая. Начальник

Признав, что проекты не всегда воплощаются в соответствии с замыслами, а запущенная однажды система развивается по своим собственным законам, я махнул рукой и понемногу отходил от конкретных дел. Худо-бедно отладив процесс, я заскакивал в Викторию несколько раз в год для профилактического осмотра и мечтал дождаться расцвета колоний, увидеть, во что выльются начинания. Манипулируя временем, я вовсе не стал бессмертным.

Когда ушло напряжение, вызванное борьбой за существование и гонкой со временем, вновь проснулась страсть к путешествиям.После окончания войны за независимость в мире возникло небольшое затишье перед бурей революционных и наполеоновских войн. Торговля возобновилась, экономики пошли в рост. Я воспользовался недолгим миром, чтобы немного прошвырнуться по свету. Хотя скупка технических новинок, литературы и промышленный шпионаж оставались в списке приоритетов, путешествия по большей части путешествия носили познавательный характер.

Я странствовал без определённой цели, удовлетворяя любопытство по мере попадания чего-нибудь на глаза. Славно послушать живьём немецких композиторов, а мне между прочим, удалось застать один из концертов Моцарта в Праге, где маэстро присутствовал лично. Понемногу я расширял доступную мне Ойкумену. Совсем не так, как в конце двадцатого века, где к моим услугам был предоставлен общественный транспорт и стандартизация топонимов. Здесь приходилось использовать примитивные средства. Иногда выручали повозки, парусные суда, но до внутренних территорий случалось добираться пешком.

Годовой переход на «Палладе» научил меня разбираться в парусах и веревках. Я даже увлекся настолько, что по возвращении заказал мастерам Тропинина небольшую скоростную яхту, которую назвал «Американской Мечтой». Корпус её был идеальным, борта до ватерлинии обшиты медью. Чугунный фальшкиль придавал остойчивость, позволяя идти круто к ветру и не бояться внезапных порывов или сильного крена. Мы даже рассматривали возможность сделать пустотелые мачты и грот с закруткой внутрь. Разработка этой технологии, однако, затянулась, поэтому приходилось по старинке убирать паруса и брать рифы. С помощью системы лебёдок и блоков, я мог управляться с «Мечтой» в одиночку. Впрочем, ходить по океану даже на таком совершенстве одному было занятием рискованным. Когда возникала нужда в дальней дороге, я брал с собой небольшую команду. Зато если требовалось перенестись на судне через пространство и время, механизация приходилась кстати.

Разумеется, далеко не во всякий порт восемнадцатого века можно было заявиться на собственном кораблике. Я использовал яхту по большей части на нашем берегу. Для путешествий по Европе и тем более для визитов в родную империю умнее казалось использовать обычную лодку. Она привлекала меньше внимания.

В Петербург я прибывал каждый раз, как в логово врага. Во многом так оно и было. Если бы не меховой бизнес, не хлопоты по отправке крестьян на обучение в Англию, я предпочёл бы вообще не появляться в столице. Дыхание власти ощущалось здесь почти физически. От каменных фасадов, мостовых, от одеваемых в гранит набережных веяло холодом пыточных подвалов. В каждом перехваченном взгляде холёного чиновника или офицера читалась угроза. Даже гениальный Медный всадник внушал чувство далёкое от почитания. Он точно собирался растоптать меня копытами. А кроме казенной угрозы имелась ещё одна. Ведь где-то здесь на Васильевском острове должны были свить гнездо гоблины, что отслеживают активность разного рода попаданцев.

Основным кругом общения, разумеется, были купцы. Европейская планировка и архитектура, европейское платье, парики, экипажи казались лишь театральными декорациями, когда приходилось встречаться с торговым сословием. Сравнительно с предпринимателями фронтира российские купцы производили удручающее впечатление. наши торговцы начинали большей частью зверобоями, промышленниками, предпринимали опасные поездки по туземным жилам ради промена ценных мехов. Здешние начинали с поставок деревенских или лесных продуктов в города, а высшим достижением считалось поставлять товар ко двору или для казенных нужд. Купеческое сословиенаходилось на положении обслуги, сохраняя крестьянское пресмыкание перед знатью и мещанское чинопочитание.

С ними невозможно было говорить о политике, науке, вообще о делах отвлеченных. Их речь не несла и следа той образованности, широких взглядов, что отличало купца европейского. Но и дикой свободы фронтира в них не было тоже.

Однако во всём, что касалось торговли, они разбирались отлично. Цены, спрос на товары, пошлины, прибытие и отправление торговых кораблей, последние постановления Императрицы, приговоры Сената или решения коммерц-коллегии — ничто не укрывалось от их чутких ушей.

— Есть новости по вашей части, — сказал мне Тихон Лаврентьевич, принимая объёмный, но лёгкий мешок с пушниной.

Он был моими глазами и ушами в петербургском купечестве. Обычно я растягивался у него на кушетке, якобы устав с дороги, и в таком положении принимал обстоятельный доклад по конъюнктуре, экономическому положению, новым веяниям. Выясняя обстановку прежде чем совать голову в пасть торговых или казенных учреждений. На этой кушетке я обычно проводил большую часть командировки в столице империи.

На этот раз речь зашла не о купеческих делах.

— Отправили к вам на Америку начальника от коллегии. Так что ваш дядюшка теперь вроде бы как в отставке.

Сонливость пропала. Признаться, я принял новость близко к сердцу, ведь далёким американским дядюшкой являлся я сам.

— Когда?

— Да уж месяц как.

Волна гнева охватила меня. гнева и раздражения.Проклятье! Петербургское чиновничество всё же прибирает Америку к рукам. И как всё у них просто выходит. Никаких экспедиций, походов, войн, дипломатических усилий, никакого капиталовложения. Взяли и назначили начальника. Вот что значит самодержавие. Я воспринял это как экспроприацию. Компанию домового комитета во главе с Швондером, что пришла отбирать лишние комнаты.

Я там тружусь аки пчёлка, столько средств вложил в переселение людей, в постройку кораблей и городов, а они здесь возле императрицы пасутся. Вот чем обернулась пятилетка в год, вот как оно время скрадывать. Наезжай я сюда почаще, такое дело мимо меня не прошло бы. Вряд ли коллегия решила его с кондачка. Что-нибудь утекло бы, слушок или неосторожное слово. А так не вытащишь же меня из безвременья мобильным звонком, дескать требуется вмешательство? Обратная сторона медали.

Значит, что? Всё коту под хвост? Я был властителем, почти что монархом, а теперь заправлять Америкой будет кто-то другой. И все мои замыслы, вся стратегия полетит к чертям.

Хотя, стоп. Чего я паникую? Во-первых, мы рассматривали сценарий, когда империя обрат внимание на американские колонии. Конечно, не предполагали, что дело будет выглядеть так просто. Назначением начальника на всю огромную территорию. Без указов о преобразовании её в губернию или область. Без посылки контингента колонистов. Кроме того, Коммерц-коллегия не решала административные вопросы. Она занималась исключительно торговлей и промыслами. Какой статус может быть у назначенца коллежским определением?

А во-вторых, само назначение состоялось всего месяц назад. Месяц! Так ведь не куда-нибудь в Тверскую губернию назначение — в Америку! Новость сколько ещё ползти будет. Телеграфа нет, значит почтой, на ямщиках, ну путь даже эстафетой. Через всю Сибирь, да потом на кораблике через океан. Уж не меньше полугода. И вовсе не обязательно, что предупреждать станут. Любят у нас чиновники внезапно появиться, шороху навести. А самому новому начальнику ещё собраться надо, войти в курс дел, добраться до места. «Но не летят туда сегодня самолеты, и не едут даже поезда». Значит, что? Значит вслед за новостью на почтовых. Зимой до Иркутска от столицы можно при желании в три недели обернуться, если бумага казённая на руках и копеечку лишнюю ямщикам положить. Но зимы ещё полгода ждать, а летом дорога ещё та. Кое-где допустим и летом на лодке удобно. По Оби, по Лене. Но по болотам лучше зимой. И от Якутска к морю в распутицу не пройти. А если до сентября-октября в Охотске не появиться, то считай навигация коту под хвост.

А чиновник, пусть и не в высоких чинах, не пустым поедет. Наверняка добро с собой повезёт. Местные дворяне в деревню, когда на лето едут, возами добро везут. А тут в Америку, к дикарям!

Так что время есть. Год как минимум. А там или ишак сдохнет, или падишах.

— Кого назначили-то? — я вновь вытянул ноги вдоль кушетки.

— Капитана вроде какого-то. Имя запамятовал.

— Узнай, — попросил я. — И все подробности, какие сможешь, разузнай. Кто такой, откуда взялся на нашу голову и почему назначили именно его. Если понадобится кому дать, из пушнины бери. За мной не заржавеет.

Этот оборот еще не был в ходу, но по интонации мой визави всё понял, как нужно. дело не хитрое, как говорится. У Тихона, как и у других купцов, имелись осведомители в коллегии из мелких клерков, которые с удовольствием выносили сор из избы за пару рублей прибавки к окладу. Не то, чтобы в коллегии часто обсуждали секретную информацию. В основном занимались бумажной волокитой, но иногда в пустой породе мелькали самородки.

Я дремал под рассказ Тихона Лаврентьевича о прочих купецких делах, теперь уже менее важных. Хотя в другое время, пожалуй, уделил бы столь эпохальным событиям больше внимания. Императрица разродилась грамотой на права и выгоды городам. Теперь только и разговоров было, что о последствиях из той грамоты вытекающих, причем среди купцов доминировали опасения, что новые права наложат на них и новые обязательства, а тяжесть в итоге выйдет сильнее послабления.

Я дремал, вернее делал вид, что дремлю, и размышлял.Что могло произойти? Что сдвинуло историю с накатанного пути? До Петербурга дошли слухи о наших успехах? Возможно. Мы и сами порой рапортовали, желая подрезать конкурентов. С другой стороны, торговля пушниной не являлась чем-то особенным, а государство получала свою долю с пошлин в Кяхте. Узнали о наших связях с Кантоном? О походе в Индию? Или же чиновников озаботила активность англичан на американском берегу?

Хотя коллегию формально возглавлял дряхлый Миних, текущими делами по большей части заправлял Александр Воронцов. Он, как мне было известно, внимательно следил за дальневосточными промыслами. А его брат Семён занимал должность посланника в Лондоне. И весь прошлый год английские газеты перепечатывали отчеты об экспедиции Кука, цитировали дневники капитана Кинга, делая акцент на богатстве, которое таится на Американском берегу. чуть ли не все матросы экспедиции разбогатели, продавая меха морской выдры на Камчатке, в Макао. И теперь в Англии назревала меховая лихорадка.

Мог посланник описать обстановку брату? Вполне. А тот озаботился упускаемой выгодой. За державу, так сказать, обиделся. Не исключено. А поскольку Воронцов пребывал в опале и ко двору Екатерины доступа не имел, то решил отправить на место своего представителя. Разобраться, посмотреть, что да как, наложить при случае государственную лапу.

Этот момент в той истории, которую я знал, не значился. Или же, как вариант — факт имел место, но не получил развития, а потому затерялся в архивах. Быть может, этот человек умер в дороге или его отозвали с половины пути. такое случалось. Ведь экспедиция Муловского, назначаемая из тех же соображений, в конце концов сорвалась (должна будет сорваться, если быть точным). Я, например, о ней и не знал ничего, пока не появился Тропинин из эпохи с менее строгим каноном истории и более доступными источниками.

— Колычев Борис Игнатьевич, — доложил Тихон Лаврентьевич на следующий день. — Дворянин, капитан, кажется артиллерийский, хотя и корабельный. Молодой, но повоевать успел. Участвовал в турецкой войне, ходил в Архипелаг. Недавно вернулся из Ливорно. Чем-то провинился или был ранен, тут разнятся слухи. Но от адмиралтейства его отставили и назначили в коммерц-коллегию. В Ливорно он корабельными закупками занимался, может быть поэтому. Сам Колычев пока в Петербурге. Принимает казну, получает предписания.

— Хорошо.

Между артиллерийским и морским капитанами имелась огромная разница в чинах — две-три ступеньки. Хотя случались морские капитаны и бригадирского ранга, то есть практически генералы. А это совсем другой уровень. Охрана, дворня, обоз, финансы. Артиллерийский капитан — мышка рядом с ними. Вряд ли при нем более одного слуги будет.

Простого капитана на Америку! Империя в своём репертуаре.

Всего больше меня смущало то, что наше дело взяла на себя коммерц-коллегия. Но возможно резон в таком подчинении имелся. Наши владения формально не являлись частью империи. Территория, освоенная первопроходцами, могла рассматриваться пока лишь как промысловая вотчина, да и то весьма условно, так как на те же земли претендовали испанцы и англичане. Поселенцы или числились служащими промысловых артелей, компаний или вовсе не значились в списках, города и крепости считались торговыми факториями, временными поселениями, если вообще учитывались в каких-либо бумагах. Туземцы российского подданства не принимали, даже инородцами не значились, поскольку ясака не платили. На самом деле это был огромный мыльный пузырь, который готов был лопнуть, как только пытливый капитан сунет в него острый нос.

Короче говоря, только дело наладилось. А тут на тебе — начальник! Размеренной жизни пришёл конец. Мы уже выдержали состязание с Испанией и Британией, теперь предстояла битва с собственной империей и битва эта обещала куда больше проблем.

Прежде чем поднимать панику в Виктории, я навестил все доступные точки по пути следования капитана. Нижний Новгород, Казань, Иркутск, Якутск, Охотск. Намекал контрагентам, что неплохо было бы задержать начальника. Споить, если пьет, возок испортить, ямщиков подговорить. Но действовать исподволь, не раскрывая себя. Не хотелось бы добавлять проблем себе и другим.

К сожалению, верных людей у меня осталось в России не так много. Копыто всё реже вставал с печи, но он хотя бы имел друзей и обещал устроить всё, что сможет. А вот Данила, купец охотский, вовсе умом повредился. Уже пару лет как людей узнавать перестал. Нашли его однажды бродящим среди казенных складов с безумным взглядом и абсолютной потерей памяти. Отвели добре люди к дальнему родственнику, где Данила некоторое время жил нахлебником. Всё его состояние, понятно, растащили в несколько дней и когда я обнаружил старого приятеля, выглядел тот довольно запущенным. Смысла перевозить его в Викторию не было никакого, но памятуя о заслугах и дружбе я выдал родственнику крупную сумму на прокорм бедолаги и уход.

Особенно я теперь жалел о Коврижке. Перегон между Якутском и Охотском представлял массу возможностей задержать начальника, а при необходимости и вовсе избавиться от него. Но как раз пару лет назад Коврижка понял что стареет, внял моим настойчивым просьбам и перебрался с лошадками и семьей на Кадьяк, где с моей помощью основал конезавод.

Фактически я лишился всей старой гвардии. А новым контрагентам я уже не столь доверял, чтобы подговаривать против власти. Так что особой надежды на задержку начальника в пути я не питал, и в Викторию отправился в удрученном состоянии.