Начальник Америки (Тихоокеанская сага-3)

Отступление V. Кантон

Отступление V. Кантон

На обратном пути Тропинину пришлось многое переосмыслить. Европейская колониальная торговля держалась на двух важных китах — рынке туземном и рынке европейском. Тропинин же не обладал ни тем ни другим. У него не было армии, чтобы взять под контроль значительные туземные территории и не было товара, который он мог бы им навязать. С другой стороны, внутренний рынок Виктории (даже если включить в него всех индейцев, алеутов, эскимосов и обитателей имперских тихоокеанских портов) не тянул даже на сотую часть любого из европейских.

В этом смысле фактория в Индии не имела стратегического значения, и Лёшка был рад, что продал её. А вот другие возможности стоило исследовать тщательнее. Местные купцы (и пираты по совместительству) — китайцы, сиамцы, буги, малайцы, вьетнамцы — плавали на джонках, доу, проа и прочих типах судов между островами и портами на континенте, не обращая внимания на то, какая из европейских держав заявила на них свои права. В этом стихийном движении американцы могли при должной сноровке ухватить свой кусок пирога. Торговля велась повсюду. Мореходы с азиатской внешностью спокойно проникали туда, куда не пускали европейцев. И в порты Китая и даже Японии. А если куда-то чужаки не допускались, то всегда были под рукой пиратские рынки вроде того, что процветал на острове Бентан.

Кстати, как и обещал Мамун, на острове им удалось легко купить местное кедахское олово, вернее выменять его у Ибрагима на пачак, бетель и часть опиума. Теоретически Тропинин мог отправиться за оловом прямо в Кедах, но тогда он рисковал упустить начало торгового сезона в Кантоне.

— Ещё не вечер, — решил Лёшка.

Несмотря на приверженность к индустрии, он вдруг почувствовал вкус к торговой экспансии. К тому, что в свое время вознесло Португалию, Голландию, Испанию и Британию. В бриллиантовом дыму перед ним раскрылись перспективы тихоокеанской торговой империи. Первое его детище — шхуны самым удобным образом укладывалось в новую стратегию. Он нашёл им применение, а значит и конвейер можно будет запустить на полную мощь.

Со временем. А пока предстояло разобраться с единственным рынком, который потреблял основную продукцию американских колоний — меха, и таким образом был ключом ко всему предприятию.

Они не стали соваться в Кантон всей толпой. По совету Яшки «Мефодия» оставили на пиратском острове, на котором он останавливался в прошлый свой визит. На карте эти острова назывались Ладронскими, что переводилось как воровские. Но такие названия в этой части глобуса встречались часто. Пиратство процветало. Даже мирные с виду рыбаки не прочь были при случае взять одинокого торговца на абордаж. Трофей отводили в тихое место, грабили, затем сжигали или топили, часто вместе с экипажем, а всё что оставалось растаскивали местные крестьяне. Поди потом выясни, по какой причине пропало судно? Рифы, тайфуны, внезапные шквалы здесь тоже не были редкостью.

Вместе с «Мефодием» на острове оставили почти весь индийский груз и большую часть людей. Отряд Раша и половину мушкетёров оставили ради охраны, а полтора десятка завербованных крестьян и ткачей чтобы не путались под ногами. Людей вообще оказалось слишком много. Виктория нуждалась в них, но на корабле они занимали место, потребляли воду и продовольствие. Хорошо, что в Индии остались Расстрига с гаремом и Храмцов с парой помощников, а остановка на Бентаме позволила пополнить припасы. Однако переход через Тихий океан обещал то ещё приключение. Трюмы будут полностью забиты грузом и места для воды и продовольствия на всю ораву останется не так много.

«Кирилл» налегке отправился к Макао, где и встал на якорь на рейде. В ожидании разрешения здесь уже стояла небольшая флотилия английских, датских, голландских кораблей. Тропинин насчитал девять вымпелов. Таким образом «Кирилл» стал десятым и самым маленьким среди всех. Несколько португальских кораблей стояло отдельно от прочих в удобной бухте. Это была их вотчина. Торговать в самом Макао могли только они, остальным предстояло после разрешения подняться вверх по реке к острову Вампу.

А пока Продовольствием их снабжали китайские торговцы, а развлечений.

Прибытие шхуны стало заметным событием. Русские корабли здесь пока что не появлялись, а флаг с Большой Медведицей ещё больше интриговал. Офицеры рассматривали шхуну в подзорные трубы, матросы глазели просто так. Похоже, что это стало единственным развлечением за долгое время ожидания, ведь в Макао никаких развлечений не было и европейские моряки даже не сходили на берег.

Тропинин и сам себе не взялся бы объяснить, зачем ему вздумалось поднял Большую Медведицу, а не триколор. Он лишь рассудил, что европейские дела далеки от внимания китайцев, и в принципе им все равно под какими флагами плавают те или иные варвары. А рано или поздно заявить о Виктории всё равно придется.

Визитов, от европейцев не последовало, вероятно, на рейде это было не принято. Зато на шхуну насели местные торговцы, снабжающие корабли продовольствием и новостями, а заодно разнюхивающие для властей подробности о грузе и команде. Шэнь вступал в перепалку с каждым. отказывался платить монетой, но предлагал

Чиновник появился только на третий день. К борту подошла лодка-кибитка, как называл из Яшка. На шхуну поднялся чиновник с тремя помощниками.

Его встретил Босый, который по распоряжению Тропинина протянул деревянный поднос со стопкой виски. Чиновник всё понял как надо. Выпил.

— Хорошо, — сказал он.

— Позвольте пригласить вас в каюту капитана, — предложил через Шэня Босый.

Чиновник кивнул и проследовал с одним из помощников в казёнку, где его уже ждали Яшка с Тропининым, а также стол с угощениями. Главным из угощений был все тот же «Незѣвай».

После еще одной стопки посыпались вопросы.

— Какой нации корабль. Откуда идет? Куда?

— Америка. Из Калькутты. Следуем в Викторию.

Чиновник на некоторое время смешался, почесал лысую голову. Но, видимо, решил оставить этот вопрос на рассмотрение вышестоящих начальников. Он кивнул, а его помощник записал все на вощенной дощечке.

— Кто коммодор?

— Я коммодор, — сказал Тропинин. — Это мой капитан.

Помощник записал с голоса имена того и другого.

— Кто из вас будет дабан?

— Дабан?

— Человек, который ведает груз, — пояснил Шэнь.

— Тоже я. Груз принадлежит мне, а корабль я арендую.

— Один корабль?

— В Кантон я пока отправил один. А там посмотрим, как пойдет дело.

— Хорошо. Каков груз?

— Меха. Калан. Лиса. Песец. Соболь.

— Хорошо.

После осмотра трюмов, некоторых измерений и зарисовок им выставили пошлину — полторы тысячи пиастров. Никого не волновало что часть груза не предназначалась для продажи.

— С удовольствием бы выбросил урода за борт, — признался Яшка, когда чиновник, получив деньги, наконец, отвалил.

«Кирилл» получил разрешение на проход к Кантону ближе к концу сентября, одновременно с английскими и датскими судами. Вместе с ними, пользуясь приливом они прошли пороги в дельте Кантонской реки и встали на якорь в эстуарии, который на картах значился как Боко Тигрис. Здесь им навязали лоцмана, а с обоих бортов от шхуны появился эскорт — сампаны (те самые лодки-кибитки) с надсмотрщиками от хоппо, местного министра коммерции. Точно такой же эскорт образовался у каждого из европейских кораблей. Так, в сопровождении флотилии лодок, они прибыли на следующий день к знаменитой якорной стоянке между островами Вампу и Французским.

Только здесь морякам позволялось свободно сходить на сушу. Хотя ни кабаков, ни иных увеселительных заведений на островах не было. Бывалые европейцы всё своё везли с собой — разбили палатки, где выставили спиртное. Местные продавали еду с сампанов, а раскрашенные цветами и резьбой большие баржи с двухэтажными надстройками оказались ничем иным, как плавучими публичными домами. Хотя с большинства кораблей сразу же отпустили часть команды, Яшка с Тропининым до поры решили держать людей на борту.

До их прихода на рейде стояло только шесть европейцев. Два англичанина, два датчанина, голландец и швед. Теперь число кораблей утроилось, и это был не предел. Ещё до их отхода от Макао на горизонте появились новые паруса.

— Скоро начнутся торги, — озвучил очевидное Шэнь.

Собственно никакого определенного времени для сделок не отводилось. Просто местные поставщики привыкли ориентироваться на общий для европейцев график, связанный с муссонами Индийского океана. Под это планировали приход караванов из горных районов. Теоретически, тот, кто приходил в Кантон раньше, мог перекупить товар по лучшей цене. Но только теоретически. В этом смысле кантонская торговля ничем не отличалась от индийской. Большая часть товара контрактовалась и авансировалась загодя. Рынок вообще оказался понятием условным, во всяком случае касательно чая. Связи были давно отлажены, а цены оговорены и колебались в разумных пределах. Влезть в устоявшуюся схему было делом непростым, если вообще возможным. У ост-индийских компаний уходили годы на утрясание вопросов с властями, хунами (уполномоченными торговцами) и хонгами, как назывались местные торговые дома. А терять годы Тропинин позволить себе не мог.

У него, однако, имелось секретное оружие — шкуры калана. По сути промышленники Дальнего Востока являлись монополистами, пока в северные широты не пожалуют бостонцы или англичане. И в отличие от всего, что могли предложить европейцы, калан, как впоследствии и котик китайцами ценился высоко.

Сопровождаемый Яшкой, Шэнем, Слоном и Шарлем, Тропинин высадился на набережную, где располагались те самые торговые дома — хонги, построенные в европейском колониальном стиле. Хотя район назывался Тринадцать факторий самих зданий оказалось семнадцать, и некоторые из них оказались пусты. Это навело Тропинина на мысль, что со временем он сможет получить свой кусок пирога.

Чтобы не проходить каждый день по двадцать верст добираясь на шлюпке до города, они остановились на территории британского хонга. Там имелось нечто вроде гостиницы для независимых торговцев (Ост-Индийская кампания выдавала лицензии многим английским судам). Официально заведения не существовало, заниматься подобным бизнесом иностранцам было запрещено, но никому похоже не было до этого дела.

Несколько дней они гуляли по улицам, приобретали мелкие сувениры, входили в курс дела. Выбирались и за пределы европейского анклава. За ними всюду следовали шпионы местных властей, но препятствий не чинили.

Город особого впечатления на Тропинина не произвел. Прилегающий к факториям район недавно пережил сильный пожар, однако, дело было не в этом, китайцы отстраивались быстро. Прибудь он сюда сразу из Виктории, его бы поразил размах. Но после торговых городов Хугли и вольной торговли на островах, Кантон выглядел пародией на европейский город. Ещё больше раздражали сующие свой нос чиновники и шпионы. Лёшка только удивлялся терпению португальцев и голландцев, которые ради торговли веками унижались перед азиатской бюрократией.

Их познакомили с торговцем шёлком Ченом Вен Кво, и другими известными хунами, продающими фарфор, мебель, украшения, с Ченом Денг Ваном и Паном Вень Яном, которые торговали чаем. Встреча проходила за встречей. Имена путались, лица мельтешили перед глазами. Цены, сорта чая, меры веса и средств платежа.

Несмотря на опухшую от информации голову, Тропинин быстро подсчитал, что если продать калана за 200 таэлей (по сути тех же пиастров), то за каждую шкуру можно получить двадцать пудов среднего качества чёрного чая (он назывался бохи) или десять пудов лучшего (под названием тванкай). Долго таким ценам, конечно, не продержаться. За год-два они быстро снимут сливки, а потом спрос на шкуры упадёт. Но даже при цене в десять раз меньшей, они могли бы всякий раз загружать чаем полные трюмы.

— Одна беда — столько чая Виктория потребить просто не в силах, — произнёс Лёшка за ужином, который состоял из отварной курицы и сарацинского пшена, то бишь риса. Из фруктов им предложили мелкие померанцы, в которых Лёшка узнал мандарины, алкоголя не было вовсе.

— Мы могли бы продавать чай на российских берегах, — предложил Яшка, доставая из-за пазухи бутылку виски. — Чукчам, корякам, камчадалам, юкагирам, якутам.

— В обход кяхтинского маршрута? — Тропинин кивнул. — Это мысль.

Хотя обмен мехов на чай в Кяхте считался прибыльным, разница с Кантоном оказалась существенной. В первом случае шкурам калана требовалось преодолевать не только море, но охотский тракт, а затем долгий путь по Сибири. И это только половина дела, даже треть. Потом что до потребителя променянному чаю следовало добираться через всю Евразию. С другой стороны, и китайцам приходилось преодолевать в обе стороны знаменитую пустыню Гоби и монгольские степи. В то время как от Кантона чайные плантации находились недалеко, а американцам, как и европейцам требовалось всего лишь пересечь океан. При том, что морские перевозки, как известно, самые дешёвые из всех.

— Они это… на такой даже не посмотрят, — заметил Слон. — Байховый, а тем паче листовой наши дикие за чай не считают.

Он был прав. К их огорчению кирпичного чая в Кантоне не продавали и вообще имели весьма смутное представление о таковом. Это был чай кочевников, монголов, северных варваров, и хотя династия на троне была маньчжурской на народные вкусы любовь к императору не повлияла.

— Мы можем фабриковать его сами, — подумав, сказал Тропинин, вытирая салфеткой пальцы и рот. — Нужно скупить все дешевые сорта, некондиционные остатки — пыль, стебли, подпорченный лист, перемолоть, добавить кедровой смолы и сунуть под пресс. Вот тебе и будет кирпичный чай.

— Можно к хорошему чаю это… подмешать коры да соломы, — предложил Слон.

— С другой стороны, не будет большой беды, если мы просто возьмём за шкуры серебром, — напомнил Яшка.

— Это так.

Китай был страной самодостаточной. Исключая три-четыре вида товаров здесь всё производилось на месте. Поэтому европейские купцы зачастую расставались с серебром. Отсутствие встречного товара вызывало торговый дефицит, что в своё время и приведёт к опиумным войнам. Но за эти три-четыре товара (меха, сандал, женьшень и кое-что по мелочи) китайцы сами были готовы платить монетой.

Сдвинуть дело с мертвой точки долго не удавалось. Пушнина неизменно вызывала интерес, но хонги не желали иметь дело с непонятными русскими, тем более с не совсем русскими. Поговаривали, будто местные боссы уже отправили гонца к столичным чиновникам, чтобы те рассудили, как поступить с новичками. С людьми, что соглашались на покупку пушнины случались всякие неприятности. На следующий день они вдруг отказывались от сделки или пропадали. А однажды торговца по прозвищу Инкся люди хоппо, а быть может и самого губернатора арестовали прямо на глазах у европейцев. И хотя прошел слух, что причиной стало банкротство его компании, Тропинин на всякий случай вернулся с товарищами на корабль.

Пока не улеглись страсти на берегу, он решил провести разведку среди европейских конкурентов, а для прикрытия прикупить у голландцев специй. Многие голландские корабли приходили сюда из Батавии, с островов Пряностей или других азиатских портов. Они заходили в Кантон, где сбрасывали часть товара и только потом двигались в Европу. Соответственно в их трюмах лежали специи и другие товары Голландской Индии — цветные металлы, прежде всего олово, сандаловое дерево, ткани.

Те голландцы, что понимали Тропинина, говорили с ним охотно, особенно узнав, что он не просто из России, а из Америки и на гигантские обороты колониальным товаром не претендует. Несмотря на разгар торговли на кораблях царила скука, и каждому из капитанов было приятно поучать новичка.

Все добытые сведения Лёшка мотал на ус. Но с закупкой вышла заминка. Сперва он переговорил с капитаном корабля ост-индийской компании «Блок», что торчал здесь с самого лета. Тот рассказал о плавании, о пребывании на рейде, но продавать специи отказался, поскольку уже распродал всё, что мог.

В конце концов, за бутылочкой виски Тропинину удалось поладить с капитаном Ван Вурстом с корабля «Воорберг», который пришёл в Кантон одновременно с «Кириллом». Лёшка попросил продать ему перец, гвоздику, мускатный орех, корицу.

— Мне не нужно много, — пояснил он. — По десятку фунтов того и другого, чисто для пробы. Посмотрим, если дело пойдет, в следующий раз можем закупить серьезную партию. Подумайте. Для вас это новый пусть и небольшой рынок. Мы же не повезем это в Европу. У нас свои города и поселения. А вы сами вряд ли когда-нибудь доберетесь до нашей Камчатки. Не говоря уже о том, что вас туда торговать и не пустят. Что до Европы, то сколько она того перца возьмет? Всё равно люди не смогут перчить мясо больше, чем требуется для хорошего вкуса.

— А цены? — спросил капитан.

— Цены местные, — твердо заявил Лёшка. — Но я могу расплатиться монетой. Или шкурами калана, или другими мехами. Ну же, Йохан, решайтесь. Мне намекнули, что вы везёте для себя большой запас товара. Так что не придется даже беспокоить компанию. Вы просто обменяете одно на другое. А меха сбыть с рук будет легче чем специи.

— Не интересуют ли вас ткани? — спросил вместо ответа капитан.

— У меня есть немного бенгальских тканей.

— О это вчерашний день! Раньше компания тоже возила индийские ткани в Макасар, Батавию и Малакку. Из Бенгалии, Сурата, с Коромандельского берега. Но теперь на Яве выделывают ткани не хуже индийских, зато гораздо дешевле, и мы везем их в обратном направлении. Продаем и здесь в Китае, и в Индии и даже в Европе.

— Какого сорта?

— В основном хлопок. От грубых парусиновых тканей, до весьма тонких и раскрашенных особым образом. Мы называем их батик.

— Батик?

— Это набивная ткань. При окраске используют воск для того, что бы часть ткани оставалась не крашенной. Затем его убирают. В Европе для этого используют травление, но оно дает немного другой эффект.

— Я смотрю вы увлекаетесь этим делом, Йохан.

— Любой человек работающий на компанию должен разбираться в товарах.

— На счет парусины вы подали мне идею. Но это как-нибудь в другой раз. Пока ограничимся специями.

Они ударили по рукам.

Благо партии были невелики, так что переправка нескольких свертков с корабля на корабль не вызвала подозрений у шпионов хоппо.

После разговоров с голландскими капитанами, Лёшка, наконец, сформулировал стратегию, ту, что давно вертелась в голове, как набор смутных образов. «Внутриазиатская торговля» — вот как это называлось на самом деле. Голландцы съели на этом собаку, зарабатывая даже на торговле драгоценными металлами между Японией и Китаем, поскольку в одной стране больше ценили серебро, а в другой золото. А были еще испанские владения, куда другим европейцам тоже не было хода. Одна манильская пенька могла избавить Викторию от головной боли с организацией канатного производства.

Разумеется влезть в эту щель не представлялось возможным. На то она и монополия. Но имелся один нюанс. Сами азиаты торговали по всему региону, теми же тканями, сандалом, чаем, металлами, пряностями. Даже закрытая Япония смотрела на азиатских купцов сквозь пальцы. Людей с белым лицом на этот рынок, понятно, не пустят. А что если снарядить пару кораблей с командами из коряков, чукчей, индейцев? В конце концов, у них были уже свои китайцы и бенгальцы.

— Азиаты мы или нет? — риторически вопросил Тропинин.

Ему захотелось побыстрее добраться домой в Викторию. Тетради распухли от заметок, а голова от идей. Ему не терпелось взяться за дело, разослать шхуны по азиатским портам, ещё чуток «подкоптить» атмосферу, ведь он не зря вёз с собой олово и селитру. А кроме того ему не терпелось увидеть сына. Как он там? Начал ли уже говорить? Наверняка начал! И наверняка слово «папа» в его лексиконе пока что не значится.

Тем временем на рейд Вампу подходили все новые и новые корабли. К флотилии добавилось с дюжину англичан, как принадлежащих компании, так и независимых торговцев; пришло шведское судно «Луиза Ульрика», маленький голландский кораблик «Ява», всего раза в три больше их шхуны, и гигантский австрийский «Принц Кауниц», совершающий плавание через половину мира в городом одиночестве.

— Каких только флагов здесь нет, — произнёс Босый.

Он сидел на краю палубы, свесив ноги за борт и оперев грудь на леер. Большая часть экипажа находилась здесь же, потому что торчать в трюме было невыносимо.

— Французских! — мрачно заметил Шарль.

Лёшку точно молнией ударило.

— Чёрт! — воскликнул он. — Вот же решение! Ха-ха, это же элементарно, Ватсон!

— Ватсон? — переспросил Яшка.

— Правильно ли я понимаю, что каждый торговец из этих хонгов торгует с одной иностранной компанией?

— Мне так показалось, — согласился капитан.

— Мне нужен тот, кто торгует с вашими земляками, Шарль, — произнёс Тропинин.

Каждое утро на флагштоках перед факториями поднимались флаги тех наций или компаний, которые торговали в Кантоне. Лёшка пока не вступил в этот элитный клуб. Ни Большая Медведица, ни российский триколор не присоединилась к колониальному карнавалу. Однако сойдя на берег, они отметили, что и французский флаг (Ост-индийская компания имела красно-бело-красное полотнище с лилиями посредине) поднят не был.

Тропинин с Шарлем без труда разыскали нужный хонг. Среди китайцев он значился под именем Фа Лан Си (или как-то так), а среди европейцев был известен, как Французская фактория.

Здание выглядело пустым, что и неудивительно. Их проводили на второй этаж в небольшой зал, усадили за вполне европейский стол и предложили чаю.

Затем вошел китаец в богатом халате. Он знал французский. И представился как майбан (старший приказчик местного хуна или что-то вроде того).

— Последними ушли «Талейран» и «Дю Геклен». В конце января этого года, — сообщил китаец.

— Больше кораблей не будет, — сказал ему де Монтеро. — Ни в этом году, ни почти наверняка в следующем.

— Не будет?

В голосе майбана послышалось разочарование, но такое, без удивления, будто китаец знал, что всё к этому шло.

— Началась большая война, — пояснил Лёшка, а Шарль переводил. — Восстали английские колонии в Америке, а Франция пришла им на помощь. И теперь её флот занят в Индии. Это может затянуться надолго.

— Когда началась война?

— Недавно. Но мы в курсе потому что сами пришли из Америки.

— Я думал вы прибыли из Индии.

— А в Индию пришли из Америки.

Китаец хоть и был образован, в географии, а тем более в европейской политике разбирался плохо.

— Англичане не пустят сюда французские корабли, — добавил де Монтеро. — Если только флот пробьется силой. Но вряд ли Кантон будет главной целью морских операций. Британцы захватили несколько наших городов в Индии. Пока их не освободят, никто не будет тратить силы на обеспечение торговли с Китаем.

— Но мы бы не побеспокоили вас просто ради дурных вестей, — заметил Тропинин.

— Вот как?

— Да. У нас есть предложение, — сказал Лёшка. — Пока французские корабли не могут сюда пройти, вы, я имею в виду ваш хонг, сможете вести дела с нами. Мы готовы скупить всё то, что вы законтрактовали для французов. Заплатим мехами. Шкурами калана. Они более ценны, чем все прочее, что вам могут предложить европейцы.

Китаец думал долго. Выпил две чашки чая.

— Я не могу вести дела с людьми которые здесь неизвестны, — сказал он, наконец. — Другие члены хонгов не позволят. А если об этом узнает господин Ту Минга?

Господин Ту Минга был здешним всесильным хоппо. Главным надсмотрщиком над торгами, который подчинялся губернатору Кантона и вице-кролю Гуана.

— Тогда вы попросту не будете вести дела ни с кем. И куда, позвольте спросить, вы денете товар?

Контракты были палкой о двух концах, чем и решил воспользоваться Тропинин. Купцу со стороны трудно собрать крупную партию без предварительных договоренностей. Контракты на большие партии хорошего чая заключались за несколько месяцев до прибытия кораблей. Но и местному торговцу некуда будет сбыть товар, если его контрагент не придёт.

— Быть может поискать французского консула? — спросил Тропинин. — Или кого-то вроде него. Представителя компании.

— Зачем? — удивился Шарль.

— Чтобы покрыть флагом наш товар.

— В Кантоне иностранцы не живут, — сказал китаец. — Как только последнее ваше судно уходит, вы обязаны быстро закончить дела и переселиться в Макао.

— А есть ли консул в Макао?

— Не знаю, — пожал Шарль плечами. — Слышал, у Франции есть миссия в Пекине, но это скорее культурная миссия. Она не станет заниматься торговлей.

— Да и Пекин слишком далеко.

— Мне нужно говорить с хуном и другими хонгами, — сказал майбан. — Не думаю, что вы сможете выдать свой товар за французский. Но возможно мы придумаем, как устроить дело.

— Хорошо. Но если вы станете тянуть время, мы обратимся к компании Чау-Чау. Нам намекнули, что они не столь привередливы и смогут найти применение нашим мехам.

— Ерунда. Ни у кого нет лишнего чая высокого качества. Вам продадут какую-нибудь залежь. Вы ведь не особо разбираетесь в сортах чая, господин Тропинин?

— Смотрю, здесь ничего ни от кого не утаишь, — усмехнулся Лёшка. — Однако вот чего вы не знаете — нас вполне устроит и залежь. Более того мы готовы впредь покупать чайный мусор и пыль в больших количествах. А пока подождем, нам спешить некуда.

Спешить им было куда, но знать об этом майбану не следовало. Через неделю хонг Фа Лан Си спустил флаг. Вернее поднял. Большую Медведицу. Китайцы забрали все шкуры, даже слегка подпорченные, заплатив за них монетой и чаем.

— Теперь нам нужно как-то унести отсюда ноги, — сказал Тропинин.

Это могло стать проблемой, если из Пекина придет приказ задержать непонятных русских. Тропинин уже прикидывал, как станет прорываться к открытому морю. Благо шхуна могла пройти там, где ни один европейски корабль. Однако в Боко Тигрис у китайцев имелся хорошо укрепленный форт, вдобавок гарнизоны и пушечные батареи могли скрываться по всему берегу реки. А главное — бегство закрыло бы для них кантонскую торговлю на многие годы.