Начальник Америки (Тихоокеанская сага-3)

Глава девятнадцатая. Вербовка

Глава девятнадцатая. Вербовка

Мы успели раньше шлюпки с «Паллады».

— Приготовить судно к осмотру, — крикнул Анчо последовательно на нескольких европейских языках.

Сопротивления нам не оказали. Команда оставила все работы и принялась растеряно ходить по палубе.

— Джентльмены, вы арестованы, — сообщил Лёшка на неплохом английском. — Матросам отойти на ют, шкиперу предъявить журналы.

Человек одетый лучше других (по-видимому это и был шкипер) скрылся в низенькой надстройке, матросы потянулись к носовому люку. Их было больше, поэтому подчинились они неохотно. Но в тот же момент прибыла шлюпка с «Паллады», что удвоило наши силы. Переведя дух, Анчо и пара гвардейцев принялись мерить палубу раскладным футом.

— Пятнадцать футов, четыре дюйма по миделю, — сообщил один помощник другому, а тот тут же записал цифры в тетрадь.

— Сколько это выйдет, тонн пятьдесят? — поинтересовался Анчо.

— Пожалуй что, больше. Семьдесят пять. Где-то так.

Спокойные, даже какие-то рутинные действия произвел на моряков нужное впечатление. А переговоры смуглых азиатов на английском языке только запутали дело.

— Джеймс Ханна, — представился шкипер и протянул бумаги. — Судно «Хармон», Макао. Хожу под португальским флагом. В чём меня обвиняют?

— Вы капитан этого судна, господин Ханна? — Тропинин со скукой на лице листал судовые документы.

— Да.

— А кто владелец?

— Я и есть владелец, на паях с товарищами, которые ждут меня в Макао.

Он ткнул пальцем в одну из бумаг.

— И вряд ли дождутся, — пробурчал Тропинин и вдруг воскликнул. — Джон Генри Кокс? Знакомое имя.

— Вряд ли вы его знаете. Он давно живет в Кантоне.

— Мне приходилось бывать там, — заметил Тропинин, продолжая изучать бумаги. — Впрочем с британцами я дел не имел. Джон Рид. Тоже живет в Кантоне?

— Это австрийский консул.

— Имя не похоже на австрийское.

— Он шотландец.

— Вот как?

Тем временем гвардейцы обыскали кораблик и вытащили из чрева на палубу еще несколько человек. Они выглядели помятыми. Похоже отсыпались после хорошей попойки.

— Чёртовы содомиты, — бросил сквозь зубы один из них.

— Имя? — рявкнул мистер Спиджик так грозно, будто всю жизнь служил на королевском флоте.

Парень не ожидал такого и вытянулся перед нашим капитаном.

— Блоу, сэр.

— Удивительное дело, мистер Эмонтай, — обратился ко мне Спиджик. — Флаг португальский, но на борту одни англичане. Наверняка сплошь разбойники и дезертиры. Сдается мне, тут нет ни одного паписта, если только не затесался какой-нибудь ирландец. А как известно, португальцы все сплошь паписты.

— Вы англичанин? — уставился на него Ханна.

До сих пор он слышал от нас английскую речь в несовершенном исполнении.

— Можно и так сказать, — хмыкнул Спиджик.

— А что у вас за флаг?

— Независимая колония Виктория, — отчеканил Спиджик.

— Не слыхал о такой. Где-то рядом с Вирджинией?

— Мы не имеем отношение к мятежникам, мистер Ханна. Это тихоокеанская колония. И прекратите расспрашивать. Вы не в том положении.

— А в каком я положении? — все же спросил Ханна. — В чём меня обвиняют?

— Убийство, — сообщил я. — Вы посадили нашего товарища на бочонок с порохом и взорвали.

— Это был дикарь, а не ваш товарищ. И то был не бочонок с порохом а небольшая шутиха под стулом. Этот дикарь стащил у нас долото, после чего парни решили его проучить. Он испугался взрыва и убежал в лес.

— И его больше никто не видел. Слабая отговорка. Быть может вы скормили тело рыбам?

— Да какое вам дело до дикаря? — возмутился шкипер.

— Он наш союзник, — отрезал Тропинин. — А мы своих не бросаем.

— Затем началась стычка, в которой вы убили еще дюжину человек, — добавил я.

— Дикарей, — поправил Ханна.

— Наших союзников, — нажал Тропинин.

— Послушайте, — шкипер развел руками. — Они собирались взять меня на абордаж, что я должен был делать?

— Кроме того вы обвиняетесь в незаконном промысле, — добавил Тропинин и торговле с подданными Ея Императорского Величества.

— Ея Императорского Величества? — теперь Ханна выглядел абсолютно потерянным.

— Русская царица Екатерина, — пояснил Спиджик.

— Ах вот оно что. Но разве это русские земли? И почему здесь запрещён промысел?

— А вы как полагаете? — нарочито удивился Тропинин. — Мы желаем сохранить зверя, равно как и народы, промышляющие его. А иноземным судам сюда и подавно нет хода. Попробовал бы я сунуться во владение вашей Ост-индийской компании!

Именно это он и проделал совсем недавно, и видимо какие-то счеты с британцами у Лешки остались, потому что он выглядел злым.

— Промысел на территории запуска, нелегальная скупка пушнины, продажа туземцам спиртного, убийство… — загибая пальцы, вновь вступил я в игру. — Тут, джентльмены, виселица вырисовывается. В лучшем случае каторга. Не доводилось бывать на российских рудниках? Ничего особенного, если уж честно, Такая же каторга как в любой цивилизованной стране. Не хуже и не лучше вашей Принстонской тюрьмы.

Тюрьма эта вряд ли уже существовала, я даже не был уверен, реальность она или выдумка Конан Дойла, но речь прозвучала убедительно.

Гвардейцы разделили пленных матросов на несколько партий, часть заперли в носовом кубрике, других повели к шлюпке, чтобы переправить на «Палладу». Шкипер поёжился.

— Но может быть, мы сможем как-то договориться? — пробормотал он.

Это вопроса мы с Тропининым ждали, словно голодная собака кости.

— Мы мзды не берём, — почти хором воскликнули мы. — Нам за державу обидно!

На английском прозвучало не столь пафосно. Господин Ханна, однако, сник, а мы, довольные собой, плюнули на червячка и забросили крючок в воду.

— Есть одна возможность избежать каторги, — как бы подумал вслух Тропинин.

«Как бы» — поскольку произнёс он мысль на английском, и предназначалась она конкретным ушам. Но капитан не заметил подвоха, а возможно напротив всё понял и ухватился за соломинку.

— Не хотите ли пройти в мою каюту, господа? — встрепенулся он.

— Пожалуй, — кивнул Тропинин. — Всё равно следует опечатать имущество. И присмотреть, чтобы до него не добрались союзные индейцы.

Шкипер извлёк бутылку рома из формально уже конфискованных нами запасов, мы добавили к ней «Незевая». Нашлись и закуски.

Шкипер нам понравился, а мы, судя по всему, понравились ему. Что-то такое было в нём от наших угрюмых зверобоев, хитрых и беспощадных купцов, бесшабашных капитанов. Он выглядел как типичный представитель фронтира.

— Вы поднимались до Японии? — спросил я, листая судовой журнал.

— Да.

— А затем шли по сороковой параллели?

— Да. Там хорошие попутные ветры. Мы дошли за три месяца.

— Разумно. Если честно, арест вашего корабля и команды нам мало что даст, — признался я. — Просто предостережение для прочих. Наказать вас или кого-то другого нам без разницы. Как говорится, ничего личного. Гораздо полезнее будет, если вы согласитесь сотрудничать.

Он немного подумал и спросил, осторожно подбирая слова:

— В чем именно, вы полагаете, может заключаться это сотрудничество?

— Прежде всего нам нужен доверенный человек в Макао, — вступил Тропинин. — Так, чтобы наши парни могли сбрасывать товар прямо там, не заходя в Кантон. Да и в Кантоне лишние связи не помешают. Мы сотрудничаем там с хонгом Фа Лан Си, но сами понимаете…

— Французы вернулись в дело, а вы остались немного в стороне? — догадался Ханна.

— Вроде того. Это первое.

Лёшкиной шпионской службе и торговой компании требовались глаза и уши в китайских портах, хорошая агентурная сеть. Но этот вопрос пока оставался как бы за скобками.

— Второе, — продолжил он. — Парижский мир открыл для британцев Малаккский пролив и голландские колонии в Азии. Мы хотели бы воспользоваться вашим флагом, не португальским, а британским разумеется. Для некоторых операций.

— Для торговли в голландских колониях нужна лицензия Ост-Индийской компании.

— Торговые монополии сильно тормозят дело, вы не находите? — спросил я.

— Не то слово! — вырвалось у шкипера, точно он сам все время об этом думал. — Не раскрою большой тайны, если сообщу, что в Кантоне и Макао собралась довольно сплоченная группа предприимчивых людей, которые ищут возможности приложить силы и капитал помимо Компании. Собственно, часть из них и отправила меня сюда. Но этот круг, скажем так, более широк. Тут и торговцы из Бенгалии, и кантонские европейцы, и искатели приключений. Кто-то прикрывается консульскими документами, как Джон Рид или Даниэль Бил. Кстати, этот последний представляет Пруссию.

— Тоже шотландец? — поинтересовался Тропинин.

— Верно.

— Отлично, — сказал я. — Мы могли бы помочь друг другу. Шкуры выгодный бизнес, кто бы спорил. Но нам нужны товары, которые мы действительно готовы обменивать на пушнину. Индейцы уже знают настоящую цену меху морской выдры, не обольщайтесь на их счет, просто мы держим наших союзников на голодном пайке. Вам повезло потому что вы стали первым из европейцев, если не считать Кука. Теперь мы поднимем закупочные цены и больше никто не сможет выменивать на первосортный товар всякую залежь.

— Разумеется, о стеклянных бусах разговор не идет. С куда большим успехом вы смогли бы всучить индейцам медные монеты, их они используют, как украшения, — пояснил Тропинин. — А железные полосы, что вы привезли, имеют здесь ограниченный спрос. Честно говоря, мы уже производим железо сами, хотя предпочитаем продавать готовые стальные ножи.

На самом деле железо пока приходилось добывать с потом и кровью. Готового у нас имелось немного (в основном всякий лом привозили из Охотска), поэтому приходилось выделывать дедовским методом кричное железо. Болотная руда выходила низкого качества. Сперва её прожигали в кострах прямо на месте добычи, затем несколько сыродутных горнов, поставленных в устье Стольной на материковом берегу получали губчатое железо. Его уже везли на Остров, где проковывали и укладывали в плавильные печи. Всё это требовало большого количества сил, транспортных издержек и расхода древесного угля. Его Тропинин производил путем сухой перегонки, заодно получая и разнообразные смолы с которыми он экспериментировал. При наших масштабных планах мы могли вскоре остаться без леса, который еще предстояло выкупать у индейцев. Правда мои корнуэлльцы нашли каменный уголь к северу от Виктории, но месторождение у горы Ваке Сиа только начали разрабатывать.

Зато мы научились выплавлять сталь в регенеративной печи. Для этого кроме железа туда требовалось загрузить чугун. Экспериментируя с пропорциями, Лёшке удалось получить сталь относительно высокого качества. Чугун же большой проблемой больше не являлся. Его мы получали в небольших домнах, а затем отливали пушки, различные украшения, вроде львов, заборов и даже ажурных лестниц. Но сталь — дело другое, сталь открывала новые возможности.

Стальные пушки теоретически давали большой выигрыш в весе и размерах. Однако отливать их готовыми подобно чугунным не получалось, слишком большую усадку давал этот сплав. Следовало сперва отлить болванку, а затем проделать в ней канал ствола. Раскаленную заготовку требовалось продавить прессом или проковать молотом, а затем, когда она остынет, рассверлить канал до нужного диаметра. Для этого требовались инструменты, машины, создание которых требовало других инструментов и машин. Всё это ещё предстояло создать.

Доступные нам технологии сильно ограничивало длину ствола. Тем не менее, выпуск относительно коротких и легких карронад Тропинин наладил. Надо было назвать их тропинадами, но скромный Лёшка пока выбирал между эскималадой и викториадой. Последнее мне резало слух, очень уж походило на викторину.

Эти самые пушки, наряду с традиционными чугунными фальконетами, мы и продвигали на внешний рынок. Причем довольно успешно.

— Меха не единственный товар, который мы могли бы предложить, — закинул я наживку.

— А что ещё? — удивился Ханна.

— Ну, мы добываем уголь, выращиваем зерно, хотя их перевозка через океан, пожалуй, выйдет дороговато. Но, скажем, возить сахар будет вполне выгодно. А весь остальной наш товар — фабричные изделия.

— Вот как? Вы фабрикуете товар прямо здесь?

В его словах слышалось недоверие. Вокруг простирались леса, горы, фьорды. И ни одной фабричной трубы.

— Именно здесь, — гордо ответил Тропинин. — Мы можем предложить туалетное мыло, зубные пасты, духи, с ароматами, которые не снились парижским парфюмерам. Но это так, баловство. Мы производим короткие пушки малых калибров из стали. Они легки и удобны в обращении, требуют небольшого заряда пороха, занимают мало места на корабле.

— Неужели?

— А кроме того, можем продавать и сами корабли, — добавил я.

— Вы называете кораблями эти ваши шхуны? — Ханна кивнул в сторону правого борта. — Они не выглядят слишком надёжными.

— Я бы согласился с тем, что они не слишком красивы, — сказал я. — Но за надежность ручаюсь. Зато их можно приобрести по доступной цене и в любых количествах. Везите сюда людей, мистер Ханна, и сможете вернуться в Макао с целой эскадрой груженной товаром.

— Надо полагать груженной мылом? — съязвил капитан. — Потому что пушки в Макао без надобности.

— Думаю на азиатских рынках и мыло найдёт спрос, — пожал я плечами, разливая остатки виски по оловянным кружкам.

— В свою очередь мы готовы покупать железный лом, медь, олово, свинец и другие металлы, — начал перечислять Тропинин. — Мы также не откажемся от хорошей парусины и канатов.

— Если же говорить о европейских товарах, то нам нужны хорошие породы животных. Мериносовые овцы, йоркширские свиньи, такие упитанные, знаете, голландские коровы, — продолжил я, памятуя, что породистые животные всё ещё оставались проблемой.

— Но главным образом оборудование, — вернулся к больной теме Тропинин. — И не хлам какой-нибудь. Лучшее, что производят в Британии, Швейцарии, Франции или Швеции. Приборы, машины, станки, инструменты. Морские, химические, медицинские. Хронометры, термометры, манометры. Телескопы, микроскопы. Ткацкие станки, прядильные машины, мюль-машины Кромптона, горное оборудование, металлообрабатывающие станки.

— Мы заплатим много больше, если вы привезёте заодно механиков, умеющих делать машины, управляться с ними и желающих перебраться на вольные хлеба наших колоний, — добавил я.

Мы словно играли лису Алису и кота Базилио, делающих наперебой заказы в таверне «Три пескаря». Я больше упирал на животных и людей, которых не мог доставлять сам, вкусы Тропинина фиксировались на машинах и технологиях.

Конечно, многое из всего перечисленного я мог бы добыть сам. Но мне хотелось побыстрее добиться независимости колонии, а значит освобождения меня от тягостного обязательства сновать, точно челнок, через пространство-время. Пусть парни сами налаживают связи, пусть Тропинин заводит своих контрагентов в Европе, сам делает заказы, ведёт дела.

— Половину названий слышу впервые, — прервал нашу игру капитан.

— Ничего страшного, — пожал плечами Лёшка. — Мы вам списочек памятный составим.

— Там француз один на шаре в воздух поднялся, вам не привезти? — спросил Ханна. — Я имею в виду шар, а не француза.

Ага. Шутит. Хороший знак.

— Привезите латекс, — небрежно бросил я. — А шар мы сами смастерим. И водород добудем.

— Короче говоря, думайте, — закончил Лёшка. — В случае согласия, корабль вы получите назад хоть завтра. Команду отпустим. И с вождями дело уладим.

Оставив купца наедине с сомнениями, мы вышли на палубу. Спиджик с частью пленённой команды уже отбыл на «Палладу». Гвардейцы караулили входы и выходы, всё было тихо. Флотилия тоже вернулась в бухту к очевидному недовольству индейцев.

— Значит, капитана назначили? — спросил вдруг Лёшка. — Какого-то мелкого капитанишку на всю Америку?

— Мне тоже не понравилось такое пренебрежение к нашим грандиозным масштабам.

— Может его того? — Тропинин чиркнул ребром ладони по горлу. — И в колодец!

— Лёшка! — удивился я. — Но он же представитель твоей любимой империи! Да и смысла нет. Пришлют другого. Мало ли в империи отставных офицеров?

— Ну, там ишак сдохнет, или халиф преставится.

— Ты Екатерину под халифом подразумеваешь? Ей недолго осталось, но боюсь нам при Павле хуже будет. Так что пусть уж лучше сейчас всё решиться…

— А ведь этот твой капитан, он не знает тут ничего! — осенило Тропинина. — Ему что Виктория, что Уналашка. Что если привезти его в какую-нибудь глухую факторию? В Павловскую гавань или ещё куда. И пусть там бумаги перебирает, командует полутора землекопами.

Виктория оставалась сокрытой от глаз европейцев, хотя по Камчатке и Восточной Сибири ходили разнообразные слухи, больше похожие на сказки. В «город со львами и каменными домами» никто не верил, но в то, что где-то там на американском берегу живут русские, растят зерно и собирают диковинные фрукты не верить было нельзя. Зерно, мука, фрукты, превосходная доска, стекло, гвозди поставлялись в имперские порты регулярно. Иногда местным промышленникам продавались целые корабли, а народ, что приходил по эстафете из России грузился на другие корабли и уплывал в неизвестность.

Ближайшее к нам поселение конкурентов располагалось в Чугацкой губе, совсем недалеко от Кадьяка, но до Виктории ни один чужой корабль пока не добрался. Правда от нас еще в самом начале колонизации ушло несколько промысловых ватаг, однако, зверобои плохо представляли географию. Несколько недель пути от Кадьяка — вот и всё что они могли бы рассказать. Месторасположение главной твердыни, как и самое её существование, мы опускали даже в тех документах, направляемых в Охотск, Иркутск, Петербург, в которых хвастались успехами.

Виктория спряталась между створками материка, как жемчужина в раковине, росла понемногу и дожидалась момента, чтобы явить себя миру во всём великолепии. На картах побережья, которые копировали для наших шкиперов, Виктория не значилась. На её месте был обозначен фьорд и хотя любой из наших людей знал, что здесь находится город, попади такая карта к кому-нибудь постороннему, он не прочтет по ней ничего лишнего. Свои же предпочитали молчать. Чему способствовали наши с Тропининым разговоры, строгий надзор Окунева, да и осознание возможных проблем, укорачивало языки болтливых. Даже Яшка Дальнобойщик, ни в грош не ставящий меня или Окунева, тайну соблюдал строго.

Перед английскими моряками, что помогли перегнать фрегат, пришлось разыграть настоящий спектакль. Никто из них увидели города. Кроме тех, конечно, кто решил остаться. Остальные получили расчет мехами и монетой в заливе короля Георга, а сверх того в качестве премии я передал им одну из наших шхун, на которой британцы и убрались восвояси. За наше поселение они приняли недостроенную салотопную фабрику Тропинина и индейскую деревню.

Но всему приходит конец. В нашем случае конец персонализировался в имперском капитане.

— Идея красивая, — согласился я. — Вот только когда он раскусит обман, нам придётся ещё хуже.

— Хотя бы время выиграем. Тут бы кое-чего подправить.

— Время у нас есть. Капитан скорее всего ещё из Питера не выехал. А всей своей агентуре я отправил инструкции, чтобы всячески задерживали его продвижение.

— Как?

— Обыкновенно. Водочкой.

— Много ли водочкой русского офицера задержишь?

— Не скажи. Иногда и лишнего дня хватит, чтобы на дорогу опоздать. Там лёд пойдёт, там река встанет, там, наоборот половодье, распутица. Где-то зимник ещё не проложат, где-то перевалы снегом закроет. Опытный купчина, готовясь Сибирь пересечь, по дням путь расписывает, а столичный офицерик вряд ли сообразит слёту. А уж когда он Урал и Сибирь преодолеет, когда через хребты дальневосточные перевалит, новое дело будет — океан. Экспедиция казённая вон за два года трудов только от Камчатки смогла отвалить. А им никто препятствий не чинил. Так что думаю, время у нас есть.

Лёшка раскурил трубку.

— Допустим, согласился он. — И какая у тебя стратегия? Ну, когда капитан доберется до нас.

О, я много размышлял на сей счёт, догадываясь, что империя рано или поздно нагрянет на фронтир.

— Стратегия, основанная на научной теории, — я поднял вверх указательный палец.

— То есть?

— Учёные считают, будто при столкновении более развитая цивилизация всегда поглощает менее развитую, независимо от того, кто из них совершает захват другой. Как показательный пример обычно приводят империю Юань, основанную Хубилай-ханом. Монголы захватили Китай, поставили своих правителей и даже использовали ресурсы Китая для вторжения в Японию. Но чем всё закончилось? Китай переварил их.

— Просто учёные объявляют победившую сторону более развитой, только и всего, — Тропинин фыркнул, выпустив облачко дыма. — Варвары взяли более развитый Рим, но тот так и не восстановился на прежнем месте. Возникали города-государства, королевства, Римская курия, фашистская диктатура, республика — всё что угодно, но не былая империя.

— Всякое, конечно, бывает, — согласился я. — Однако даже осколки империи были более продвинутыми чем варварские племена. И думаю, эту теорию можно распространить не только на народы, но и на отдельных людей. Единственный способ переиграть приезжих — ошарашить их. Очаровать так, чтобы в Россию им возвращаться не захотелось. Разве что по делам, но уже будучи накрепко привязанными к нашему проекту.

— Считаешь, этот твой капитан простой деревенский парень, и мы запудрим ему мозги музыкальной шкатулкой?

— Каким бы он ни был, мы ослепим его роскошью цивилизации! — предложил я. — Затмим Петербург. Затмим европейские столицы. Говорят он долго пробыл в Ливорно. Хотя Ливорно с его крепостями нам не затмить, но сделаем Викторию по-своему прекрасней. Особенно если клиент годик помаринуется где-нибудь на Уналашке. Заставим его полюбить нашу Америку! И дело в шляпе.

— Или заставим полюбить богатство, которое он постарается прибрать к рукам, верноподданнически поднести императрице, — скептически заметил Лёшка.

— Не исключено. Тогда посмотрим, как империя попробует проглотить этот кусок, — не без злорадства заметил я. — Я так думаю, что поздно в Питере спохватились. Теперь нас голыми руками не возьмёшь. Лет десять-пятнадцать тому назад она могла прихлопнуть компанию одним махом, как жирную ленивую муху, а вместе с компанией захватить и колонии. А теперь им придётся гоняться за стаей мелких мошек. У нас уже есть сотни, а вскоре будут тысячи свободных людей с независимым источником дохода. Каждому из них будет, что терять, кроме своих цепей.

Лёшка осторожно выбил трубку, чтобы не подпалить угольками чужую посудину.

— Я бы не стал слишком уповать на патриотизм твоих буржуа, — пожал он плечами. — Скорее всего, они воспримут новую власть как неизбежное зло. Поворчат, не без этого, но драться не станут.

Отчасти Тропинин был прав. Одна из проблем заключалась в том, что в России любой чиновник считался большим начальником, независимо от полномочий или департамента, который его прислал. И чем дальше от столицы, тем большим оказывался его вес. Люди, успешно сражающиеся со зверем, природой, дикарями, часто пасовали при появлении самого незначительного начальника. Прятались, заискивали, льстили, интриговали, намеревались всучить взятку там, где в ней не было необходимости. Отказаться от этого для многих было сложнее, чем разучиться ездить на велосипеде. Нам оставалось уповать на тех, кто прожил в Виктории достаточно долго, чтобы пропитаться духом достоинства и свободы, а особенно на тех, что уже родились здесь.

— Посмотрим, — сказал я. — Посмотрим. Но твоя идея с фальшивой факторией неплоха. Надо бы её покрутить. Всегда лучше иметь несколько планов, чем ни одного.