На свою голову

Глава 36

Получив приглашение от директора, Гарри не столько испугался, сколько разозлился. Кажется, вредный клоп снова что-то задумал, чтобы ему жизнь осложнить, и теперь приходилось теряться в догадках. В общем-то ожидать можно было чего угодно, ну, пожалуй, кроме прямого нападения. Насколько бы свихнувшимся директор ни выглядел, но лезть добровольно в петлю точно было не в его духе. А нападение на ученика ему не простят. После последних откровений «Пророка» точно не простят. Значит, нападение можно исключить. А вот поковыряться в мозгах или незаметно опоить чем-нибудь старый хрыч может попытаться. И Гарри на всякий случай решил обезопасить себя по полной программе. А раз так…

Первым делом он связался с Северусом и после долгих споров убедил-таки его, что приглашение к директору лучше не игнорировать. Да, благодаря бесчисленным скандалам, авторитет Дамблдора был подорван основательно, и главная угроза — передача опекунства над Гарри в руки директора, сейчас выглядела довольно призрачной, но… Северус-то бывшим Пожирателем быть не перестал, а тему опекунства Дамблдор и с подмоченной репутацией поднять может. И если, не дай Мерлин, такое случится, кто его знает, куда всё в итоге зайдёт? Так что лучше всё же выяснить, что там опять затевается, и самым простым способом для этого было просто принять приглашение и чуток перестраховаться.

В итоге в амулет от ментальных воздействий был вдет ещё один шнурок, чтобы даже случайно не оборвался, «львёнок» залит зельем Болвана под завязку, шесть пузырьков с универсальным антидотом на всякий случай распиханы по карманам мантии, брюк и рубашки, ещё двум нашлось место в ботинке и школьной сумке. Сквозное зеркало, надёжно упрятанное в потайной карман, только и ждало, когда его активируют для связи с семьёй. Конечно, хорошо было бы как тогда, в самое первое посещение, договориться с Малфоем-старшим о подстраховке. Но не вышло: и он, и отец Тео, также входящий в Попечительский совет, уже три дня занимались делами во Франции, и выдернуть их обратно в течение двух часов не вышло бы. И декан ничем помочь не мог. Бросить рядом с бурлящими котлами полный класс учеников и переться через всю школу в директорский кабинет, чтобы завести разговор ни о чём — это уже как-то слишком. В конце концов, за неимением других вариантов Северус предложил обратиться за помощью к Филчу.

Филч не отказал. Директора старик не любил, Гарри в благодарность за укрощение Пивза всегда был рад помочь, да и к расписанию уроков он никак привязан не был. Ничего ведь странного нет, если завхоз вдруг придёт с просьбой или жалобой к директору… Филч должен был появиться в директорском кабинете через полчаса после Гарри. На самый крайний случай договорились, что если Северус услышит по зеркалу призыв о помощи, то отправит Филчу патронуса, чтобы бежал спасать мальчика немедленно, и сам к школе трансгрессирует, а дальше будь, что будет.

Уже перед выходом из факультетской гостиной Гарри посетило неприятное подозрение: директор перед каникулами его палочкой интересовался! А что если?..

«Забыть» свою палочку в комнате и идти на встречу с Дамблдором вот так, без ничего, было бы не самым умным решением. Спасительная идея — взять чужую палочку, — пришла в голову Блейзу. А что, так и совсем беззащитным не останешься, и, если директор попросит палочку предъявить, то можно просто сказать, что перепутал. Более или менее по цвету и размеру подходила палочка Винса, её Гарри и прихватил. Конечно, чувствовал он себя с ней неуютно, но всё лучше, чем ничего.

В директорский кабинет Поттер вошёл с опозданием на полчаса, зато во всеоружии.

— Здравствуй, мой мальчик! Рад тебя видеть. Проходи, присаживайся, — старик указал рукой на кресло для посетителей и попытался изобразить добродушную улыбку, отчего сумасшедшинка в его лихорадочно блестящих глазах стала заметнее, и Гарри поёжился.

— Здравствуйте, директор, сэр. Простите, я опоздал, — мальчик осторожно опустился в кресло и настороженно уставился на собеседника. — Я получил вашу записку, сэр. Я в чём-то провинился?

— Ну что ты, Гарри, что ты. Я просто хотел поговорить с тобою… Ах, мой мальчик, мне так жаль, что мы встречаемся по исключительно неприятному поводу. Чаю?

Гадая, что должно было случиться, чтобы директор сразу перешёл к делу, не тратя время на бесполезный трёп, Гарри отрицательно мотнул головой, но тут же спохватился:

— Нет, благодарю, сэр.

Директор пожевал губами, видно собирался что-то сказать, но передумал. Вместо этого он уставился на мальчика тяжёлым, изучающим взглядом, из которого вмиг исчезло всё напускное добродушие. Гарри непроизвольно втянул голову в плечи, стараясь казаться как можно меньше и незначительнее, что при его росте и статусе ученика-первокурсника было вовсе нетрудно. Похоже, эта безмолвная демонстрация собственной ничтожности директора вполне устроила, и он привычно фальшиво улыбнулся:

— Да-да, я помню, ты говорил, что недолюбливаешь этот чудесный напиток, но я надеялся, что твоё мнение о нём изменилось.

Мальчик потупился, всем своим видом давая понять, что ему стыдно разочаровывать собеседника, но любовью к чаю он так и не проникся.

— Ну что же, нет, так нет.

— Вы про чай хотели поговорить, когда сказали, что неприятная тема будет?

— Ну что ты, нет, конечно. Вот, — всячески выказывая сочувствие и сожаления, директор протянул Гарри пергамент, — прочти.

Пергамент оказался письмом, а точнее просьбой к директору оставить Гарри Поттера в школе на Пасхальные каникулы и не отпускать его в гости к друзьям-слизеринцам, даже если ему пришлют официальное приглашение. Подписано послание было Северусом Снейпом, да и почерк тоже был его. И всё бы ничего, но с Северусом Гарри разговаривал менее часа назад и ни о каком письме директору тот не упоминал. Из потайного кармана не доносилось ни звука, но Гарри отчего-то был уверен, что Северус по ту сторону сквозного зеркала сейчас яростно матерится, ужасно удивлённый и новостью, что оказывается обратился к Дамблдору с просьбой, и тем, в чём эта просьба состояла.

Дочитав распоряжение, Гарри понуро кивнул и отдал письмо обратно. Ну вот, кажется, и выяснили, чего директору нужно было, осталось только понять — зачем?

— Я понимаю твоё огорчение, мой мальчик, — старик сочувственно вздохнул. — Мистер Снейп заботится о тебе как умеет. Вот, кстати, и его требование, чтобы ты не посещал на каникулах своих друзей, продиктовано именно заботой. Нет-нет, не перебивай меня мой мальчик… — директор театрально взмахнул рукой, не заметив удивлённого взгляда Гарри, который перебивать даже и не думал. — Знаю, тебе трудно поверить в его заботу, но это так. Родители твоих друзей, как и он сам, служили злодею, убившему твоих папу и маму, а значит, косвенно тоже виноваты в их смерти. Да, я понимаю, то, что из-за ошибок взрослых ты вынужден терпеть лишения, ужасно не справедливо по отношению к тебе! Я действительно понимаю это, мой мальчик, и сочувствую, но ничего не могу поделать. Такова воля твоих опекунов, — Дамблдор потряс письмом, привлекая к нему внимание, и тут же отправил его на стоящий рядом маленький столик, положив рядом со статуэткой, изображавшей анх.

Гарри принялся тереть глаза, будто стараясь скрыть набежавшие слёзы. Получается, что ещё тогда, во время тупой беседы в галерее, он правильно догадался, и теперь настал второй раунд игры «Оставь доверчивого идиота в школе на каникулы». Или это ещё не всё?

Прикрывшись упавшей на глаза чёлкой, Гарри исподтишка огляделся. Он мог поклясться, что мебель в центре комнаты раньше стояла немного по-другому, да и кресло для посетителей теперь было повёрнуто так, чтобы посетитель оказался не лицом к директорскому трону, а чуть в сторону, как раз туда, где лежали письмо и статуэтка. Насчёт анха полной уверенности не было, а вот стол, на котором она красовалась, точно появился здесь недавно, в этом Гарри готов был поклясться. Ну не мог он ранее не заметить такую нелепицу, к тому же стоящую на самом видном месте. Маленькая, фут в диаметре, отполированная до зеркального блеска столешница покоилась на несоразмерно толстой каменной ноге. Именно «ноге», потому что назвать этот кошмар «ножкой» просто язык не поворачивался. Опорой этому извращению служили шесть массивных шипастых и когтистых лап, также выточенных из гранита.

Гарри вообще не понимал, как кому-то могло прийти в голову создать это убожество? Да тётя Цисси в обморок бы упала, едва увидев это «чудо». На взгляд самого Гарри, постамент хоть и был безобразен, но вполне подошёл бы для каменной статуи какого-нибудь злобного чудища. Приляпать на него крошечную столешницу мог только слепой или душевнобольной. Хотя… с чего он взял, что этот «шедевр» делал мастер? Может, Дамблдор сам постарался? Соединил две совершенно неподходящие друг другу части, просто чтобы привлечь внимание? К чему?..

Ответ лежал на поверхности… в прямом смысле этого слова.

Дамблдор так усиленно и недвусмысленно старался привлечь его внимание к статуэтке, что Гарри решил, что поспешил с выводами. Похоже, разговор про приказ остаться в школе был только прелюдией. Вот теперь всё вставало на свои места: Дамблдор своей привычке никогда не переходить сразу к делу не изменил, и до главной цели они доберутся вроде как случайно. Не желая затягивать визит, Гарри взялся подыграть. Расстроенно вздохнул, печально глядя на письмо, перевёл взгляд на анх… подобрался, демонстрируя интерес и желание переключиться с неприятной темы:

— Сэр, а это ведь тот же самый знак, который был на свитке? Ну том, который вы уронили в коридоре…

— А? Да-да, Гарри, это он, — директор нарочито рассеянно покивал головой. — Как интересно, что ты обратил на него внимание и запомнил. Анх — очень необычный символ…

Старческие пальцы легко пробежались по статуэтке, и на лице Дамблдора застыло почти комичное выражение глубокомыслия. Гарри, у которого отлегло от сердца при мысли, что все его опасения оказались напрасны, подобрался, всячески выражая заинтересованность. В конце концов, это действительно могло быть важно. Чем больше бородатый паук расскажет, тем быстрее Северус сможет понять, что в этот раз затевается.

— Это уникальная вещь, Гарри! Подойди поближе, она достойна того, чтобы её рассмотрели, — Дамблдор со значением покивал головой и практически подтащил мальчика к столу. Гарри с трудом сдержал смех: у директора просто на лбу написано, что он готов выродить очередную высокопарную чушь. — Анх пришёл к нам от жрецов Древнего Египта. Все знают, что их культ основывался на безоговорочной вере в загробную жизнь, но только людям, многократно превосходящим других в своих познаниях, доступно понимание, что эта трактовка не совсем верна. Анх — ключ к бессмертию. Приглядись к форме этого знака и ты поймёшь, что в некотором смысле он и вправду напоминает ключ. Ключ отмыкающий врата Загробного мира и позволяющий вернуться к живым. Более того, обрести вечную жизнь!

— О! — глаза Поттера округлились. — Вы держите этот символ у себя в надежде, что сможете вернуться, если вдруг умрёте?

Дамблдор, как раз набравший в грудь побольше воздуха, закашлялся. Это же надо было настолько извратить смысл его речи и одной фразой превратить благие побуждения радетеля за Общее благо в трусливое желание избежать смерти. Нет, всё же пребывание на Слизерине повлияло на маленького недоумка куда сильнее, чем хотелось бы, и исправлять ситуацию следовало как можно быстрее.

— Что ты, Гарри! Как ты мог такое подумать?! — директор вложил в голос весь укор, на который только был способен. — Смерть для высокоорганизованного разума всего лишь очередное приключение. И, поверь, я с радостью уйду за Грань, когда придёт мой час. Уйду, чтобы постигнуть тайны мироздания!

— А почему же тогда…

— Мальчик мой, я — Хранитель. И я должен выполнить своё предназначение, не позволив Величайшему Злу захватить наш мир! Ты ведь понимаешь, о каком зле я говорю, Гарри?

— Э-м-м… Об инфляции?

— ЧТО?!

— Ну, наш сосед — мистер Фергюсон — всегда говорит, что величайшее зло в мире — это инфляция. Ну это когда сегодня галлон машинного масла стоит десять фунтов, а через год — уже пятнадцать, — наивно улыбнулся Гарри, любуясь перекосившейся от ярости физиономией старика.

— Я понял тебя, мой мальчик. Ах магглы, они так недалёки и простодушны в восприятии мира, — директор огорчённо покачал головой, хотя Поттер заподозрил, что к этому осознанному жесту у того прибавилась и нервная тряска. — Волдеморт, Гарри. Волдеморт! Он всегда мечтал о бессмертии. А вот эта вещица, — Дамблдор взял статуэтку в руки, давая мальчику возможность рассмотреть её со всех сторон, — обладает невероятной силой! Недаром её вырезали из стеатита. Ты ведь знаешь об удивительных свойствах этого камня? Насколько мне известно, профессор Роули из года в год в обязательном порядке рассказывает про этот минерал всем первокурсникам.

Гарри согласно закивал, подтверждая, что со свойствами стеатита знаком, а заодно и пообещал себе, что сегодня же вечером расскажет декану, ради чего его вынудили включить знакомство с этим камнем в программу для новичков.

— Кхм… да, так вот, — кашлянул директор, снова привлекая к себе внимание, — этот анх — невероятный по силе артефакт, созданный более четырёх тысяч лет назад. Из тысячелетия в тысячелетие его хранили лишь самые достойные, оберегая наш мир от зла. И вот теперь он перешёл ко мне. Наверное, ты помнишь, что совсем недавно школа подверглась нашествию вандал… очередной проверке. Открою тебе секрет: не было никаких вредоносных артефактов! Люди, которые обвинили Хогвартс в том, что в нём спрятаны непозволительные вещи, искали именно это! — Директор поднял анх повыше и потряс им, будто грозил кому-то.

«Ну да, конечно. Хогвартс они обвинили, а не тебя, козла старого! Вот прям замок взял и сам повсюду разную сомнительную дребедень распихал!» — не удержавшись, Гарри хмыкнул, чем привлёк внимание директора.

Заметив скепсис на лице мальчика, Дамблдор понял, что немного переусердствовал и поспешил как-то исправить негативное впечатление.

— Да, Гарри, к сожалению, не всё, что становится известно широкой публике, правда. А люди, дававшие интервью, были уверены в своей правоте, потому что сторонники Волдеморта ввели их в заблуждение. Да-да, не удивляйся: всё затевалось именно ради этого бесценного артефакта, но я сумел сохранить его в неприкосновенности! Я знаю, что Волдеморт непременно снова попытается завладеть им, чтобы вернуться в наш мир. И, конечно, я этого не допущу. Даже ценой собственной жизни, я уберегу эту святыню от его посягательств!

Закончив свой спич на такой пафосной ноте, директор поставил статуэтку в центр столика, как подозревал Гарри, специально развернув её так, чтобы указывающие на возраст изъяны, смотрелись наиболее выигрышно. Не понимая, какой реакции от него ждут, он поднял взгляд на директора, в надежде догадаться, и тут же откуда-то сбоку раздался душераздирающий вопль. Гарри инстинктивно взмахнул руками, стремясь защититься от неведомой опасности, и случайно задел анх. Тот легко скользнул по гладкой столешнице и, долю секунды неуверенно побалансировав на краю, рухнул вниз, прямо на сплетение гранитных шипов и когтей. Ещё не поняв, что произошло, мальчик заозирался вокруг, ища, что же его напугало.

Фоукс, вытянув шею, издал ещё один клич, в котором в этот раз вместо угрозы послышалось торжество, встряхнул крыльями и… вроде бы подмигнул.

— Оу, Фоукс, ты меня напугал! — засмеялся Гарри и повернулся к Дамблдору.

Директор его веселья не разделял. Склонившись над каменными лапищами, он пустым взглядом взирал на разбросанные по ковру куски того, что ещё минуту назад было «бесценным» артефактом.

— О, сэр, простите! Это произошло из-за меня, да? Но я нечаянно, меня ваша птица напугала! Но это же ничего, что он разбился?! Его ведь можно починить с помощью Репаро? А если нет, то… Может, и неплохо, что так получилось? Ведь теперь Волдеморт его точно не украдёт и не возродится!

Мальчик, виновато улыбнувшись, посмотрел на директора и завис, всматриваясь в невероятное зрелище: старик, на лице которого отражалась вся гамма чувств: от ярости до отчаяния, мелко тряс головой, безотчётно скрёб ногтями ляжку и дёргал глазом. Кажется, у него начался нервный тик.

В себя обоих привёл очередной крик феникса, в котором Гарри на этот раз почудилось ликование.

Дамблдор круто развернулся на каблуках и, так и не произнеся ни слова, вылетел из комнаты, а Гарри склонился над ковром, внимательно присматриваясь к осколкам. Выбрав самый маленький, со всей силы наступил на него каблуком, помогая себе магией раздавить в пыль то, что ещё уцелело. Не особо преуспел, — всё же камень есть камень, — но раскрошить кусок на несколько более мелких фрагментов ему удалось. Выбрав один, на котором сохранилась часть вырезанного символа, сунул его в карман. Может быть, Северусу удастся узнать, когда же на самом деле был создан этот «древнейший» артефакт? Убедившись, что на взгляд не определишь, что чего-то не хватает, он направился к Фоуксу.

— Ах ты диверсант! Ты же нарочно всё подстроил!

Птица мигнула, насмешливо кося блестящим глазом, и, щёлкнув клювом, застыла в ожидании. Гарри уже привычно вытащил из кармана пакетик захваченных на всякий случай крекеров.

— А ты уверен, что заслужил угощение?

Фоукс кокетливо наклонил голову, показывая, что точно заслужил.

— А я вот очень в этом сомневаюсь. Ты меня подставил. Тебе-то, может, и всё равно — ты же бессмертный. А мне вот директор теперь голову за свой анх оторвёт!

Феникс издал пренебрежительный клёкот, ставя слова мальчика под сомнение, потом тонко присвистнул, и на дно клетки скользнуло маховое перо.

— О, да ты поклонник честной коммерции, — просунув пальцы сквозь прутья, Гарри вытряхнул печенье в кормушку и подцепил перо. — Фоукс, и что ты тут позабыл? Тебе бы больше понравилось со слизеринцами. Не желаешь переехать в подземелья?

Феникс согласно курлыкнул и принялся с удовольствием хрумкать угощение. Во всяком случае, Гарри хотелось думать, что его ответ означает именно согласие.

Как раз этот момент выбрал припозднившийся Филч, чтобы оказать обещанную помощь. Слегка запыхавшись и ворча, он проковылял в кабинет. Следом вошла что-то недовольно шипящая МакГонагалл. Не застав директора, оба вопросительно уставились на Гарри. Мальчик в ответ пожал плечами и выразительно покосился на проход, в котором недавно скрылся директор, и всё же решил внести пояснения:

— У директора Дамблдора статуэтка разбилась, и он расстроился. Наверное, скоро вернётся.

Филч облегчённо выдохнул. МакГонагалл подозрительно оглядела валяющиеся на ковре осколки, брезгливо поджала губы при виде кошмарного столика и царственно уселась в кресло, недовольно бросив: «Подождём. Поверьте, Аргус, моё дело гораздо важнее».

Как только от неосторожного взмаха руки статуэтка легко проскользила по гладкой поверхности и рухнула вниз, глухо ударившись камнем о камень, сердце Альбуса сначала замерло, а потом пустилось в бешеный скач. Глядя на разлетевшиеся по ковру куски, старик почувствовал, что ещё немного и он голыми руками придушит маленького поганца, умудрившегося в очередной раз, вот так походя, всё пустить под откос. Не дожидаясь, когда самоконтроль будет окончательно потерян, он бросился вон из комнаты. Необходимо было собраться с мыслями.

Не очень соображая, куда несётся, Альбус влетел в ванную. Захлопнув за собой дверь, навалился на неё спиной, так как от пережитого разочарования ноги вдруг ослабели. Он готов был рвать и метать. Мало того, что мелкий уродец снова всё испортил и пустил по ветру его усилия, так ещё и само воплощение плана оказалось под угрозой! И дело даже не в том, что для варианта с анхом всё было продуманно и подготовлено, а в том, что главная история уже была рассказана! Ну почему — почему?! — раз уж судьбой было предначертано разбить эту глупую статуэтку, это не произошло в начале беседы?!

Несмотря на всю изворотливость ума, Альбусом овладело смятение. Даже если хватит времени создать другую легенду, с нуля подготовить почву, найти новый: свиток, артефакт или что угодно другое — это ничего не даст! Даже такой полудурок, как Поттер, не сможет не заподозрить неладное, если окажется, что Волдеморт охотится то за одной вещью, дарующей бессмертие, то за другой, и все они хранятся у директора Хогвартса!

Ища выход из безвыходной ситуации, старик сполз на пол, едва не воя от безысходности. Ну зачем, зачем он поспешил со своим рассказом? Почему не подождал ещё немного, ведь время же позволяло?! А мальчишка-то слушал внимательно и ничего из рассказанного теперь не позабудет!..

Позабудет… Хм, позабудет…

Перед Альбусом забрезжила надежда, которая уже через минуту переплавилась в твёрдую уверенность — он нашёл решение! В конце концов, в чём смысл быть волшебником, если не решать свои проблемы с помощью магии? Да, один Обливиэйт — и всё пойдет как нужно! Можно даже план не менять! Применить к статуэтке Репаро, стереть из памяти Поттера последние несколько минут, и всё. Анх демонстративно убрать с глаз долой, пока снова не развалился — свою роль это «сокровище» всё равно уже отыграло, и второй раз пялиться на него Поттеру никто не позволит. Да! И как только такое простое решение сразу не пришло в голову? Это всё от нервов и недосыпа…

Бодро протрусив к раковине, Альбус открыл кран, с досадой вспомнил, что воды в нём как не было, так и нет, неохотно умылся с помощью Агуаменти, приводя себя в надлежащий вид, и, спрятав в рукаве палочку, поспешил обратно к оставленному без присмотра мальчишке.

Надежда на то, что всё ещё можно исправить, рухнула раньше, чем он успел переступить порог кабинета. Поттер был не один. Рядом со столиком, вокруг которого так и валялись осколки анха, ничуть не стесняясь ученика, переругивались Аргус и Минерва, доказывая друг другу, что именно их дело наиболее спешное и важное.

— Господин директор, у меня вот тут… — проскрипел завхоз.

— Да погодите вы, Аргус! Альбус, с этим срочно нужно что-то делать! — МакГонагалл выхватила откуда-то мгновенно увеличившуюся в размерах коробку. — Эти пособия…

Дамблдор смотрел на своих сотрудников так, будто они внезапно превратились в демонов, и его нижняя челюсть мелко тряслась, а из уголка рта на бороду протянулась ниточка слюны.

Гарри вдруг подумалось, что директора сейчас либо удар хватит, либо он всех поубивает. Бросив на Дамблдора преувеличенно виноватый взгляд, он суетливо оправил мантию и бочком протиснулся поближе к выходу:

— Мне, наверное, уже в свою гостиную пора, ужин скоро. Я пойду, да?.. Доброго вечера, директор. И ещё раз извините. Доброго вечера, профессор МакГонагалл. Доброго вечера, мистер Филч.

Не дожидаясь ответа, Гарри подмигнул на ходу завхозу, давая понять, что ему тоже не стоит задерживаться, и, вылетев из кабинета, понёсся в родные подземелья, спеша обсудить с Северусом подробности происшествия.

После истории с анхом Дамблдор не появлялся на людях два дня, и Гарри подумал бы, что его нет в школе, если бы не карта Мародёров. Она упорно показывала, что старый клоп окопался в своих покоях. Что он там делал: бухал, оплакивая безвременно погибший «древний» артефакт, которому, по словам Северуса, было от силы лет сорок, или строил новые козни, Гарри не знал да и знать не хотел. Единственное, чего он желал, это не встречаться с этим ненормальным как можно дольше, но не тут-то было. Едва затворничество директора закончилось, как он снова взялся за старое. На чаепитие больше не приглашал, но так настойчиво искал возможности будто бы случайно побеседовать с глазу на глаз, что Гарри пришлось при любой возможности прятаться под мантией-невидимкой. А тут ещё Хагрид активизировался. С самого января с разговорами не лез и вдруг, нате, решил пообщаться. С какой стати он принялся про профессора Кеттлберна байки травить, Гарри так и не понял. УЗМС начинался только с третьего курса, да и предмет этот к тому времени уже будет вести совсем другой человек. В любом случае, факт оставался фактом: в Хагриде вдруг проснулась общительность, и общительность эта почему-то напрямую касалась профессора Кеттлберна, с которым Гарри по большому счету и знаком-то не был.

Северуса внезапное дружелюбие лесника не обрадовало. Разговор в директорском кабинете он слышал от слова до слова и был абсолютно уверен, что Дамблдор попытается втянуть Гарри в пресловутую борьбу со «злом», и Хагрид, как величайший директорский обожатель, ему всемерно поможет. Какое отношение ко всему этому мог иметь собирающийся в отставку Сильванус Кеттлберн, Северус даже близко не представлял, но на всякий случай велел Гарри и его друзьям держаться как можно дальше и от директора, и от Кеттлберна, и от Хагрида. Гарри не возражал, бороться за мифическое общее благо ему и самому не хотелось. До Пасхальных каникул осталось совсем чуть-чуть, и он, под предлогом, что нужно больше заниматься, старался отсиживаться на слизеринской территории, даже на собрания по обсуждению магобола почти перестал ходить. Программа обучения из-за смены преподавателей и в самом деле изменилась. Задавать стали больше, спрашивать строже. Даже на Истории Магии больше не удавалось пофилонить и вздремнуть. Приходилось учиться, и это стало отличным предлогом, чтобы не высовываться. Гарри и рад был бы полностью сосредоточиться на учёбе, но мешали два обстоятельства: во-первых, несколькими этажами выше сидел директор, по-прежнему строивший на него весьма сомнительные планы, а во-вторых, сидеть всё время чуть ли не взаперти, не рискуя даже ночью выйти под мантией-невидимкой, было трудно. Оставалось надеяться, что после возвращения с Пасхальных каникул всё изменится. Да, потакать директорской блажи и оставаться в школе на каникулы Гарри не собирался. Уличать Дамблдора во лжи и подделке письма не стали. Зачем, если проблему легко и изящно решил Невилл? Едва услышав о директорской выходке, он связался с бабушкой, и уже наследующий день она пообещала, что пришлёт официальное приглашение для Гарри сразу, как только в этом возникнет необходимость.

Северус, узнав, кто пригласил Гарри в гости, только одобрительно хмыкнул и заявил, что с таким приглашением не то что Дамблдор, а даже он сам ничего бы поделать не смог. Не с их репутацией было ввязываться в противостояние с Августой Лонгботтом. После такого заявления Гарри окончательно перестал волноваться за удачный исход дела, но и раскрывать свои карты перед упёртым стариком не спешил, решив, что преподнесёт ему очередной сюрприз.

Благие намерения Гарри сидеть тише мыши и ни во что не лезть канули в Лету ясным мартовским днём, после урока гербологии.

— О чём задумался? — Драко, специально остановившийся, чтобы дождаться едва бредущего от теплиц Поттера, посмотрел на друга с беспокойством.

— А?..

— О чём ты так усиленно думаешь, спрашиваю? Ребята, наверное, уже места в Большом зале занимают, а ты еле ноги переставляешь.

— М-м… А дым-то из Хагридовой трубы снова валит.

— Чего?

— Ты зимой сказал, что Хагрид мёрзнет, вот и топит. А сейчас уже март. Холодно, конечно, но не так уж… А он… — Гарри мотнул головой в сторону сторожки, над которой поднимался густой столб дыма.

Драко нахмурился:

— Действительно странно… А оно всю зиму так было?

— Нет. В декабре ничего видно не было. Я тогда за рябиной в Запретный лес ходил, специально смотрел на его избушку, чтобы не попасться. Не было дыма. И в конце января, когда мы с Блейзом за орешником ходили. И потом тоже…

— Потом, это когда учителей увольняли?

— Ага.

— Может, Хагрид испугался, что и его выпрут? Ну хотя бы за то, что дров много расходует…

— Смеёшься ты, что ли? Тут дров полный лес.

— Тоже верно… Надеюсь, ты ничего предпринимать не собираешься?

— Ну не знаю… Может, загляну к нему как-нибудь, когда хозяина дома не будет. Только вот от директора даже с мантией-невидимкой бегать всё труднее, а нужно, чтобы он тоже не узнал, что я туда ходил.

— С ума сошёл? Тебе Северус что велел?!

— Сидеть и не высовываться. Так я ничего такого и не собираюсь делать. Выберу момент, когда меня точно никто не поймает, гляну одним глазком и уйду потихонечку.

— Поттер, а Поттер, тебе вот на хрена нужно в это дерьмо лезть?

— М-м-м… ради собственной безопасности? Хагрид вот просто горит желанием мне какую-то фигню про профессора Кеттлберна рассказывать…

— Не вижу связи.

Гарри вздохнул и закатил глаза, демонстрируя разочарование в способности Драко делать выводы:

— Связь прямая. Ну вот смотри: сразу после каникул Хагрид ко мне с разговорами лез и дым у него из трубы валил. А потом отстал. И дыма тоже не стало. Сейчас ему опять приспичило со мною пообщаться, и дым снова идёт. Всё ещё не видишь взаимосвязи?

Драко на такие выводы только фыркнул. Хотя… выглядело всё это и в самом деле странно. Зачем так топить весной, когда всю зиму малым обходился? И почему это приступы дружелюбия Хагрида с дымом совпадают? Может, и правда не лишним было бы выяснить с чего всё это?..

Если бы Драко знал, что уже через несколько часов им представится шанс заглянуть в Хагридову сторожку, он, наверняка, постарался бы подумать о чём-нибудь другом…