На свою голову

Глава 19

До спальни Гарри добрался, едва держась на ногах от переживаний и усталости. Нет, ну их на фиг — такие приключения. Если бы не дружба с Миссис Норрис и уговор с Пивзом — наверняка попался бы!

Поначалу-то всё нормально было. При осведомлённости полтергейста о привычках обитателей замка, просчитать маршрут директора оказалось несложно. Вот на предполагаемом пути, в одном из самых тёмных мест, Пивз и притаился с заготовленной ловушкой. Шёлковые нити, проходящие примерно на уровне лица директора, тоже он натянул. При соприкосновении с кожей вреда они бы не причинили, но и не почувствовать их было невозможно, что неизбежно вынудило бы Дамблдора, если и не остановиться, то хотя бы сильно замедлить шаг, тем самым позволяя без помех натянуть на него обруч.

Сам Гарри добрался до третьего этажа, дождался чьих-то шагов, и давай шевелить возле факела двумя длинными ветками. Тень от веток на стене получилась крупной и не очень внятной, но похожей на длинные тонкие лапы. Если мысленно пририсовать к ней акромантула выходило очень страшно.

Уловка сработала. Через несколько минут патронус МакГонагалл понёсся звать директора на подмогу, а Гарри, достав карту Мародёров, помчался на пятый этаж к Пивзу. Нужно же было убедиться, что директор не выберет другую дорогу и снять с липучек наложенное Тео заклинание. Да и насладиться так тщательно подготовленной каверзой хотелось.

Насладился. Бесшумно спустившийся сверху полтергейст отлично справился с задачей и натянул на Дамблдора обруч со всеми липучками, а вот дальше…

Ну как можно было предположить, что тощий, никогда не повышающий голоса старик, умеет орать так, что на весь замок слышно?! Спасителей-спасателей набежала тьма, и Гарри на четвёртый этаж пришлось выбираться почти ползком. Там не успел толком с коленей подняться, как половина прибежавших к директору на подмогу ломанулась обратно, ловить оставленного без присмотра «акромантула». Разумеется, никого они не поймали и разбрелись на три этажа высвечивая всё вокруг Люмосом Максима… Второпях Гарри выронил где-то карту, и пришлось использовать Акцио. Видимо, кто-то заметил промелькнувшую тень и его почти окружили. Спасли Пивз и Миссис Норрис: одна не пропустила воинственно настроенную профессора Бабблинг в коридор, в одну из ниш которого забился Гарри; второй устроил переполох на лестнице, крича во всё горло, что акромантул побежал на верхние этажи…

К тому времени, когда Гарри удалось добраться до спальни, ему уже не хотелось ни гадить директору, ни делиться успехом с друзьями. Он мечтал только о том, чтобы выпить галлон холодной воды, смазать ободранные ладони и колени зельем, рухнуть на свою кровать и заснуть.

Утро выдалось на редкость мерзопакостным — на улице вновь сияло солнце. Альбус Дамблдор сидел за преподавательским столом, брезгливо тыча ложкой в полную овсянки тарелку. Настроение было омерзительным и неумолимо остывающая каша его нисколько не улучшала. Ужасно хотелось спать, а ещё больше — выть.

С тех пор, как он пришёл в себя во владениях мадам Помфри не случилось ничего, что помогло бы хоть чуточку воспрянуть духом. Да, Поппи в мгновение ока вылечила его сломанный нос и вывихнутую лодыжку, но это было слабым утешением. Нос стал ещё кривее, а в лодыжке чувствовалась нудная изматывающая боль. Позже, конечно, она пройдёт, но как минимум до вечера придётся хромать. Верно говорят: «Старость — не радость», вот был бы он помоложе… Но самое скверное было не в этом. Ночью избавиться от налипшей на него дряни с помощью чар не удалось. Пришлось всё отдирать вручную и сделать это безболезненно не вышло.

Поппи и Минерва, спеша оказать ему посильную помощь, тоже влезли в липучки и приклеились. Правда, ошибку свою они осознали быстро и не придумали ничего лучшего, чем обратиться к Помоне Стебль и потребовать у неё поделиться своим инвентарем, а конкретно — перчатками. Перчатки из драконьей кожи оказались ужасно грубыми и грязными. Несмотря на применённые очищающие чары, они оставляли на коже Альбуса какие-то сомнительные пятна и воняли драконьим навозом.

Настойчивые напоминания о том, что драконья кожа не поддаётся смягчению и чистке заклинаниями, не помогли. Упрямо поджав губы в куриную гузку, обе женщины заявили, что желают ему только добра, а грязные перчатки не так уж страшны по сравнению с тем, что будет, если липучки не убрать. И вообще, они не могут оставить его, Альбуса, в беде, а значит, будут помогать…

Помогали как умели, царапая и без того ободранную кожу, немилосердно дёргая его волосы в разные стороны и явно не задумываясь над тем, насколько это больно и унизительно. Альбус терпел сколько мог и как только всё, до чего он не сумел бы дотянуться самостоятельно, было убрано — сбежал, решив справиться с остальным своими силами.

Не сказать, что он много от такого решения выиграл. Волосы и бороду пришлось остричь, а местами даже обрить. Да что там стрижка и бритьё, когда кое-где липкая мерзость пристала настолько плотно, что волосы оказались выдраны с корнем!

Теперь, чтобы восстановить привычный образ, требовалось зелье. В больничном крыле всегда хранилось несколько флакончиков снадобья для ращения волос. Нуждались в нём как правило ученики плохо слушавшие на уроке Флитвика и жертвы межфакультетских конфликтов. Альбус долго не мог решить, что будет менее унизительно: послать к Поппи домовика или сходить самому.

Вволю посомневавшись, он всё же предпочёл отправить эльфа, рассудив, что хватит с него позора. Достаточно было и того, что ему пришлось тащиться в директорскую башню, шурша плотными клейкими полосками. Из-за этой гадости, налипшей и на его палочку, он не сумел наложить дезиллюминационные чары. Признаться в этой проблеме Минерве или целительнице, Альбус счёл ниже своего достоинства, вот и крался через полшколы, как тать в ночи. Палочку, кстати, отчистить удалось с превеликим трудом, да и то не до конца. Где-то так и остались липкие пятна, а в паре мест, образовав некрасивые проплешины, слез лак. Кому бы в голову могло прийти, что маггловская промышленность может нанести вред такому могущественному артефакту — дару самой Смерти?! Спасибо хоть палочка не пострадала непоправимо, а вот любимой бархатной мантии не повезло и её пришлось выбросить.

Промаявшись с липучками почти до утра, Альбус и рад был бы отложить вопрос с зельем на потом и просто забыться сном, но даже короткий взгляд, брошенный в зеркало, ясно дал понять, что в таком виде лучше никому на глаза не показываться. Кожа на руках и лице покраснела и саднила. Конечно, нужно только потерпеть, и заживляющая мазь через пару часов это исправит, но пока было до крайности дискомфортно. Широкие, густые брови превратились в два куцых островка с проплешинами. Волосы, остриженные до короткого неровного ежика, выглядели странно. Голова казалась какой-то слишком маленькой и в сочетании с ней очки-полумесяцы на кривом носу смотрелись нелепо. Неровно обкромсанная борода клочьями торчала в разные стороны и наводила на мысли не то о каторжниках, не то о маггловских отщепенцах, которых вроде бы называли то ли клошарами, то ли лошарами…

Едва забрезжил рассвет, с трудом преодолевая гнев, страх и отвращение, Альбус вернулся к месту нападения. Внимательно осмотрев всё вокруг, он обнаружил привязанные к резным украшениям колонн шёлковые нити. Вот, что сбило его с толку и заставило замедлить шаг! Помахав палочкой, Альбус с огорчением признал, что никаких следов волшебства на этой улике не было. Нитки как нитки, единственным предназначением которых, судя по всему, была активация ловушки. И он — великий и могущественный волшебник Альбус Дамблдор! — в эту ловушку попался.

Проклиная всё на свете Альбус вернулся в свой кабинет. Хочешь не хочешь, а появиться на завтраке было необходимо. Ночью ему по чистой случайности довелось услышать пару пересказанных портретами шуточек. Кажется, служащие ОКЗООС, ставшие случайными свидетелями его позора, вовсю упражнялись за его спиной в остроумии и давать им ещё больше поводов поглумиться не хотелось.

Хмуро поглядывая в зеркало, Альбус принялся приводить себя в пристойный вид. Волосы за пару часов успели изрядно отрасти и уже не производили столь удручающего впечатления как раньше, но и до привычной длины было ещё ох, как далеко. Пришлось накладывать иллюзию. К сожалению, подобные чары были нестабильны, сбоили и нуждались в постоянной коррекции, но Альбус утешил себя тем, что обед можно будет пропустить, а к ужину растительность на его голове восстановится в достаточной мере, чтобы не вызывать вопросов и не послужить причиной для сплетен и шуток. Оставалось только перетерпеть завтрак, но опять же, если сидеть тихо и не привлекать внимания, то можно было со стопроцентной уверенностью утверждать, что хотя бы ученики точно ничего не заметят.

Вот так и получилось, что теперь, с трудом скрывая скверное настроение и морщась от воспоминаний минувшей ночи, Альбус заглатывал овсянку, с трудом сдерживая приступы тошноты. Холодная склизкая каша проскальзывала в горло и комками плюхалась прямо в желудок. Чувство было такое, будто он глотал лягушек. Вот если бы полить эту гадость сиропом…

Словно прочитав его мысли, сидевшая рядом Минерва, встрепенулась:

— Ах, Альбус, ну что же вы молчите?! Я бы передала, — подхватив со стола клубничный сироп, она попыталась налить его в директорскую кашу.

— НЕТ! — Дамблдор выхватил у неё из-под руки тарелку, и сироп растёкся по льняной скатерти, превращаясь в некрасивую красную лужу. Альбуса затошнило сильнее. Сироп сладкий, липкий… Липкий! ЛИПКИЙ! Липкий как проклятые полоски, в которых он вчера запутался, словно муха в паутине!

Должно быть крик получился уж очень громким и отчаянным. Ученики, как по команде, оторвались от своего завтрака и уставились на преподавательский стол. МакГонагалл испуганно шарахнулась в сторону и толкнула Синистру, которой почему-то именно в этот злосчастный момент потребовалось потянуться за кофейником. Проклятая посудина опрокинулась, разбив вазу с фруктами и залив несколько футов белоснежной скатерти тёмной коричневой жидкостью. У Дамблдора в глазах заплясали мошки. Темнота! Тьма и липкая ловушка, сковавшая движения! Беспомощность…

— Альбус?.. — МакГонагалл выглядела шокированной.

— А… да. Не нужно сладкого. Ограничения. Всё-таки возраст… — выдавил Дамблдор, с трудом подавив приступ неизвестно откуда накатившей паники. Зря он выбрал овсянку. Нужно было есть яичницу. Но яичница с яркими жёлтыми желтками, так напоминавшими цветом лимонные дольки… Липкие сахарные дольки…

По телу директора пробежала дрожь отвращения и он покрепче сжал челюсти, опасаясь, что его всё же стошнит. Обещая себе, что не будет думать о липком, Дамблдор отвернулся от МакГонагалл и с трудом подавил стон. Сидящий слева растерянный Флитвик машинально намазывал на тост душистый густой мёд.

Этого Альбус уже не сумел вынести. Подскочив с места, он бросился прочь из Большого зала.

Странное поведение директора от внимания студентов не ускользнуло, и вскоре его сопоставили со слухами о ночном нападении. Кто-то из особо наблюдательных старшекурсников заметил, что волосы и борода у директора не совсем настоящие и хотя бы отчасти являются не очень стойкой иллюзией. Это породило множество догадок и предположений и, разумеется, после этого всеобщий психоз пошёл на новый виток.

Очередной страшной байкой, в которую уверовали почти все ученики, Хогвартс был обязан, как ни странно, Дадли Дурслю. Посмотрев с друзьями «Ночь живых мертвецов», он просто не мог не поделиться с братом впечатлениями и очень подробно расписал всё в своём блокноте. Ну а Гарри посчитал, что будет настоящим преступлением не воспользоваться такой классной идеей и упустить удобный шанс накалить страсти… В результате почти вся школа оказалась убеждена, что Хогвартсом теперь управляет то ли зомби, то ли лич. Немногие сомневающиеся, в основном из числа магглорожденных активно доказывали, что директор после нападения мутирует…

Да-да, сплетни о том, что директор умудрился запутаться в предназначенных для ловли насекомых липучках, по школе всё же расползлись и это вызвало очень неоднозначную реакцию. С одной стороны многие дрожали от страха, поскольку считали, что запутался он там вместе с акромантулом, а значит, существовала равная вероятность: и того, что он был убит и превратился в зомби, и того, что начал мутировать от укуса. С другой стороны, это породило массу шуток, анекдотов и насмешек. И пусть они были не особо явными и пересказывались только в кругу друзей и шёпотом, авторитет Дамблдора всё же пошатнулся.

Как и кто распустил подобные слухи, не знал никто, даже Гарри, но он неизменно радовался всякий раз, когда репутации директора наносился ещё один, хотя бы самый маленький удар. Было, правда у Гарри подозрение, что про директорские неприятности растрепал всем Пивз, но никаких доказательств тому не нашлось, а если бы и нашлись, то Гарри был не в претензии. Выпущенный, наконец, на свободу, полтергейст носился по всему замку, устраивая провокации и подливая масла в огонь всеобщей истерии, но маленьких слизеринцев и Филча с его кошкой обходил по широкой дуге, свято чтя договор.

Гарри своё обещание тоже сдержал. Договориться с плаксивым привидением, чтобы зря не болтала, удалось без труда. В обмен на молчание об истории с Пивзом Гарри пообещал, что доставать полтергейст её больше не будет и, в качестве бонуса, наклеил рядом с одним из факелов кусок голографической плёнки с абстрактным рисунком. В колеблющемся свете цвета на плёнке менялись постоянно и наблюдать за ними можно было долго. Не избалованному разнообразием развлечений привидению подарок пришёлся по вкусу и на условия девчонка согласилась с радостью. Хотя было у Гарри подозрение, что она и без подарка не стала бы трепаться, опасаясь, что Пивз в отместку приложит все силы, чтобы сделать её жизнь совершенно невыносимой. Но куска фольги было не жалко, а союзники и должники ему и в будущем очень даже могли пригодиться.

Конец всеобщей истерии настал совершенно неожиданно и безо всякой помпы. Посреди учебной недели прямо у дверей Большого зала начальник Отдела по контролю за особо опасными существами Джереми Санс остановил шествующего на обед директора на редкость сухой и формальной фразой:

— Ставлю вас в известность, что, благодаря отваге лорда Малфоя и декана Роули, прятавшийся в школе акромантул обезврежен. Отчёт о использовании непростительного заклинания — Авада Кедавра, в аврорат отправлен…

И ни тебе радостных улыбок, ни громогласных поздравлений, ни ликования в голосе.

Толпящиеся вокруг ученики зашушукались. Дамблдор, которому решительно ничего об уничтожении акромантула известно не было, тут же взял себя в руки, не желая показывать, насколько ошарашен этим заявлением. Ну ладно Малфой, но Роули… Роули, являвшийся его подчинённым и утаивший такую важную информацию!

— Это прекрасная новость! — директор с трудом натянул на лицо благодушную улыбку, чувствуя, как от собеседника прямо-таки волнами расходится злорадство и предвкушение. — Как же приятно сознавать, что рядовые волшебники ничем не уступают профессионалам своего дела и всегда способны оказать…

— Да-да, мы тоже этому безмерно рады, — перебил Санс, сверля собеседника ненавидящим взглядом. — Так же довожу до вашего сведения, что принято решение наших сотрудников не отзывать и зачистку школы не заканчивать.

Студенты снова радостно загалдели, Дамблдор поперхнулся воздухом. Он-то искренне надеялся, что с ликвидацией акромантула всё уляжется и чужаки наконец-то покинут Хогвартс. А выходило, что нет. Зато теперь стал ясен выбор места разговора. В это время у дверей Большого зала всегда толпилось множество народа… Ах, как же мелочно и низко было объявить эту новость не в тиши директорского кабинета, а именно здесь. Ведь мог же, мог, этот мерзавец договориться о встрече тет-а-тет. Так нет же, специально сделал всё, чтобы окружающим стало предельно ясно — директор не в курсе текущих дел и утратил полный контроль над вверенной ему школой!

— Прошу прощения, мистер Санс, мне кажется, это опрометчивое решение. К тому же вы не вправе…

— Решение одобрено министром и Попечительским советом. Детям должна быть гарантирована полная безопасность. Но если вы возражаете, мы можем вынести этот вопрос на обсуждение. Скажем… устроим оповещение через «Ежедневный пророк». — Санс осклабился, демонстрируя поистине людоедский оскал. — Дадим возможность выразить своё непредвзятое мнение родственникам всех находящихся в школе студентов…

— Нет-нет, я ни в коей мере не возражаю против окончания проверки. И всецело за безопасность, но постоянное присутствие посторонних людей отвлекает детей от учёбы.

— От учёбы их отвлекает постоянное присутствие опасных тварей. Наши сотрудники не мешают ни учёбе, ни отдыху студентов. Мы уведомим вас, господин директор, какая часть замка будет проверяться следующей.

Злорадно ухмыльнувшись на прощание, глава ОКЗООС, не спеша, направился к центральному выходу. Дамблдору только и оставалось с бессильной злобой глядеть ему вслед. Он точно знал, что спорить с Сансом бесполезно. Идиотская ситуация, сложившаяся в Хогвартсе с начала года, портила безупречную репутацию возглавляемого им отдела. За два с половиной месяца прошедших с начала учебного года, его сотрудники побывали в Хогвартсе трижды. Трижды! Хотя раньше их вызывали в школу не чаще одного раза в пятнадцать-двадцать лет! Конечно же, тот теперь наизнанку вывернется, но перепроверит школу от фундамента до шпиля Астрономической башни.

Стоило усесться за преподавательский стол и новость, рассказанная Сансом подтвердилась незамедлительно. Роули скромно улыбался и пожимал плечами, принимая поздравления и уверяя всех, что вовсе никакой он не герой и всё вышло едва ли не случайно.

Коллеги и ученики смотрели на слизеринского декана, как на ожившего Мерлина, Дамблдор исходил ядом и едва справлялся с кипящей внутри злостью. Он сам не только никак не сумел проявить себя в деле избавления школы от чудовища, но ещё и стал объектом критики и насмешек! А тут какой-то Роули отправился шляться с Малфоем по неиспользуемому крылу замка, и нате — там акромантул сидит, ждёт, когда его Авадой пришибут!

Без всякого аппетита сжевав отбивную с овощами и едва не плача отказавшись от десерта, директор вернулся к себе.

Привычно убедившись, что никто не пытался проникнуть в его обитель, пока он отсутствовал, поднялся в личные покои, мимоходом бросив раздражённый взгляд в прикрытое плотной тканью большое зеркало. Из-за Мордредовой проверки его пришлось перенести сюда. Спать в одной комнате с Еиналеж было неуютно. Зеркало манило и словно нашёптывало, приглашая заглянуть в его таинственную глубину, утешить, показать исполнение самого заветного желания…

Отогнув край покрывала, Альбус заметил в уголке зеркальной глади смутное движение. Он знал, чего хотел и вполне чётко представлял, что сможет там увидеть. Нет! Сейчас не время предаваться мечтам и иллюзиям! Нужно решить, как минимизировать нанесённый его планам и репутации ущерб и срочно придумать, кого можно было бы вынудить занять должность профессора ЗОТИ.