Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса I

Глава 20

Смачный плевок прилетел…нет, не в меня, как можно было ожидать, а прямо в лицо Ханю, причем было ощущение что плевала не изящная девушка, а целый верблюд.

Ну а следом нас еще и пылью окатило так, что мы дружно закашлялись.

«С характером женщина, люблю таких», — хохотнул Бессмертный.

Ты всех любишь.

«Любая женщина достойна любви!»

Любая, но не каждая, — всё же внес я важное уточнение.

— Вот тварь! — взревел Хань, когда чуть пришел в себя и начал лихорадочно искать по всем карманам платок. Когда он это сделал, повозки уже и след простыл. А на его лице застыло выражение мировой скорби и руки его неожиданно опустились.

— А какая она красивая, Ван, — вздохнул он неожиданно. — Я лишь мельком увидел ее лицо и…чуть не влюбился. Но этот плевок….Этот плевок… Так плевать в практика Ци…это же унижение…самое настоящее унижение! Я для того и хотел стать практиком, чтобы никто никогда не смотрел на меня свысока….Ну и чтобы женщинам нравиться, — добавил он тихо в конце, — А тут в меня плюют, когда я иду поступать в Школу Небесных Наставников…это не просто плохая знак, это ужасный знак.

— Ну, — похлопал его по плечу, — ничего страшного не случилось, ты всего лишь на стадии Конденсации Ци, возможно, будь ты на ступень повыше, она бы целилась в другое место.

— И почему такие красивые женщины такие злые?.. — воздел он очи к небу, словно ожидая услышать от него ответ на свой вопрос.

Я уже от неба, кроме птичьего дерьма, уже ничего не ожидал.

— Ну, она подумала, что мы оборванцы, — ответил я на его вопрос, раз уж небо молчало.

— Я оборванец? Да я богатый торговец вообще-то! — вспыхнул он, а потом тихо добавил: — В смысле, мои родители…

— Секунду назад ты был практиком Ци, — заметил я, — теперь торговец, ты уж определись — эти пути, как мне кажется, не совместимы.

— Практик! — он гордо поднял кулак. — Торговля в прошлом! Ну эту шерсть, ткань, пусть этим дядя занимается!

— Ну вот и отлично, пошли уже, пока нас еще кто-то не заплевал.

Он кивнул, утирая скупую мужскую слезу из правого глаза. Лиса, тем временем, показала язык очередной проезжающей повозке.

Едва наши шаги обрели постоянный ритм и приличную скорость, как толстяк начал высыпать на меня подробности своей жизни.

Слушать это было откровенно неинтересно. Ведь мало того, что это была скука смертная, так я из-за него не выучил схемы меридиан и не мог упражняться с четками — слишком уж заметным они были артефактом, не по чину странствующему свободному культиватору.

Так что приходилось слушать своего внезапного попутчика вполуха. Но с другой стороны, он хотя бы знал дорогу в тот самый Синий Чжан, в котором проходил набор в Школу Небесных Наставников. Звучало название конечно мощно, гордо, престижно, вот только главное, чтобы на деле это не оказалась какая-нибудь захолустная секта, похуже моей старой. И такое могло случиться.

Поэтому изредка я всё же расспрашивал о месте, куда мы направляемся.

— Честно говоря, — признался он, — я никогда там не был, но у меня есть карта, да и дорога туда понятна, и, думаю, туда много кто кроме нас направляется.

— То есть секту…

— Школу… — поправил он меня.

— Хорошо, эту школу ты в глаза никогда не видел?

— Неа, но о ней все знают.

— Ладно, допустим.

— Кстати, ты ведь тогда не ответил, куда идешь? — вдруг припомнил он, что я тогда, в начале нашего знакомства, не ответил на его вопрос.

— Да я ж говорил — я заблудился. Только недавно вышел на эту дорогу.

— А планировал что делать?

— Ну вот похожие мысли посещали и меня — найти какую-нибудь секту покрупнее. Я уже понял, что без знаний, без доступа к техникам, Практик не может. Но первым делом хотел дойти до крупного города, потому что я уже больше месяца шел, а кругом только деревеньки.

— Да уж, — подтвердил Хань, — эти места — настоящая жопа Поднебесной.

Я хмыкнул. Это ты, друг, еще настоящей жопы Поднебесной не видел. Эти места уже копчик.

Вслух я, правда, этого не сказал.

— Мои родители в этих местах так и не сумели выменять или купить хоть одной завалящей техники, — поделился он, — Никто подобными знаниями делиться не хочет, хотя несколько бродячих культиваторов явно выше стадии меридиан посещали наш городок.

«Еще бы», — хмыкнул Бессмертный, — «Техники — это сила, и сегодня ты продашь их одному маленькому и слабому практику, а потом он повстречает тебя на дороге и убьет этими самыми техниками».

— Так тебе же еще рано, — заметил я. — Ты еще только на стадии Конденсации, а техниками можно пользоваться только после открытия меридиан.

— Это да, — вздохнул Хань. — Но лучше иметь на руках пару техник, чтобы, когда прорвешься, не думать о том, где их достать.

— Тоже верно.

«А он не такой тупой, как кажется на первый взгляд. Хотя, за его жиром что-либо разглядеть действительно сложно».

— Ну и самое главное — наши места очень скудны на Ци, — продолжил он сетовать на жизнь, — И там ступень и за сто лет не поднимешь. Если хочешь стать сильнее, единственный выход — обязательно отправляться в дальний путь и искать секту, желательно ту, у которой есть неплохой Источник Ци.

«А он поумнее тебя будет. Не такой тупой. Ты-то в одном месте сколько культивировал, да еще и самую вшивую секту выбрал. У толстяка хорошее будущее. Не то что у тебя.»

Я не искал силы, я искал спокойного места для медитаций. — равнодушно ответил я.

«Я ж говорю, он не такой тупой. Он понимает, что без силы в этом мире ты — никто. А ты и вовсе выбрал самый ущербный путь — путь Праведника».

Я горько вздохнул. Как объяснить этому Бессмертному, что и Праведный путь — не мой выбор, а неизбежное условие моей сделки с космическим божеством, ведь я даже заикнутся об этом не могу по условиям контракта. Ни единой живой душе я не могу разгласить детали, — нейросеть накажет тут же.

Солнце было в зените, поэтому толстяк начал сильно потеть и говорить ему стало тяжело. Ну а мне, когда он умолк, стало легче, потому что выслушивать подробности его жизни, которыми он меня потчевал, было утомительно. Хотелось просто идти, наслаждаться легким ветерком, лучами солнца и носящейся туда-сюда Хрули.

Впрочем, когда мы остановились передохнуть под небольшим деревцем, он наглотался воды, поел черствого хлеба и продолжил говорить. Выложил он, по моим ощущениям, едва ли не всю свою жизнь. Рассказал про каждое мелкое, но очень важное событие. Вспоминал, как его ругал отец, хвалила мать и дразнили соседские голозадые детишки, что его очень терзало и огорчало, ну и как презрительно смотрели девушки, последнее было для него особенно болезненным.

«Какая ранимая натура, этот плавящийся на солнце кусок жира. Аж не верится, что такая туша может быть такой чувствительной, как баба, честное слово».

Когда тебе надоест его оскорблять?

«Когда он похудеет и станет достойным того, чтобы называться Практиком и мужчиной». — И захохотал.

М-да.

— Мама, — начал он снова одновременно есть и говорить, — очень рассчитывает, что я сумею поступить, хоть она и плакала, когда меня провожала, но она желает мне стать Практиком, а вот отец… — Он вздохнул. — Отец очень рассчитывает на провал.

— Думаю, у тебя всё получится, — успокоил я его.

— Надеюсь.

Потом, поглаживая свое необъятное пузо, Хань рассказал и о своей влюбленности в местную трактирщицу, и о том, что именно из-за нее ему и было так тяжело покидать отчий дом.

— Она меня уже, наверное, и забыла… — Взгрустнул он, поднимаясь. — Там столько посетителей… Столько мужчин… Красивых… Не толстых… Эх…

«Такого забудешь. Да он, наверное, с десятой попытки в этот трактир залазил. А может, в спину его еще и подпихивали другие».

— Путь практика — это путь лишений. — наставительно произнес я, сразу ощутив себя глубоким старцем.

— Нет, Старший, я прямо чувствую, что путь лишений не для меня. — отмахнулся толстяк, — Я для другого создан.

«Это он верно говорит — путь лишений не для него». — согласился Бессмертный. — «Я ж говорю — умный толстяк, не то что ты. Отказался бы от своего Праведного пути, и наслаждался бы вином и обществом прекрасных женщин. Некоторые, вроде этой туши, этого лишены из-за внешности, но у тебя-то всё в порядке, улыбнись, прочти стих моего сочинения, и любая женщина падет в твои объятия тут же!»

Отвечать Ли Бо в подобных вопросах себе дороже, поэтому я с жующим Ханем вышел на дорогу. Солнце пекло уже не так сильно, а на небе появились спасительные тучки. Но всё равно нужно было поторопиться: лучше добраться до места, где можно заночевать до наступления темноты; я-то, конечно, привык спать в полях, а вот эта нежная тушка по имени Хань — вряд ли.

Помогла случайность, ну или…человеческая доброта, тут как посмотреть. До города нас подкинул крепкий и молчаливый горожанин, везший какие-то мешки. Спросив нас, куда мы направляемся, он указал на телегу и сказал, что оставаться в полях ночью небезопасно, мол, садитесь, подкину вас, бедолаг, хотя при взгляде на то, как Хань взбирается в телегу, у него, видимо, появились сомнения в правильности принятого решения.

Но в любом случае остаток пути мы проделали, трясясь на телеге. Было жестковато, но терпимо. Я молчал. Хань постоянно ахал и охал. Лиса бегала то за телегой, то прыгала в нее. Ей было скучно.

До города мы каким-то чудом успели добраться еще до наступления заката.

На въезде в Синий Чжан обнаружилась небольшая проблемка: за вход требовалось заплатить пару медяков. Сущие копейки, но у меня и их не было. Выручил Хань, заплатив за меня.

Что ж, надо сказать, город был…большой. Наверное, это был первый действительно большой город, который я видел в этом мире. Высокие крепостные стены, много стражи, много торговцев, горожан, воинов. Толкотня и теснота, шум, гам и вонь большого количества людей.

Но после периода вынужденного скитания по безлюдным полям, очутиться в столь многолюдном месте было даже приятно. Хань уже знал, к какому трактиру, вернее, гостинице нам необходимо идти. Именно около нее и собирались практики, которые потом следовали в Школу Небесных Наставников. Да, оказалось, сама секта находилась совсем не в городе. До нее еще следовало добираться, а Синий Чжан был лишь отправной точкой.

Осматриваясь вокруг, я увидел много «одаренных», явно начинающих Практиков на стадии Конденсации Ци. Удивительно, но после открытия узла, я стал всех их ощущать, словно бы мое духовное чутьё само собой выросло. Потому что, помню, собратьев в секте я вообще никак не ощущал… Интересно… Надо будет спросить у Бессмертного.

— Сколько практиков… — восхищенно протянул Хань, глядя на толпящихся у нужной нам гостиницы молодых людей.

«Разве это Практики? Это зелень, шваль, мусор. Какая грязная Ци, какое плохое владение! Да их бы подметать дворы в мое время ни в одну секту не взяли! Чистить выгребные ямы — вот на что они способны, не более!»

Вдруг взгляд Ханя застыл в одной точке. Вернее, на одном человеке. Одной девушке.

— Это она! — выдохнул он. — Это она, Ван!

Толстяк тряхнул меня за плечо и показал рукой на какую-то девушку:

— Это она!

— Кто, твоя любовь? — пошутил я.

— Какая любовь! Это та тварь, которая в меня плюнула. Девушка из той повозки! Я запомнил ее лицо….Какая красивая… Но какая сука! — Лицо Ханя исказилось от противоречивых эмоций, а потом он резко зарделся, совсем как девушка.

«Как быстро забываются трактирщицы», — заметил Ли Бо. — «И обретается новая любовь».

— Ааа….Что ж, что было, то прошло, — попытался я его успокоить.

— Нет, Старший Ван, ты не прав! Не прошло! Такое оскорбление не забывается!

Хань резко рванул вперед, и то, что произошло дальше, стало для меня неожиданностью. Толстяк протиснулся сквозь небольшую толпу практиков и зашагал прямиком к этой разряженной в красивые одежды курице и… Нет, он не признался ей в любви, хотя было видно, что она ему нравится. Не осыпал он ее и оскорблениями. Он вообще ничего не сказал.

Вместо этого он стал перед ней и…плюнул. Метко так. Прямо ей в лицо. Вернее, в глаз. А она, между прочим, была с двумя охранниками.

«Меткий толстяк. Но, честно говоря, лучше бы он ее по заднице шлепнул — она у нее очень даже ничего. Сочная. »

Я устало вздохнул. Вечер переставал быть томным.

Повисшее на этой небольшой площади молчание и ответную мощнейшую пощечину слышали все.

Вот только девушка этим не ограничилась. Миниатюрная, но фигуристая азиатка, врезала Ханю прямо между ног. Мне даже послышался какой-то звон. Звон разбитых надежд его матери на появление потомков. А потом, когда толстяк ожидаемо рухнул на колени, девушка прописала ему с ноги. Жалости в этой красотке не было ни на грамм.

Среди практиков раздался дружный сочувственный вздох. Каждый представил себя на его месте. Даже мне на мгновение стало больно.

— Толстый урод! — громко сказала она, — Ты, дрянь, в ногах у меня валяться будешь. Ты недостоин вообще смотреть на меня. Как ты посмел такое сделать⁈ На-на-на!

Это было жестоко. Как вы уже поняли, каждое «на» сопровождалось ударом ноги по скрюченному толстяку.

«Ну и он не церемонился», — заметил Бессмертный. — «Ладно бы плюнул, пока никто не видит, на дорогу, но тут он при всех оскорбил ее».

Так-то она первая плюнула.

«Чего только не позволишь красивой девушке», — мечтательно сказал Ли Бо.

Не знаю, какие вкусы и странности были у этого Бессмертного, но я подобного ни одной женщине проделывать с собой не позволил бы.

В общем, я попытался быстро протолкнуться к толстяку, пока девица его не убила. И, по мнению местных, она была в своем праве. Тут Ли Бо был прав — толстяк нанес ей публичное оскорбление. А если она еще и из богатой семьи, что и так понятно по охранникам, повозке и одежде, то если он отделается одними только этими ударами — это будет просто чудо.

Вытолкавшись вперед, я кинулся к толстяку, помогая ему подняться. Девица аж опешила.

— Ты как, Хань? — спросил я толстяка, поднимая и придерживая за необъятную талию.

— Но….нормально… Только не чувствую их… Бубенцы… Они звенят… — толстяк держался за причинное место и с трудом, не без моей помощи, встал на ноги. Мы оба развернулись к публике… и в тот же миг началось. Шепотки, громкие голоса, разговоры подруг.

— Боже! Какой красавчик!

— Как он прекрасен!

— Это нормально — быть таким красивым?

— О боги…

— А зачем ему этот урод-толстяк? Он не мог выбрать нормального друга?

— Или подругу, — добавил женский голос.

— Фу… К этой туше я бы даже не прикоснулась. Меня от одного вида тошнит.

Да, я, кажется, уже говорил, что очень красив. Да, вот настолько. Все девушки мгновенно стали восхищаться моей красотой, а все парни — моментально ненавидеть.

Даже оплеванная девица застыла, глядя на мое лицо, лишь через секунд пять она словно очнулась и выпалила:

— Эй! Ты куда его ведешь? Он еще не всё получил! Я хочу его отделать так, чтобы он и встать не мог.

И шагнула ко мне.

Я оглянулся вокруг, всем лучезарно улыбнувшись:

— Я думаю, он заплатил за свой, несомненно, недостойный поступок сполна. А у тебя, кстати, возле глаза до сих пор…это…слюна…вытереть бы…

— А что? Где⁈ — заметалась она в панике, и лихорадочно начала искать платок, а после быстро спряталась за спинами суровых охранников, оттирая свое миленькое личико.

Ну а мы расталкивали всех и выбирались подальше.

Через минуту мы сидели на ступеньках какого-то дома и Хань, ахая и охая, тер те места, куда пришлись самые болезненные удары, и, видимо, хрупкая на вид девушка, обладала вполне себе мощными ударами.

— Ну и зачем это было делать? — укоризненно спросил я Ханя.

— Я отплатил… — ответил он, надувшись.

— По-моему, ты не отплатил, ты получил еще больше. И еще вдобавок получил славу того, кто плюет девушкам из приличных семей в лицо. Как думаешь, много девушек теперь захотят с тобой общаться?

— Я…я…. я не специально. Пойми, Ван, просто я не смог сдержаться, эмоции взяли вверх… — Он потупил глаза. — Со мной иногда такое случается, приступы неконтролируемой злости на какую-то обиду….Матушка меня постоянно ругала за это, но избавиться от этого я так и не смог. Просто когда я увидел ее красивое лицо, и вспомнил тот плевок… На меня словно кровавая пелена нахлынула, я понял, что должен…

— Должен плюнуть? — хмыкнул я.

— Да.

Я его похлопал по спине.

— Ты же понимаешь, что всё могло закончиться намного хуже? Ее охранники могли тебя просто избить, причем сильнее, чем она, и ты бы остался в Синем Чжане покалеченным. И, естественно, пропустил бы вступление в школу Небесных Наставников.

Хань аж открыл рот от внезапного осознания последствий своего импульсивного поступка.

— Да, Ван, ты прав. Это была глупость.

— Тем более, что ее позор видели все, а ее плевок видели только мы с тобой.

— Это несправедливо! — возмутился он.

— Хань, ну неужели ты не сталкивался с несправедливостью в своей жизни раньше? Справедливости не существует.

— А как же Небо? — он взглянул наверх.

Да, тут верили в Небо как в некий абсолют, стоящий над богами, демонами и Бессмертными. Это было некой высшей справедливостью. Но, честно говоря, я ее пока не наблюдал, и в принципе сомневался в ее существовании.

— Небо — само по себе, а твой плевок — сам по себе. Сомневаюсь, что Небо волнует, как метко тебе плюнули в лицо, и уж тем более, оно не следит за плевком каждого существа.

Хань кивнул, соглашаясь.

«Ты бы не гневил Небо», — совершенно серьезно посоветовал Бессмертный.

Очень сомневаюсь, что ему есть до меня дело. Один мелкий Праведник мало кого волнует, и не волновал бы, если б не один прилипчивый кувшин.

«Ну-ну…» — загадочно сказал Ли Бо.

Ну а мы с Ханем пошли в ту самую гостиницу, которая располагалась на этой площади. По большому счету это была цепь связанных между собой трехэтажных домиков.

И да, свободных мест практически не было. Нам чудом удалось снять одну маленькую комнатушку на двоих — туда Хань еле влез. Я про дверь, конечно. Внутри места было побольше.

Наконец-то после долгого и изнурительного пути мы вымылись, узнали все новости. Оказалось, сегодня никто никуда отправляться не будет, а еще три дня будет проходить сбор тех одаренных, которые хотят вступить в Школу Небесных Наставников.

Так что эту ночь мы спокойно и очень долго высыпались. Я так вообще, наверное, впервые за несколько месяцев спал на мягкой постели. И это было дико непривычно и…удобно. Вдвоем мы лопали вкусную еду, нам даже подали чай. Вот его я вообще не помню, когда пил.

Но всё хорошее быстро заканчивается.

Всего в Синем Чжане мы пробыли три дня. За это время мы закупились в дорогу, потому что путь до Школы Небесных Наставников был неблизкий — почти неделя. Особенно суетился по поводу еды Хань — у меня-то и денег не было.

«Он бы медитировал с таким усердием, как напихивает жрачку в котомку», — бурчал Бессмертный во время сборов.

Ладно тебе.

Я же… Я ничего не брал с собой. Просто потому, что у меня не было денег, а брать у толстяка я ничего не хотел, хоть он и предлагал. Мне элементарно ничего не было нужно, только немного еды.

Совсем другое дело Хрули. Ей нужна была еда, а охотиться тут было негде. Вернее, было где, но есть пойманных крыс она категорически отказывалась.

— Они воняют, — морщила она носик.

— Зачем же тогда ты их убиваешь? — спросил я.

— Охота. Я должна охотиться. Я же лиса, — и оскалила клычки.

Конечно же, подобные разговоры происходили только когда Ханя не было рядом. Но купить еды для лисы я попросил. Уверен, разреши я ей говорить, она бы сама его уболтала купить ей всё, что ей хочется. Женщины, они такие, пользуются своей милотой и неотразимостью, а у Хрули этого были полные вагоны.

Через три дня мы стояли на площади вместе с другими начинающими Практиками. Жители города тоже вышли посмотреть на то, как собранные в одну кучу поступающие запрыгивают на большие и длинные телеги, запряженные в крупных и мощных лошадей. Все-таки вот он признак того, что это не жопа Поднебесной, — много начинающих Практиков.

Оказалось, что всех новичков повезут люди, присланные Школой Небесных Наставников. Они были в одеяниях голубого цвета, что, видимо, должно было символизировать связь с Небом, и с вышитыми на них россыпями рисинок.

«Убожество», — высказал свое мнение Бессмертный, глядя на их одежду, — «И это Практик? У того, кто придумывал эту одежду, не было ни вкуса, ни мозгов. Чем они там занимаются? Почему голубые одежды? Это какой-то…позор… Это не практики, это недоразумение. Я таких бы бил сразу в лицо или то место, которым они думают.».

В общем, форма этой секты мне, как и Бессмертному, тоже не слишком понравилась. Пестровато.

Посланники от школы были нужны тут во-первых отсеять тех, кто Ци явно даже не владел, нашлись и такие, ну и во-вторых, довезти всю эту ораву начинающих Практиков в пункт назначения.

Мы с Ханем и его пожитками погрузились в одну из телег. Было тесно. Желающих поступить было реально много — я думаю, около сотни набралось. Мы набились в четыре телеги, и через пару минут все повозки с посланниками в роли возничих тронулись вперед.

Была, кстати, среди прочих поступающих и та самая девица, с которой Хань «обменялся слюной». Она злобно поглядывала на толстяка, и уже теплее на меня. Мир несправедливая штука.

Впрочем, тут взгляды многих девушек прилипали ко мне, что вызывало ожидаемую ненависть мужской части поступающих. Хотя с этими девушками большинство из них даже знакомы не были.

«Повезло же одному тупому Праведнику с внешностью, и делать ничего не надо, ресничками взмахнул, улыбочку натянул, глаза поудивленнее сделал и все, баба твоя.», — как будто бы с оттенком легкой зависти заметил Ли Бо.

Я равнодушен к этому подарку природы. Более того, он даже мешает на моем Праведном Пути, — ни капли не соврал я.

Возможно, где-то в той жизни, будь я молодым, я бы действительно придавал этому значение. Но точно не после всего прожитого. Внешность не то, на что стоит обращать внимани. Хотя у Ли Бо уверен иное мнение на этот счет.

«Бросай Праведный Путь и иди ублажать старых богатых культиваторш — обретешь несметные богатства, вызнаешь тайные техники и секреты. Это быстрый путь к возвышению, я знавал нескольких сильных практиков, которые так и поднялись! Метод рабочий. Проверенный».

Спасибо, я, пожалуй, пойду своим путем. Как-то мало желания ублажать старух.

«Каким своим? Путем девственника? Да ты посмотри как тебя вон та девица пожирает глазами! Боги, упускать такие возможности! Да тут целый цветущий сад, только ходи и срывай эти цветы молодости.»

Я только ухмыльнулся, продолжая слушать сетование Бессмертного на неверное расходование времени, талантов и на упущенные возможности.

Не спорю, взгляды девушек были мне приятны, но с другой мне были неприятны взгляды мужской части Практиков. Причем такие взгляды бросали даже представители Школы, хоть они видели меня вообще в первый раз.

Так и хотелось встать и крикнуть всем им: «Эй, ребята, этот пруд с рыбками весь ваш, рыбачьте на здоровье, я не по рыбе!». Но приходилось ловить затылком направленные в меня лучи смерти из глаз.

Хань этого не замечал, он старался не попадаться на глаза оплеванной девушке, что было сложно, так как ехали в мы в соседних телегах. Которые были, естественно, без верха.

В целом, путь проходил спокойно. Никаких остановок, никаких задержек — только вперед.

Дня через четыре пути, после которого большинство практиков были зелеными, грязными, вонючими и уставшими, впереди показались предгорья. Это, конечно, был не огромный хребет, но достаточно приличная горная гряда, длиной в десятки километров.

— Рисовые горы… — прошептал завороженно Хань, — Там и находится Школа Небесных Наставников…