Неприкаянный. Мичман с "Варяга"

Глава 9

Всё идёт как надо

— Братцы, мы с вами прошли через серьёзные испытания. Даже если позабыть о войне, переход в открытом зимнем море сам по себе слишком рисковое дело. Поэтому я хочу сказать вам спасибо. Спасибо за то, что вы такие, какие есть: храбрые, честные и беззаветные. Спасибо за то, что поверили в меня. Спасибо за то, что готовы и дальше следовать за мной. Правда, с этим пока не точно. Мы на службе и не свободны в своём выборе. Как бы то ни было, но сдобренное доброе слово лучше, чем просто доброе слово. Поэтому я приготовил кое-что для вас. В каждом из этих конвертов по пятьсот рублей. Советую отправить их родным и близким, пока не прервалось сообщение. Или положить в банк. Только не в местный. Переведите во Владивостокское отделение или ещё куда.

Я раздал конверты, которые приготовил ещё в Чифу. Парни честно заслужили эти деньги. Что же до средств, то для меня это не проблема. Скажу более того, очень скоро появятся азартные игроки, считающие себя доками в этом деле, которые непременно захотят поиметь меня. Ну вот такие они, им мало выигрывать, нужно быть ещё и лучшими.

Так вот, это не разовая выплата. В мои планы входит подбрасывать парням денежку малую и далее. Они должны знать, что со мной не только интересно, но и выгодно. Для чего мне это? Признаться, пока и сам толком не знаю. Просто глупо отказываться от возможности собрать свою команду, коль скоро представилась такая возможность.

Парни знали, что я отправился в игорное заведение и мог вляпаться по самое не балуй. У них, конечно, был приказ просто побряцать оружием и не лезть на рожон. Однако на них ведь могли напасть или спровоцировать. Да просто наслать полицию, и проблем вышло бы по самое горло. У них же нет права носить оружие нигде, кроме борта катера. Но они пошли за мной, не раздумывая. Причём добровольцами вызвались все. А такое дорогого стоит. И я сейчас не про деньги. Они всего лишь средство поощрения. Я про нечто большее.

— С приятным закончили, теперь вернёмся к службе. На катере прибраться так, чтобы он блестел как новенький пятак. Это наш дом. И в дальнейшем, я надеюсь, мы будем служить на нём.

— Тесноватый домишко получается, — не удержался от замечания сигнальщик Казарцев.

— Ну, это только на время похода. А так-то, полагаю, для нас местечко найдётся на одном из крейсеров.

— Так нас включат в состав какого-нибудь корабля? — это уже Харьковский.

— Надеюсь, только прикомандируют, Андрей Степанович. Но это пока только мои хотелки, а как оно получится, покажет мой визит к адмиралу Моласу.

Ну что сказать, мне нравится настрой команды. Они и так успели меня оценить, а после получения премии и вовсе прониклись ко мне уважением. И это хорошо. Остаётся постараться остаться с ними вместе…

— Ваше превосходительство, мичман Кошелев прибыл для дальнейшего прохождения службы, — чётко доложил я, вытянувшись в адмиральской каюте.

— Вольно, мичман, — махнул рукой Молас, отложив мои бумаги, которые я перед этим вручил флаг-офицеру.

Я окинул быстрым взглядом стол адмирала и провёл ревизию увиденному. После чего вновь преданно смотрел в глаза начальства. Мне нет нужды всматриваться в детали, достаточно мельком глянуть, после чего вывести информацию перед внутренним взором. К слову, она так осмысливается и усваивается куда быстрее.

На углу стола примостился массивный бортовой журнал потопленного мною парохода. Но куда больше моё внимание привлекла местная газета «Новый край». Так-то сюда доходят и центральные издания, как и европейские с американскими. Но Дальний Восток — он и есть дальний, а потому тут они появляются со значительным опозданием. Поэтому местная газета нередко перепечатывает статьи из них со ссылками на первоисточник.

Вот и тут мне в глаза бросились две статьи. Одна из британской «Таймс» с заголовком «Русский медведь попирает все законы войны». Я даже имя репортёра прочитал. И почему меня это не удивляет, а, мистер Шарп? К ней, разумеется, имелся и ироничный комментарий местного репортёра, не забывшего упомянуть о том, что от союзников Японии иного ожидать и не следовало.

Вторая приводимая статья из газеты «Фигаро» называлась «Герои такой далёкой и такой близкой войны». А вот это уже привет от Эмильена Форже. Смысл её был диаметрально противоположный, как и присутствовал соответствующий комментарий к ней.

— Ну, докладывайте, Кошелев, — сложив руки на животе, произнёс контр-адмирал.

— Что именно, ваше превосходительство? Прошу простить, но за прошедшее время случилось слишком многое, — всё так же стоя навытяжку, спросил я.

— А вы по порядку. Скажем, с вечера двадцать шестого января. То, чему были сами свидетелем. А то бульварным газетёнкам известно куда больше, чем в штабе эскадры.

— Есть доложить по порядку.

— Просто садитесь, мичман, и рассказывайте. Не обращайте внимания на мои эполеты, — сделал он приглашающий жест в сторону стула напротив стола.

Ну что же, по-простому, так по-простому. Это я могу. У реципиента вряд ли получилось бы так легко переключиться, он ведь мальчишка, а тут целый контр-адмирал. А вот мне до лампочки. Главное, следить за собой и не брякнуть чего, не подумав. А то все мои планы пойдут псу под хвост.

В идеале не мешало бы заручиться покровительством Моласа, который вскоре станет начальником штаба эскадры. Правда, ненадолго, если мне не удастся предотвратить гибель броненосца «Петропавловск» со всем штабом Макарова. Что я непременно постараюсь провернуть, ведь «Боярина» и «Енисея» мне спасти удалось. Какова их дальнейшая судьба, не знаю, но пока они в строю…

— Что же вы не докладываете о ночной атаке крейсера «Асама»? — спросил адмирал, когда я закончил свой рассказ.

— Потому что я впервые об этом услышал в Чифу.

— Ой ли, мичман?

— Так точно, ваше превосходительство.

— В представленном вами акте значатся переданные вам с крейсера шесть метательных мин. Уверены, что две из них обнаружатся на борту катера?

— Не обнаружатся, ваше превосходительство. Я их использовал, просто они затонули.

— Вы об этом не упоминали в вашем докладе.

— Потому что это был не доклад, а рассказ, и я говорил лишь об удачных выстрелах. Как только у меня появится время, всё в точности изложу в рапорте.

— В Чифу времени не хватило?

— На тот момент наш переход не был завершён, а значит, и писать отчёт преждевременно.

— Но для того, чтобы дать интервью репортёру из «Фигаро», вы возможность всё же нашли, — хмыкнув, заметил контр-адмирал.

— Это был просто неформальный разговор за чашкой кофе, ваше превосходительство.

— А теперь начистоту, мичман, — став серьёзным, потребовал он.

Я посмотрел в глаза Моласа и понял, что этот не выдаст. Придётся, так сам семь шкур спустит, но на растерзание другим не отдаст. Опять же, мои планы уйти под его крылышко. Если это удастся хотя бы на начальном этапе, то даже в случае его гибели я уже достаточно окрепну, чтобы выстоять самостоятельно. Поэтому не стал ничего скрывать и рассказал всё как есть.

— Эк-ка вы. Даже завидно, честное слово. Но вы всё правильно решили, Олег Николаевич, распространяться об этом не следует. И матросам своим скажите.

— Уже упреждены не верить никому, даже родной маме. Не было ничего, и всё тут.

— А сами?

— Я вам верю, ваше превосходительство.

— Ну а чтобы укрепить в вас эту веру, мичман, можете сами выбрать любой крейсер для дальнейшего прохождения службы.

— Ваше превосходительство, разрешите мне продолжить командовать катером при отряде крейсеров вместе со своей командой.

— В качестве кого вы хотите служить? Все минные катера задействованы в охране базы и тралении акватории. А вы говорите о службе в составе отряда.

— Ваше превосходительство, мы ведь уже доказали, что способны удивить?

— Глупо отрицать очевидное, чему сам же был свидетелем. Один только миноносец, потопленный в открытом бою с целым отрядом, чего стоит. И ведь даже, не вмешайся мы, вы имели все шансы уйти от преследования. Как командир отряда крейсеров буду писать представление на награждение вас и всей команды. «Асаму» опустим, но остальное должно быть вознаграждено.

Ага. Значит, «Оборо» мы всё же достали. Не было уверенности, что всё получится, ведь полтора пуда взрывчатки это вовсе не приговор даже для такого небольшого корабля. Он способен остаться на плаву при затоплении любых двух отсеков, и при спокойном море вполне возможно либо дойти своим ходом, либо отбуксировать на базу. Но тут, похоже, вышло очень удачно.

— Кстати, а что это были за дымы? — не удержался от вопроса Молас.

— Генератор дымзвесы. Ничего сложного, я опишу всё самым подробным образом. Только горючего расходуется чрезмерное количество.

— Непременно укажите в рапорте. Так к чему вы ведёте, мичман?

— Разрешите «Варягу-02» участвовать в крейсерских операциях в качестве разведки и посыльного катера.

— Участвовать в крейсерских операциях? Каким образом, мичман? Да вам с вашими четырнадцатью узлами, которые вы можете выдавать непродолжительное время, нет места в строю. И потом, какой от вас прок в море? Вам вообще известна концепция применения минных катеров?

— Охрана базы и якорной стоянки корабля носителя, — ответил я.

— Вижу, что знаете.

— Ваше превосходительство, но вы ведь можете нас пока не переводить никуда хотя бы в течение недели?

— Это я могу. Но зачем?

Заинтересовал его странный мичман, оказавшийся сегодня у всех на слуху. И дело даже не в иностранных изданиях, а в том, что я сейчас наверняка супер-пупер-мега популярен в народе. Экипажи «Варяга» и «Корейца» превозносят все, кому не лень. Но до статей француза и англичанина на страницах газет мелькало лишь имя Руднева. Теперь же ещё и моё. И да, чёрный пиар работает где-то даже лучше, и имя этого русского ублюдка, которого нужно непременно распять, врезается в память весьма отчётливо.

И ещё один момент. Вот такие шебутные подчас являются либо источником проблем, либо хорошей возможностью заявить о себе за чужой счёт. Понятно, что задница станет гореть у меня. Но кто мой командир, и чьи приказы я выполняю? Вот то-то и оно. Иначе он со мной и говорить бы не стал. Разве только ему предстоит решить, стоит ли ставить на меня. Ведь я могу и проблемы создать.

— Катер слегка поистрепался за время длительного перехода, имеется ряд неисправностей. Разрешите встать на недельный ремонт? — попросил я с явным намёком.

— Хотите удивить меня? — понял Молас.

— Пока мне это удавалось.

— Хорошо. Будь по-вашему, — легонько прихлопнул он ладонью по столу.

Ага. Кажется, он всё же решил поставить на меня. Не иначе как в свете того, что на должность командующего назначили Макарова. Степан Осипович и сам не чужд риска и рисковых любит. К тому же стоял у истоков миноносок, а потому такую поддержку со стороны Моласа оценит, что положительным образом скажется на карьере. Если же что-то пойдёт не так, то все шишки можно сбросить на молоденького и не в меру ретивого мичманца.

— У вас есть эта неделя. Пока же «Варяг-02» с экипажем будет прикомандирован к «Новику». Он сейчас в ремонте, вот и пристраивайтесь неподалёку. Там же становитесь на довольствие. Соответствующее распоряжение получите у флаг-офицера. Ещё вопросы?

— У нас на борту винтовки, револьверы, пулемёт, минный аппарат, сорокасемимиллиметровая пушка и боеприпасы, которые я хотел бы сдать.

— Передайте всё на склад. Соответствующее распоряжение также получите у лейтенанта Шереметева. Надеюсь, это всё?

— Так точно, ваше превосходительство, — поднявшись, отдал я честь.

— Можете идти.

Когда я вышел из каюты, меня встретил флаг-офицер лейтенант Шереметев. Окинул оценивающим взглядом, покачал головой, мол, одобряю и восхищаюсь, и скользнул в каюту начальства за распоряжениями…

Парни восприняли новость о приписке к «Новику» с нескрываемой радостью. И понять их несложно, если только вспомнить, в каких условиях им приходится проживать уже целую неделю. Но даже после этого они были готовы идти за мной.

— А вот и наша знаменитость. Ну, здравствуйте, мичман. У нас вопросов к вам не с версту, но с две точно, — по-простому встретил меня командир крейсера капитан второго ранга Эссен.

Нужно ли говорить, что я был удивлён? Нет, я, конечно же, читал о том, что Николай Оттович не страдал чванством и о людях судил по их заслугам. Что мог выслушать предложение матроса и, если находил его дельным, принимал разумные доводы. Что собрал на своём крейсере чуть не всех неугодных и дебоширов эскадры, которые потом дрались как черти.

Не знаю, что тут правда, а что вымысел, но факт остаётся фактом, встречал он нас сейчас не просто тепло, а как старший брат младших, в чём-то изрядно преуспевших. Не скажу, что незаслуженно, а потому ни капли неловкости я не испытал. Удивился, это да, но принижать свои заслуги у меня даже мысли не возникло.

— Боцман, команду разместить, выдать койки, определить место. Таких орлов принимать у себя на борту за честь. Андрей Максимович, определите, пожалуйста, каюту для мичмана, — это уже старшему офицеру, и опять ко мне. — Советую привести себя в порядок. У нас, конечно же, вопросов много, но сдаётся мне, что вас ещё потянут на доклад к Старку, а в штаб лучше являться свежим и до синевы выбритым.

Николай Оттович оказался прав. Однако я успел отобедать в компании офицеров крейсера и поведать о своих приключениях. В отредактированной версии, ясное дело. Доверился одному, вот и ладно. На этом пока остановимся. Эссен мне особой протекции не составит, и под его крылышком мне не отсидеться. А потому, при всём моём уважении, я и не подумаю с ним откровенничать.

Что же до дымогенератора, то никаких проблем. Я сразу после обеда тут же, в кают-компании, набросал принципиальную схему, а дальше пусть механики додумывают, как это лучше обустроить и приладить на «Новике». Ничего невозможного. Как и в увеличении выработки дыма, чтобы укрыть крейсер, а не маленький катер.

— А ловко у вас получается обращаться с карандашом. Ни готовальни тебе, ни линейки, и транспортир без надобности, — покачал головой Хвицкий, служивший на «Новике» младшим инженером-механиком.

— Полагаете, что окружности и углы соответствуют заявленным в должном масштабе? — усомнился его коллега Пото.

— Уверен в этом, — глянув на меня, заявил тот.

— Можете даже биться об заклад, — подмигнул я.

А что такого? Да здравствует моя абсолютная память, а ещё способность словно отстраняться от тела, что позволяет управлять им будто аватаром. Благодаря этому у меня получается весьма быстро овладевать различными боевыми искусствами, точно стрелять, чертить без использования каких-либо принадлежностей, рисовать в стиле гиперреализма, определять вес с точностью до грамма и много чего ещё.

— Не о том думаете, господа, — заметил Лазарев. — Лучше обратите внимание на то, как проста задумка и каков получается эффект на выходе. Говорят, что миноносцы было не рассмотреть. Только и того, что над трубами завеса была более тёмной.

— Это потому, что моя установка была изготовлена на скорую руку, без должных расчётов и инструментов, — ответил я старшему офицеру и постучал по своему чертежу. — Вот это вполне возможно рассчитать так, чтобы прикрыть вашего «Новика».

Всё, ребятки. Дальше сами. Я, конечно, готов подсказать, поправить, если занесёт куда не туда, но так-то и вам не помешает поднапрячь свои извилины. И вообще составлять проработанные чертежи со всеми пояснениями мне попросту некогда. Молас мне дал только неделю, и нужно с толком использовать каждый день.

К слову, офицеры «Новика» также не стали засиживаться в кают-компании. Непродолжительное безделье после обеда подошло к концу, и они вернулись к плановым работам по восстановлению крейсера. Экипаж той же «Паллады», по большому счёту, сдал свой корабль в порт и благополучно умыл руки в ожидании, когда им его починят. Здесь же члены команды вкалывали, словно проклятые, стремясь как можно быстрее вернуться в строй…

Как и предполагал Николай Оттович, вскоре меня вызвали. Только не в штаб флота, а в резиденцию наместника, где сам хозяин Дальнего Востока учинил мне форменный допрос. Он не скрывал своего неудовольствия как моей горячностью, так и тем, что Руднев в принципе отпустил подчинённого, снабдив его сопроводительными документами.

Да чего уж там, Алексеев вообще выступал за то, чтобы Всеволода Фёдоровича предать суду. Генерал-адмирал полагал, что тот не сумел воспользоваться нейтральным статусом Чемульпо и сберечь корабли, интернировавшись на месте. Наивный чукотский парень. Либо командир «Варяга» где-то перешёл дорогу наместнику. Либо тот просто не великого ума и выдаёт свои хотелки за должное.

Я не собирался ни во что влезать. Его покровительство мне и даром не нужно, потому как толку от него всё равно никакого. Этот тип придерживался мнения, что подчинённые должны лезть в задницу без мыла и усилено её вылизывать, себя же полагал непогрешимым. Стоит только вызвать его неудовольствие, как тут же огребёшь целый ворох проблем. Ну и на кой мне такая крыша, способная протечь при первой возможности?

Вышел из штаба вполне довольный собой. Я, ничуть не стесняясь, валил всё на Руднева, мол, я не я, и собака не моя. Подошёл, испросил разрешения и тут же получил его. Кинул клич среди команды, набрались добровольцы. Никак нет, даже мысли не допускал трогать английские пароходы, а японский сам бог велел.

«Асама»? Да эти обезьяны, наверное, сами себя подорвали и теперь пытаются всё свалить на меня. Я ведь с ума ещё не сошёл, чтобы в одиночку бросаться в атаку на отряд адмирала Уриу. А скорее всего, и вовсе это результат боя с «Варягом», просто японцы желают принизить доблесть наших моряков в открытом бою. Их гложет, что два русских корабля сумели выдать на орехи целому отряду.

Француз? Да он вообще гад паршивый, потому как воспользовался частной беседой, а я ни ухом, ни рылом. Британец? С ним, каюсь, повздорили. Но он осмелился заявить, что русские никудышные моряки, и японцы разделают нас под орех. Ну как такое спустить? Высказал пару ласковых, вот он и отомстил.

Словом, хорошо всё то, что хорошо кончается. Руднев нехороший человек, мичманец ничего так, задорный и готовый драться, не щадя живота своего. Где он? Прикомандирован к «Новику». Ну и пусть его. Иди, сынок, служи царю и отечеству. Я и пошёл. Быстро и не оглядываясь, пока ещё чего не вспомнили.

Было ли мне совестно перед Рудневым? Ничуть. Мнение какого-то там мичманца ничего не значит. У Всеволода Фёдоровича сейчас такой ореол славы, что к нему не прилипнет никакая грязь. И на любое неудовольствие наместника ему плевать с высокой колокольни. Так что идём каждый своим путём. Он кружным в Россию. Я же прямиком… Пожалуй, в ресторан. Что-то после беседы с Алексеевым опять разыгрался аппетит.