Неприкаянный. Мичман с "Варяга"

Глава 29

Вопросы, вопросы

Катер резко начал сбавлять ход, из котельного отделения повалили густые и быстро истаивающие клубы пара. Истошный крик не прекращался, такое впечатление, что там кого-то заживо варили. Доводилось мне слышать и такое в древние и средние века. Впрочем, почему впечатление, так оно по факту и было.

А вот к пару примешался уже и дым, что в общем-то и неудивительно, ведь пробило не только паровые трубы котла, но и кожух, а значит, дым, помимо выхлопной трубы, начал вырываться и в пробоину. Впрочем, не так много, всё же у нас там принудительная тяга, и крыльчатки работают вполне исправно, потому и дымзавеса продолжает набирать силу.

Давление довольно быстро стравилось, и пар одного из котлов в основе своей начал вытягиваться в выхлопную трубу вместе с дымом, усиливая при этом маскировку. Ход мы потеряли, но и нас не видно, хотя прожектора продолжают шарить по непроницаемой серой стене. Так что шансы оторваться всё ещё есть. Хотя уже и не столь велики. Наш ход сейчас вряд ли будет выше десяти узлов, так что «Асама» настигнет катер без труда. Тут и нужно-то всего-то не терять из света прожекторов завесу, в которую и упираются их лучи. А где стена завесы, там и мы.

К первой пушке добавились ещё четыре, хотя и били в белый свет как в копейку. Я даже не видел всплесков. А вот затакавший пулемёт оказался куда удачливее. Строчка фонтанчиков пробежалась вдоль правого борта, описала дугу перед носом, сместившись влево по курсу, убежала в сторону, затем прочертила зигзаг и устремилась к нашему катеру.

Пули звонко простучали по стали. Харьковский уже отодвинул крышку и открыл дверцу, намереваясь спуститься в котельное отделение. Но вдруг чертыхнулся и отпрянул, когда смертоносный свинец простучал по палубе, крыше надстройки и стальному корпусу ялика.

А потом строчка пуль вильнула, и я почувствовал два острых укола в плечо и спину. Дыхание спёрло и я, поперхнувшись, начал оседать на палубу. Броник, конечно, был на мне, но винтовочная пуля Арисаки это не револьверная и не осколок снаряда, а потому защита сумела лишь замедлить её. И может быть, лучше бы мне не надевать его, глядишь, прошило бы навылет. А так слепое ранение, и как бы мне не пришлось носить в себе этот гостинец до конца дней.

— Снегирёв, прими штурвал, — прохрипел я.

И в этот момент сзади грохнул мощный взрыв. Стрельба тут же оборвалась. Подсветка завесы позади нас прекратилась. Похоже, матросам у прожекторов стало резко не до нас.

— Его благородие ранен! — выкрикнул рулевой, перехвативший у меня управление катером.

— Завесу вырубай, — просипел я.

— Что? — склонился он надо мной.

— Завесу выруби.

— Слушаюсь, — опустил он рычаг.

— Как же так-то, ваш бродь⁈ — нарисовался рядом Казарский.

И тут грохнуло снова. Это что же получается, я попал дважды⁈ Знай наших! Уж теперь-то «Асама» точно не вывернется. Торпеды несут вдвое больший заряд против метательных мин. Я вообще не удивился бы детонации артиллерийского погреба. Но чего нет, того нет.

Сигнальщик вместе с минным машинистом Галанцевым подхватили меня и перенесли в кокпит. Ну и правильно, там оно куда удобнее. Увы, но помочь они мне могут, лишь обработав раны антисептиком и наложив повязки. Я проводил с ними занятия по оказанию первой помощи и лично занимался комплектованием аптечки.

С плечом дела обстояли не так уж и страшно, там сквозное в мягкие ткани. Только и того, что обработать антисептиком, не забыв закачать шприцем в раневой канал мазь на основе мёда. С меня сняли броник и одежду, после чего обработали руку соответствующим образом.

Но куда больше меня волновала пуля, прилетевшая в спину. Боль-то я купировал, не вопрос. Мало того, более или менее понимал, куда и как мне досталось. Судя по всему, лёгкое не задело, и это радует, хотя рана и тяжёлая. Так что шансы выжить у меня имеются, и неплохие. Но вот извлечь пулю никак не получится. Так что опять мазь на основе мёда и наложение повязки.

А потом из котельного отделения вынесли наших кочегаров. Ну что сказать, по крикам я ожидал куда худшей картины. Но пронесло. Врукову ошпарило правую сторону лица, обе руки и правую ногу. Досталось бы и торсу, но его спасло то, что в момент атаки он находился в бронежилете.

Оно вроде бы жарковато подкидывать уголёк в такой одежонке. Но ведь наши кочегары находятся не ниже ватерлинии, и вообще корпус катера полностью возвышается над водой. А значит, осколки и пули вполне могут прошить его и добраться до находящихся внутри. Но в этом случае они уже серьёзно потеряют свою пробивную способность, и тогда броня вполне сумеет защитить матросов. А тут ещё и от пара уберегла.

Родионов отделался слезшей кожей с правой руки. Парусиновые штаны вполне уберегли его от воздействия пара, так что ноги только покраснели. Словом, можно сказать, отделался лёгким испугом. Во всяком случае, на фоне того, что могло бы быть. Да чего уж там, обоим повезло.

Причём дважды. Во второй раз, потому что я озаботился медикаментами и на вот такой случай. С паровиками ведь имеем дело, тут обжечься или обвариться можно в любой момент. И даже если не прилетит привет от японцев, то может случиться авария. Знания же мои были как из прошлого, так и из будущего. Ну и уколы на основе опия, чтобы снять болевой шок.

Мне по силам отстраниться, чтобы купировать боль от своей раны, и даже провести какую-никакую диагностику моего организма. Но это не значит, что я в состоянии контролировать и сами повреждения. Так что сил хватило лишь на то, чтобы оказать первую помощь раненым, после чего батарейки окончательно сели, и я провалился в беспамятство…

Сознание вернулось ко мне легко, словно я проснулся после длительного сна. Ну или всё же переспал. Как оно и полагается в таком случае, голова словно ватой набита, слух так себе, глаза режет от света, в горло будто наждак запихали, губы такие же пересохшие, но вроде бы не полопались.

Привычно отстранился от тела в режим аватара, или как это ещё можно назвать, и прислушался к собственным ощущениям. А ничего так, нормально себя чувствую. Ну или всё же мне оказали качественную медицинскую помощь. Я не обнаружил никаких воспалительных процессов, как и наличия в теле инородных предметов. Получается, пулю из меня извлекли, и довольно удачно, обойдясь без полосной операции, использовав лишь зажим. Ну, управились, и слава богу.

— Очнулся, — раздался рядом знакомый женский голос.

Я повернул голову набок и посмотрел на Нину в одеянии сестры милосердия. И какого она тут делает? Да ещё и в этом наряде. Раненых пока ещё не так много, чтобы расширять штат и мобилизовывать дополнительных медицинских работников. Открыть курсы для подготовки кадров это да, но брать на службу пока рановато. Им ведь жалованье платить нужно, а госпитали сейчас и с довоенными штатами легко справляются.

— П-пхить, — просипел я.

Моя содержанка с готовностью протянула руку к графину на тумбочке, набулькала полстакана воды, затем приподняла мне голову и поднесла его к губам. Я с наслаждением сделал первый глоток, ощущая, как живительная влага прокатилась по пищеводу бодрящим ручейком.

— Ты как здесь оказалась? — спросил я Нину, опустошив стакан.

— Как узнала, что тебя отвезли в госпиталь на «Монголию», так и поспешила сюда. А Сергей Романович позволил мне поухаживать за тобой, только велел облачиться в платье сестры милосердия.

— Миротворцев? — уточнил я и легонько покашлял, в горле всё ещё першило.

— Он, — подтвердила Нина, вновь приподнимая мне голову, чтобы поднести к губам стакан с очередной порцией воды, и продолжила: — А как узнал, что я год в медицинском институте недоучилась, ещё и должность предложил. Но тут я сказала, что нужно с тобой посоветоваться.

— Ясно. А с чего ты вообще решила ухаживать-то за мной? — оторвавшись от стакана и вновь откидываясь на подушку, спросил я.

— Ну как же… — поначалу растерялась она, а потом нашлась и ответила: — Ты же на месяц вперёд уплатил, так что я всё честь по чести отрабатываю.

— Надеюсь, что всё обстоит именно так, и ты ничего не напридумывала.

— Конечно, так. А как ещё-то? Тебя ведь потом домой долечиваться отправят, вот я и присмотрю.

— Тогда пока на службу не оформляйся.

— Но как же…

— Всё нормально. У них ещё и рук хватать не будет, так что без работы не останешься, — устало успокоил я девушку. — Кстати, как там мои матросы? Вруков и Родионов. Не в курсе, что с ними?

— Тимофей пока плох. Ему сильно досталось. Жить будет, хотя красоту ему сильно попортило. Постельный режим прописали. Страсть какой стеснительный, каждый раз уговариваю, чтобы на утку сходил. А Дмитрий ходячий, только рука на перевязи. Но доктор говорит, что у него тоже шрам останется. Кожа ведь целиком слезла.

— А ты, что же, и за ними ухаживаешь?

— Ну а как же. Это же твои матросы, — как о само собой разумеющемся произнесла она.

— Понятно. Кстати, а какое сегодня число?

— Второе апреля.

— Вот оно как. Получается, почти две недели без сознания пролежал, — произвёл я нехитрый подсчёт.

— Хорошо, что выжил. Сергей Романович и не чаял тебя вытащить. А как температура спала, сказал, что, мол, это ты сам себя и вынул с того света. Уж и не знаю, что он хотел этим сказать.

— Что-то случилось за эти дни? — не обращая внимания на её слова, спросил я.

— Случилось, — с горестным вздохом произнесла она. — Позавчера броненосец «Петропавловск» на мине подорвался. Да так, что разом под воду ушёл. Спаслось меньше сотни человек. Страсти какие. А за три часа до того погиб «Страшный». Поговаривают, что напоролся на японцев, когда возвращался с Эллиота, где ставил мины.

Итак, выводы неутешительные. Изменения в исторических событиях происходят, только если я лично прикладываю к этому руку. В противном случае всё идёт по старой колее с незначительными вариациями. В известной мне хронологии, «Страшный» отправился к островам Эллиот на разведку. Здесь — для постановки мин близ временной базы японского флота. Незначительные отличия, известный итог, на обратном пути столкновение с японцами, неравный бой и гибель.

Очень может быть, что старушка решила выключить из уравнения раздражитель, чтобы я не умудрился случайно спасти Макарова.

Если взять конкретные события в известной мне истории, то деятельность Степана Осиповича выглядит не очень. До его появления противник нёс потери наряду с русскими моряками. С прибытием же беспокойного адмирала русская эскадра раз за разом получала по щам. И вновь наши смогли нанести ущерб уже после гибели командующего. Вывод. Пользы от него оказалось, как с козла молока.

Но правда заключается в том, что он улучшил боевую подготовку до качественно иного уровня. Отработал слаженность эскадры. Поднял боевой дух личного состава, как нижних чинов, так и офицеров. Он заложил фундамент будущих побед, чем пришедшие ему на смену не сумели воспользоваться. И благодаря чему он сам смог бы нанести поражение японцам на море. Я в этом уверен.

Вот и решила старуха устранить попавший в её жернова камешек. Убрать окончательно не получилось, уж и не знаю, по какой причине, зато удалось подвинуть, и смахнуть с игровой доски столь важную фигуру.

Расстроило ли меня это? Признаться, скорее лишь вызвало досаду. Потому что в победу России я никогда и не верил, а Макарова похоронил с самого начала. И вообще отыграть такую личность у старухи для меня было практически нереально. Радовало хотя бы то, что не погиб, а лишь на время вышел из игры. Да, состояние сейчас не очень, зато я жив, а не торчу в этом проклятом мраке безвременья.

Буду ли я стараться ещё что-то изменить? Несомненно. Но лично я могу повлиять на события лишь ситуативно. Для серьёзных сдвигов необходим системный подход. Такой, при котором механизм сумеет работать эффективно даже без меня.

Увы, но о создании политической партии придётся забыть. Этот путь не для меня, а ввязываться в игру по чужим правилам — заведомо проиграть. Меня там разделают под орех на раз-два. Причём совсем не обязательно это будут враги. Управятся мои же сподвижники на политическом поприще. Хотя бы потому, что не имеющие амбиций политикой заниматься не станут. Как не пойдут и за тем, кто очевидно слабее их. А из меня политик, как из дерьма пуля.

Поэтому я пойду иным путём и лучше постараюсь прибрать к рукам административный ресурс как в вертикали власти, так и в горизонтали. Для этого потребуются связи и грамотные исполнители, за спинами которых можно будет чувствовать себя достаточно уверенно. Я прекрасно отдаю себе отчёт в своих способностях и, увы, мне такой воз не потянуть.

Так что выиграть войну я даже не надеюсь. Факт. Зато я могу её использовать для того, чтобы набрать команду. Тех, на кого смогу положиться, и кто будет готов встать со мной плечом к плечу, несмотря ни на что. Война обнажает души и показывает без прикрас, кто есть кто. Вот тут-то я и постараюсь присмотреть себе будущие кадры…

— Как вы себя чувствуете? — взяв меня за запястье, поинтересовался Миротворцев.

— Полагаю, что жить буду, — улыбнулся я.

— Определённо, — заверил меня доктор. — Кстати, благодарите за это самого себя. Помогли переданные вами записи. Признаться, мне очень интересно, откуда они у вас? Что ни страница, то откровение в хирургии, и в основе своей — военно-полевой. Только не говорите мне о древних трактатах.

— Но это так и есть, Сергей Романович, — улыбнулся я.

— Уж простите, но я в это не верю. Хорошо. Где именно вы нашли труды, из которых выписали то, что передали мне?

— Вы решили меня допросить? — хмыкнул я.

— Я должен знать…

— Зачем, Сергей Романович?

— Я успел убедиться в действенности методов, изложенных в вашей тетрадке, и мир непременно должен узнать о них.

— Ну так и несите миру разумное, доброе, вечное. Разве я вам в этом мешаю? К тому же, мною представлены лишь общие описания, отрабатывать это на практике, подводить теоретическую базу и обоснование придётся уже вам. Полагаю, там материала не на одну научную работу.

— Но, если у изложенного вами есть первоисточники, я должен оттолкнуться от них. А иначе можно получить обвинение в присвоении чужих трудов.

— Это не мои трудности, Сергей Романович. Лично меня устраивает то, что благодаря этому вы сумели вытянуть меня с того света и сможете спасти ещё множество жизней. А что до древних трактатов, то вы с чистой совестью можете сослаться на знакомого, упоминавшего в разговоре с вами о том, что древние применяли такие-то методы лечения. Точный источник вам неизвестен, но проведя изыскания в этой области, вы получили результат, который и озвучиваете мировому сообществу. И, заметьте, ни слова лжи. А тот, кто попытается обвинить вас в присвоении своих трудов, должен будет выдвинуть что-то более конкретное, кроме общих фраз. Однако что-то мне подсказывает, что вы, в отличие от таких умников, будете иметь научно и практически обоснованную базу.

Признаться, разговор с будущим мировым светилом медицины меня утомил, и я хотел уже было вновь провалиться в сон, кода вдруг раздался гулкий разрыв крупнокалиберного снаряда. За ним последовал ещё один, ещё и ещё. Что там у нас с датой? Второе апреля? Ну всё верно, в этот день адмирал Того затеял последнюю бомбардировку Артура перекидным огнём.

Вскоре с внутреннего рейда японцам начали отвечать наши корабли и батарея, установленная на Ляотешане по приказу адмирала Макарова. Я же решил всё же поспать. На баллистику вражеских снарядов мне не повлиять. Госпитальное судно «Монголия» вроде как за всю войну не получило ни одного попадания. А потому я мог чувствовать себя в относительной безопасности. Почему относительной? Ну, я вроде как переменная этого мира, а потому, глядишь, и притяну к себе какой-нибудь снаряд. Но повлиять на это я не в состоянии, а потому и переживать не стоит. Что же до разрывов и выстрелов, то эта музыка мне привычная и отдыху ничуть не мешает.

Проснулся я как раз из-за того, что обстрел закончился. Вот как только прекратили бухать крупнокалиберные чемоданы, так я и открыл глаза. Хотя, быть может, тишина тут и ни при чём, потому что одновременно с этим заурчал мой желудок. Прежде чувства голода не было, возможно, меня кормили бульончиками или жидкой кашицей через воронку. Но теперь есть хотелось неимоверно.

Глянул по сторонам и, не обнаружив Нину, хотел было позвать другую сестричку, чтобы поведать о своей проблеме. Реально живот подвело так, что тот даже резать начало. Но тут моя содержанка сама появилась, и что характерно, с подносом в руках.

Как я и предполагал, ни о каком мясе речь не шла. Зато мне позволили напиться говяжьим бульончиком, чему я ничуть не обрадовался.

Так что лежал я в самом что ни на есть скверном расположении духа, когда ко мне заявился посетитель. Я не без удивления посмотрел на Эссена, опустившегося на табурет у моей кровати. Нет, понятно, что мы вроде как прикомандированы к его кораблю и временно являемся его подчинёнными. Но это не повод навещать меня лично.

— Как вы себя чувствуете, Олег Николаевич? — спросил он.

— Благодарю, не очень, Николай Оттович. Хочется мяса, доктор же разрешает только бульончики.

— Скверно.

— И не говорите, — безнадёжно вздохнул я.

— А мы сегодня дали прикурить японцам. Два попадания. Правда, непонятно чьи, но Того предпочёл убраться восвояси.

— Я слышал стрельбу, — заверил посетителя я.

— А вы случайно не в курсе, что у одного из носовых двенадцатидюймовых орудий «Севастополя» вышел из строя станок?

— Откуда же мне об этом знать, если я только сегодня утром пришёл в себя?

— Вот и я думаю, откуда вы могли это знать ещё в середине марта? Помните, вы сказали, что вместо носовой башни главного калибра лучше пойдёте в кормовую, потому что два орудия всяко лучше одного?