Неприкаянный. Мичман с "Варяга"

Глава 24

Клятая старуха

Сказать, что я был удивлён, это не сказать ничего. Да меня меньше удивило бы известие о поражении японского флота. Это что же такое в лесу сдохло? Я читал газету и тихо худел с происходящего. «Новый край» местное издание, но благодаря телеграфу тут за правило перепечатывать громкие статьи центральных газет и иностранных в том числе. С некоторым запозданием, но это куда лучше, чем читать оригинал, который доберётся до наших мест в лучшем случае через пару недель.

Ну надо же. Ладно ещё французы, союзники всё же, но никогда не подумал бы, что британцы станут поддерживать Россию, а китайцы осмелятся выкатить японцам предъяву. Наверняка последним пообещали поддержку, вот они и расхрабрились. Однозначно в лесу, ну или в море, сдохло что-то особенное. А скорее всё же Тидеман как-то сумел разрулить ситуацию. Либо наш консул в Чифу волшебник, либо настоящий дипломатический гений.

Если коротко, то министр иностранных дел императрицы Цыси заявил ноту протеста Японии ввиду инцидента в порту Чифу и в территориальных водах Китая. И, о боже, японцы признали, что командиры их миноносцев проявили своеволие, первыми напав на русских, и принесли свои извинения! Я в шоке. Ладно бы ещё не стали отрицать инициативу в инциденте, но ведь они к тому же признали и то, что с их миноносцами разделался минный катер.

Это что же получается, с меня сняли все обвинения? Стоп. Их ведь мне и не предъявили. Не будь тут Макарова, то не удивлюсь, если я оказался бы под арестом сразу по прибытии, но новый командующий придерживался иного мнения.

Он, к слову, и за выходку с великим князем меня не наказал. Хотя и попенял, не без того, мол, командир катера в открытом море первый после бога, и никто ему не указ, даже член императорской семьи. Ну и дал понять, что если бы это был не великий князь, то не сносить мне головы. Зато не стал жадничать по поводу наград.

В Петербург ушло представление на очередное награждение меня любимого Святым Георгием четвёртой степени. Кроме того, на меня уже ушли документы на Станислава третьей и второй степени, Анну четвёртой и третьей. Не обошли наградами и матросов, представив их к Георгиевским крестам четвёртой и третьей степени. Боцмана Харьковского, прикрывшего собой от неприятельского огня великого князя, помимо этого ещё и ко второй.

Не знаю, как тут всё разрулится. Насколько мне известно, все офицеры «Варяга» будут представлены к Святым Георгиям четвёртой степени, а матросы четвёртой же степени Георгиевским крестам. Меня, может, и обойдут, а может, и вручат два креста, имелся подобный прецедент. А матросам, скорее всего, просто сдвинут степени на ступень, и тогда мой боцман сразу станет полным кавалером. Впрочем, для меня награды роли не играют. От слова совсем. Куда больше я ценю чувство собственного удовлетворения.

Зато великий князь получил своего Святого Георгия четвёртой степени за организацию и проведение удачного рейда на коммуникациях противника, нанёсшего ему существенный вред. Кто сказал, что Макаров дуболом и прямой, как столб, ни черта не смыслящий в интригах? Очень даже смыслит. Ещё и врачебный консилиум собрал в связи с болезнью Кирилла Владимировича, умудрившегося простудиться в рейде. Чрезмерное увлечение парашютом аукнулось. И отправился герой войны на излечение в столицу.

Вообще-то, при таких раскладах Степан Осипович должен был меня благодарить, а не выказывать неудовольствие. Я его от такой головной боли избавил. А вот мне впору обижаться на адмирала, потому что он лишил меня крыши. Я и обижался, пока не прочитал статью в «Новом крае».

Теперь-то можно вздохнуть с облегчением, потому как нет тела, нет и дела. Что мне предъявлять, коль скоро я ни в чём не виноват, и это признано на высоком уровне? Впрочем, касаемо крыши, так ведь почту и телеграф никто не отменял, а потому не станут меня трогать. Что ни говори, а Кирилл является третьим в очереди на наследование престола. Императрица сейчас в тяжести, но кто знает, кроме меня, родит ли она прямого наследника, до этого-то были одни девочки.

Я хмыкнул своим мыслям, отложил принесённую Казарцевым газету и вновь склонился над бумагами. Чертежи уже закончены и аккуратно уложены в тубус, я же сейчас корпел над пояснительной запиской. Как сберечь жизнь адмирала Макарова? Да просто всё как божий день. Параванный трал. Всего-навсего-то.

Я изначально его держал в голове, но зная о том, что проблем с минами в ближайшее время вроде как не предвидится, не стал форсировать его создание. А потом завертелся, замотался. И вот наконец решил-таки за него взяться.

Конструкция мне известна, и всё необходимое для его изготовления в мастерских Невского завода имеется. Да, в последнее время работы у них прибавилось, миноносцы поступают в ремонт с завидным постоянством. Но если заплатить изрядную цену, то проблема решается едва ли не по щелчку пальцев.

Ну и немаловажен тот факт, что мы сейчас находимся в эллинге на ремонте, и я смогу проконтролировать весь ход работ. А то знаю я местных умельцев, чуть недоглядел, и они сразу начинают оптимизацию конструкции, как они это видят. Нет, я, конечно же, ценю творческий подход, но не в том случае, когда хочу получить конкретное изделие, уже зарекомендовавшее себя в деле.

Ах да. Корпус нашего катера всё же не выдержал всех издевательств и дал-таки течь. Заклёпки расшатались, стальные листы слегка разошлись, появилась даже лёгкая деформация силового каркаса. Всё это, конечно же, лечится, но требует времени. Ну и такое дело, что в строй наш «ноль второй» опять вернётся ненадолго.

Впрочем, как выразился Макаров, если с такой же отдачей, то он согласен выделять средства на ремонт не моргнув глазом. Ещё и внушение Гиппиусу сделал, чтобы непременно вне очереди. А я своим заказом и премиальными выплатами ему эту пилюлю подслащу. Благо он уже в курсе, что я слов на ветер не бросаю.

Причина моей стимуляции его заинтересованности в том, что инженера куда больше устроил бы выкуп казной мастерских, очень уж ему хотелось отбыть из этого захолустья обратно в Петербург. Но бюрократическая машина флота Тихого океана вращалась неохотно и со скрипом. Беспокойный же адмирал и не думал как-либо влиять на данный процесс, а может, и подтормаживал его. Он не без оснований полагал, что сразу после этого часть инженеров и квалифицированных рабочих уедет в Россию. А флот в них по-настоящему заинтересован.

Наконец я закончил писать и с наслаждением потянулся. Затем вышел из выделенной мне комнатушки в бараке при мастерской и направился на поиски Гиппиуса. Решать относительно заказа нужно только с ним.

— Что у вас? — спросил меня он, когда я вошёл в конторку.

У них как раз завершилась утренняя планёрка, и инженеры расходились по своим рабочим местам. И коль скоро цели поставлены, а задачи нарезаны, можно переговорить и на отвлечённые темы.

— Если вы о вашем «ноль втором», то всё согласно утверждённому графику. Через неделю получите вашего красавца в лучшем виде, — заверил меня он.

— Я не по этому поводу, Иван Иванович, — улыбнувшись, возразил я.

— Хотите сказать, что у вас появилась очередная халтурка?

— Причём весьма прибыльная. — Я похлопал ладонью по тубусу.

— Ладно. Показывайте, что у вас.

— Непременно. Но для начала вы подпишите вот это соглашение. — И я выложил перед ним документ в двух экземплярах.

— Я ещё не дал своё согласие, — возразил он.

— А это не договор, а обязательство о неразглашении с соответствующими санкциями в случае, если секретность будет нарушена.

— Опять?

— Да.

— Издеваетесь?

— Нет.

— Да на кой мне нужно тогда с чем-то знакомиться? — отодвинул он от себя листки.

— Потому что изделие достаточно простое, но я готов заплатить за комплект целых пятнадцать тысяч. И потом… ознакомьтесь для начала с документом. Если не захотите браться за работу, от вас требуется всего лишь молчать. Полагаю, что это не так уж и сложно.

— Звучит убедительно. Трал охранитель, — прочитал он. Хмыкнул, подписал и, забрав себе один экземпляр обязательства, сделал приглашающий жест. — Ну, показывайте, что у вас там.

Я без лишних слов вынул из тубуса тетрадку с пояснительной запиской и извлёк чертежи. Гиппиус был грамотным инженером и, охватив их одним быстрым взглядом, в недоумении посмотрел на меня.

— Даже с учётом того, что этих снарядов два, изделие не стоит пятнадцати тысяч, — заявил он, отметив простоту конструкции, прикинув объём работ и расход материалов.

— Я знаю, Иван Иванович. Просто в цену заложены секретность и срочность.

— Ясно. Хм. Я бы отмахнулся от вашего прожекта, но памятуя о «ноль втором», всё же восприму его всерьёз. Как я понимаю, ни вправо, ни влево, ни вверх, ни вниз, всё чётко по чертежу и в заданных размерах, — посмотрел он на меня.

— Соответствующие пункты о штрафных санкциях в договоре присутствуют, — подтвердил я.

— Если эти снаряды действительно отведут трал так, как предполагаете вы, и обеспечат его должное натяжение, то использование мин заграждения попросту теряет смысл.

— Не совсем. Во-первых, рано или поздно, но противоядие будет найдено. Хотя на эту войну этого трала хватит однозначно. Во-вторых, в случае, если мина попадёт непосредственно на форштевень, то произойдёт подрыв.

— Но в этом случае пострадает лишь носовой отсек, что не сможет погубить тот же крейсер, не говоря уже о броненосце.

— Согласен. Повреждение будет серьёзным, но уж точно не смертельным, — поддержал я его мнение.

— И вы уверены в том, что это сработает.

Не спрашивает, а просто констатирует. Ну и правильно, к чему задавать дурацкие вопросы. С одной стороны, есть реальный пример в виде моего катера. С другой, я излучаю уверенность и не прошу совета. Ну и с третьей, даже если и неудача, а все работы будут выполнены в точности, я обязан буду заплатить. Договора ведь работают в обе стороны.

— Хорошо. Я вас понял. Насколько быстро вам потребуется этот комплект? — собирая чертежи, спросил он.

— Он нужен был ещё вчера.

— Хорошо. Я посоветуюсь с ответственным за производство работ и озвучу вам максимально сокращённый срок.

— А там мы и определимся, насколько его можно сократить ещё. — Я вновь улыбнулся самой открытой улыбкой, на какую только был способен.

— Ну, это мы посмотрим, кто кого переможет.

— Кстати, помните об обязательстве?

— Ах да. У вас есть ещё пара экземпляров с открытой фамилией. Не поверю, что вы этого не предусмотрели. Не самому же мне этим заниматься.

— Разумеется. — Я достал из тубуса ещё четыре безымянных бланка.

Мы уже пожали руки, предварительно скрепляя сделку, когда до нас донёсся отдалённый приглушенный гулкий громовой раскат. Вот только небо совершенно ясное. Можно было предположить, что это орудийный выстрел, но, во-первых, звук отличался, а во-вторых, он должен был сопровождаться разрывом снаряда.

Переглянулись и оба поспешно вышли из конторки, народ, уже что-то возбуждённо крича, бежал верх по склону Тигрового хвоста. Уклон относительно небольшой, да и бежать порядка полусотни сажен, а я уже успел малость поднатаскать это тело. Словом, выскочил на излом возвышенности как раз, чтобы увидеть, как корма крейсера «Боярин» практически вертикально уходит под воду, сверкая на солнце вращающимися лопастями двух винтов.

— Твою м-мать! — только и смог произнести я в сердцах.

Вокруг погибшего крейсера стайкой кружили четыре миноносца. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, вытащить из воды им удастся немногих. Слишком уж быстро корабль ушёл на дно. С момента подрыва едва ли прошла минута. У людей попросту не было шансов спастись. Да они не успели бы даже похватать койки или воспользоваться спасательными поясами.

Похоже, это был очередной отряд охотников, отправленный по душу миноносцев противника на блокирующей линии. Боевые столкновения лёгких сил случаются регулярно. Как и потери, куда же без них. Ну и повреждения с поломками, оттого мастерские Невского завода без работы и не сидят.

Вообще с прибытием Макарова эскадра оживилась. Уже на третий день адмирал затеял выход в море практически всеми силами, за исключением повреждённых кораблей. И сразу же полезли проблемы, связанные с плохой боевой подготовкой и отсутствием слаженности действий в составе отрядов и эскадры в целом.

Казалось бы, сейчас паритет по броненосцам, «Асама» всё ещё в ремонте. Хотя эскадра Камимуры и у Артура, так как в зимнем Японском море от Владивостокского отряда крейсеров толку пока нет, Макаров вроде как может потягаться с Того. Но стоило лишь взглянуть на то, как корабли тыкались, будто блуждали в потёмках, и сразу стало ясно, дать бой сейчас — это просто выйти на убой. Поэтому нужно начинать с боевой подготовки.

Ситуация с «Варягом» вовсе не уникальная. Ввиду вечной экономии, когда за всю службу комендоры не выпускали и по десятку снарядов, а вместо регулярных выходов в море и перерасхода угля корабли стояли у стенки, ни о какой нормальной выучке говорить не приходилось. Просто у Руднева эти показатели оказались ниже среднего по больничке.

— На мину напоролись? — спросил кто-то из рабочих.

— Да там скорее всего целая связка, а не одна, — заметил другой.

— Говорите ещё вчера? — глядя на море, угрюмо спросил Гиппиус.

— И это не фигура речи, — подтвердил я.

— Уверены, что будет работать?

— Более чем.

— Спать не будем, а сделаем так быстро, как только сможем.

Гиппиус вздохнул и направился обратно к мастерской. Ему нужно было подобрать инженера и рабочих, чтобы озадачить их выполнением нового проекта. А я остался смотреть на дело рук своих.

Именно я виноват в произошедшем. В известных мне реальностях погибших было не более десятка. Здесь же, по самым оптимистическим прогнозам, не меньше двух третей из трёхсот тридцати или даже больше. Я как тот грёбаный дон Кихот, спасший мальчишку пастушка от побоев и ускакавший прочь в сияющих доспехах. А тому мальцу после от хозяина стало доставаться ещё больше.

Вот и здесь так же. Я спас десяток и крейсер, но пустил всё на самотёк, а клятая старуха история с силой впечатала колёса в прежнюю колею, взяв кровавую дань. Что мне мешало раньше озаботиться тралом? При его наличии, даже наскочив на мину форштевнем, «Боярин» не потонул бы ни при каких раскладах. Затопило бы носовые отсеки, но крейсер остался бы на плаву и вошёл на внутренний рейд. Но нет, я оставил это на потом, помчавшись за своей дозой адреналина.

Я вернулся в свою комнату, переоделся и побежал накручивать свою ежедневную дистанцию. Физподготовкой я пренебрегал, только будучи в море. На катере и зарядку-то толком не сделать, что уж говорить о чём-то большем.

Когда бежал по берегу Тигрового полуострова, увидел, как в море за «Лейтенантом Бураковым» парит парашют с наблюдателем. Их на эскадре уже два, не считая моего, и вот такие наблюдения за подходами к крепости обычное дело. Когда бежал уже со стороны внутреннего рейда, приметил, как «Новик» в сопровождении стайки миноносцев бодренько пошёл на выход.

Похоже, наблюдатель кого-то заприметил, и артурские труженики войны отправились на охоту. Да, мы только что потеряли крейсер, но это не повод, чтобы прекратить выходы в море. Война есть война.

А вообще я, конечно, удружил двум швеям, взявшимся выполнить мой заказ. Не знаю, кто там такой умный у жандармов, но их взяли под колпак. Когда Харьковский с парой матросов ходил забирать броники и спасжилеты, то они угодили под проверку. Для начала записали их данные и отпустили, так как не могли препятствовать выходу в море. Но после со мной провели беседу, выяснили, что я, собственно говоря, и являюсь изобретателем засекреченного изделия. Правда, меня это не уберегло от взятия на карандаш.

Так что какая-никакая секретность всё же соблюдалась. Да и могло ли быть иначе. Просто пока мы только начинаем шевелиться, как тот ленивец, японцы уже поставили разведку и контрразведку на широкую ногу. К слову, полковник Мотодзиро Акаси, бывший военный атташе в России вскоре начнёт финансировать русских революционеров, чтобы расшатать страну изнутри. И у него кое-что получится. Не то чтобы старался он один, но участие примет.