Неприкаянный. Мичман с "Варяга"

Глава 7

Для войны нужны три вещи…

Проспал часов до четырёх. Когда проснулся, требовательно заурчал живот, и я поспешил привести себя в порядок, после чего направился в ресторан. Думал, истеку слюной, пока дожидался заказа. Ненавижу рестораны. В столовках, может, и не так вкусно, зато уже готовые блюда. Тут же, пока тебе принесут свежеприготовленный заказ, с голоду помрёшь.

— Месье, позвольте представиться, специальный репортёр газеты «Фигаро» Эмильен Форже, — с характерным прононсом на русском представился подошедший мужчина.

Высокий, стройный, с осанкой, выдающей в нём хорошего фехтовальщика или танцора. Короткая стрижка, пижонские усики и вместе с тем открытый взгляд с озорным огоньком. Поведись с таким, и скучно не будет точно. Встречался я с подобными типами на своём жизненном пути, и что самое примечательное, ни разу мне это не аукнулось дерьмом. Хотя зачастую они те ещё язвы, острые на слово.

С одним таким мы даже дрались на дуэли, а потом сдружились, и он погиб, защищая меня. Причём провернул это с таким изяществом, словно речь шла о безделице. К слову, тоже был француз. Может, именно поэтому я сразу же воспринял подошедшего благожелательно.

— Кошелев Олег Николаевич, мичман российского флота. Я прошу меня простить, месье, но если дело не срочное, то не позволите ли мне сначала поесть. Признаться, голоден до неприличия, — попросил я, приметив официанта с моим заказом.

— О-о-о, прошу прощения, месье. Если вы не против, я обожду вас в вестибюле отеля, — под урчание моего живота с понимающей улыбкой произнёс он.

Ну что сказать, обед вышел поздним, но великолепным. Здесь оказалась отличная кухня. Возможно, ценитель и нашёл бы кучу изъянов, но я никогда не относился к таковым, предпочитая еду простую и сытную. Так что угодить мне достаточно просто…

— Эмильен, вы играете нечестно, я первым приметил этого русского, — возмущённо вещал британец на довольно сносном французском.

— Бросьте, Ретт. Сколько раз я говорил вам, чтобы вы прекращали вести себя так, словно готовы облагодетельствовать. Это он вам нужен, а не вы ему.

— Благодаря мне он имеет возможность проснуться знаменитостью и получить изрядный пинок по карьерной лестнице. Так что тут ещё нужно подумать, кто кому нужен больше.

— А вы никогда не думали, что кому-то это может быть не интересно?

— Что? Известность, ведущая к положению в обществе? Вы это серьёзно? Да любой за это душу продаст.

— Как видите, этому русскому ваша протекция на пути к успеху не понадобилась.

— Он просто пока ещё не знает, что я представляю «Таймс».

— Уверяю вас, это ничего не изменит, — покачав головой, возразил француз.

Я не подслушивал. Почти. Просто, когда выходил из ресторана, услышал разговор двух репортёров и слегка задержался при выходе, оставаясь за портьерой. Но бесконечно это продолжаться не могло, поэтому я предпочёл покинуть свой наблюдательный пост, пока меня не обнаружили.

— Ещё раз прошу меня простить, месье, я весь в вашем распоряжении. Сэр, — кивнул я британцу, чтобы совсем уж не выглядеть невежливым.

— Я репортёр «Таймс» и хотел бы задать вам несколько вопросов, — упрямо гнул своё на английском джентльмен с туманного Альбиона.

Вот же спесивая скотина, только что ведь говорил на французском, но опять перешёл на родную речь. А ведь русский дворянин вполне может не знать английский, но французским владеть обязан. Увы и ах, но вот такое досталось России наследие от Елизаветы Петровны.

— Месье Форже, вы не поможете мне? О чём говорит этот господин?

— Он говорит, что является репортёром «Таймс».

— И я рад за него. — Я обозначил британцу поклон и посмотрел на француза. — Итак, о чём вы хотели меня спросить, месье Форже?

— Если не возражаете, то мне хотелось бы задать вам несколько вопросов относительно боя у Чемульпо. Ведь вы участвовали в нём?

— Разумеется. — Я коснулся повязки на голове, как к доказательству правдивости данного предположения. — Буду ждать вас на улице. Сэр. — Я обозначил прощальный поклон опешившему от подобного пренебрежения англичанину и направился на выход.

Разборки между двумя репортёрами затянулись. Под светом газовых фонарей я успел неспешным шагом дойти до кофейни, когда меня нагнал француз. В ответ на его извинения предложил выпить по чашечке кофе, а заодно и поговорить в тепле. Пять часов вечера, и на улице не только стемнело, но и значительно похолодало. Я так думаю, температура опустилась до нуля градусов. Если что, это достаточно холодно для здешних мест.

— Итак, вы хотите получить эксклюзив, месье Форже.

— Да.

— Не кажется ли вам, что это несколько запоздало. За трое суток в век телеграфного сообщения новость уже успела протухнуть. Я понимаю консула, попросившего меня написать очерк о прошедшем бое. Эта война непонятна для простого русского человека, далёкого от геополитических интересов, людям нужны простые и внятные герои. А ещё это позволит господину Тидеману проявить инициативу и оказаться на слуху у своего начальства. Полагаю, что его куда больше устроит должность вице-консула в Шанхае, но не должность ступенью выше здесь. Но вам-то это зачем? Да ещё и поссорились со своим коллегой.

— Вы слышали?

— Вы не скрывались, — пожал я плечами.

— Разумеется. Ну что же, вот вам мои резоны. Вы получили тяжёлое ранение, вас сочли погибшим и уже унесли в душевую, но вы воскресли, произвели не менее тридцати выстрелов и десятью попаданиями вывели из строя «Чиоду». Я успел пообщаться с вашими моряками на рынке, — словно извиняясь, он слегка развёл ладони.

— Двадцать шесть выстрелов, тринадцать попаданий в «Чиоду» и три в «Асаму», — поправил я.

— То есть это не байка ваших матросов?

— Нет, это правда.

— Уверяю вас, если вы позволите мне отредактировать и причесать ваш очерк, то я сумею подать эту правду так, чтобы публика рыдала от восторга.

— Что вам мешает сочинить «правду», как это делают многие другие, — хмыкнул я.

— Репутация нарабатывается годами, а спускается в ватерклозет в одно мгновение. Мистеру Шарпу плевать на репутацию, ему главное — ухватить сейчас и получить немедленную прибыль. Я же не могу себе позволить подписаться под непроверенными сведениями.

— Но при этом готовы поверить моему слову?

— Письменному слову, месье Кошелев.

— Текст через копирку вас не устроит, как и консула Тидемана, а значит, мне придётся переписать его дважды.

— Тысяча франков, — отсалютовав мне чашечкой кофе, произнёс француз.

Если что, то по сегодняшнему курсу это порядка трёхсот семидесяти рублей. Интересно, какую сенсацию он собирается слепить из моего очерка. Впрочем, средства мне не помешают. Ведь для войны нужны три вещи — деньги, деньги и деньги.

— Хорошо. Полагаю, это достойная плата за двухчасовое бдение.

— И ещё один вопрос. В вашем очерке будет указано о ночной атаке на рейде Чемульпо?

— Слышал об этом. Но ни я, ни мои люди к этому не имеют отношения.

— То есть вы испросили разрешение у командира вернуться в Артур, чтобы продолжить воевать на минном катере. Но при этом к тому минному катеру, который устроил переполох в эту же ночь, не имеете никакого отношения?

— Именно.

— Просто великолепно. Вы мне нравитесь, месье Кошелев. Позволено ли мне будет сделать в приписке к вашему очерку эдакий намёк на вашу причастность?

— Как это будет выглядеть?

— Ну, скажем, в качестве эдакого диалога: «Имеете ли вы отношение к повреждению крейсера „Асама“?» — «В ночь на двадцать восьмое января?» — «Да». — «Самодвижущейся миной с минного катера?» — «Да». — «Нет, я к этому касательства не имею».

— Забавно. Мне нравится. Только не самодвижущейся миной, а двумя метательными минами. Я так слышал, — решил уточнить я.

— Ага. Слухи, конечно же, разнятся, но я непременно учту.

— И да, можно ещё добавить о бое с крейсером «Ёсино», получившим от нас мину в борт.

— Вы его потопили?

— Если он после этого затонет, то командира следует отдать под суд. Но длительный ремонт ему обеспечен. Собственно, из-за этого мы промахнулись и оказались в Чифу.

— Великолепно. Вы сможете записать и это? — уточнил француз.

— Несомненно. Это будет отдельная статья?

— Другой очерк.

— Я хотел бы, чтобы вышло в качестве интервью. Туда же можно прибавить и атаку «Асамы», получится эдакий жирный намёк.

— Хм. Вы правы. Так будет гораздо лучше.

— И ещё. Хотелось бы, чтобы в конце прозвучало нечто вроде: «Что же ожидает нашего героя? Слава и награды или суд и забвение? Мы следим за событиями и будем информировать наших читателей».

— Вообще-то, я хорошо отношусь к России, месье, и мне не хотелось бы наводить… Как это говорят по-русски? Тень на плетень.

— А я верой и правдой служу России. Однако это не исключает того, что я могу оказаться под ударом какой-нибудь высокопоставленной шишки. Тот же Руднев — герой, купающийся в лучах славы, на деле посредственный командир, не уделявший достаточно времени боевой подготовке. А уж то, как он шёл на прорыв десятиузловым ходом, при том, что мог развить более двадцати, отдельный разговор. Как, впрочем, и затопление крейсера на мелководье. Он его просто подарил японцам. С орудий даже замки не сняли. Но он будет героем, а меня легко могут отдать под суд за атаку японцев на рейде якобы нейтрального Чемульпо.

— Я вас понял. Помимо всего прочего, вам нужна ещё и страховка в виде общественного мнения.

— Именно.

— Что же, вы будете на слуху во Франции и в России. Это я вам гарантирую.

— Вот и договорились. И коль скоро мы всё обговорили, то мне пора в номер и садиться за письмо. Кстати, не подскажете, где тут играют в карты? Желательно по-крупному.

— Вы ещё не получили деньги, а они уже жгут вам карман?

— Молодости присуща горячность.

— Я провожу вас в одно место и представлю.

— Буду вам признателен.

Ну что сказать, в течение двух часов мне пришлось хорошенько так попотеть, чтобы написать обещанный очерк. Головные-то боли меня не мучили. Не в первый раз я попадаю в новое тело при закрытой черепно-мозговой травме, и всякий раз случаются удивительные вещи, приходит скорое выздоровление. Если имеется какая рана, то она заживает именно так, как ей и положено, а вот перетряхнутый мозг быстро приходит в норму.

Но что касается самого очерка, тут всё было довольно сложно. Оно ведь как бывает, человек может складно выдавать одну историю за другой, ничуть при этом не напрягаясь, да складно так, что заслушаешься. Но стоит ему засесть за письмо, и получается какая-то муть. И наоборот, казалось бы, устно он два слова связать не может, а как только берётся за перо, так читатель потом не может оторваться.

Я отношусь к чему-то среднему и рассказать увлекательно не могу, и написать не получается. Однако плохо ли, хорошо, но мне всё же удалось выдать удобоваримый текст на французском, чтобы бедолаге Форже хоть с переводом не мучиться. Потому что мои перлы ему придётся не причёсывать, а серьёзно так перерабатывать. Это было заметно по его выражению лица. Впрочем, сильно расстроенным он не выглядел.

— Ничего. Главное, что факты указаны достаточно точно, и вы указали, куда и как прилетел каждый снаряд. Каковы были эволюции и расположение кораблей. Уж это-то у вас получилось передать в точности. Вы ещё и схему боя нарисовали. Остальное доверьте мне. Вот ваш гонорар. — Репортёр протянул мне пачку франков.

— Благодарю.

— А теперь идёмте, я представлю вас нашему азартному обществу. Но предупреждаю, месье Кошелев, там господа подчас проигрывают и по тысяче фунтов.

— Я это учту, месье Форже.

По тысяче фунтов это хорошо, потому что тянет на девять с половиной тысяч рубликов. Я надеялся, что столь щедрых лохов там будет больше одного, так как нуждался в средствах. Мне довелось втюхаться в эту войну без подготовки, а потому необходим хоть какой-то стартовый капитал.

Я уже не в первый раз поправляю свои финансовые трудности с помощью игры. В родном мире неплохо играл в карты, даже участвовал в онлайн турнирах по покеру. Игроманом не был, если что, и не зарабатывал на этом, а именно отдыхал. Но когда начал путешествовать по мирам, пересмотрел своё отношение. У меня появилась беспроигрышная возможность заработка. Сложно проигрывать, когда являешься средним игроком и по рубашке запоминаешь все карты с первой же раздачи. Угу. Опять моя абсолютная память в действии. К слову, поэтому мне теперь играть неинтересно.

Форже проводил меня в ничем не примечательный двухэтажный дом, где на входе меня обыскали два дюжих китайца. Мне это не понравилось, но француз успокоил меня. Игры устраивал некто мистер Ван Сяоли, весьма уважаемый человек в Чифу, и любой, ступивший на это подворье, находился под его защитой. Неприятных инцидентов за долгие годы существования этого игорного дома пока не случалось.

Без понятия, насколько это законно. Но подозреваю, что налоги в казну не платятся, и заправляет тут всем триада. Иного объяснения у меня нет, а специально я не узнавал. Да и не нужно мне это. Главное, что есть место, где можно ограбить клиента относительно честным способом.

Обман? Да ладно. Я каждый раз наблюдаю на картах различные пометки, и в процессе игры их количество только возрастает. Причём метят их вполне себе приличные с виду и по праву рождения господа. Что же до лохов… Ну если их не обыграю я, то это сделают другие. Меня оправдывает только одно, я таким образом только затыкаю дыры в своих финансах, а не зарабатываю. Это при условии, если я вообще хочу перед кем-нибудь оправдываться.

Об игре говорить не желаю. Скучно и долго. Я же не мухлюю, а всего лишь играю, видя карты на руках соперников. Поэтому в немалой степени завишу от удачного расклада. Иное дело, что бодаться в надежде на удачу мне не нужно. По мелочи выигрываешь, так же проигрываешь, изредка срываешь более или менее серьёзный банк. Вот так ночь и пролетела.

Утром я покинул дом абсолютно довольный собой, не забыв прихватить на входе свой браунинг. Джек-пот мне сегодня не обломился, но при обмене фишек я получил шестнадцать тысяч триста пятьдесят пять рублей. При том, что на входе обменял только тысячу.

Мне нравится заведение этого самого Ван Сяоли, а вот то, что со мной за одним столом оказались два настоящих шулера, не очень. Из-за них мне не удалось по-настоящему раскрутиться. Правда, они именно что настоящие, а потому, хотя и подыгрывали друг другу, унесли в общем едва ли больше меня. Это я могу сорвать куш и свалить в туман, у этих тут явно долгосрочные интересы.

Нормально выспаться не получилось. Сначала посетил катер и убедился, что личный состав не бездельничает, а занимается по распорядку. Матросы чистили, драили, чинили, изучали материальную часть и переоснащали гранаты бездымным порохом. В общем, занимались полезным делом. Всё же хорошо, что Харьковский вызвался добровольцем. Тут и его личный авторитет в плюс, и опыт службы в должности боцмана. Словом, все при деле, а значит, и дурь в головах команды не задержится.

На отдых смог выделить себе лишь два часа. Нужно держать свои обещания. Проснувшись, принял прохладный душ, после чего засел за очерк для консула. На выходе получилось ничуть не лучше, чем для репортёра, разве только на русском. Да и пусть их. Я не литератор. Хотя с точностью до запятой могу переписать «Войну и мир». И это не шутка.

После посещения консула пообедал, а затем завалился спать, проснувшись лишь в восемь вечера. После ужина направился в уже знакомый игорный дом, который вроде как таковым не является, и куда можно попасть лишь по рекомендации…

— Господин Кошелев, у меня солидное заведение, и я не приветствую шулеров, — пыхнув сигарным дымом, произнёс хозяин заведения.

А что ему ещё оставалось думать, коль скоро я второй вечер подряд собираюсь уходить с карманами, набитыми деньгами. Сегодня вчерашняя парочка прохиндеев изображала из себя проигравших, и оставили в пересчёте не менее чем по тысяче рублей. Подозреваю, что им ещё разок не повезёт, потом случится не столь бросающийся в глаза выигрыш, и так далее по кругу. Я же говорю, они этим зарабатывают, и их вполне устраивает стричь баранов понемногу, а не забирать всё подчистую.

А вот у меня нет на это ни времени, ни желания, поэтому утром я намеревался обменять фишек на двадцать тысяч. В процессе этого меня и попросили пройти в кабинет хозяина дома. Чего-то подобного я ожидал, поэтому не выказал особого волнения, пусть оружие мне всё ещё и не вернули.

— Совершенно с вами согласен, господин Ван. Тоже ненавижу шулеров, — искренне заверил я.

— То есть хотите сказать, что ваш сегодняшний выигрыш — это случайность? Второй день подряд? — хмыкнул китаец, которому на вид было лет пятьдесят.

— А кто говорит о везении? Я умею играть, только и всего.

— Не желаете ли сыграть со мной? Показать, так сказать, свои таланты.

— Я бы сыграл, но на это нет времени. Если я не выйду из дома через пятнадцать минут, то мои матросы разберут его по кирпичику. У каждого из них по паре револьверов, на арендованной повозке установлен пулемёт, а ещё по карманам распиханы пироксилиновые шашки с огнепроводным шнуром. Будет громко, и прольётся много крови. Убьют ли меня, мне плевать, но вам не будет сладко, это точно. После чего русский консул займётся расследованием факта убийства русского офицера триадой.

— Самоуверенное утверждение, — хмыкнул он.

— Вижу, что вам этого не хочется. Мне тоже, — не обращая внимания на его реплику, продолжил я. — Поэтому не буду ходить вокруг да около, и сразу карты на стол. Я в прямом смысле этого слова. Распечатайте, пожалуйста, колоду и поочерёдно показывайте мне их, можно просто мельком, мне достаточно и мгновения.

— Что вы хотите мне продемонстрировать?

— То, что я обладаю хорошей памятью и запоминаю по рубашкам карты с первой раздачи. Ну и плюсом к этому неплохо играю. Полагаете, использование своих талантов можно прировнять к шулерству?

— М-д-а-а. Я много лет занимаюсь этим делом, но мне пока ещё не доводилось встречать такого, как вы, — не сумел сдержать своего удивления китаец.

— Хотите сказать, что верите мне на слово и не станете проверять?

— Стану. Но только для того, чтобы не врать старшему, если тот вдруг спросит меня.

Фокус с картами я провернул без труда. Говорю же, абсолютная память, да ещё и богатая практика, так что никаких трудностей не возникло.

— Я не стану распространяться о ваших талантах, господин Кошелев. Но… — многозначительно осёкся Ван Сяоли.

— Не переживайте, я не собираюсь обирать ваших клиентов. Если только сильно прижмёт, и вы позволите мне это лично.

— Договорились.

Мне вернули пистолет, отсчитали выигрыш, после чего я вышел из славного заведения, где так удачно решил свои финансовые трудности. Парней я нашёл там, где мы и условились, в конце улицы. Ложкин уже готовился выдвигаться на позицию и демонстративно расчехлить пулемёт, а ещё семь бойцов сжимали в карманах бушлатов по револьверу.

Команду на атаку дома я им не давал, они должны были лишь имитировать готовность к решительным действиям. Но что-то мне подсказывало, что на этом не закончилось бы. Молодые же все. Старшему едва двадцать семь исполнилось. Хорошо всё же, что хозяин дома не стал задерживать меня в гостях. Не то мы дерьмо лопатами разгребали бы.