Неприкаянный. Мичман с "Варяга"

Глава 20

Но я закончу

— Курс триста тридцать! — приказал я Снегирёву.

Тот слегка довернул штурвал, и меня чуть повело, пришлось вцепиться в рукояти маховиков вертикальной и горизонтальной наводки. Доработал ими, беря более точный прицел, и, оторвавшись от оптики, дёрнул за шнур. Грохнул выстрел, ствол отъехал назад по станку и плавно вернулся в переднее положение. Будко потянул рукоять затвора, открыл его, и вместо выскользнувшей гильзы вогнал в казённик новый шрапнельный снаряд. Я же вновь приник к прицелу.

Не успело вдали вспухнуть молочно-белое облачко шрапнели, а вдогонку умчался уже второй снаряд. Даже опытные артиллеристы не могут себе позволить вести огонь без пристрелки. Я могу. Потому что моей абсолютной памятью стреляю не просто на интуитивном уровне, а используя обширную статистическую базу. Компьютер, не компьютер, но уж точно не просто погулять вышел.

Когда к цели умчался третий снаряд, дымок от первого уже практически рассеялся, и как раз хлопнул второй. Я вскинул к глазам бинокль и удовлетворённо отметил, что на палубе есть убитые и раненые, а один выпал за борт в холодные февральские воды. Третий снаряд также осыпал палубу миноносца пулями, достав одного из самураев, осевшего у тумбы трёхдюймовки.

— Снегирёв, курс тридцать! Жми по прямой! Всем приготовиться к абордажу! Будко, шрапнель! Первый трубка пять! Второй трубка два! Третий трубка ноль!

— Есть шрапнель, первый трубка пять, второй трубка два и третий трубка ноль, — продублировал мой приказ комендор, подступаясь к снарядным коробам.

Я вскинул бинокль, впившись взглядом в стремительно приближающийся к нам миноносец. Японские моряки довольно быстро приходили в себя. У орудий вновь засуетились расчёты. Сыто клацнул затвор.

— В стволе! — доложил Будко.

Я приник к прицелу, выждал ещё немного и, оторвавшись от оптики, дёрнул шнур. Снаряд унёсся к цели, а я вновь вскинул бинокль, не мешая комендору перезаряжать пушку. Барашек шрапнели вспух достаточно низко над миноносцем, вновь накрывая его. Всё же жаль, что десантная шрапнель имеет вдвое меньше пуль, чем пехотная. Но и полсотни чугунных шариков сделали своё дело, разобравшись с новым расчётом у трёхдюймовки.

— Рулевой, лево тридцать! — выкрикнул я.

Катер вновь повело, но я удержался, схватившись за казённик орудия. Рявкнула бортовая пятидесятисемимиллиметровка японцев, и снаряд упал справа, разминувшись с нами на несколько метров. Будь дистанция больше, и можно было бы сказать, что самурай взял нас под накрытие. Но в данной ситуации безбожно промазал. Не без нашего участия, но кто же ему злобный Буратино.

Я выдернул стопор, развернул орудие, после чего вновь зафиксировал уже в новом положении и взялся за рукояти маховиков наводки. Вновь приник к прицелу и, постоянно подправляя его, сопровождаю миноносец. Наконец улавливаю то самое мгновение и, выпрямившись, вновь стреляю.

— Право двадцать! — вновь хватаясь за казённик, выкрикнул я.

И снова барашек вспух низко над целью с незначительным недолётом. Пули прошлись по палубе, сбивая с ног матросов. Дистанция уже вполне приемлемая. Японский командир что-то заподозрил и, укрываясь за развешенными койками, вращает штурвал, отворачивая от нас. Похоже, решил сделать ноги. Но не тут-то было.

— Ложкин, огонь!

Максим затакал, поливая свинцовым дождём борт, палубу, пушечные щиты, надстройки и дымовые трубы. Сомнительно, что Ивану удалось в кого-либо попасть, но перестук свинца заставил матросов попрятаться.

— Снегирёв, сближайся с ним! Будко, к орудию, быть в готовности, — приказал я, уступая место комендору.

Сам же выхватил из зажима карабин и, вскинув его, начал обшаривать палубу в поисках противника. Волны практически нет, два балла это ни о чём, даже в днище не бьёт, поэтому катер идёт над водой при отсутствии какой-либо качки. Ага, есть один. Я потянул спусковой крючок. Выстрел! Выглядывавший над торпедным аппаратом японец мотнул головой и скрылся из виду. Однозначное попадание, и даже если не насмерть, контузия или ушиб головного мозга гарантирован, а значит, один чёрт не боец.

Следующего я нащупал за камбузом между второй и третьей трубами, этого, похоже, достал в плечо. Третий попытался выскочить к орудию и, кувыркнувшись, полетел за борт. Последним оказался командир, не вовремя выглянувший из-за коек. Дистанция уже меньше кабельтова, я бы и без оптики не промазал. А так офицер откинулся назад, словно ему прилетело кулаком в лоб, и пропал из виду.

Наконец мы сблизились настолько близко, что огонь из пулемёта стал гораздо точнее. Рявкнула пушка, с визгом полетели пули, с громким дробным перестуком ударившие по стали. Я машинально прочитал название миноносца. «Касуми». Хм. Последний из первого отряда истребителей. Получается, мы его весь на ноль помножили. Стоп! Пока только в процессе. А потому…

— Приготовиться к абордажу! — меняя карабин на дробовик, выкрикнул я.

Парни в принципе уже и без того готовы. На лицах лихая решимость и вера в свои силы. Подумать только, на миноносце нас ожидает шестьдесят человек. Хотя нет, уже меньше. Но всё одно в несколько раз больше, чем нас, а они даже не сомневаются в том, что надерут им задницы. Орлы йолки!

— Слушай меня, братцы. Андрей Степанович и Вруков, на вас левый борт. Занимаете позицию за надстройками и садите вдоль борта. Мещаряков и Дубовский, также за надстройкой по правому борту. Вам поможет Ложкин с пулемётом, поэтому присмотрите за люками машинного отсека.

Увы, но воссоздать на макете всё в точности не получалось, в реальности всех этих люков куда больше. Но я делал ставку на отработку взаимодействия парами, и в этом плане результаты были хорошие. Парни обучались с азартом, а реальные выстрелы и взрывы выбрасывали в кровь адреналин, выступая дополнительным стимулом.

— Галанцев, Будко, чистите комовой кубрик, я и Казарцев офицерские каюты. Вопросы? Отлично. Тогда работаем!

Снегирёв молодец, подвёл катер к корме и сноровисто сбавил ход, подстраиваясь к корме миноносца. При этом наша палуба чуть опустилась, но для нас это не критично. Тренировки не прошли даром, и все восемь бойцов абордажной команды сноровисто перебрались на палубу японского миноносца.

Задача поставлена, и все знают, что им делать. Харьковский и Вруков поспешили на указанную позицию. Боцман высунул ствол ружья и прошёлся картечью вдоль левого борта, высадив четыре патрона. Только после этого высунулся и выстрелил ещё раз, после чего уступил место кочегару, который взял под прицел сектор, но не стрелял. Тех, кто укрывался там, за надстройкой, смел или отогнал Андрей Степанович, сейчас спешно заталкивающий патроны в трубчатый магазин.

Ложкин, оставшийся у пулемёта, продолжал жалить длинными очередями, не позволяя высунуться самураям, укрывшимся в районе боевой рубки. Как только мы высадились, Снегирёв чуть отошёл от миноносца, обеспечивая ему сектор обстрела. Так что с нашего борта никого не осталось, с левого отработали боцман с кочегаром. А там пулемётный огонь подчистил и бак, загнав всех японцев в укрытие.

Дубовский хмыкнул и, обойдя все три люка, имевшиеся на юте, заблокировал наружными запорами. Всё. Теперь из машины и котельной не выберутся. Надо же, а ведь всё просто. И чего я сам не додумался до этого? Век живи, век учись и всё равно дураком помрёшь. Воистину это так.

Галанцев и Будко подступились к сходному тамбуру в кормовой кубрик, и туда полетела граната. Глухо бумкнул взрыв, и они скользнули внутрь сквозь дым. Мы дошли до трапа, ведущего в офицерские каюты, и я уронил свой горячий привет. Взрыв, и я сбежал по ступеням.

Вообще-то, существует опасность, что какой-нибудь храбрец рванёт боезапас, находящийся в патронном погребе в носу, или откроет кингстоны в машинном отделении. Вот не собираюсь я отказывать японцам в мужестве и забывать, где именно проявилось массовое самопожертвование во вторую мировую. На секундочку, это как раз Россия, в смысле СССР и Япония.

Но меня сейчас интересует радиорубка, которая как раз и должна располагаться в офицерских помещениях. Я приметил на мачте антенну, и если нам удастся заполучить шифры, это будет охренеть какой добычей. Конечно, хотелось бы добыть и сигнальные коды, которые должны быть в ходовой рубке. Но если выбирать между ними, то я ставлю на радио, которое самураи, в отличие от нас, используют весьма широко.

Внизу оказалось сумрачно. Света от небольших иллюминаторов мало, а электрическое освещение только что помножила на ноль граната. Да ещё и глаза режут газы от сгоревшего пороха. Повёл стволом ружья, выискивая цель. Ч-чёрт, нужно будет приделать пистолетную рукоять, с прикладом слишком громоздко.

Кают-компания. Пусто. Каюта. Казарцев рванул дверь, я сунулся стволом. Двухъярусные койки справа, у иллюминатора небольшой столик, справа крючки с вешалками. Тесно и пусто, укрыться негде. Ещё две каюты, одна из них капитанская. Никого.

Последняя. Я вновь сунулся стволом и сразу надавил на спусковой крючок. Грохнул выстрел, и японского мичманца, ну или кайгун-сёй-кохосей, язык сломаешь, отбросило на узкий столик, над которым половину стены занимает радиопередатчик. Ещё и короба какие-то на полу стоят. Ох, и бандура. Такую на одной повозке не увезти. Но это ерунда.

— Илья, одеяло из каюты живо!

Тот молча метнулся в ближайшую и через пару стуков сердца протянул мне требуемое. Получится захватить миноносец, не получится, но эти трофеи я должен утащить. Сложил книги, журналы, всё до единой бумажки и увязал в узел. Когда поднялись на палубу, приказал катеру приблизиться и перебросил добычу Ложкину.

— Неси в мою каюту! Если пропадёт, яйца оторву!

— Есть, — коротко бросил артиллерийский кондуктор и метнулся выполнять приказ.

Тем временем Галанцев и Будко закончили зачищать кормовой кубрик, оказавшийся пустым. Да оно и понятно, все ведь находились на боевых постах. От обстрела кто-то мог укрыться и там, но вот как-то не случилось.

Японские моряки решили воспользоваться моментом, пока катер подходил к нам, а Ложкин бегал в каюту, да потом ещё и менял ленту. Вооружившись винтовками, они попытались нас атаковать, сделав всего лишь по одному выстрелу и рванув в штыковую.

Стрельба заставила нас искать укрытие, но когда самураи побежали в атаку, загрохотали дробовики. Причём работали мы парами, полностью перекрывая узкий проход вдоль бортов. Стоит ли говорить, что храбрых противников вскоре не осталось. Причём у нас так и не дошло до короткоствола. А там опять затакал максим, загоняя в укрытие тех, кто ещё оставался цел.

Пополнив магазины, мы двинулись дальше, блокируя встречающиеся по пути крышки люков. Когда подошли к камбузу между второй и третьей трубами, я взобрался по скобам на надстройку и, разбив выстрелом стекло иллюминатора, забросил гранату, после чего заглянул в открытую дверь. Внутри царил погром, а в углу лежал истерзанный труп кока. Получается, не покинул своего поста. Ну или испугался и спрятался. Не суть.

Когда вышли к боевой рубке, Казарцев забросил гранату на ходовой мостик и сноровисто взобрался наверх, держа наготове наган. Даже пальнул пару раз в лежащих там матроса и командира, скорее на всякий случай, чем по необходимости. Перешёл по мостику и точно так же проконтролировал четверых, обнаружившихся на площадке с трёхдюймовкой. Ну и переставил машинный телеграф в положение «стоп машина», благо там всё понятно и знание иероглифов не требуется. Как ни странно, запертые машинисты выполнили приказ, шум паровиков прекратился, и миноносец начал замедляться.

Пока мы зачищали мостик, Мещеряков и Дубовский заняли позицию, беря под прицел выход из носового кубрика. Боцман со своей группой попытался проникнуть в боевую рубку, и так как дверь оказалась запертой изнутри, выстрелом вынесли стекло иллюминатора и забросили гранату. После чего провели контроль.

Далее настала очередь носового кубрика, где обнаружились трое выживших, не сумевших оказать хоть какое-то сопротивление. Взрыв гранаты в замкнутом пространстве то ещё удовольствие. К слову, их не задел ни один осколок, но приложило настолько знатно, что сопротивляться они не могли.

Проверили патронный погреб и запасные торпеды на предмет героической неожиданности, но героев не нашлось, и никаких адских машин там не обнаружилось. Машинисты и кочегары, запертые на своих постах, также не оказали сопротивления, сдавшись в плен. Всего мы захватили двадцать четыре человека, в подавляющей своей массе машинисты и кочегары.

Во вскрытой боевой рубке обнаружили труп капитана первого ранга Асай, командира первого отряда истребителей. Если вспомнить о том, что я до этого потопил уже два корабля из его отряда, становится понятным и его желание посчитаться. Это объясняло и наличие радиостанции на миноносце на начальном этапе войны.

Впрочем, месть местью, но как показал допрос пленных, каперанг руководствовался вовсе не личными предпочтениями, а приказом адмирала Того. Тот решил во что бы то ни стало заполучить странный русский катер. Предположив, что мы отправимся в ближайший нейтральный порт, каковым являлся Чифу, японский командующий отправил по нашему следу гончих.

Узнали мы и о том, что командир «Акацуки» лейтенант Суецуги намеренно подставил борт своего миноносца под торпеду, дабы она не попала во флагмана японского флота. Сам он и трое матросов погибли, семеро получили ранения. В результате обстрела шрапнелью было убито двадцать три человека и ранено пятьдесят два.

Признаться, я полагал, что урон окажется побольше. Всё же шрапнель накрыла цель качественно, а миноносцы со шлюпками стояли достаточно компактно, и на них наблюдалась толчея. Хотя-я-я. Если так-то взять, то в сумме это получается триста тридцать шесть пуль. Так что результат отличный, чего уж там.

Вторым по значимости трофеем оказался свод кодов флажковой и световой сигнализации японского флота. Вместе с шифрами для радио теперь вся связь адмирала Того оказывалась в наших руках. И если это не большой шаг к победе, то я испанский лётчик. Хм. Вообще-то, был у меня такой жизненный опыт. Нет, не гражданская война в Испании. Просто я там окончил лётную школу. Так уж вышло.

Впрочем, сейчас не до воспоминаний о былом. Пора уносить отсюда ноги. И чем быстрее, тем лучше. Кто его знает, кого сюда ещё принесёт. Но даже не это самое главное. Нужно торопиться с возвращением в Артур, пока о наших художествах не прознали самураи и не перегородили нам путь в базу.

Иванова я направил в машинное отделение «Касуми», там нашему машинисту предстояло управляться с помощью комендора Будко. Доверять японцам я не собирался, и пленных мы определили в носовой кубрик. На катере при машине остался Дубовский, в кочегарке Родионов, у штурвала Снегирёв. «Ноль второй» будет двигаться параллельно с нами, и в случае чего я намеревался свалить на нём в закат. Остальных я загнал в кочегарку, сам встал к штурвалу…

М-да-а. Как оказалось, проще добраться до крепости, чем попасть в неё. Переход занял добрых десять часов, и когда Артур уже был в пределах видимости, наступили сумерки, а затем быстренько начала опускаться темнота. Я, конечно, просемафорил световым кодом, мол, мы свои, замёрзли, устали и хотим домой. Но нам не поверили. Даже саданули с парочки батарей. Причём Электрический утёс по нам также отработал. И ведь чуть не попали!

В итоге сработали прикомандированные к батареям сигнальщики, и обстрел прекратился, а к нам направились два миноносца. Как выяснилось, «Страшный» и «Смелый». Первому суждено вскоре погибнуть, овеяв себя славой. Но сейчас он едва отошёл от достроечной стенки и прошёл ходовые испытания.

Хм. А вот интересно, что со «Стерегущим». Ведь по известной мне хронологии событий, он должен был погибнуть вчера утром в неравном бою. Мы находились в Голубиной бухте, и что там творилось в море, я не в курсе. С другой стороны, мы доставили Макарову сведения о базе японского флота, и отправлять миноносцы в разведку нет смысла. Так что, может, он и целёхонек.

Ни с Юрасовским, ни с Шульцем я не знаком, а потому и разговор у нас не сложился. Кто? Откуда? Занятный оборот. Сами дойдёте или помочь людьми? Сами? Вот и славно. Тогда пошлёпали.

Обидно ли мне? Да ничуть не бывало. Ни ради славы или орденов я здесь дерусь, а потому что… Да, собственно, как тот Портос — «Я дерусь, потому что дерусь». А вот им и орденов хочется, и славы, и почёта. И вдруг появляется какой-то мичманец, которого и знать-то никто не знает, и унижает всю эскадру. Причём это не фигура речи.

Вот не понравилось мне отношение командиров миноносцев. И как бы они не были отражением мнения большинства господ офицеров. Впрочем, плевать. Главное, что Макаров мне благоволит. Во всяком случае, пока. А как там сложится дальше, будем посмотреть.