Месть Роха

Глава 17 Почти у цели

Глава 17. Почти у цели

В деревне под названием Кармат, что располагалась почти на самой границе с империей Мазарит, отряд Братства гостил почти целую неделю.

Сорем для себя отметил, что законы гостеприимства в этой деревне сильно разнились с теми, где они, как и отряд Краме, провели ночь на границе с пустошью. Народ здесь более жесткий, больше ценятся воинские умения, чем богатство или что-то еще. Поэтому всех, включая даже раненого Солрса, поселили в одном самом большом доме, где местные жители до этого устраивали общие сходки или, что еще чаще, совместные попойки.

Солрс быстро шел на поправку и среди местных воинов считался чуть ли не своим парнем. К нему всегда обращались с подчеркнутым уважением, то и дело приглашая к себе в дом на трапезу или на какую-нибудь сходку, где собирались исключительно только лучшие воины деревни. Еще бы… победить самого Сьюмара — любимого поединщика короля Эгибока… такое еще не удавалось никому с тех пор, как увалень Сьюмар взял в руки оружие.

Весь род Кьеборгов, к которому принадлежал Сьюмар, был таким — не знавшим поражений: его отец и дед, и прадед, да и прапрадед тоже… И вот на тебе! Пришел какой-то чужак и победил.

Теперь Солрс местная легенда!..

Среди местных красоток здоровяк тоже пользовался нешуточным спросом и, несмотря на травму, пропадал по ночам то у одной вдовушки, то у другой. Не оставили без женского внимания и других мужчин отряда, и даже профессор пару раз исчезал из поля зрения на несколько часов. Только Гунт и Эол сразу же повели себя так, что местные девушки приветливо им улыбались, но обходили стороной. Эол по понятным причинам — рядом с ним всегда была Ника, а Гунт никак не мог забыть свою Пири и хранил ей верность.

Деревня Кармат была воинским поселением, охранявшим определенный участок границы. Иногда случались стычки с контрабандистами, что были больше похожи на хорошо экипированные воинские отряды, чем на торговцев, поэтому вдов тут хватало. А вдова в этой деревне считалась женщиной вольной, и сама принимала решение, как устраивать свою личную жизнь, — кого приглашать к себе в дом, а кого и выдворить, если пришелся не по душе. Правда, такая вольная жизнь после смерти мужа давалась ей ровно на год, после чего она должна определиться: либо снова заводить новую семью, либо идти второй, а то и третьей женой к какому-нибудь родственнику мужа, либо оставить дом и покинуть деревню. Других вариантов не светило. Поэтому популярность Солрса, да и других членов Братства, была тут вполне закономерна.

Зато староста Микей благоволил к Гунту, считая его почти равным себе. Такое расположение командир отряда завоевал в первый же день, когда сообщил старосте, что клятва его выполнена сполна, и что тот больше ничего не должен, и все трофеи может забрать себе. Микей этому так обрадовался, что, даже не посоветовавшись со старостами, пригласил всех чужаков на обряд погребения павших, чего раньше в их селении никогда не случалось. Старики поворчали немного, а после того, когда Сорем объяснил им и Микею, как пользоваться трофейными гранатами, и какую разрушительную мощь те в себе несут, — согласились.

Местные жители свято верили, что священный огонь очищает и дает новую жизнь на небесах. Они были убеждены, что душа умершего должна находиться в среднем небе и участвовать во всех небесных процессах: дожде, тумане, ветре, — всё для блага оставшихся на земле.

Обряд погребения, как ранее и предполагал Марк, начался с наступлением темноты.

Все жители деревни зажгли факелы и направились за ворота, где соорудили высокую пирамиду из брёвен, на вершине которой рядом друг с другом лежали оба павших воина.

Костер, куда были свалены в кучу обобранные до нитки тела нападавших, уже догорал, распространяя по округе ужасную вонь. Его сложили подальше от лагеря, чтобы тот не мешал основной церемонии. Как сказал Гунту староста, на рассвете шаманы соберут прах и не сгоревшие кости врагов, затем перемолотят всё это в пыль и отвезут к реке, что находилась в двадцати километрах от деревни. Затем проведут обряд и бросят прах в реку, — тогда их духи точно не смогут вернуться и отомстить. Но всё это будет на рассвете, а сейчас — сейчас есть дела и поважнее.

Освещая округу факелами, все жители деревни вышли в поле и, выстроившись перед пирамидой, затянули погребальную песню. Голоса звучали громко и слаженно, правда, большинство слов было совсем не разобрать.

И Гунт, и все остальные заметили, а потом и отмечали это отдельно, что в этом строю каждый знал свое место. Впереди стояли воины постарше, за их спинами бойцы помоложе, затем жёны и дети.

От множества факелов стало светло как днем, и от этого всё было видно до мелочей.

На высокой ноте погребальная песня неожиданно прервалась, и вперед вышел Микей.

— Лугит и Торк, — торжественно начал он, — были умелыми, храбрыми и преданными воинами. Всем известно, что Трибут призывает к себе только самых лучших, и, без сомнения, они были таковыми. Уже сегодня они будут пировать с ним за одним столом в окружении славных воинов, давно покинувших этот мир. Так давайте же проводим их в последний путь, и пусть они там, на небесах, замолвят за нас доброе слово. А мы тут свой долг перед ними выполним!

После этих слов он подошел к пирамиде и всунул факел в сухой хворост, уложенный между брёвнами. Пламя вспыхнуло сразу и начало жадно распространяться к вершине.

После того как ритуальный костер был зажжен, сначала родичи, а потом и все остальные подходили к пирамиде, говорили пару хвалебных слов о павших, затем добавляли к уже хорошо пылающему костру свой факел и отходили в сторону, образуя на некотором удалении от пирамиды ровный круг.

Когда последний факел был брошен в огонь, снова зазвучала песня. Голос был молодой, звонкий и достаточно сильный, чтобы перекрывать гул бушующего пламени.

Живое кольцо из людей, поддавшись ритму песни, пошло по кругу, каждый раз дружно притопывая ногой на каком-то одном определенном слове.

Из общего строя вышла молодая женщина и, сорвав с себя верхние ритуальные одежды, специально одетые для такого случая, бросила их в костер, оставшись в одном легком платье. Огонь жадно охватил пропитанную чем-то ткань, и с новой силой загудело пламя, наполняя костер новой силой. Затем из круга стали выходить другие родичи и делать то же самое, в ход шли даже головные уборы и платья детей.

Стоявший рядом с Марком парень пояснил: если во время такого ритуала на ком-нибудь из родственников вспыхнет одежда, значит, усопший хочет забрать его с собой, и этому совсем не стоит противиться…

К счастью, в этот раз такого не случилось, и церемония шла дальше своим чередом.

Те несколько часов, пока горел погребальный костер, толпа, не переставая, двигалась вокруг уже давно рухнувшей пирамиды, прихлопывая в ладоши и притопывая под ритм сменяющейся песни.

Некоторые жители деревни со временем покидали строй и неспешно шли к своим жилищам, считая, что свой долг перед усопшими они выполнили сполна.

К тому моменту как погребальный костер почти угас, на месте остались только родственники покойных, которые должны были собрать не истлевшие в пламени кости усопших.

Тот же парень объяснил Марку: чем меньше костей останется после ритуала, тем считалось лучше, и, значит, дух погибшего вознесся на небеса, и он пришелся их богу Трибуту по нраву. Те кости, которые не сгорели в погребальном пламени, полагалось обмыть сначала водой, затем молоком и вытереть досуха. После этого кости складывали в урну и относили в лес. То место, где их закопают в землю, должно быть тайным, и о нём знали только родственники погибших и больше никто.

На справедливый вопрос Марка, — как родственники узнают, где чьи кости, парень ответил, пожав плечами, мол, разберутся как-нибудь…

Неделя отдыха, начиная с той ночи, пролетела почти незаметно. Солрс окреп, трещина в груди заросла без следа, и Гунт принял решение, что завтра на рассвете уже пора отправляться в путь. Об этом сообщили старосте, и тот только расстроенно махнул рукой. Никто их не гнал и, даже наоборот, предлагали остаться насовсем…

Но вот Ника… С первого дня она приглянулась нескольким парням, и когда те узнали, что она всё еще не прошла обряд и официально не считается чьей-либо женой, то просто не давали ей прохода, окружая своим вниманием и неловкими ухаживаниями. Естественно, такое не нравилось Эолу, и вокруг этого постепенно назревал конфликт, который готов был в любой момент перерасти во что-то более серьезное, чем словесные перепалки. Один раз даже чуть не дошло до серьезной драки, и только предупредительный рык старосты охладил пыл молодых воинов.

Поэтому решено — на рассвете в путь.

Староста по случаю отъезда дорогих гостей объявил, что на закате устроит пир, а иначе законы гостеприимства будут не соблюдены полностью, и это может навлечь гнев Трибута.

Столы накрыли на площадке перед домами так, что они образовали круг, и по центру находился уже полностью восстановленный колодец. При атаке Краме жителям деревни крупно повезло, что брошенная им граната угодила точно в колодец и разорвалась где-то там, в глубине. Если бы этого не случилось, то одним погребальным костром точно бы не обошлось.

На пир все члены братства, как и всегда, явились в полной броне, но в этот раз почти без оружия, — кинжалы не в счет. Местные жители к этой странности чужаков уже давно привыкли и не обращали особого внимания, как это было в первые дни, ведь по приказу Гунта все покидали дом только в полной экипировке и при оружии.

Хозяева приветливы и радушны, но всё же…

В разгар веселья в центр круга вышли трое парней и встали перед столом, за которым сидела Ника с Эолом и другие члены Братства.

Один из них вышел вперед и, словно не замечая рядом сидящего с ней Эола, обратился напрямую к девушке:

— Я, Ребен сын Аюта, сегодня в полдень за право сделать тебе предложение победил в поединке Негая и Айвара.

Толпа за столами одобрительно загудела, стуча кружками по столешницам. Оба парня, стоявшие по обе стороны от него, понурили головы и шагнули назад, оставив его одного. Ребен победно ухмыльнулся и протянул руку с раскрытой вверх ладонью.

Все присутствующие дружно ахнули, и многие даже повскакивали со своих мест, в восхищении глядя на то, что держал на ладони парень. А там лежал треугольный кристалл правильной формы, излучающий изнутри мягкий зеленый свет.

— Скромуш! Скромуш. Скромуш! — восхищенно понеслось от стола к столу…

— Ают бы не одобрил…

— Вот всё ради этой девки…

— Знала бы Эйва, куда пойдет ее приданое…

— Ух… бестолочь, передком думает, а не головой…

Ребен стоял перед Никой и, победно улыбаясь, протягивал ей кристалл.

— Это Скромуш! — гордо произнес он. — Он принадлежит нашему роду испокон веков. По традиции мужчины нашего рода преподносят его своим будущим женам. Прошу тебя, прими его…

Постепенно шепотки за столами стихли, и все дружно посмотрели на Нику.

Девушка спокойно сидела на своем месте и, не обращая внимания на Ребена, внимательно прислушивалась к тому, о чём тихо переговаривались между собою сидевшие рядом с нею Кейв и Кирт.

А разговор их, бесспорно, заслуживал внимания.

— Интересно, он хоть знает, что это такое? — осторожно спросил профессор.

— Не думаю! — так же тихо ответил пилот, не сводя взгляда с кристалла. — Для него это, скорее всего, красивый светящийся кристалл, не более того. Хотя вещичка занятная!

Кейв потер глаз и незаметно вставил в него увеличивающую линзу. Проморгавшись, пристально взглянул на кристалл и облегченно выдохнул.

— Конечно, этот искин похож на моего Норда*, но это точно не он. Я знаю! Мой светится холодным синим цветом, потому что он последнего поколения, а этот зеленым, и еще…

— Проверим? — неожиданно для всех спросила Ника и, посмотрев прямо в глаза Ребену, улыбнулась.

— Как? — опешил профессор и удивленно посмотрел на девушку.

— Ника! — тут же запротестовал Эол, почувствовав что-то неладное. — Ты что это надумала?

Не слушая его, девушка медленно встала из-за стола и расправила плечи. Не сводя взгляда с широко заулыбавшегося Ребена, она заговорила с ним так, чтобы ее услышали за всеми столами, даже на противоположной стороне от колодца.

— То, что ты победил Негая и Айвара да еще собрался преподнести мне дар, это, конечно, хорошо, но этого мало!

Переждав возмущенный ропот пирующих, она продолжила:

— По нашим законам ты должен победить не только их, но и меня в одном из воинских состязаний, которое я выберу сама. Таков закон!

— Но ты сейчас на нашей земле, и у нас свои законы! — не переставая улыбаться, пытался возразить ей Ребен.

— Тогда и говорить не о чем! — Ника равнодушно посмотрела на вмиг растерявшегося парня и села на свое место.

Ребен затравленно посмотрел на старосту, по всей видимости, у них был какой-то сговор, и теперь он ожидал от него поддержки.

Микей кашлянул, весело глянул на Гунта, сидевшего от него по правую руку, и спросил, из последних сил сдерживая улыбку:

— А если он проиграет?

Услышав это, все за столами тут же дружно захохотали, колотя пустыми кружками по столешницам. Видимо, Ребен хоть и был молод, но воином считался не из последних.

Переждав, когда веселье утихнет, девушка ответила, указывая пальцем на переливающийся при свете факелов кристалл, который так и лежал на ладони парня:

— Тогда эта безделушка достанется мне, а Ребен поищет себе местную невесту и другие дары.

Сначала над столами нависла тишина, а затем разом раздался новый взрыв хохота, и староста, весело посмотрев на парня, кивнул.

— Тебе решать. Ты ведь старший в своем роду? Вот и решай!

— Я согласен, — тут же ответил Ребен и уже серьезней посмотрел на девушку. — И какое воинское состязание ты хочешь мне предложить?

Ника оценивающе смерила взглядом парня и ответила:

— Стрельба из лука. Каждый со своим оружием, и пускаем стрелы по мишени, которую я выберу. Три выстрела. Кто больше раз попадет, тот и победил.

— Когда? — облегченно выдохнув, улыбнулся парень.

Ника ответила улыбкой на улыбку.

— Прямо сейчас!

Затем она завертела головой и, махнув рукой, указала на крыльцо дома старосты.

— Пускать стрелы будем с этого крыльца, а мишень установим на стене. Вон там!

Ее рука метнулась в сторону противоположной стены, что была в шестидесяти шагах от нее.

Отовсюду послышался одобрительный гул.

Юноша чуть наклонил голову и, смерив взглядом расстояние, спокойно кивнул.

— А мишень?

— Марк, — повернулась девушка к следопыту, — дай мне три местных монеты! Самых мелких!

Получив монеты, она показала их парню.

— Вот мишени! Если для тебя крупновата, и от этого может пострадать твое самолюбие, то давай заменим на что-то более мелкое?

В полной тишине, нависшей над столами, парень посмотрел на монеты и недоверчиво хмыкнул.

— Ты точно хочешь это сделать прямо сейчас, ночью?

Ника кивнула.

— Ночью в самый раз! Подсветим факелом, тут и слепой увидит. Или же… — девушка ехидно скривила губы, — ты можешь отказаться, пока не поздно. Решать только тебе!

Глаза парня сузились, и улыбка медленно сползла с его лица. Нутром он уже почувствовал во всей этой затее какой-то подвох, но никак не мог понять, какой именно, да и отступать у всех на виду было уже поздно… Потом от постоянных издевок и подначек не отмоешься.

Закрепили монеты на верхушке частокола, подсветили факелом.

С шестидесяти шагов мелкие кругляши можно заметить, только если точно знать, что они там есть, да и то… надо быть очень и очень зорким. Но даже если их разглядеть, то попасть в монету с такого расстояния практически нереально.

Ребен в полной тишине отправился к себе в дом, и вышел оттуда уже с готовым для стрельбы луком и тремя стрелами, зажатыми в кулаке.

Девушке тем временем подали ее лук и стрелы.

— Ты первый, — усмехнулась она. — Покажи, достоин ли ты меня?

Парень посмотрел на нее долгим взглядом, затем решительно наложил стрелу, легко оттянул тетиву и, замерев на секунду, выстрелил.

Стрела вонзилась в частокол, примерно в сантиметре точно под монетой, отчего та мелко завибрировала и вывалилась из своего крепления.

— Не попал, но монету сбил! — воскликнул староста и с вопросом посмотрел на Гунта. — Как быть? Засчитываем?

— Засчитываем, — кивнула Ника вместо командира и шутливо пригрозила пальчиком. — Но второй раз так уже не пойдет. Учтите!

— Засчитано попадание! — громогласно выкрикнул староста и поднял кружку.

Все тут же взорвались восторженными криками.

Вторая стрела под разочарованные возгласы пролетела выше. А третья чиркнула монету за самый краешек, но этого хватило, чтобы выбить ее из крепления.

— Два попадания! — радостно воскликнул староста и в порыве эмоций подкинул пустую кружку вверх и тут же ловко ее поймал. — Молодец Ребен! Не посрамил родную Кармат! Ха-ха-ха…

Толпа одобрительно гудела, отовсюду слышались сальные шуточки насчет того, как провести первую брачную ночь, и хватит ли у него на это ума. Каждый норовил дать какой-нибудь дельный совет, а то и показать, как это делается личным примером…

Ника спокойно дождалась, пока на частоколе снова закрепят монеты, и надела на голову шлем.

Толпа, замерев в ожидании, притихла.

Ника постояла несколько секунд неподвижно, а затем слитным движением наложила стрелу на тетиву и, почти не целясь, выстрелила. Затем еще раз и еще… на все три стрелы ушло не больше полутора секунд.

— Все монеты сбиты! — ошарашено закричал наблюдатель у частокола.

— Еще бы… — тихо усмехнулся профессор, гордо поглядывая по сторонам, будто бы хотел показать всем, что это полностью его заслуга.

В полной тишине Ника сняла шлем и, широко улыбнувшись, снова села на свое место, требовательно протянув руку ладонью вверх.

Хмурый Ребен вложил в нее кристалл и, больше не глядя по сторонам, ушел в свой дом.

На то, чтобы определить, с какого космического корабля стащили этот искин, Кейву потребовалось всего минут десять. Для этого он использовал свой продвинутый пилотский наладонник, набрав в нём какую-то программу и прислонив его к одной из сторон кристалла.

Выяснилось следующее: раньше этот искин обслуживал небольшой военный транспортник. Такие, как правило, таскали по всем планетам, на которых Тарсон когда-то имел свои базы и представительства, технику и малогабаритные грузы.

Большего, к сожалению, узнать пока не удалось, для этого требовалась специальная аппаратура, но и ту информацию, которую получили, Кейв посчитал достаточно ценной, потому что такой кристалл — это сердце любого корабля, и он должен содержать в себе уйму разнообразных полезных данных. А в условиях базы «Гунам», на которой, по заверениям пилота, всё еще находится корвет, добыть их будет не так-то и сложно.

Профессор отобрал кристалл у пилота и, засунув его в свой наспинный контейнер, буркнул:

— Так надежней.

После состязания в стрельбе из лука застолье постепенно пошло на спад, и уже примерно через час все понемногу начали расходиться по своим домам, забирая с собой столы и всё, что было на них.

Организация пиршеств в этой деревне была простой и неизменной уже на протяжении многих поколений: староста из своих запасов выделял несколько туш хранившихся особым способом животных, и это мясо, которое готовили тут же на кострах, было основным блюдом. Еще староста выкатывал несколько бочонков крепкой настойки, и это тоже распределялось на всех. Остальное тащили, кто сколько мог, из своих домов, но это уже ставилось только на их столы.

Гости по традиции сидели за столом старосты и по местным законам должны были покинуть праздник последними вместе с ним. Произошло это задолго до рассвета, и перед выходом все успели неплохо отдохнуть.

Провожать их вышел хмурый староста, с десяток воинов, успевших подружиться с Солрсом, да еще пара заплаканных вдов, с надеждой поглядывающих на здоровяка.

— Если снова будете в наших краях, ворота деревни Кармат всегда для вас открыты, — произнес староста, по очереди пожимая всем руки.

Когда очередь дошла до Солрса, он задержал его руку в своей, затем посмотрел ему в глаза и, печально вздохнув, вяло махнул свободной рукой.

— В добрый путь!

Молодой Ребен всю оставшуюся ночь пролежал на крыше своего дома и ни разу не сомкнул глаз.

Так опозориться перед всем селением и потерять родовую реликвию!

Парень с силой сжал кулак и, чтобы не закричать от досады, впился в него зубами.

Скромуш!..

Предки не простят! Проклянут, не замолвят перед Трибутом за него слово, и тот ни за что не примет его в свои чертоги!

От этой мысли молодой воин застонал и свернулся калачиком вокруг печной трубы.

Эта воительница заранее знала, что не проиграет, и даже согласилась на сомнительный результат в его пользу, когда он не попал, а монета выпала.

Ух… может, может, она ведьма?

Точно ведьма! Женщина, даже если она воительница, не может так хорошо управляться с луком, как она! Да и… мужчина, получается, тоже!

Трибут…

Но как же она красива, изящна и смела, и совсем не похожа на этих самодовольных бабищ из их деревни!..

Перед глазами Ребена всплыл образ Ники, и внизу живота приятно потеплело. От этого стало только еще хуже.

Что же делать⁈ Что делать⁈ Что делать⁈

Выкрасть?

Точно! Надо выследить их в лесу и выкрасть вместе с Скромушем… Ребен хорошо знает лес и сможет уйти от погони. Их не найдут…

А что будет после?..

Парень от бессилия закусил губу и тихо заскулил.

После… Микей и все старейшины первым делом выпрут его из деревни, лишив всего имущества, ведь он нарушит все самые непреложные законы…

Изгой?

Ради чего?

Нет!

Значит, остается только один путь!

Забыть о Нике! Всю оставшуюся жизнь быть первым во всём: в битве, в охоте, всегда оставаться справедливым и честным, и тогда… и тогда предки его простят и, когда настанет его смертный час, примут. Ведь только таким, как он, место в чертогах Трибута.

А ошибки… на то они и ошибки, чтобы их исправлять.

Немного успокоившись, он посмотрел в небо.

Наступал рассвет.

Внизу, в одном из домов хлопнула дверь, послышались какие-то шорохи и приглушенные голоса.

Чужаки уходят. Ну и пусть. У него теперь свой путь.

Два месяца спустя

Отряд братства вышел из леса и замер перед очередной пустошью, за которой в раскалённом вечернем мареве виднелась та самая вожделенная горная гряда.

— Всего двадцать семь километров, и мы уже у подножья гор! — выдохнул профессор. — Кейв, что там у тебя? Есть точная привязка, где искать базу «Гунам»?

— Координаты вбил, но пока жду отклика, — ответил пилот, сверяясь со своим наладонником.

— Ночью в незнакомую степь идти смысла нет, — принял решение Гунт. — Разбиваем лагерь, а уже с утра двинемся к горной гряде. Марк, Сорем, подыщите подходящее место!

Пока следопыты искали место, на наладонник Кейва пришел отклик с базы «Гунам». Весьма слабый, едва заметный, но он всё-таки был.

Пилот, окруженный радостными друзьями, тут же активировал карту, ввел в нее показатели с наладонника, и там, где обозначен горный массив, тут же засветилась яркая зеленая точка.

— Я отправлю туда разведчика! — срывающимся от радости голосом выкрикнул Кейв. — Я не могу ждать! Мы почти у цели…

— Да, — довольно кивнул профессор, — вышли почти прямиком к базе. Осталось только преодолеть эту пустошь и найти вход!

— Найдем! Обязательно найдем! — радости пилота не было предела.

— Подожди! — охладил его пыл Гунт. — Сначала оборудуем лагерь, а затем запускай своего дрона. Охранять тебя сейчас некому.

Место для стоянки отыскали довольно быстро и сразу же вокруг выбранной поляны начали рубить густую засеку*.

В этих лесах без этого простого оборонительного сооружения никак не обойтись, потому что здешнее зверье совсем не реагирует на бергат и нападает практически сразу, как только видит противника, а значит, и жертву. Особенно часто нападения происходили ночью, поэтому к сооружению защитных укреплений из остро заточенных кольев подходили со всей серьезностью.

Подобные засеки начали мастерить сразу же после первой бессонной ночи, как только преодолели огромную степь, начинающуюся за деревней Кармат, и вошли в этот ужасный лес.

До этого додумался Сорем, а может, он и раньше знал, как это делать, и в нужный момент применил свои знания.

Такая защита сработала, и вторую ночь провели уже более-менее спокойно, сумев хоть немного отдохнуть.

И так почти месяц…

Каждую ночь новая засека и усиленное дежурство, пока другие спят. Несколько недель блужданий по пустыне дались совсем нелегко, и потребность в отдыхе ощущалась остро всеми членами отряда.

На единственного оставшегося целым дрона-стража и пары еще сохранившихся энергетических ловушек надежды уже не было совсем. Они давно исчерпали ресурс, постоянно отражая нападения хищников в пустыне, и теперь профессор просто таскал их с собой в надежде как-нибудь подзарядить и использовать вновь.

После потери основного груза остро ощущалась нехватка заряжающих элементов, и хоть у Кирта и был их небольшой запас, Гунт строго-настрого запретил его использовать на охранных дронов. Есть вещи куда поважнее, и с этим не поспоришь… Гелианская броня жрала уйму энергии, и ее надо было постоянно чем-то подпитывать.

Закончив с рубкой засеки, развели большой костер и принялись готовить ужин. Запас пищевых гранул тоже неумолимо подходил к концу, и Марк посоветовал оставить их на самый крайний случай, а питаться тем, что смогут добыть в лесу. Надо признаться, в дичи тут недостатка не было, и никто в отряде не голодал.

Готовку на костре взял на себя всё тот же Сорем, и это у него получалось намного лучше, чем у других.

Кейв наконец-то уселся на землю в центре лагеря и запустил своего дрона-разведчика.

Миниатюрный аппарат взлетел над поляной и, зависнув над деревьями, замер на одном месте. Пальцы пилота в этот момент порхали над своим наладонником, вводя в него какие-то новые параметры. Наконец, всё было закончено, и дрон, сорвавшись с места, молнией устремился в сторону гор.

Прошли уже более двух часов, а Кейв всё так же сидел на месте, выпрямив спину, никак не реагируя ни на призывы Солрса отведать жаркого и ни на что другое.

Профессор с Гунтом заподозрили неладное и уже хотели было послать на разведку своих разведчиков, но тут шлем на голове пилота стал собираться в воротник, и все увидели его уставшее, но довольное лицо.

— Есть вход! — не своим голосом прохрипел он. — Правда, вход находится на обратном склоне горы, и добраться до него будет непросто.

* Норд — искусственный интеллект корвета Кейва.

* Засека — оборонительное сооружение из деревьев средних и более размеров, поваленных рядами или крест-накрест вершинами в сторону противника.