Между добром и злом. 7 том

Глава 30

— Я… я многое о вас слышала, мистер Брилль, — произнесла принцесса Льен.

Возможно, она хотела как-то сгладить возникшую паузу и поддержать разговор. А может ей было просто скучно, а тут какой-то мужик с улицы, как диковинка, с которым можно даже поболтать. Что-то Кондрату подсказывало, что она мало контактировала с реальным внешним миром.

— Я польщён, Ваше Сиятельство, — слегка кивнул он головой.

— Вы… страж, вроде бы, да?

— Сыщик, Ваше Сиятельство, — поправил Кондрат. — Сыщик специальной службы расследований.

— Звучит серьёзно. Тогда я… благодарю вас за вашу отличную службу, мистер Брилль.

— Это честь услышать столь высокую оценку от вас, Ваше Сиятельство, — поклонился он.

Кондрата раздражало, что он вынужден так отвечать, словно какой-то придворный лизоблюд, желающий выбить для себя очередную похвалу, однако этикет есть этикет. К тому же, можно и головы лишиться, если будешь проявлять неуважение, а ему голова была пока что дорога.

Вздохнув, принцесса заняла небольшое кресло, окружённая собственными подружками. Кондрата не покидало чувство, будто она искоса за ним следит. Непонятна только причина. И оттого становилось всё более неловко в комнате, несмотря на разговоры ни о чём между девушками, который пытались разбавить напряжение. Видимо, не получилось, раз принцесс Льен вновь обратила на Кондрата своё внимание.

— Я слышала, что мой отец высоко оценил ваши способности. Говорят, вы раскрыли даже какой-то очень важный заговор.

— Уверен, они преувеличивают, Ваше Сиятельство.

— Да? Не думаю, что вас бы пригласили сюда, не будь это правдой.

— Правда в том, что я до сих пор не понимаю, куда меня пригласили, Ваше Сиятельство.

— Как, не знаете, куда? — улыбнулась она. — На казнь предателей империи Ангарии. Пойманных вами. Вас пригласили наблюдать за вашими трудами с самого почётного места рядом с моим отцом. Я же говорю, он высоко оценил ваши способности.

Пригласили наблюдать за казнью? Тут стоило бы удивиться, если бы Кондрат не был знаком с местными нравами, где это считается одним из самых любимых развлечений после выпивки и секса. Что-то типа кино, где ради всего одного мгновения люди готовы простоять час в ожидании. Поэтому да, можно было сказать, что ему оказали просто величайшую честь тем, что пригласили посмотреть это с буквально с ВИП-ложи, так ещё и с императором.

— Я искренне польщён… — пробормотал Кондрат.

— Приятно слышать, — кивнула она с улыбкой.

Её подружки вторили ей, хихикая. Одна даже строила Кондрату глазки, видимо, из тех, кто любит постарше. Того глядишь, подойдёт познакомиться, однако т такого счастья Кондрата спас пришедший церемониймейстер.

— Ваше Сиятельство, — поклонился он низко, всё так же выставив одну из ног вперёд. — Мы начинаем.

— Давно пора, — выдохнула принцесса, встала и направилась к дверям, ведущим на балкон. Церемониймейстер галантно распахнул их, выпуская девушку с подругами, а заодно впуская в помещение свежий воздух и шум толпы, доносящийся снаружи. Судя по всему, собралось там много людей.

Лишь когда особо императорских кровей вышла, церемониймейстер закрыл дверь и обратился к Кондрату.

— Мистер Брилль, вы готовы? — осведомился он.

— Да.

— Отлично. Перед встречей с императором я должен проинструктировать вас. Не считайте за неуважение, уверен, что вы это знаете, но я повторю. Вы не касаетесь Его Величество ни при каких обстоятельствах, только если он не протянет руку для рукопожатия, что навряд ли. Не разглядываете Его Величество, не смотрите пристально в глаза, не начинаете разговор первым, отвечаете по существу. Вы кланяетесь при встрече и прощании, садитесь и встаёте только после Его Величества и обращаетесь только «Ваше Величество». От подарков не отказываетесь. Если у вас есть подарок Его Величеству, сообщите сейчас мне, и я организую его подношение. Его Величество не любит, когда с ним спорят, поэтому тоже воздержитесь от рьяного отстаивания своего мнения, будь даже это спор о том, как готовить суп. Так же никаких личных тем, если они касаются Его Величества. Если он спрашивает вас, вы отвечаете сразу и честно.

Другими словами, если император спросит про какую-то личную тему, он должен будет ответить? Немного нечестно, никто этого не находит? Естественно, Кондрат это не озвучит, но тем не менее зарубку сделал, как говорится.

Он просто подтвердил, что всё понял, и после нескольких секунд пристального взгляда церемониймейстер кивнул и открыл дверь, выйдя первым. Они попали на балкон из белоснежного камня, который растянулся, судя по всему, вдоль целой стены замка. И это была его узкая часть, можно сказать мостик вдоль стены в сравнении с целой площадкой, которая выступала справа, словно для посадки грузового вертолёта. Там и располагалась основная процессия.

Что касается того, что происходило внизу…

Площадь, огромная внутренняя площадь замка. Обычно она закрыта, поэтому Кондрату ни разу не приходилось её видеть, однако сегодня был особенный день. От замка в самый центр площади выходил длинный «язык», словно подиум на показе мод, только в совершенно другом масштабе. Он заканчивался круглой площадкой в центре площади, которая позволяла казнить преступника так, чтобы всем было хорошо видно. Там как раз приготовили и плаху, и виселицы, и клетки на костре. Видимо, сегодня людей порадуют не одной смертью.

Как раз с выступающей части балкона и был самый лучший вид на казнь. Там, у самых перил находился огромный деревянный стул, чистая классика, красный бархат и позолота, на котором восседал сам император. По праву его руку на скамье сидел принц, видимо, даже несмотря на произошедшее, они старались держать лицо и делать вид, что всё в порядке. По левую же сидела принцесса. Советник Тонгастер стоял за его правым плечом, а дальше уже была остальная свита. Охраны тоже хватало, чуть ли не через каждый пять метров стоял вооружённый страж, а около императора и вовсе с десяток, чтобы полностью закрыть его собой в случае необходимости. Это не говоря об армии прислуги.

Здесь затесался даже Вайрин. Только он сейчас даже не посмел бросить взгляд на Кондрата или как-либо поздороваться, делая вид что они незнакомы.

Церемониймейстер жестом остановил Кондрата, после чего сам подошёл к императору и низко поклонившись, ещё ниже, чем принцессе, негромко произнёс ­— его слова терялись в шуме толпы снизу. И лишь после ленивого взмаха императора, церемониймейстер, не разгибаясь, пальцем поманил Кондрата.

Кондрат во второй раз встречался с императором, и с прошлого раза мало что изменилось, разве что он мог более детально рассмотреть императора. Старик, дряхлый старик, чья кожа напоминала засохшую шкурку апельсина с жидкими седыми волосами и точно такой же бородой. Его глаза были как блестящие бусины, слегка безумные, но несмотря на почтенный возраст, живые и цепкие, выглядывающие из-под чрезмерно длинных седых бровей.

Когда Кондрат склонился перед ним, старик даже подался вперёд, чтобы получше разглядеть его.

— Брилль, я полагаю, — его голос, как и прежде, был схож со крипом старых ржавых петель. — Кондрат Брилль…

— Да, Ваше Величество, — не поднимая головы, ответил Кондрат.

— Удивительная встреча. Ещё недавно я подумывал вздёрнуть тебя на петле, но боги видят, не зря повременил, — хмыкнул император, и это был звук, напоминающий хрип задыхающегося человека. — Садись, будем наслаждаться твоей работой. Подайте ему стул! Сюда! — он ткнул пальцем правее принца. — Чтобы всё было видно. Ты заслужил.

Император ещё договорить не успел, как стул уже был поставлен. Вернее, оббитый красным бархатом табурет.

Кондрат молча занял представленное ему место. Это при учёте, что все остальные, за исключением императорской семьи, стояли. Невиданная честь. Кондрата такое внимание не радовало, но и сказать он ничего не мог. Всё же прямолинейность и тупость не синонимы.

— Всё! Начинайте! — махнул рукой император, как будто футбольный матч собирался смотреть.

Ему даже голоса не пришлось поднимать, а всё вокруг ожило. Толпа внизу начала буйствовать, подняв самый настоящий ор, словно безумный хор. Представление начиналось.

На язык вышел человек со свитком, с которого громко, что даже до балкона доставало, начал оглашать приговор. Будто, чтобы сохранять интригу, он объявлял по одному человеку, и начал, естественно, с директора военной разведки. Приговор был длинным, но чаще всего фигурировало гнусное предательство и мерзкий удар в спину. Толпа встречала эти слова разъярённым рёвом. А после на подиум вывели самого директора.

Что его ждало? Ничего хорошего. Мужчина не сопротивлялся, когда его вывели на небольшую площадку, где проводили казнь. Хотя он и не ходил — его волочили двое палачей, таща под руки. Возможно, смерть и была избавлением для него, только её ему предстояло ещё пережить.

Директора запихнули в одну из клеток, после чего подожгли под ней хворост. Его крики ещё некоторое время летали над площадью под громкое улюлюканье толпы, а Кондрату, показалось, что он даже почувствовал запах палённого мяса.

Следом за директором пошли и остальные участники заговора. Там был и его заместитель, и начальник отдела управления разведывательными единицами, и даже секретарша. Каким боком она здесь была, Кондрат не понял, но ей досталась, наверное, самая простая смерть — отсечение головы.

Досталось и людям из специальной службы расследований. Кондрат с какой-то внутренней оторопью узнал в одном из осужденных того самого мужчину, что устроил за ним погоню, начальника смены, если память не изменяла. При чём он был тут, можно было только догадываться. Может действительно помогал? Или просто за то, что пытался остановить Кондрата? Если так, то он ведь не знал, что происходит, и при всём при том, Кондрат его не винил, человек делал свою работу. Но…

Его сожгли. Как и многих других. Клетки достались тем, кого посчитали, видимо, в самом тяжком преступлении.

Пятнадцать человек. Толпа ликовала их смерти, показывая своё чудовищное обличие. Наблюдая за императором краем глаза, Кондрату хотелось встать и уйти. Старик не был ни тупым, ни безумным, — но второе неточно, — нет, он был дикарём. Упивающимся властью и насилием дикарём. И сейчас, сидя на своём вычурном троне замка, стоящего буквально на телах его врагов и тех, кто просто ему не понравился, этот старик не просто усмехался, он веселился вместе с толпой, которую вёл за собой.

Король и его поданные. Яблоня и его яблоки.

И в полной мере это проявилось дальше, когда были казнены все причастные к приговору. Если здесь можно было найти какое-то оправдание его веселью, что победил своих врагов, убил заговорщиков, посмеялся тем, кто хотел ударить в спину, то другие…

Кондрат не знал, чем можно было оправдать казнь челнов семьи предателей. Тех, кто к этому был вообще никак не причастен. Он молча наблюдал за тем, как выводят на «язык» женщину с тремя детьми, семью уже покойного Манхауза, и вешают их перед ликующей толпой. А после повторяют то же самое с женой и дочерями директора военной разведки. И ещё несколько семей особо провинившихся. Кого-то вешали, кто-то обезглавливали — наверное тот факт, что их не жгли, считался великодушием. И всё это под безумное веселье народа и их предводителя.

Императора.

Однажды один умный человек сказал, что человека от дикаря отличает только закон. Не будет закона и тех, кто следит за его исполнением, и уже на следующий день не будет никакого общества. Человечность и все добродетели пойдут к чёртовой матери в тот же миг, едва люди почувствуют запах крови. Будет просто толпа дикарей, которая пытается вырезать друг дружку по любой причине — от давних счётов до банального баловства.

Именно поэтому нужна власть, защищать людей от безумия бесконечной свободы. Защищать их от самих себя.

Но что делать, когда правит дикарь?

Массовая казнь закончилась, и император был первым, кто покинул сие мероприятие с видом довольного ребёнка, который только что сжёг котят в картонной коробке. Остальные потянулись за ним, и Кондрату просто ничего не оставалось, как последовать за другими. Действительно, удостоился чести, да только радости от этого не было. Кондрату хотелось поскорее уйти отсюда подальше. В носу будто поселился запах палённой кожи и плоти, а в ушах не переставало гулять эхо криков и мольбы пощадить.

Свита смиренно следовала за своим императором, но каким-то образом растерялась где-то в анфиладе комнат, оставив Кондрата и императора наедине. На душе стало совсем тошно, и его не покидало чувство, что их специально притормозили.

— Представляю лицо этого ублюдка, когда он принял тебя на работу, везде продвигал, а ты его сдал, — внезапно издал смешок старик. Его голос эхом расходился по комнатам. — Кстати, почему, Кондрат? Что тебя подтолкнуло к этому? Ведь ты предал его.

— Я никого не предавал, — ответил Кондрат негромко. — Есть закон, и есть те, кто его пересекают.

— Нравятся мне твои слова, — кивнул тот. — Никто не понимает. Эти паразиты, маленькие поганые паразиты, тараканы и их грязные личинки, не остаётся ничего, как давить их сапогом. Не додавишь, и они продолжат плодиться. Ты даёшь им кров и еду и чем они платят тебе? Бьют в спину? Я! Я разрешил им существовать, и как они мне отплатили? Они нарушают законы, которые должны были соблюдать. Паразиты, Кондрат, они паразиты, иначе и не скажешь.

Они остановились в одной из комнат анфилады, где император сел на кресло, выдохнув так, будто пробежал многокилометровый марафон.

— Все должны видеть, что будет с предателями, Кондрат. Все. И в этой героической работе мне нужны помощники. Я знаю, что ты вдруг заинтересовал принца, и теперь я вижу, почему. Но мой сын дебил. Дебил и предатель, пусть и родная кровь, — поморщился он, будто коснулся чего-то мерзкого. — Ты понимаешь меня?

— Да, — а что ещё Кондрат мог ответить.

— Поэтому ему нужны умные люди, и ты умный, Кондрат. Ты ведь сразу всё понял, я прав?

— Абсолютно.

— Что и требовалось доказать, — кивнул он удовлетворённо. — Видишь, ты всё понимаешь, и тебя, как и меня, не подкупить их лживыми речами. Ты понимаешь, что их единственная цель — это разрушить империю. Скажи, какие взгляды тебе ближе?

Непонятно, о каких взглядах вообще шла речь, но Кондрат ответил просто.

— Взгляды закона.

— Именно! И я здесь закон, Кондрат! — воскликнул тот, брызжа слюной, поняв его слова на свой лад. — Сегодня настали страшные дни, Кондрат. Враги окружили нашу империю. Они строят козни и травят нашу великую империю своими погаными речами. Каждый инакомыслящий, каждый агитатор или подстрекатель — это предатель и должен быть наказан на пример всем другим! Всех этих подлые предатели должны быть выжжены вместе с их семьями! Их маленькими выродками, который с кровью впитывают эти анархические мысли! Чтобы все видели, какая кара ждёт предателя! Не могут жить, как люди, пусть живут в страхе, как животные!

Он остановился, чтобы отдышаться, будто произносил важнейшую речь в своей жизни. У него даже слюна по бороде стекала. Кондрата, в прочем, это никак не впечатлило, но создавалось впечатление, что он разговаривает не с императором, а с безумным агитатором, которого заклинило на одной ноте.

— Мы выжжем всех врагов внутри империи, — продолжил старик. — Выжжем их всех под корень, чтобы не проросли заново, а после… А после мы пойдём твёрдой поступью по землям врагов. Мы уничтожим всех, кто смеет косо смотреть на нашу империю, выжжем их праведной яростью! Мы уничтожим их, потому что если не мы, то нас!

— Мировая война, — подытожил Кондрат.

— Я сказал бы иначе. Очищение, — выдохнул император, будто словил то ли трип, то ли просветление. — Да-да, это очищение. Священно очищение земли нашей от скверы. Мы отчистим этот мир от скверны. Я вижу, что ты хороший человек и понимаешь меня. И вижу, как ты работаешь на благо нашей империи, когда другие отдыхают. Сегодня ты истребил много грязных предателей. Сегодня мы одержали победу в бою, но впереди война. Ты ведь хочешь одолеть наших врагов?

— Я просто хочу ловить плохих людей и наказывать их. Я хочу сделать мир чище.

— Именно, — кивнул император. — Мы сделаем этот мир чище. Мы выжжем все эти крысиные племена. Выжжем всех врагов империи внутри и снаружи. И ты мне в этом поможешь.

Но глядя на человека напротив, Кондрату хотелось совершенно другого…