Мажор на побегушках, или Жестокая дворянка (СИ)

Глава шестая, в которой герой смиряется с действительностью

Осознание того, что происходящее — не розыгрыш, выбило из Егора дух. А когда он сообразил, что упустил из виду другое доказательство, у него помутилось в голове. Лопатой по лбу он получил зимой! А сейчас… лето?

— Год сейчас от Рождества Христова… 1859? — пролепетал Егор, едва ворочая языком. — А месяц?

— Кресень же, — отозвался Василь.

— Чего?!

— А, это… юниус.

«Июнь, — догадался Егор. — Не мог же я в коме лежать до июня, а после на розыгрыш попасть».

Значит, загробный мир существует? Если так, то Егор попал в ад. Или при распределении ошибка вышла, и Егора отправили в рай, предназначенный для дедушки. Потому что это он увлекался историей девятнадцатого века.

В детстве Егору вместо сказок дед читал Гиляровского, рассказывал всякие истории об известных людях — писателях, художниках, актерах. Он и генеалогическое древо Старшовых составлял, и записывал семейные предания. В библиотеке у деда было много книг с дореформенной орфографией, оттого читал ее Егор бегло, без труда.

Но любви к истории дед внуку не привил. Наоборот, убил напрочь. Егор люто ненавидел все эти «яти» и прочую древнюю муру, игнорировал наставления деда и мечтал сжечь на костре генеалогическое древо. Однако ж помнил дедушкины рассказы.

Так что все сходилось. От удара по голове Егор умер. А так как Янка его не простила за последнюю выходку — попал в ад. Да еще крепостным Янки. Ха! Вот уж превратности судьбы…

Егор плохо запомнил, как очутился на конюшне. Вероятно, Василь помог ему вернуться домой. К появлению Янки… то есть, Ульяны Дмитриевны, шок более-менее прошел, осталась апатия. Он уже умер. Куда хуже-то? Что с ним могут сделать? Прибьют, вышвырнув из этой реальности? Егор только рад будет ее сменить!

Увы, оказалось, что хуже есть куда.

Дед дотащил Егора до каморки, уложил и напоил каким-то снадобьем. От него разило чем-то знакомым. Бабушка использовала успокоительные капли с похожим составом, Егор помнил их запах.

— Спи, — велел дед после. — Утро вечера мудренее.

Егора долго уговаривать не пришлось. Да и травки подействовали быстро. Спал он крепко, без сновидений. А проснулся от бурления в животе и желания пробежаться до нужника.

«Странно, — подумалось спросонья. — Вроде умер, а есть хочется так, что живот сводит. И не только есть».

В каморке горела лампадка. Перед иконами на коленях стоял дед и бил поклоны, бормоча под нос молитву и крестясь. «…раба Божьего Георгия…» — едва разобрал Егор. И сообразил, что дед молится за внука. То есть, за него, Егора. Георгий — его церковное имя.

И Егору сделалось как-то жутко.

— Ты куда? — спросил дед, услышав, как Егор встает с кровати.

— Во двор, — коротко ответил он.

— Помоги подняться, — попросил дед.

— Ты и не ложился? — догадался Егор. — Из-за меня?

Он помог деду встать и усадил на кровать. Вспомнил, что «тыкать» старшим здесь не принято.

— Простите, дедушка. Вам бы отдохнуть…

— Бог простит, — вздохнул старик. — Иди, куда шел.

Когда Егор вернулся, он кивнул на стол:

— Поешь-от. Оставил тебе с ужина. Небось, за весь день маковой росинки во рту не было.

— Не было, — согласился Егор, заглядывая под полотенце.

Под ним он нашел миску, до краев наполненную кашей с грибами, ломоть черного хлеба, чашку киселя.

— Мясом вас здесь не балуют? — спросил он, хватая деревянную ложку.

— Так пост же, — сказал дед. — И это забыл?

Егор промолчал, уплетая кашу. Кто бы мог подумать, что холодная, скользкая, она покажется ему вкуснее изысканных яств из дорогого ресторана!

— Наелся?

— Червячка заморил, — улыбнулся Егор, отставляя пустую миску.

— Как голова? Не болит?

— Нет, — ответил он. — А что?

— Тогда послушай, что я тебе скажу, Егорушка…

Света в каморке было мало, но все же Егору показалось, что дед как-то сдал, постарел, сгорбился по сравнению с тем, как выглядел днем.

— Помнишь ты что, али нет, у тебя два пути, — продолжал дед. — Либо тот, по которому я тебя вел. Либо тот, что положен тому, кто умом тронулся. Смекаешь, о чем я?

— Нет, — честно ответил Егор.

— Если баре узнают, что ты ничего не помнишь, да бредишь, упекут тебя в доллгауз.

— Куда?!

— В скорбный дом. Как душевнобольного.

— В психушку, что ли? — пробормотал Егор.

— Егорушка, ты все вспомнишь, — сказал дед, ласково погладив его по руке. — Я верю, вспомнишь. А пока притворись, что все хорошо. Не веди себя, как юродивый. Ты мне княжну сбереги, родненький. Я ж ее отцу слово дал, что не дадим ей пропасть.

— То есть, за меня слово дали? — уточнил Егор.

— И что? Ты мой внук, плоть и кровь. Зря, что ли, учил я тебя всему, что сам знаю? А князь-батюшка, царствие ему небесное, зря, что ль, отправлял тебя в Санкт-Петербург науки постигать? Ты ж всегда знал, что займешь мое место. А оно рядом с наследником его светлости. С наследницей, выходит.

— Постойте-ка! — вспомнил Егор. — Так отчего вы наследницу обманываете? Не скажете ей, что Жучке назначено содержание?

— А ты соображай, Егорушка. Соображай. Пока Жучка уверена, что у нее преимущество перед княжной, не так ее гнобит, как могла бы. К тому же, я у нее в доверии, значит, могу предупреждать княжну о том, что Жучка замышляет.

— Завещание оглашали не при всех разве?

— Не при всех. Князь такое условие поставил, что ее светлость услыхала только, что ей отписано.

— Мутно как-то все, — вздохнул Егор.

— А я о чем! — воскликнул дед. — Кончай дурить, Егорушка. Долг надо возвращать.

«А оно мне надо?» — чуть не ляпнул Егор, да вовремя прикусил язык.

Ад это или нет, настоящая реальность или плод его воображения, но суть в том, что есть и пить ему хочется по-настоящему. Боль он испытывает настоящую. И жить дальше как-то надо. То есть, не как-то, а максимально удобно приспособившись к новым условиям.

Дед управляющий, и учил своего настоящего внука тому же: управлять домом, усадьбой, имением. Чем это отличается от гостиничного бизнеса? Нет, отличия есть. Там гости, тут постоянно проживающие господа и слуги. Но всех надо обеспечить едой, например. Выделяется же на это какой-то бюджет? Уборка номеров… то есть, комнат, опять же. А трансфер — это кони и экипажи. Спа-салон? Баня. Да мало ли! Что, он не справится?

Вероятно, справится. Егор не впервые почувствовал, что помимо его воспоминаний, есть и чужие. Только теперь это не пугало до тошноты.

— Хорошо, дедушка, — произнес Егор вежливо. — Я сделаю, как вы велите. Постараюсь.

В любом случае, в сумасшедший дом как-то не хочется, даже после смерти.