Мажор на побегушках, или Жестокая дворянка (СИ)

Глава тридцать третья, в которой героиня пробует мильфей и музицирует

Кофе с тортом подали в доме, из-за наступившей жары. Ульяна не жаловала этот горький напиток, но вынуждена была признать, что он прекрасно оттеняет сладость десертов.

Торт заранее порезали на куски и подали каждому, вместе с кремом шантейи[1], марципаном и мороженым.

— О, это мильфей[2]! — обрадовалась Ульяна.

— По-неаполитански, — улыбнулась Екатерина Петровна. — Я делаю его с абрикосовым мармеладом и королевской глазурью.

— Вы сами? — восхитилась Ульяна. — Как у вас получаются такие тонкие лепешки? В институте нас учили печь торты, но мильфей мне никогда не удавался.

— Всего лишь практика, голубушка. Как-нибудь попробуем сделать его вместе, — пообещала Екатерина Петровна.

Кроме мильфея на столе расставили блюда с пирожными, мокрыми и сухими: суфле, бисквитами, эклерами, релижьосами[3]. И конфет тоже было в избытке: шоколадных, карамельных, сахарных.

Громовы приглашали остаться на обед, но Ульяна отказалась. Она больше и кусочка не смогла бы проглотить. К счастью, тетушка Марфа ее поддержала, сославшись на усталость. Но договорились, что Белозерские приедут на званый вечер, который состоится через несколько дней.

— Будут гости, танцы, — говорила Екатерина Петровна. — Съедутся соседи, наши ближайшие друзья. Удобный повод со всеми познакомиться.

Ульяна, в свою очередь, пригласила Громовых в Стожары.

Уехали не сразу, ждали, когда спадет жара. Но время пролетело незаметно в музыкальной гостиной. Сначала Ульяну попросили сыграть на фортепьяно. Она отнекивалась, но все же сдалась.

— Прошу меня простить, я давно не музицировала, — сказала Ульяна, усаживаясь за инструмент.

— Ах, душенька, мы тут все свои, — ответил ей Мстислав Константинович.

Лев вызвался переворачивать ноты.

Ульяна выбрала сонату до-диез-минор Бетховена[4], что учила еще в институте, чтобы не опозориться, а ноты взяла для подстраховки.

Не без помарок, но с исполнением Ульяна справилась, чему была несказанно рада. Жорж заявил, что не играл с детства. Так что после за инструмент сел Лев.

Ульяна почти сразу пожалела, что согласилась на уговоры и исполнила сонату. Потому что Лев, несомненно, играл лучше! Намного лучше, чем она.

— Прости мое невежество, — сказала Ульяна, когда он закончил, — но что это за произведение?

— Тебе понравилось? — просиял Лев. — Это Шопен. Фантазия-экспромт. Она написана давно, но опубликована только через шесть лет после смерти великого композитора. Я выписываю ноты из-за границы, поэтому пьеса есть в моей коллекции.

— Ты не говорил, что так хорошо играешь, — заметила Ульяна.

— Левушка не любит этим хвастаться, — сказала Екатерина Петровна.

— А еще он недурно поет, — добавил Мстислав Константинович.

— О, я не уйду, пока не услышу его пения, — заявила Ульяна.

— И не думал тебе отказывать, — улыбнулся Лев.

Так хочется хоть раз, в последний раз поверить,

Не все ли мне равно, что сбудется потом?

Любви нельзя понять, любовь нельзя измерить,

Ведь там, — на дне души, — как в омуте речном…[5]

Лев пел романс о зеленых глазах, но Ульяна чувствовала, что обращаются к ней. И очень из-за этого смущалась.

Пел он так же хорошо, как и играл. И, к сожалению, добился обратного эффекта. Ульяну стала пугать его идеальность.

Подоспел на помощь в нужный момент. Красив. Умен. Талантлив. Добр. Вежлив. Благороден. Богат. И уже практически признался Ульяне в любви! А еще, что немаловажно, отрицательно относится к рабству. Лев успел рассказать Ульяне, что в их поместье нет крепостных крестьян. Все работают по найму, за деньги.

Разве такое бывает?! Это же… как в сказке…

И что это? Шанс или… обман?

Ульяна могла спросить совета только у одного человека — у Егора. Тетушка Марфа отзывалась о Громовых тепло. И, кажется, уже считала дело решенным. Как будто Лев сделал Ульяне предложение, а она его приняла. У Жоржа и вовсе не следовало ничего спрашивать. Ульяну пугало его мнимое безразличие, как затишье перед бурей.

Только Егор казался надежным. Но Ульяна стеснялась обратиться к нему с просьбой разузнать, тот ли человек Лев, за кого себя выдает. Это и Льва может обидеть, не дай Бог, он об этом узнает. И Егора подставит, если он попадется Жоржу. А самое главное, неловко самой Ульяне.

Попросить крепостного следить за дворянином? Пусть не обычного крепостного! Но все же… Что подумает Егор? А вдруг он… испытывает к ней симпатию?

После последней ночной прогулки такие мысли приходили Ульяне в голову. Уж больно крепко сжимал ее Егор в своих объятиях. Уж больно заботливо относился к ней…

Вечером Ульяне захотелось почитать перед сном. После возвращение от Громовых тетушка Марфа сразу ушла к себе, сославшись на усталость. И Ульяна не осталась в гостиной, чтобы избежать общества Жоржа. Но пришлось идти вниз, когда выяснилось, что книгу Ульяна забыла у камина. Служанок она уже отпустила спать. И решила, что невелик труд сбегать туда-сюда по лестнице самой.

Книгу Ульяна нашла сразу, однако вернуться в комнату незамеченной не удалось.

— Ульяна? — окликнул Жорж, заходя в гостиную с веранды. — Подожди.

В руках он держал бокал и початую бутылку вина.

— Что? — недовольно спросила Ульяна.

— Выпьешь со мной?

— Нет. И не советую поднимать в доме шум, я…

— Выгонишь? — усмехнулся Жорж, перебивая. — Не переживай, не подниму. Мне это не нужно. Иначе пил бы водку.

— А что тебе нужно? — зачем-то поинтересовалась Ульяна.

— Ты, — просто ответил он.

— Ложь.

— Да. Мне нужны твои деньги.

Он наполнил бокал вином и, отсалютовав им Ульяне, выпил все до капли. Вытер рот манжетой. Взглянул на Ульяну с вызовом.

Делать замечание она не стала. Не ее это дело, Жоржа воспитывать. Да и поздно уже.

— Я не выйду за тебя, — твердо произнесла Ульяна. — Руки на себя наложу, но не выйду. Оставь меня в покое. Прошу.

— Думаешь, Лев лучше, чем я? — зло бросил Жорж. — Уверена, что ему ничего от тебя не надо?

— Прекрати. Громовы богаты. Им не нужно мое наследство.

— А что будет, когда они узнают, кто ты?

— Кто я?

— Незаконнорожденная!

— А, ты об этом… Они знают, — улыбнулась Ульяна.

— Вот еще одно доказательство… — прошептал Жорж.

И допил вино прямо из бутылки.

— Доказательство? — переспросила Ульяна. — Доказательство чего?

— Я случайно узнал, что Громовы разорены. Они искусно пустили тебе пыль в глаза. А план придумал твой обожаемый Лев!

— Не верю… — прошептала Ульяна.

— Да не верь, мне-то что, — пожал плечами Жорж. — Только подумай. Я хотя бы честен с тобой. И долги мои не столь велики, как у Громовых. Скоро их имущество спустят с молотка.

— Ты на них наговариваешь! Тетушка Марфа…

— Тетушка Марфа — Белозерская, — насмешливо перебил Ульяну Жорж. — Она тоже претендует на твое наследство. Не знаю, вступила ли она в сговор со Львом, но со мной пыталась.

— Когда? — обмерла Ульяна.

— Уже здесь, когда приглашала меня на разговор. Она удачно вошла к тебе в доверие, когда поддержала идею путешествия на пароходе. Но теперь…

Жорж сделал многозначительную паузу.

— Что теперь? — нетерпеливо спросила Ульяна.

— Хорошенько подумай, на чьей ты стороне, — сказал он. — Вполне может случиться, что брак со мной будет выгодным решением… для нас обоих.

[1] Крем шантейи — сладкие взбитые сливки.

[2] Мильфей — оригинальное название торта «Наполеон».

[3] Релижьос — французский десерт, пирожное из заварного теста с заварным кремом, украшенное взбитыми сливками, название переводится как «монахиня».

[4] Известна, как Лунная соната.

[5] Романс «Твои глаза зеленые» Константина Подревского.