Любовница

Глава 2

Я не поверила глазам. То есть меня не тронут? Император сжалился? Настроение тут же улучшилось, я быстро привела себя в порядок и поспешила на улицу. Завтракать решила в одном из кофеен столицы за пределами резиденции. Как же меня напугали вчерашние события, что сейчас простое письмо вскружило голову. Я шла по улицам, не замечая косых взглядов. Все хорошо, моя жизнь наладилась, только… Гай. Неужели правда? Я дернула плечом и решительно открыла дверь в небольшую кондитерскую.

— Что изволите? — криво улыбнулась за прилавком женщина в строгом платье темно-синего цвета.

— Шоколад и круассан ванильный, будьте добры.

— Сейчас вам принесут.

Холодная вежливость даже не насторожила меня. Я устроилась у окна, размышляя, как же быть с Гаем. Впрочем, если это правда, то думаю он сегодня не придет. Жаль, я купила его маме редкую поваренную книгу, он тогда сказал, что госпожа Трессель о ней мечтала. Сама я была равнодушна к готовке, знала все что необходимо хорошей домохозяйке, но не испытывала радость. Наверно, когда появится любимый человек, который станет мужем, я научусь получать удовольствие от домашнего хозяйства.

Мне принесли заказ, я тут же расплатилась. Изумительный напиток, густой и ароматный, отвлек от раздумий, я бросила взгляд в окно. На площади тесным кружком собрались мои подруги и их молодые люди. Гай тоже был там. Я поблагодарила хозяйку кондитерской и поспешила к друзьям. Что оттягивать, если можно сейчас все узнать.

Мое появление заметили. Молодые люди примолкли и следили за моим приближением.

— Добрый день, — меня насторожило отсутствием улыбок. Осуждение в глазах девушек, некая брезгливость, какие-то похабные взгляды юношей.

— Азиэль, это правда? — вместо приветствия спросила Патти.

— Что?

Вместо ответа она протянула мне газету. На первой полосе наш снимок с императором в саду. Тот самый момент, когда он целовал мне руку. Ракурс снимка был таков, что казалось, что мы одни среди цветов. Заголовок гласил, что у Его величества новая игрушка.

— Но вы же были при этом, — прошептала я, с мольбой смотря на подругу, — вы все были при разговоре с императором, ничего предосудительного не было.

— Только вечером ты не пришла. Наверно была очень занята, — хмыкнул Гай.

— Я ждала тебя как и договаривались около кинотеатра, но ты сам не пришел, — я смяла газету.

— А меня задержали и препроводили в участок. Я просил отца предупредить, но он не нашел тебя.

— За что тебя задержали? — с подозрением спросила его, осознавая, что кошмар не закончился. Он только начинается.

— Наверно, я мешал кому-то.

— Как ты могла, Аззи, — упрекнула Патти.

Что я могла ответить? Правду нельзя, врать не могла.

— Прости, Аззи, но мои родители против тебя.

Они уходили полной компанией, я даже увидела торжествующий взгляд Гая. Сил хватило вздернуть подбородок вверх, выкинуть газету в урну и вернуться в резиденцию. Остаток дня я проревела у себя.

За рабочую неделю я научилась гордо смотреть вперед и не прятать взгляд. В столовой отдела обедала одна, из чаепитий по утрам меня исключила, а на вечерние тоже не звали. Меня сторонились, за спиной шушукались. Император безмолвствовал, газеты упражнялись в остроумии. Пару раз я сталкивалась с императрицей. Ее величество внимательно изучала меня, когда я замирала склонив голову, затем небрежным жестом отпускала восвояси.

Спасала работа. У меня согласовывались три рабочих встречи, в них было множество накладок, документы, списки, регламенты менялись ежечасно, а мне приходилось все править. Напрягали только визиты к машинисткам. При моем появлении в зале стрекот резко смолкал, чтобы через секунду начаться с утроенной силой. Девушки не хотели брать работу от меня, но им приходилось. Рукописные тексты они брали с неохотно, двумя пальчиками, словно боялись подхватить заразу. В итоге я перестала снимать на работе перчатки.

Субботу и воскресенье я провела в магазинах, почти привыкнув к любопытно-брезгливым взглядам. Мой гардероб обогатился перчатками, шляпками с широкими полями и строгими платьями. Я не сумела отказаться от широких юбок, но все лифы были более чем скромного кроя. Воротники под горло, рукава не короче локтя. Я оставила всю зарплату и даже использовала небольшую сумму из отложенных денег.

Следующая неделя прошла в полном вакууме. Я уже привыкла к косым взглядам, все также гордо выпрямив спину шла через толпы сплетников.

А вот в пятницу выдержка дала сбой. Меня вызвал начальник Прачрит Дигуэль. Удивительный человек, замкнутый и молчаливый, альбинос. Он владел некоторыми зачатками магии, однако как говорили сплетники, был наполовину ирдархарцем, наполовину валаканцем, так что его умения были нестабильны. Начальник не любил яркий свет, поэтому в кабинете у него всегда был полумрак. Он прекрасно видел в темноте и иногда развлекал нас на собраниях, демонстрируя редкое умение.

— Да, господин Прачрит.

— Вас вызывает Ее величество. Идемте, — он был немногословен.

Подошел к двери, но я не тронулась.

— Госпожа Ринтар, что с вами? Вы меня слышали? Идемте, нельзя заставлять императрицу ждать.

— Я ничего не делала, я ни в чем не виновата. Там были свидетели, император первый заговорил, я лишь отвечала на вопросы. И все, — скороговоркой протарахтела я.

— Я не читаю газет. Это ваша жизнь, а ваша работа меня устраивает. Идемте. Слезы вытрите, не показывайте слабость.

Мы шли по коридорам резиденции молча. Встречные также беззвучно отступали в сторону, в зеркалах и стеклах окон я видела, что нам смотрели вслед. Я не удивилась бы, если все знали куда мы идем. Наконец, мы вошли в личные покои императрицы, в гостиную. За нами закрыли дверь и мы замерли на пороге, ожидая появления Ее величества.

Рендина — единственная наследница правителя Тиркании, номинально государство уже входило в нашу империю, причем это было серьезное приращение территории, едва ли не на четверть от начальной площади. Династический брак был заключен уже при восхождении Канста на престол, таким образом он прекратил вооруженное противостояние между Валаканией и Тирканией. Отец Рендины легко согласился на брак, поскольку был смертельно болен, а других наследников не было. Рендины на тот момент было шестнадцать. Правитель Тиркании сумел выторговать относительный суверенитет своей стране, ограничив власть наместника, которым стал младший брат Канста Аргид советом старейшин. По идее Тиркания еще и выиграла, получив в наместника мага, потому что в правящей ветви магов давно уже не рождалось. Также было оговорено, что наследником в Тиркании станет второй ребенок Канста и Рендины.

Через три у императорской четы родились двойняшки. А когда детям исполнилось два года и начались истории с любовницами императора. Почему и зачем молодому императору приходилось искать утех на стороне при красивой молодой жене — непонятно. Лично я не понимала, потому что… Просто не понимала.

А Рендина действительно была красивая. Густые каштановые волосы она тщательно укладывала в затейливые прически, столь искусные, что в свое время они становились главными героями первых страниц газет. Точеные черты лица, большие глаза темного-изумрудного цвета обрамляли пушистые ресницы, губы изящной формы Статная молодая женщина с прекрасной фигурой, с тонкой талией, которую не испортила беременность двойней. Ее величество обладала идеальным чувством вкуса, нередко ее смелые решения в аксессуарах подхватывали модницы империи. Она ввела моду на пышные юбки чуть ниже колен, а после, когда девушки превратились в колокольчики, одной из первых надела платья прямого силуэта, дополнив их жакетами в строгом мужском стиле. Иногда, вне официальных мероприятий ее можно было увидеть и в брючных костюмах, но всегда брюки были широкими и столь изящными в своей дерзости, что императрицы прощали погрешности придворного этикета, имевшего достаточно консервативный взгляд на одежду.

Открылась еще одна дверь и мы тут же склонились в поклоне. Ее величество, одетая в строгое платье, слегка кивнула нам и тут же обратилась к Прачриту:

— Оставьте нас.

Тот без слов тут же удалился. Императрица переключила внимание на меня. С минуту она изучала, ожидая реакции, я же замерла понимая что мне просто повезло, что она не маг, который за километр чувствует малейшее изменение состояния обычного человека. А мне было страшно. Очень страшно, потому что я понимала, что даже такая необычная встреча наедине может стать приговором.

— Госпожа Ринтар, я наслышана о том скандале после газетной заметки.

Я молчала, не поднимая глаза.

— Мне жаль, то из-за неосторожного внимания моего супруга вашу репутацию поставили под удар. Я слышала от вас отвернулся жених?

— Да, Ваше величество.

— О чем вы говорили с императором?

Я пересказала дословно разговор, боясь словом или жестом выдать еще одну встречу. Императрица задумчиво прошлась по комнате, затем устроилась в кресле. жестом показывая мне на соседнее.

— Спасибо, Ваше величество, — я предпочла остаться стоять.

В украшении императрицы я видела зеленый камень и очень боялась, что это изумруд. Камень правды мог вскрыть мои недомолвки, если его делали умельцы из Ирдарха. Ее величество продолжала следить за мной, а затем спросила:

— А с премьер-министром вы виделись?

— Сейчас готовится встреча по торговым отношениям с Гарустажем с участием премьер-министра, так что мне приходится с ним сталкиваться.

— Хорошо, идите.

Меня небрежным жестом отпустили.

За дверью я почувствовала слабость и может даже бы осела на пол, но вездесущий Прачрит появился словно тень и подхватил за локоть:

— Идемте, работы много.

Словно сорвавшись с цепи, Дигуэль нагружал меня поручениями, не давая спуску. К концу дня у меня уже не было сил переживать из-за разговора. Когда я оторвала взгляд от документов, за окном было уже темно, а ведь в предверии лета дни длинные.

— Госпожа Ринтар, к встрече с делегацией из Гарустажа все готово. Я прошу в воскресенье вечером пораньше вернуться из города и еще раз все проверить, и в понедельник в шесть утра быть уже здесь.

— Я выходные провожу здесь. Не волнуйтесь, господин Прачрит.

— Это плохо, вам надо прогуляться. А вечер закончите хорошим вином. Здесь немного и никто не осудит.

Он поставил на стол небольшую коробку. Я заглянула внутрь — маленькая бутылка вина из провинции Финье, немного сладостей и сыра.

— Благодарю, господин Прачрит, но девушке не пристало пить вино в одиночестве.

— Вам нужна компания?

— Нет, спасибо. Вынуждена отказаться от подарка.

Он хмыкнул и забрал коробку. Я дождалась, пока начальник уйдет и тоже быстро собралась.

Поскольку уже установилась теплая погода, то я предпочла выйти из дому рано утром, чтобы погулять по аллеям. Выходить в город мне не надо, а днем в парке слишком много народа. Солнце уже поднялось, и я пряталась под новой широкополой шляпой от палящих лучей. С книгой в руках я дошла до сада и устроилась на одной из скамеек напротив благоухающих клумб. Зачитавшись исторического романа, я не сразу услышала гул машин. Подняв голову заметила как к центральному входу резиденции, напротив которой я сидела подъехал кортеж. Я была достаточно далеко, однако решила уйти подальше, чтобы лишний раз не попадаться императору на глаза. Один раз мне повезло, но сейчас. Увы, не успела. По лестнице уже спускалась императорская чета. Императрица заметила меня. От свиты тут же отделился служащий и поспешил ко мне. Я попыталась сделать вид, что не вижу и устремилась подальше, но меня все равно догнали.

— Ее величество хочет поговорить с вами.

Нервно сглотнув, я пошла за мужчиной. Сердце заходилось в бешеной пляске, я даже не слышала ничего, все звуки разом исчезли, мир сузился до пары на лестнице. Его величество поддерживал супругу под локоть. Я понимала, что императрица пытается устроить очную ставку любовнице и супругу. Но ведь не было ничего!!! Не было!!! За что мне это?! Не дойдя до лестницы, я склонилась в поклоне, пряча глаза под шляпой. На императрице изумрудный гарнитур и темное платье. Я очень надеялась, что геммологи из Ирдарха не приложили к нему руку, иначе ложь станет известна.

— Госпожа Ринтар, вы ранняя пташка.

— Да, Ваши величества.

— Дорогой, госпоже Ринтар из-за вашего повышенного внимания пришлось несладко последнее время.

— Рендина, когда людям нечем заняться, они распускают сплетни.

— То есть она пострадала беспричинно?

— Госпожа Ринтар поступила мудро, не став судиться с газетой из-за слухов. Мне жаль, что искреннее человеческое сочувствие к судьбе девушки стало причиной ее одиночества, но думаю, что госпоже Ринтар некрасивая ситуация помогла разобраться кто настоящий друг, а кто лишь шелуха. Но согласен, неудобства должны быть возмещены. Премьер-министр.

У меня в ушах звенело, я даже не до конца осознавала, что говорят, но вокруг щелкали камеры, диалогу венценосной четы все внимали, затаив дыхание.

— Я вас понял, Ваше величество, — Эрг Дюэль материализовался у меня за спиной, — к вечеру все будет сделано.

— Ну вот видите, ваше недоразумение разрешено, — императрица улыбнулась мне.

— Спасибо, Ваше величество, — я присела в книксене перед императрицей, затем повернулась к императору, — спасибо, Ваше величество, вы правы, я действительно узнала кто друг, а кто им притворялся. Это самая большая награда.

Он равнодушно кивнул и помог супруге сесть в автомобиль, уже забыв про меня. Когда автомобиль тронулся, я вздохнула и повернулась, чтобы тут же подпрыгнуть на месте. Премьер-министр стоял почти вплотную, провожая взглядом кортеж. Я ждала.

— Последняя фраза была сказана неосмотрительно, — наконец промолвил он, — но вполне понимаю ваши эмоции, госпожа Ринтар, тем более после того как подверглись несправедливому гонению со стороны окружения, которые поверили словам газеты. Компенсацию перечислят на ваш счет.

Он даже не взглянул на меня, а закончив фразу и вовсе повернулся спиной, поднимаясь по ступеням вверх. К нему тут же подскочили журналисты, по лестнице навстречу спешила его секретарь. Обо мне забыли.

Я медленно пошла в сторону жилых корпусов. Настроение было окончательно испорчено. Осталась хрупкая надежда, что вмешательство императрицы не усугубит ситуацию. Контракт подписан на два года, полгода я уже отработала. Жалованье здесь хорошее и после отработки контракта я смогу купить небольшой домик на берегу океана, как и мечтала. Уеду из столицы, устроюсь на работу в местной администрации, выйду замуж. Этот скандал забудется, а если я буду вести себя тише воды и ниже травы, то о нем никто и не вспомнит.

Иногда амнистия пострашнее самого приговора. Воскресный день начался с того, что я опять гуляла в саду. Только теперь я выбрала для чтения одну из скамеек в аллеи подальше от резиденции. Но почитать снова не дали.

— Привет, Аззи.

Я подняла глаза. Напротив меня стояла, нервно сцепив в замок руки, Патти. Быстрый взгляд в сторону показал, что все бывшие друзья здесь, только Гай отсутствовал.

— Здравствуйте, госпожа Вросстоль, — я не предложила ей сесть и сама не встала, лишь отложила в сторону книгу.

— Аззи, я понимаю, что ты злишься, но понимаешь, родители…

— Простите, не понимаю. О чем вы говорите?

— Я о той глупой заметке. Аззи, понимаешь…

— Простите, госпожа Вросстоль, а почему вы нарушаете правила этикета? Мы с вами не подруги и на 'ты' не переходили.

Девушка нервно оглянулась на остальных.

— Азиэль, ты шутишь? Ну прости пожалуйста.

Я опустила глаза. Плохо ли мне было? Да, жутко. Мне было страшно эти две недели. Меня предали друзья, жених оказался негодяем. Из-за статьи, когда журналисты из простого разговора при свидетелях сотворили сенсацию, я едва не лишилась всего. И если бы император действительно сделал бы меня любовницей, но ведь нет. Он же отказался. Предали, именно предали. И сейчас передо мной выбор — простить и вновь жить иллюзией прежней жизни. Потому что я не смогу им доверять, потому что они в первую очередь поверят другим, а не своим глазам и ушам. Потому что так выгодно.

— Госпожа Вросстоль, а почему вы сменили гнев на милость?

— В газете принесли извинения, сказали журналиста уволили. Говорят, что даже императрица…

Я не дослушала, вырывая у подруги из сумочки газету. На первой странице висело опровержение от главного редактора газеты, где он приносил свои извинения императорской чете за произошедшее, каялся, что не разобрались в ситуации и уверял, что журналиста уволили. Мое имя упоминалось вскользь, в контексте, что поспешили с выводами, приняв простой разговор с сиротой из приюта за нечто из ряда вон выходящее.

— Так вы поэтому пришли? — я протянула газету и вернулась к книге.

Я даже открыла ее на закладке, но потом не выдержала, отшвырнув на землю.

— Вы все были рядом, вы слышали каждое слово и каждый звук, но поверили газете, — я говорили тихо, сдерживая слезы, давясь рыданиями, — и сейчас вы вновь верите газете, какому-то писаке, но не мне. Сейчас меня оправдали, и вы решили прийти как ни в чем не бывало? Патти, а где ты была, когда мне было плохо? Когда меня все предали? Где? Ты была с теми, кто бросил в меня камень, радостно подавая новые. И ты думала, что я прощу? Обрадуюсь и побегу как собачка? Нет, спасибо. Проживу без вас. Уходи…

— Но императрица…

— Уходи! Слышишь?! Убирайся прочь! Видеть вас никого не могу!

Она отшатнулась, побледнев, но я подхватила книгу и сама бросилась прочь, потому что предательские слезы брызнули из глаз. В след неслись крики:”Сумасшедшая!” но я даже никого не видела.

Ворвавшись в свою квартиру, упала навзничь на кровать и разрыдалась. Оправдана? Да, но это обернулась даже большими проблемами. Две недели ненависти, сплетен и игнорирования дали свои плоды — я не хотела никого подпускать к себе близко. Еще раз пришлось покинуть квартиру вечером, чтобы проверить готовность к завтрашней встрече.

Утром я почувствовала оттепель, но она меня раздражала. Меня не сторонились и даже после обеда на столе появилось блюдце со сладостями, которое я отнесла на общий стол. Уже я не хотела примирения, уже мне никто не был нужен. Я перестала верить.