Ларин Петр и волшебное зеркало

ГЛАВА 29

Всё получилось совсем не так, как виделось Петру в его мечтах.

На исходе семнадцатого дня пути шедший впереди процессии Шатун остановился и сказал:

— Мы пришли, юный господин. Твоё повеление выполнено. Не убивай нас, пожалуйста! Помни, ты обещал дать нам свободу после того, как мы приведём тебя к Стеклянному Дворцу.

Пётр не ответил. Он смотрел на пятно ослепительного света, сверкавшее на вершине невысокого утёса, возвышавшегося над покинутым городом. Казалось, там, наверху, кто-то пускал солнечных зайчиков с помощью огромного зеркала размером с двенадцатиэтажный дом. Яркие солнечные блики, отражённые стеклянными стенами, весело плясали на пустынных, заваленных мусором, заросших деревьями и дикими колючими кустами улицах и растрескавшихся, грозящих вот-вот рухнуть стенах домов. Было трудно поверить, что это и есть легендарная Столица. За время своего путешествия к сердцу Мёртвого Материка Пётр повидал не менее десятка точно таких же заброшенных, нежилых, вымерших столетия назад городов. Улица, на которой он стоял, ничем не отличалась от десятков точно таких же мёртвых улиц, давно ставших частью дикого леса или каменистой пустыни; здесь, как и там, было пустынно и тихо, лишь тихонько подвывал ветер в пустых провалах выбитых окон да деловито шуршали по углам крупные, как хорошо откормленные кролики, угольно-чёрные крысы. В голубом небе над городом медленно кружили, высматривая добычу, драконы-охотники; готовые обвалиться стены затянул пыльный плющ, ветви деревьев протянулись в пустые окна и в прорехи дырявых, как решето, жестяных крыш. Лишь сверкающий параллелепипед на вершине голого каменного утёса заставлял думать, что слова Шатуна могут оказаться правдой.

— Отпусти нас, господин! — проныл Шатун. — Ты обещал!

— Я помню, что я обещал, — надменно ответил Пётр, глядя поверх его головы на яркий солнечный зайчик, сверкавший на вершине холма. — Я выполню своё обещание, когда ты, лупоглазый, выполнишь своё. Сперва я должен убедиться, что это действительно дворец, а не просто крупный кусок горного хрусталя. Помоги мне скрытно пробраться вовнутрь, и ты получишь не только свободу, но и мои часы, охотник.

Собственные слова оставили у него во рту неприятный привкус. Он ненавидел тот грубый, презрительный тон, каким разговаривал с проводниками, но другого тона они не понимали: стоило Петру заговорить мягче, и они принимались удивлённо переглядываться и шептаться. Мягкость они считали признаком слабости, и Пётр давно понял, что, если он хочет добраться до Стеклянного Дворца, ему придётся играть по их правилам.

Ещё час они ползали по кучам битого кирпича, пролезая в пустые оконные проёмы и распугивая крыс в нежилых комнатах с обвалившимися потолками, прежде чем сумели незаметно подобраться к подножию холма. Здесь им очень кстати подвернулось русло давно пересохшего ручья, по которому вся компания благополучно поднялась почти до самой вершины. Вскоре перед ними открылось великолепное, диковинное для жителей Островов зрелище: огромный куб из сплошного зеркального стекла, в котором отражались небо, склон холма и раскинувшийся внизу брошенный, наполовину утонувший в лесу город. В той грани куба, что была повёрнута к ним, виднелась узкая дверь — единственное отверстие в этом стеклянном монолите.

— Ну, — сказал Пётр, обращаясь к Шатуну, — и как я попаду вовнутрь?

— Очень просто, — ответил предводитель охотников. — Хватайте его, бездельники!

Пятеро Яйцеголовых разом навалились на Петра и скрутили его раньше, чем тот понял, что происходит.

— Прекратить безобразие! — грозно закричал из-за ближайшего камня Свисток. — Вам что, жить надоело?!

— Замолчи, козявка, — сквозь зубы процедил Шатун, сдирая с руки Петра браслет с часами. — Неужели ты думал, что сможешь две недели подряд водить за нос пятерых охотников? Мы заметили тебя ещё на седьмой день пути, но не подали виду. Зачем нам лишний шум? Зачем тащить на себе сопротивляющегося пленника? Куда проще, если пленник сам бежит навстречу собственной гибели! Так что лучше помолчи, дойдёт очередь и до тебя.

Он застегнул у себя на запястье браслет часов и некоторое время любовался тем, как сверкает на солнце хромированная сталь. Затем он подал знак, и брыкающегося Петра потащили к дверям Стеклянного Дворца.

Вблизи дворец ещё меньше напоминал сказочный замок, чем издалека. Стена представляла собой просто огромное прямоугольное зеркало со слегка волнистой поверхностью, уродливо искажавшей очертания отражавшихся в ней предметов. Шатун долго барабанил в стальную дверь кулаком, пока Пётр, которому это надоело, не процедил сквозь зубы:

— Нажми на кнопку, болван!

Шатун скроил постную физиономию, но послушался, отыскал кнопку звонка и нажал на неё грязным пальцем. Он ещё не успел отнять руку, когда дверь бесшумно скользнула в сторону. На пороге стоял железный гвардеец.

— К-ххх-то такие? — проскрипел он, поднимая ружьё на уровень груди. — П-ххх-очему? К-ххх-то р-ххх-азрешил?

— Мы поймали человека, который называет себя Ларин Пётр! — объявил, выступая вперёд, слегка оробевший Шатун. — За него объявлена награда! Пропустите нас к Её Величеству!

Гвардеец, казалось, задумался.

— Я должен… ххх… уточнить, — сказал он наконец, и стальная пластина двери бесшумно скользнула на место.

— Не выгорело дельце, — язвительно прокомментировал притаившийся за камешком Свисток. — Вот и стойте тут, как дураки. Собственно, почему «как»? Дураки и есть…

Разъярённый Шатун погнался за ним, но тут дверь Стеклянного Дворца снова открылась.

— П-ххх-ередайте мне пх-ленника, — потребовал гвардеец, протянув вперёд свободную от ружья руку.

Яйцеголовые не посмели ослушаться. Петра толкнули вперёд, и гвардеец поймал его за плечо. У Петра упало сердце, когда холодные стальные пальцы сомкнулись на потрёпанной акульей шкуре его куртки.

— Не бх-рыкайся, — предупредил гвардеец, — или я тх-ебе что-нибудь с-ххх-ломаю.

— А награда?! — снова выбежав вперёд, возмущённо закричал Шатун.

— Да. — Гвардеец помолчал, словно обдумывая ответ или припоминая какие-то инструкции. — Н-ххх-аграда… Тх-ак вот, по поводу нх-аграды. Кх-оролева очень недовольна тем, что вы п-ххх-риволокли пх-ленника сюда. Она р-ххх-азгневана вашей г-ххх-лупос-тью. Вы все пх-риговорены к смертной кх-азни.

Яйцеголовые бросились врассыпную раньше, чем он поднял ружьё, но куда там! Пружина щёлкнула пять раз, и все пятеро охотников один за другим упали на пыльные камни. Последним свалился Шатун. Он лежал, широко раскинув руки, и на его левом запястье весело поблёскивал никелированный браслет часов.

Пётр стиснул зубы и зажмурился. Ведь это он привёл их сюда против их воли! Конечно, они сами хотели отвести его к Королеве, чтобы получить обещанную награду, но, не встреться Пётр на их пути, все пятеро остались бы в живых! Это он их убил! И их, и ещё многих, которые уже погибли и ещё погибнут из-за его появления на Островах…

— П-ххх-ойдём, — проскрежетал гвардеец. — П-ххх-рямо по кх-оридору.

Пётр открыл глаза, но не увидел ничего, кроме стальной двери, в отполированной поверхности которой туманно отражалось его бледное лицо. Железноголовый развернул его в другую сторону и поволок по длинному коридору со стенами из тусклого, ничем не украшенного железа. Потом он распахнул какую-то дверь и толкнул Петра через порог. Пётр шагнул вперёд и провалился в пустоту. Скользкий, как мокрый лёд, наклонный стальной жёлоб подхватил его и помчал куда-то вниз — казалось, на немыслимую глубину, чуть ли не к самому центру земли.

Потом наклон жёлоба уменьшился, дно его сделалось менее скользким, и падение замедлилось. Наконец, жёлоб стал почти горизонтальным, впереди блеснул тусклый свет, и через несколько секунд Пётр очутился на гладком зеркальном полу какого-то помещения, поначалу показавшегося ему очень обширным. Оглядевшись, он понял свою ошибку. Иллюзию широкого пространства создавали зеркала. Пётр находился в узком коридоре, пол, стены и потолок которого представляли собой сплошные зеркальные плоскости. Это была прямоугольная зеркальная труба, бесконечно множившая отражения.

Позади послышался какой-то шум. Пётр обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как по наклонному жёлобу прямо к нему в руки съезжает Свисток.

— Ух ты! — воскликнул Свисток, утирая медной лапкой несуществующий пот. — Вот это горка! В жизни так не веселился! И как славно, что у тебя хватило ума дождаться меня здесь!

— Что ты здесь делаешь? — хмуро спросил Пётр. Мысленно он ругал себя за ту радость, которую испытал при виде старого товарища. Радоваться тут было нечему: попасть сюда для Свистка было во сто крат хуже, чем снова утонуть в океане. Уж Короле-ва-то отыщет способ разделаться с болтливым куском медной трубки! — Как ты сюда попал? Тебя тоже поймали?

— Ха, поймали! — презрительно воскликнул Свисток. — Не родился ещё тот ловкач, которому это под силу! Скажешь тоже — поймали… Я сам пришёл. И, поверь, это было непросто! Но не мог же я бросить тебя одного! Ведь ты же без меня пропадёшь, двоечник…

Пётр в ответ только безнадёжно махнул рукой и двинулся вперёд. Вскоре коридор повернул под прямым углом, потом ещё раз и ещё… Очень быстро Пётр понял, что находится в огромном зеркальном лабиринте. Помимо зеркал, здесь иногда встречались стены из абсолютно прозрачного, очень прочного стекла, так что, пытаясь свернуть в какой-нибудь боковой коридор, Пётр частенько натыкался на невидимую преграду.

Постепенно им начало овладевать отчаяние. В зеркальном лабиринте не было никаких ориентиров; отражения множились, сходились и расходились в разные стороны, пока Петру не начало казаться, что они живут собственной, не зависящей от него жизнью. Каждое из них блуждало по своему зеркальному лабиринту, рождая всё новые и новые отражения — отражения отражений, отражения отражений отражений, — и так без конца. У Петра закружилась голова; он уже не понимал, где он, а где его зеркальные двойники.

Он снял и бросил на зеркальный пол куртку из акульей кожи, и ему показалось, что она упала на потолок. Через полчаса блужданий по лабиринту он наткнулся на неё, но подбирать не стал. Это повторялось ещё трижды; в четвёртый раз оставив куртку позади, Пётр решил, что, когда снова окажется на этом месте, обязательно её поднимет. Но куртка больше не попадалась ему на пути, и Пётр почему-то решил, что её подобрало какое-нибудь озябшее отражение. Ему даже почудилось, что одно из его отражений, мелькнувшее где-то на пределе видимости и сразу же скрывшееся за поворотом, было одето в куртку. Он понял, что начинает бредить от усталости, и сел на пол, привалившись спиной к спине своего зеркального двойника.

Свисток немедленно выбрался из его кармана и прошёлся взад-вперёд, звонко топоча медными лапками по стеклу.

— Тяжёлое положение, — объявил он. — Зеркала, зеркала… Наверное, Королева ограбила зеркальную фабрику. А может, целых две фабрики. Или три.

— Да хоть триста, — устало пробормотал Пётр. — Слушай, давай не будем говорить про зеркала, иначе меня просто вырвет.

— Понимаю, понимаю, — сочувственно согласился Свисток. — А про что же мы будем говорить?

Пётр задумался. Действительно — про что?

— Знаешь, — сказал он, — я никак не могу понять, почему Властимир Могучий давным-давно не разделался с этой Королевой? Ведь он действительно могучий!

— Тебе же сто раз говорили, — сварливо откликнулся Свисток, — что магия ничего не может поделать с холодным железом! И имени Королевы старина Влас не знает, вот он и прячется от людей. Могучий… У каждого могущества есть границы. Даже чемпион мира по тяжёлой атлетике не может поднять, к примеру, паровоз. Тоже, между прочим, холодное железо…

— Да что вы всё заладили про это железо! — разозлился Пётр. — Какое оно холодное? Оно что, двигается, разговаривает и убивает людей само по себе? Внутри этого железа куча проводов и шестерёнок, оно работает от самого обыкновенного электричества…

— Вот-вот, — поддакнул Свисток. — А здешним колдунам проще поставить вверх дном парочку островов, чем разобраться в принципе действия обыкновенной рогатки. Какое уж тут электричество!

— Да? — запальчиво сказал Пётр. — А помнишь, как на «Каракатицу» напали возле золотого острова? Помнишь шторм, который устроил Властимир Могучий? Молния ударила прямо в катер, а молния — тоже электричество! Как же он мог управлять тем, в чём не разбирается?

— Н-ну-у, в тот раз он управлял скорее ветром и тучами, чем молниями, — неуверенно протянул Свисток.

— Прямо в катер, — повторил Пётр. — Точнёхонько в середину палубы. Как из рогатки.

Свисток надолго задумался.

— Да! — воскликнул он наконец. — Точно! Ты прав! Ну и голова у тебя! Верно говорят, что в спорах рождается истина. Старик просто не знает, что внутри железноголовых заперты обыкновенные молнии, вот и не может с ними ничего поделать! Ему просто никто об этом не сказал! Ну всё, пропала Королева. Мне её даже жалко. Шах и мат!

— Погоди, — прервал это бурное веселье Пётр. — С чего это ты развеселился? Пятьсот лет ему никто об этом не говорил, и теперь никто не скажет. Нам отсюда не выйти, разве что вперёд ногами…

— Ну и юмор у тебя, — проворчал Свисток.

— Да какой уж тут юмор! Это скорее ирония: знать очень важную вещь и не иметь возможности никому о ней рассказать.

Свисток изумлённо уставился на него, а потом всплеснул лапками.

— Погоди, — сказал он, — постой… Ты что, не шутишь? Ты серьёзно? Неужели ты не знаешь?

— Чего я не знаю? — сердито спросил Пётр, старательно подавляя вспыхнувшую надежду.

— Точно, не знает! — вскричал Свисток, обращаясь к зеркалам. — Ему никто не сказал, совсем как старине Власу про электричество… Голова садовая! — закричал он, подпрыгивая перед Петром. — Как можно не знать таких простых вещей?! Неужели непонятно, что ты в любой момент можешь поговорить с Трёпом? Это же проще пареной репы, парень!

Честно говоря, Пётр даже не удивился. Он так устал и отчаялся, что ему уже было всё равно. Свисток плёл какую-то околесицу, и Пётр вяло подумал, что медный болтун совсем заговорился, пытаясь поднять ему настроение.

— Брось молоть чепуху, — сказал он устало.

— Не верит, — снова воззвал к зеркалам Свисток. — Не верит! Слушай меня внимательно и не говори, что не слышал. Вы с Трёпом — зеркальные двойники, так? Так! А природа зеркальных двойников такова, что… Короче говоря, вы — одно целое. Между вами существует магическая связь, и воспользоваться ею очень просто.

— Магия Островов не действует на Материке, — возразил Пётр.

— А это не магия Островов. Это магия зеркал, чудак. Это магия Входа и Выхода, магия отражений, магия двойников…

— А почему ты мне раньше об этом не сказал?

— А потому, что у тебя не было зеркала. И вообще, если честно, я сам понял это только минуту назад.

— То есть попросту выдумал, — разочарованно сказал Пётр. — То-то я удивляюсь, откуда ты такой грамотный?

К его удивлению, Свисток не стал возмущаться и оправдываться. Вместо этого он озадаченно почесал макушку, подвигал медными губами и нерешительно сказал:

— Да нет, я ничего не выдумал. Просто понял вдруг… Не знаю. Как будто мне кто-то подсказал. Погоди-ка…

Он вдруг вытянул губы и просвистел заклинание Повтора. Пётр вздрогнул: вместо Свистка перед ним появился Кривошип собственной персоной, с арбалетом в руке, весь увешанный бренчащими амулетами — гайками, шайбами, старыми ключами от дверных замков и прочим металлическим хламом.

— Получилось! — радостно завопил Кривошип голосом Свистка, и иллюзия рассеялась. — Получилось, получилось! Ур-р-ра!!! Я снова могу колдовать! Хочешь, свистну для тебя немного еды? Только сначала свяжись с Трёпом. Пусть передаст Власу, что внутри железноголовых спрятаны молнии. Мне почему-то кажется, что это очень важно.

— Но как? — спросил Пётр.

— Сам разберёшься, — ответил Свисток, оглядываясь по сторонам и явно что-то прикидывая про себя. — Давай, действуй.

Пётр обернулся и взглянул в глаза своему отражению. Отражение было как отражение — просто одна из сотен одинаковых картинок, окруживших Петра со всех сторон.

— Трёп, — тихонечко позвал Пётр, — Трёп, ты здесь? Ты меня слышишь?

Отражение пошевелило губами, безмолвно повторив вопрос, и вдруг черты его дрогнули и расплылись. Неожиданно Пётр увидел вместо зеркальных стен скалистый обрыв и неспокойное серое море, на фоне которого стоял Трёп. Лицо у него было хмурое и встревоженное, а позади, на берегу, кипела драка. Сотни полторы людей и бородатых гномов, вооружившись баграми, вёслами и просто палками, сталкивали с обрыва упорно карабкавшихся на остров железноголовых. Пётр увидел Властимира Могучего, который, стоя у самого края скалы, ловко орудовал своим дубовым посохом, как дубиной. Снизу по защитникам острова стреляли из пружинных ружей, и после каждого залпа кто-нибудь падал, оставаясь неподвижно лежать на залитых кровью камнях.

Трёп улыбнулся, увидев Петра, но улыбка быстро покинула его лицо. В руках у него была деревянная рогатина, явно срубленная совсем недавно в оливковой роще у подножия Парусной скалы.

— Что происходит?! — воскликнул Пётр, забыв поздороваться.

— Сам видишь, — кусая губы, ответил Трёп. — Королева решила, что я — это ты, и бросила в атаку на Шустрый весь свой флот, всю морскую гвардию. Мы почти победили, но «почти» не считается. Старику удалось одолеть Кассиуса Кранка и лишить его магической силы, но с железноголовыми он ничего не может поделать — магия бессильна против холодного железа…

— Забудь об этом, — быстро сказал Пётр. — Слушай внимательно и постарайся сразу же передать мои слова старику. Помнишь, мы говорили о механизмах? Так вот, железноголовые — тоже механизмы, большие заводные куклы. Старик легко может остановить их, если ты скажешь ему, что их приводит в действие электричество.

— Эле… Что?

— Молнии! Обычные молнии, с которыми старик управляется так же легко, как с зубочисткой!

— А что такое зу… Это правда?

— Беги скорее, — сказал Пётр. — Потом поговорим!

Трёп кивнул, бросил свою рогатину и побежал. Пётр надеялся посмотреть, что получится из всей этой затеи, но зеркало было просто зеркалом, а не магическим кристаллом, и, как только связь между двойниками прервалась, оно снова превратилось в кусок стекла, покрытого с изнанки серебряной амальгамой. Пётр подмигнул своему отражению, и оно подмигнуло ему в ответ. Настроение у Петра улучшилось: теперь он, по крайней мере, знал, что явился на Острова не напрасно. Даже если ему было суждено навеки сгинуть в коридорах зеркального лабиринта, пророчество Большого Илла уже сбылось: он пришёл на Острова и показал-таки Королеве кузькину мать. Теперь Властимир Могучий справится с этой работой без его помощи, да и Трёп будет рядом.

«Что же получается? — осенённый новой идеей, подумал Пётр. — Если мы — одно целое, значит, я буду жить в нём, даже если умру?»

Это была странная мысль, запутанная, как зеркальный лабиринт, но распутать её Пётр не успел: в лабиринте внезапно погас свет. Стало темно, как в угольной штольне, и в темноте раздался испуганный голос Свистка:

— Эй, в чём дело? Кто там балуется с электричеством? Я боюсь темноты!

— Думаю, это работа Властимира Могучего, — сказал Пётр и засмеялся. — Старик немного переборщил с заклинаниями, но это ничего. Зато теперь все железные болваны Королевы валяются без движения, и никакая магия не сможет снова поставить их на ноги. Она не властна над холодным железом, а гвардейцы теперь и есть железо — холодное, мёртвое и бесполезное. Жаль только, что нам от этого не легче. Уж если мы не могли найти дорогу отсюда при свете, то в темноте об этом и думать нечего.

— Разберёмся, — пообещал Свисток. — Ты не мог бы сделать немного света? Толку от него, конечно, никакого, но с ним как-то веселее.

Пётр попробовал. Хорошо знакомое ему заклинание сработало, несмотря на то что он не колдовал уже много недель. Над его головой зажёгся круглый светящийся шарик — огонёк-обманка, так часто заменявший ему фонарик, когда он читал по ночам, укрывшись с головой одеялом, в тишине своей спальни. Зеркальные плоскости лабиринта многократно отразили свет; казалось, Пётр повис в чёрной пустоте среди тысяч призрачно мерцающих огоньков.

— Это другое дело, — сказал Свисток. — Сейчас пойдём.

Он резко, протяжно свистнул. Свист полетел по зеркальным коридорам, отражаясь от стен, и затих вдалеке.

— Что это было? — спросил Пётр, отлично видевший, что его приятель что-то задумал.

— Обыкновенный Поисковый Свист, — заявил Свисток. — Помолчи немного, а то пропустим…

Где-то впереди снова послышался свист. Так свистят, когда хотят кого-нибудь окликнуть. «Пошли», — сказал Свисток и уверенно двинулся на звук, быстро семеня своими крошечными лапками. Пётр пошёл за ним, не вполне понимая, что происходит.

Они миновали четыре боковых коридора. Свисток шёл не останавливаясь, как будто точно знал дорогу. Из пятого коридора опять послышался негромкий свист, и медный коротышка без колебаний свернул туда. На следующем повороте им опять свистнули, и Пётр наконец понял, в чём дело: Поисковый Свист в считанные минуты облетел весь лабиринт, отыскал выход и теперь вёл их на свободу, указывая нужные повороты.

Они шли почти час, и тут впереди блеснул свет — не зеленоватый свет огонька-обманки, отражённый зеркалом, а желтоватое сияние электрического карманного фонарика. Пётр немного отупел от бесконечного однообразия зеркальных стен и бесчисленных поворотов, но этот свет мгновенно привёл его в чувство. Он прошептал заветное слово, и огонёк-обманка погас. Друзья осторожно двинулись вперёд, но, не пройдя и десяти шагов, вынуждены были остановиться, налетев на стеклянную стену. Ощупав препятствие, Пётр понял, что они в тупике. Поисковый Свист молчал, как будто, заведя их в тупик, сделал именно то, что от него требовалось. Пётр хотел было обратиться за разъяснениями к Свистку, но тут свет фонаря сделался ярче, и он увидел, как из-за поворота вышли мужчина и женщина.

Оба были одеты в просторные накидки с низко надвинутыми капюшонами, которые скрывали их лица. Женщина держала в руке электрический фонарик, светя себе под ноги, а мужчина уныло плёлся за ней следом, опираясь, как на палку, на тяжёлый посох чёрного дерева, украшенный резной фигуркой какого-то крылатого существа. Пётр вспомнил о том, что отделявшая его от незнакомцев стена сделана из прозрачного стекла, и живо распластался на зеркальном полу.

— Это здесь, — сказала женщина.

Её голос, доносившийся до Петра сквозь стекло, был приглушённым, едва слышным. Пётр немного подвинулся, прижавшись к стеклу ухом, и слышимость улучшилась.

— Я не знаю, как открыть камеру, — глухо и безнадёжно произнёс мужчина. — У меня не осталось магической силы, я больше не волшебник. Будь проклят Властимир!

— Перестань ныть, Кас, ты действуешь мне на нервы, — резко приказала женщина. — У тебя есть твой посох!

— Вы не поняли, госпожа, — уныло сказал мужчина. — Мой посох теперь — не более чем обыкновенная палка…

— Вот именно, болван! Дай сюда! Отойди!

Женщина раздражённо сунула бывшему волшебнику фонарь, отобрала у него посох и, широко размахнувшись, изо всех сил ударила им по зеркальной стене. Зеркало разлетелось вдребезги, рассыпавшись по полу сотнями кривых стеклянных кинжалов, и у Петра перехватило дыхание, когда он увидел в открывшемся за зеркальной стеной помещении большую клетку из толстых железных прутьев, в которой на цепях висел какой-то полуголый человек. Голова его бессильно свисала на грудь, но Пётр сразу его узнал и с трудом сдержал готовый вырваться из груди крик. Там, в железной клетке, был его дядя Илларион, которого жители Островов называли Большим Иллом, а перед клеткой стояли его заклятые враги — Королева-Невидимка и чернокнижник Кассиус Кранк. Они явно задумали что-то недоброе, а Пётр не знал, как им помешать.

Королева подошла вплотную к железным прутьям и осветила пленника фонарём. Тот не поднял головы и не шелохнулся. Казалось, он спал, и Пётр от души понадеялся, что дядя видит приятные сны.

— Вот и всё, — сказала Королева, обращаясь к Большому Иллу. — Пришла пора прощаться. Радуйся, твоя взяла! Мальчишке удалось меня обмануть и проникнуть во дворец. До сих пор не понимаю, как он ухитрился это сделать. Ведь я своими глазами… Впрочем, это уже неважно. Ты опять добился своего — испортил мне жизнь. Ты всегда портишь мне всё! — злобно крикнула она. — Всегда и везде! Посмотри, что ты натворил своим дурацким пророчеством! Я одна, со всех сторон окружена врагами и вынуждена бежать, бросив всё, потому что этот щенок бродит где-то поблизости! Если он меня увидит, мне конец! Но ты мне за это заплатишь. За всё заплатишь, и прямо сейчас! — Она отступила от клетки и, повелительно вытянув в сторону пленника руку, приказала: — Убей его, Кассиус!

Бывший чернокнижник не сдвинулся с места. Он стоял, опираясь обеими руками на свой бесполезный посох. Голова его медленно качнулась из стороны в сторону.

— Нет, — просто ответил он.

— Что значит — нет?! — разъярённо воскликнула Королева. — Как ты разговариваешь?! Как смеешь обращаться ко мне без титула?!

— Вы больше не королева, госпожа, — сказал чернокнижник, — а я — не ваш придворный маг. Наша игра проиграна. Я не могу убить этого человека, потому что позабыл все заклинания…

— Убей его руками! Задуши! Проткни своим посохом, наконец! Плевать я хотела на твою магию, но будь же хоть раз мужчиной!

Бывший придворный маг снова отрицательно качнул головой.

— Нет, госпожа. Я не хочу брать на себя ответственность за смерть этого человека, ибо наказание за это последнее преступление будет воистину страшным. Если хотите, убейте его сами.

— Я?! — возмутилась Королева. — Но я… Я не привыкла… Я не умею!

Кранк пожал плечами.

— Тогда подарите ему жизнь, — предложил он. — Это вам зачтётся.

Королева вдруг бросилась к нему. Пётр думал, что она, как кошка, вопьётся ногтями в лицо волшебника, но Её Величество поступила иначе. Она прижалась к Кассиу-су Кранку, положила ладони ему на плечи и, заглядывая в его скрытое капюшоном лицо, сказала:

— Неужели ты меня больше не любишь, Кассиус? Неужели тебе безразлично, что со мной будет? Сделай это для меня, и я обещаю стать твоей навеки! Мы поженимся и спокойно заживём вдали от этого проклятого места… Разве не об этом ты мечтал целых пятьсот лет? Разве не этому посвятил свою жизнь, не об этом написал свою чудесную поэму? Убей его, Кассиус, и я подарю тебе свою любовь!

Кассиус Кранк задумался. Потом рука его крепче сжала посох, и, отстранив Королеву, чернокнижник шагнул вперёд.

— Я сделаю это, — глухо произнёс он. — Откройте дверь, госпожа.

Королева вынула из-под накидки ридикюль и принялась торопливо рыться в нём, роняя на зеркальный пол гильзы с губной помадой, салфетки и прочие мелочи, которыми, как правило, до отказа набита любая дамская сумочка. Пётр вскочил и что было сил ударил всем телом в стеклянную стену.

Стена даже не вздрогнула.

— Сделай что-нибудь! — отчаянно крикнул Пётр, обращаясь к Свистку. — Они же его убьют!

— Как пить дать, — согласился Свисток. — Что ж, отчаянные ситуации требуют отчаянных мер… Отойди подальше и ляг на пол. Уши заткни! — крикнул он и свистнул.

Пётр едва не оглох, несмотря на плотно прижатые к ушам ладони. Это был ужасный Таранный Свист, которым Свисток никогда прежде не пользовался. Толстая стеклянная стена разлетелась на миллион кусков, мелкие осколки градом посыпались на плечи и голову Петра. По всему подземелью со звоном и грохотом бились зеркала. Пётр услышал, как ужасно закричала Королева, открыл глаза и увидел, что стеклянной стены больше нет, а сломанная Таранным Свистом дверь железной клетки висит на одной петле. На глазах у Петра она качнулась и с лязгом рухнула на пол, едва не придавив Кассиуса Кранка.

В то же мгновение прутья клетки вспыхнули мрачным красным светом. Свет стремительно разгорелся, сделался нестерпимо ярким, и вдруг клетка с ужасным грохотом разлетелась на куски. Толстые стальные цепи упали на пол; человек, распятый на них, исчез без следа.

Из-под капюшона, скрывавшего лицо Королевы, раздался дикий вопль ярости и разочарования.

— Ушёл! — кричала она. — Ускользнул! Проклятье!

— Да, — сказал Кассиус Кранк, медленно наклонился и положил на пол посох. — Ушёл в один из неисчислимых миров-отражений. Но откуда этот ужасный звук?

— Разве это ужасный звук? — хвастливо выкрикнул Свисток. — Если хочешь, борода, я покажу тебе, что такое по-настоящему ужасный звук! Не хочешь ли отведать Мёртвого Свиста, жалкий фокусник?!

Чернокнижник и Королева отпрянули. Пётр зажмурился, когда луч фонарика ударил ему в глаза.

— Это он! — в ужасе взвизгнула Королева. — Всё пропало, бежим!

— Ага, попались! — ужасным голосом закричал Свисток. — Ату их!

Фонарь погас. В наступившей темноте на миг сверкнул серебристый свет и что-то с негромким стуком упало на пол.

Пётр засветил огонёк-обманку и, хрустя осколками стекла, подошёл к тому месту, где минуту назад стояли Королева и чернокнижник. Оба бесследно исчезли, оставив после себя лишь посох с резной фигуркой крылатого демона да серебристую дамскую сумочку. Сумочка была приоткрыта, и Пётр увидел выскользнувшее из неё зеркальце в оправе из дешёвой ярко-розовой пластмассы. Это было зеркало Входа; зеркало Выхода лежало чуть поодаль, на том самом месте, где только что стояла Королева. Оно было оправлено в золото, но Пётр бросил в его сторону лишь мимолётный взгляд, целиком сосредоточившись на сумочке.

— Ну что, пошли отсюда? — деловито спросил Свисток.

Пётр не ответил. Наклонившись, он поднял сумочку с пола и заглянул вовнутрь.

— Зачем она тебе? — удивился Свисток. — Хочешь что-нибудь свистнуть, маленький воришка?

— Нет, — сказал Пётр и аккуратно защёлкнул замок сумочки. — Просто эта сумка мне знакома. Кажется, я знаю, чья она.