Ларин Петр и волшебное зеркало

ГЛАВА 18

Вслед за своим зеркальным двойником протиснувшись через узкую и извилистую каменную щель, Пётр оказался в подземном гроте с низким сводчатым потолком. Под ногами у него было что-то вроде узенькой каменной полочки, о которую размеренно плескалась вода. Наружу из грота вёл короткий тоннель, через который сюда проникал дневной свет. Этого света было вполне достаточно, чтобы Пётр мог разглядеть качавшееся на мелкой волне странное сооружение.

— Ой, — сказал он, увидев непонятную конструкцию, состоявшую из связанных верёвками корявых и дуплистых стволов оливковых деревьев, — что это?..

Он хотел спросить, что это за уродство, но вовремя прикусил язык, заметив, с какой гордостью Трёп поглядывает на эту невообразимую штуковину.

— Это моя лодка, — объявил двойник. Его так и распирало от гордости. — Я сам её построил и придумал тоже сам.

— Оно и видно, — пробормотал Пётр.

Меньше всего эта штука напоминала лодку. Она состояла из двух узких и длинных плотов, связанных друг с другом поперечными жердями наподобие катамарана. На этом основании Трёп установил шаткий помост, почти целиком занятый какими-то непонятными приспособлениями, похожими на два колодезных ворота. Рядом с ними приткнулись два сплетённых из прутьев сиденья и корзина, предназначенная, судя по всему, для припасов. Внизу, между плотами, располагались два гребных колеса с дощатыми лопастями. Доски были разной ширины и разного цвета — синие, красные, белые и даже позолоченные. Очевидно, Трёп провёл на берегу массу времени, вылавливая из воды обломки кораблекрушений.

Трёп не заметил иронии, содержавшейся в последнем замечании Петра.

— Она может плыть сама, без заклинаний, — с жаром объяснял он, похлопывая рукой по ближайшей жерди. — Я люблю выдумывать всякие штуки, которые работают сами, без магии…

— Механизмы, — подсказал Пётр.

— Так это называется у вас? — с интересом спросил Трёп. — Ав твоём мире много механизмов?

— И не сосчитаешь, — сказал Пётр, с интересом глядя на своего двойника.

— Ух ты! — восхищённо воскликнул Трёп. — Ты мне обязательно про них расскажешь. Обожаю механизмы! Только давай-ка сначала уберёмся подальше от острова, а то как бы старик в самом деле не передумал. Смотри, надо стать вон там и крутить вон те колёса — видишь, где ручки? Это довольно тяжело, потому что ремни тугие. Я сплёл их из акульих жил. Они очень крепкие, а если их растянуть, сами сжимаются. Понимаешь? Сначала закручиваешь до упора, а потом отпускаешь. Ремень раскручивается и вертит вон то колесо, внизу. Закручивать надо по очереди — сначала я, потом ты, потом снова я… Тогда колёса будут грести всё время, и лодка поплывёт ровно…

— Да понял я, понял, — сказал Пётр, который уже успел самостоятельно разобраться в сконструированном Трёпом нехитром механизме. Лодка Трёпа напоминала игрушечный инерционный автомобиль, только вместо пружины в ней были ремни из акульих жил. — А какая у неё скорость?

Трёп развёл руками.

— Откуда я знаю? Поплывём — узнаем. Со стариком не очень-то поплаваешь…

Пётр присвистнул.

— Ничего себе! Ты хочешь выйти в открытый океан на лодке, которую ни разу не испытал?

— Да я же тебе сто раз объяснял: старик! Он меня ни на шаг от себя не отпускает, как будто я дитя малое… А что такое? Ты что, боишься? Ты струсил, что ли?

Глаза Трёпа насмешливо сузились. Пётр махнул рукой: чего с ним спорить! То-то и оно, что дитя малое… Трёп вёл себя так, словно речь шла о краже варенья из буфета или о набеге на соседский сад. Петру самому сто раз приходилось задавать своим приятелям этот вопрос: «Ты что, струсил?» Ответ на него мог быть только один. И вообще, было в этом привычном вопросе что-то такое… Не вопрос это был, а удар ниже пояса, способ заставить другого человека замолчать и делать всё по-твоему.

Но говорить всё это Трёпу не имело смысла — он бы всё равно не понял. Если бы понимал, не задал бы этого предательского вопроса, а если задал, значит, и говорить с ним на эту тему бесполезно. Конечно! Сколько он живёт при Властимире Могучем — сто лет? И всё это время он безвылазно просидел на острове, который не тонет и даже в самый страшный шторм ни капельки не качается. Откуда ему знать, что это такое — шторм в открытом море? Вот развалится эта его птичья клетка посреди океана, тогда всё узнает, да будет поздно…

— Ты только сам не испугайся, — огрызнулся Пётр, решительно карабкаясь на верхнюю платформу и усаживаясь в плетёное кресло. Сиденье было неудобное, из него во все стороны торчали острые концы прутьев, и всё время казалось, что так называемая лодка Трёпа вот-вот опрокинется.

Трёп отвязал верёвку, которой его судно было пришвартовано к стене грота, и живо вскарабкался наверх, заняв соседнее сиденье. Лодка опасно закачалась и слегка накренилась. Трёп поёрзал, усаживаясь ровнее, и его судёнышко снова встало прямо.

— Ты не беспокойся, — оживлённо говорил Трёп, — я всё предусмотрел. Еда, вода — всё здесь, в корзине. До «Каракатицы» хватит.

Пётр оглянулся. В корзине лежали тощий кожаный мешок и небольшой глиняный кувшин с плотно подогнанной пробкой.

— Слушай, — сказал он, — ты соображаешь, что делаешь? Мы с тобой едем искать «Каракатицу» или неприятности?

Трёп весело пожал плечами и состроил уморительную гримасу.

— Как знать? — сказал он. — Это ведь Острова! Иногда, чтобы поймать удачу за хвост, приходится искать неприятности. Ну, поехали?

Пётр не решился возразить. Да и что он мог сказать? В конце концов, синий кит увёз его не так далеко от «Каракатицы», да и остров Шустрый, кажется, всё это время двигался в нужном направлении… Как бы то ни было, выбирать не приходилось. Раз Властимир Могучий не захотел ему помочь, то и оставаться на острове Петру было незачем. Вот уж действительно «снятие сглаза по портретам и скульптурным изображениям»… Тьфу!

— Поехали! — сказал Пётр и первым принялся крутить тугой ворот, наматывая на деревянный барабан толстую верёвку из упругих акульих жил.

Когда он отпустил ручки ворота, гребное колесо внизу ожило, зашлёпало по воде деревянными лопастями, и лодка довольно резво устремилась к выходу из грота. Трёп направлял её движение, перебирая руками по низкому своду и отталкиваясь от стен. Когда странное кособокое судёнышко миновало поворот, Трёп оставил это занятие и принялся крутить свой ворот. Глядя на него со стороны, Пётр подумал, что эта картина напоминает что-то до боли знакомое.

Но тут лодка с шумом и плеском выскочила из тоннеля. Трёп выпустил свой ворот, вода между двумя шаткими плотиками вскипела ещё сильнее, и Пётр, ухватившись за неудобные деревянные ручки, принялся вертеть барабан. Когда он обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд на остров, того уже не было — остров исчез, а на том месте, где он только что возвышался, весело искрилась на солнце водная гладь.

Крутить ворот оказалось довольно утомительно.

— Надо было тебе к этой штуке педали приделать, — отдуваясь, сказал Пётр. — Получился бы нормальный водный велосипед.

— Педали? — так же пыхтя и утирая со лба трудовой пот, переспросил Трёп. — А что это такое — педали?

Пётр объяснил ему, что такое педали, и двойник пришёл в неописуемый восторг. Он схватывал всё буквально на лету, и Пётр видел, что ему уже не терпится начать строить водный велосипед. Это было странно: откуда в мире, целиком построенном на магии и волшебстве, мог взяться самородный инженер? Впрочем, в своём собственном мире Пётр с его тягой к магии и волшебству тоже был белой вороной…

— А ты действительно сам придумал этот механизм? — спросил Пётр. — Мне кажется, я где-то уже видел что-то очень похожее… И не в своём мире, а здесь, на Островах.

— Ну да?! — обрадовался Трёп. — Вот здорово! Значит, пригодилась кому-то моя придумка. Понимаешь, старик все эти мои занятия всерьёз не воспринимает. По нему выходит, что всё это — одно только баловство да отлынивание от настоящей работы. А у меня мыслей полная голова, они оттуда так и лезут во все стороны. Я половину уже забыл, а вторую скоро забуду, потому что всё время что-нибудь новое придумываю. Вот, сочинил эту штуку с акульими жилами. — Он похлопал ладонью по цилиндрическому барабану. — Жалко, думаю, если пропадёт. Ну, нацарапал рисуночек на клочке пергамента, пару слов снизу написал — что к чему да как работает… Запечатал в глиняную бутылку и потихонечку от старика в море выбросил. Думал, пропала моя посылочка, а теперь выходит, что кому-то пригодилась. Здорово!

— Здорово, — кисло согласился Пётр. — Здоровее некуда. Дать бы тебе по шее за такие посылочки!

Он вдруг вспомнил, где видел похожие барабаны с намотанными на них верёвками из акульих жил. Изобретённый Трёпом механизм приводил в действие катапульты морских пиявок — те самые катапульты, одна из которых едва не утопила «Каракатицу».

— А что такое? — оскорбился Трёп. — Чем ты недоволен? По шее, знаешь, я и сам могу дать, и очень даже запросто. Я не посмотрю на пророчество — так подвешу, что будешь лететь вверх тормашками до самой Тубанги!

— Ты уже подвесил, — успокоил его Пётр и объяснил своему двойнику, кто и как использует его изобретение.

Волшебная Дудка длинно присвистнула и, совсем как Свисток, полезла прятаться в карман Трёповых штанов. «Ну, парень, ты и отмочил, — послышалось оттуда. — Додумался, поздравляю!»

Трёп покраснел до корней волос, на глаза навернулись крупные, как горох, слёзы.

— Как же так? — пробормотал он дрожащим голосом. — Я же не знал… Разве я мог подумать?.. Я же не нарочно!

— Да ладно, — вздохнув, сказал Пётр, — ты не расстраивайся. Это всегда так получается, даже и в нашем мире. Только выдумает человек что-нибудь полезное, а военные уже тут как тут. «Ого, — говорят, — какую ты отличную штуку выдумал! А нельзя ли её для войны приспособить, чтобы одним махом побольше народу ухлопать?» И приспосабливают, и ухлопывают… Так что не ты первый, не ты последний. Так ты хотя бы не нарочно, а у нас теперь самые лучшие изобретатели только этим и занимаются — день и ночь головы ломают, что бы это такое ещё выдумать, чтобы один раз на кнопочку нажать — и миллиона человек как не бывало… Скажи-ка лучше насчёт моего Свистка ты нарочно сочинил, чтобы старик нас к морю отпустил?

— Да нет, конечно, — понемногу успокаиваясь, ответил Трёп. — Сейчас достанем. Я просто хотел отойти подальше от острова, чтобы старик нас не догнал…

Он оглянулся, но, конечно же, ничего не увидел.

— Ох уж эти мне стариковы фокусы! — вздохнул Трёп. — Так спрятался, что скоро сам себя не найдёт. И не поймёшь, далеко мы уплыли или не очень… Ладно, сейчас попробуем.

Он вынул из кармана свою Волшебную Дудку и поднёс её к губам, но заиграть не успел. Из воды совсем рядом с лодкой вдруг вынырнул очень крупный, размером с небольшого кита, дельфин и заговорил очень сварливым, но, несомненно, человеческим голосом.

— Вот они, голубчики! — сказал дельфин. — Катаются, любуются морским пейзажем… Два сапога пара!

— Мы пропали, — чуть слышно пробормотал Трёп и невольно дотронулся до уха, которое всё ещё алело как маков цвет. — Это старик. Гляди-ка, дельфином обернулся, не побоялся ревматизма… Ох, и задаст он нам перцу!

— Они прогуливаются, — продолжал дельфин скрипучим, донельзя раздражённым голосом. Было очень странно слышать этот голос, доносящийся из вечно улыбающейся дельфиньей пасти. — Они никуда не торопятся! Правильно, куда торопиться? Спасение утопающих — дело самих утопающих! Небось, обо мне никто и не вспомнил. А мне даже словечком перекинуться не с кем. Рыбы эти пучеглазые только и знают, что таращиться, от них толку не добьёшься…

Пётр наконец понял, что за голос доносится из дельфиньей пасти, и с воплем «Ура!» прыгнул в воду прямо с шаткого помоста Треповой лодки. Дельфин наполовину высунулся из воды и разразился громким пронзительным клёкотом, похожим на смех. В зубах у него что-то отсвечивало знакомым медным блеском. Колотя по воде руками и ногами, Пётр подплыл к нему. Дельфин осторожно погрузился, разжал пасть, и в подставленную ладонь Петра лёг такой знакомый ему медный завиток.

— Спасибо вам огромное! — сказал Пётр, обращаясь к дельфину. Он заметил, что говорит слишком громко, почти кричит. Так некоторые люди разговаривают с иностранцами — как будто те глухие и, если крикнуть погромче, сразу поймут, что им пытаются втолковать. — Спасибо, — повторил он обычным голосом. — Я вам ужасно благодарен. Если я могу как-то отплатить…

Дельфин снова заклекотал, застрекотал, защёлкал, махнул на Петра передним плавником — дескать, о чём ты говоришь, какая там отплата?! — опрокинулся на спину, ударил хвостом и исчез без следа.

Пётр вскарабкался на платформу, крепко сжимая Свисток в кулаке, чтобы снова его не потерять. Вода струями стекала с его нового костюма из акульей кожи, бархатный берет намок, радужное пёрышко обвисло. Пётр снял берет и повесил его на боковую стойку помоста для просушки. Вообще-то, этот головной убор ему не нравился, но ему не хотелось обижать Волшебную Дудку Трёпа.

Трёп наблюдал за ним с большим интересом. Он даже шею вытянул от любопытства, пытаясь разглядеть, что у Петра в кулаке. Ему явно не терпелось поскорее познакомиться со знаменитым Волшебным Свистком, да Пётр и сам ужасно соскучился по своему излишне болтливому приятелю. Он разжал ладонь, и началось.

— Ладно, — всё тем же сварливым голосом объявил Свисток, отряхиваясь, как вылезшая из воды собака. — Будем считать, что это было дружеское рукопожатие, хотя оно больше напоминало попытку удушения. Но как ты смел меня утопить?!

— Я нечаянно, — виновато сказал Пётр. Ему действительно было очень неловко.

— За нечаянно бьют отчаянно! — сообщил Свисток с таким видом, словно только что это придумал. — Я чуть с ума не сошёл, пока дозвался этого дельфина! Хорошо ещё, что сообразил перейти на ультразвук. Кстати, он оказался неплохим парнем. Только я всё время боялся, что он меня нечаянно проглотит. У него такие зубы!.. Про глотку я уже не говорю. А ты, я вижу, не терял времени даром. Ишь, как вырядился! Принц, да и только! Откуда костюмчик? И, кстати, кто этот мальчишка? Ты знаешь, он немного похож на тебя, только с ухом у него что-то… Сразу видно, что недавно его за это ухо носили, как чайник за ручку.

Трёп, который, разинув рот, слушал его болтовню, обиженно закрыл рот и надулся. Пётр подавил вздох. Он был очень рад, что Свисток нашёлся, но тот, как обычно, слишком много болтал. Да оно и понятно: под водой не очень-то поговоришь, вот он и стосковался по любимому занятию…

— Это Трёп Нирал, мой зеркальный двойник, — сказал Пётр, чтобы хоть так заставить Свисток на время умолкнуть. — Он ученик самого Властимира Могучего и изобретатель. Эту лодку он построил своими руками…

Он тут же пожалел о сказанном. Свисток, который раньше был топливным шлангом грузовика и оттого недурно разбирался в технике, мигом сообразил, что к чему, и напустился на Трёпа.

— Очень приятно! — ядовито воскликнул он и отвесил Трёпу язвительнейший поклон. — Так вот, значит, кому я обязан столь приятной прогулкой по морскому дну! Знаешь, — доверительно сообщил он Петру, — мне кажется, ту безграмотную записку тебе подбросил тоже он. И я даже догадываюсь зачем. Ему неприятно быть двойником, он задумал погубить тебя, чтобы стать единственным и неповторимым.

— Прекрати молоть чушь! — прикрикнул на него Пётр и, обернувшись к Трёпу, объяснил: — Это он так шутит. У него довольно своеобразное чувство юмора, понимаешь?

— Конечно-конечно! — в скликнул Свисток, не дав красному от зле ти Трёпу вставить ни словечка. — Я шуч! Ха-ха! На самом деле я ужасно рад, что меня сначала заманили в это дикое место, а потом утопили! Да что там рад — я счастлив!!!

— Ах какой темперамент, — нежно промурлыкала Волшебная Дудка Трёпа, выбираясь из его кармана. — Какой мужчина! Какой блестящий кавалер! Так и сияет!

Свисток замолчал на полуслове и замер, изумлённо разинув оба своих рта. Быстро оправившись от шока, он горделиво выпрямился, заложил за спину восемь из двенадцати медных лапок и бочком подобрался поближе к Дудке.

— Прошу прощения, сударыня, — бархатно проворковал он и плавно поклонился. — Боюсь, что в пылу полемики я упустил из виду ваше присутствие. Я ни за что не позволил бы себе перейти рамки приличий, если бы знал, что в этом грубом обществе находится столь прекрасная и утончённая дама. Разрешите отрекомендоваться. Я — Волшебная Боцманская Дуд… Виноват, — спохватился он, кое-что сообразив, — я — Волшебный Свисток, к вашим услугам.

— Ах, — вздохнула Дудка, — я так польщена!

Пётр задержал дыхание и надул щёки, чтобы не захохотать. Он посмотрел на Трёпа. Трёп сделал большие глаза и закатил их к небу, изображая влюблённого. Пока зеркальные двойники переглядывались, Свисток не терял времени даром. Когда Пётр снова на него взглянул, медный хвастун уже прогуливался по помосту, обняв Дудку за талию сразу двумя лапками. Они оживлённо беседовали.

— Я так и знал, что этот белый костюмчик — ваша работа, — ворковал Свисток. — Какой изящный покрой, какой вкус! А берет — это просто верх совершенства! Вы его наколдовали или свистнули?

— Свистнула, — без тени смущения отвечала Дудка. Голосок у неё был нежный, как у флейты, она томно изгибалась, прижимаясь к медному боку Свистка. — Это охотничий костюм младшего сына правителя Тубанги. Тубанга — самый большой из наших Островов…

— О да, я знаю! — воскликнул Свисток с видом старого морского волка. — Я более или менее знаком с вашей географией, поскольку мне пришлось-таки побороздить просторы этой солёной лужи, которую вы зовёте океаном.

— Ах, как это интересно! — воскликнула Дудка. — Как романтично! Я уверена, вы пережили множество захватывающих приключений и совершили массу подвигов!

— Не без того, — скромно согласился Свисток и солидно откашлялся в медный кулачок. — Недавно со мной, знаете ли, приключилась довольно любопытная история. В общем-то, мелочь, пустячок для бывалого путешественника, но для вас это может представлять некоторый интерес…

— Ах, я сгораю от любопытства! Расскажите, умоляю вас!

— Давай работать, — негромко сказал Пётр своему двойнику. — Теперь это надолго.

— Похоже на то, — согласился Трёп и ухватился за рукоятки ворота.

Через полчаса они взмокли, а через час совершенно выбились из сил. Акульи жилы, из которых Трёп старательно сплел верёвки, действительно оказались очень упругими — чересчур упругими для двоих мальчишек, не отличавшихся богатырским телосложением. К тому же придуманный и построенный Трёпом механизм был, как выяснилось, слишком мощным для хлипкой конструкции катамарана. Если ремень закручивали до конца, гребное колесо начинало так бешено вращаться, что лодка зарывалась в воду передней частью, грозя перевернуться. От резких толчков и рывков кое-как связанная из корявых стволов оливы этажерка всё больше расшатывалась, и Пётр с растущей тревогой поглядывал на слабеющие с каждой минутой узлы верёвок, которыми была скреплена ненадёжная конструкция. Кроме того, он вовсе не был уверен, что они идут верным курсом, и даже беззаботный Трёп, кажется, начинал в этом сомневаться: он всё чаще поглядывал то на солнце, то на безбрежную водную гладь, и с каждым разом его плутоватая физиономия становилась всё более хмурой и озабоченной.

Потом сломалось одно из гребных колёс. Очевидно, оно было плохо закреплено на оси, и очередной мощный рывок приводного ремня с треском выдрал его из гнезда. Катамаран сильно качнуло, бешено крутящееся колесо боком вылетело из воды, разбрасывая во все стороны ослепительно сверкавшие брызги, и с треском упало на плот, заставив утлое судёнышко ещё раз испуганно содрогнуться. Болтавший без умолку Свисток на мгновение прервал свою речь, перевесился через край помоста, бегло осмотрел повреждение и заявил, обращаясь к Дудке:

— Не стоит беспокоиться, дорогая. Пустяк, мелкая техническая неисправность. Через пару минут всё будет в полном порядке. Так вот, когда ужасный белый кит уже готов был перекусить корабль пополам, я…

Пётр не стал его слушать. Покинув расползающееся плетёное сиденье, он спустился вниз, где уже возился над покалеченным колесом Трёп.

— Можно починить, — подняв к Петру озабоченное лицо, сказал двойник. — Хотя придётся, конечно, повозиться. Видишь, две лопасти сломались, ось треснула… И ремень тоже запутался.

Пётр немного помолчал. Утлый катамаран, похожий на нелепую этажерку, нехорошо поскрипывал, раскачиваясь на пологих волнах. Солнце уже миновало зенит. Время шло, и было понятно, что капитан Раймонд и гномы не станут искать его до бесконечности. Рано или поздно им придётся прекратить поиски и отправиться в какое-то укромное местечко, где они смогут без помех починить свои повреждённые в бою корабли.

— Не надо, — сказал он. — Ремонт займёт часа два, а то и все четыре. За это время мы сможем добраться до «Каракатицы» даже на одном колесе.

— А если мы её не найдём? — спросил Трёп, и в его голосе Пётр явственно различил нотки испуга.

— Что, мореход, струсил? — мстительно спросил он. — В чём дело? Ты же ведь у нас ничего не боишься! Брось, что значит — не найдём? Куда она от нас денется! Ну а если не найдём… Что ж, тогда у нас будет сколько угодно времени на ремонт.

По тому, как легко согласился с его доводами Трёп, Пётр понял, что двойнику самому не очень-то хотелось тратить время и силы на бесполезный ремонт, тем более что под рукой у него не было ни инструментов, ни досок, ни верёвок — ничего, кроме голубого неба и синей воды.

Крутить ворот вдвоём оказалось легче, чем в одиночку, но лодка теперь двигалась какими-то прыжками, как летучая рыба, и всё время норовила пойти по кругу. Пётр был почти уверен, что шаткая конструкция вот-вот не выдержит нагрузки, но до этого дело не дошло — помешал Свисток.

Он всё ещё болтал, подробно пересказывая Дудке историю своих приключений на Островах, и при этом отчаянно врал, расцвечивая каждый эпизод массой самых невероятных подробностей. Он уже дошёл до схватки с морскими пиявками, в которой, разумеется, отвёл себе самую главную роль. Пётр как раз подумал, о чём этот болтун станет говорить, когда закончит героическую повесть о великой битве с океанскими гномами, но тут Свисток страшно вытаращил глаза и, понизив голос, стал рассказывать о том, как «Каракатицу» обстреливали из катапульт. Он подробно описал каждый манёвр корабля (совершённый, понятное дело, по его команде) и перешёл к тому, как гномы утопили собственную посудину.

— Я понял, что дело зашло слишком далеко, — вещал он до невозможности самодовольным тоном. — Посудите сами, моя дорогая, куда это годится? Швыряются камнями, как малолетние хулиганы… Я решил, что это безобразие пора прекратить, и прочел заклинание. О, это не составило для меня никакого труда, уверяю вас, милочка! В этом деле я мастер. Я сказал: «Вам не встретить новый день. Хрястъ — корзина! Хлоп — ремень!» И…

— Замолчи! — крикнул Пётр, но было поздно.

За его спиной послышался треск, и корзина, в которой лежали их скудные запасы пищи и пресной воды, рассыпалась на отдельные прутики. Мешок и фляга упали в море, а в следующее мгновение ремень из акульих жил, приводивший в движение уцелевшее гребное колесо, лопнул с оглушительным щелчком. Его конец со страшной силой хлестнул по боковой стойке помоста. Выскочившее из воды колесо гулко ударилось о помост снизу, и шаткое сооружение не выдержало этого двойного натиска. Оно покачнулось и стало медленно крениться с тошнотворным скрипом и треском. Верёвки лопались одна за другой, кривые дуплистые жерди хрустели, переламываясь пополам, и, наконец, вся конструкция с плеском завалилась в воду под испуганные крики экипажа.

Пётр погрузился с головой, вынырнул и первым делом испугался, что опять потерял Свисток. Схватившись рукой за край плота, он огляделся и почти сразу увидел Дудку Трёпа, качавшуюся на волнах в паре метров от рассыпавшегося на куски катамарана.

Дудка была деревянная и отлично держалась на воде. Свисток цеплялся за неё медными лапками, запустив их в дырочки на боку Дудки. Его верхний конец с дико вытаращенными глазёнками торчал из воды, как перископ игрушечной подводной лодки.

— Помогите! — вопил он на весь океан. — Спасите! Утопаю!

— Держитесь, мой герой, — ласково увещевала его Дудка. — Не волнуйтесь, прошу вас. Если понадобится, я заменю вам корабль, который вы так мастерски развалили. Подумать только, какая великая сила заключена в вашем маленьком теле!

— Не такое уж оно и маленькое, — перестав голосить, оскорблённо заметил Свисток. — Но боюсь, я действительно позволил себе несколько увлечься. Кто же мог знать, что эта штуковина такая хлипкая!

— Тебе следовало бы знать, что на Островах надо быть поосторожнее со словами, — отплёвываясь от попавшей в рот солёной воды, сердито сказал Трёп. — Особенно со стихами. Ну вот что теперь с тобой делать? Надо бы тебя снова утопить и сообщить всем дельфинам в океане, чтобы не вздумали поднимать тебя на поверхность.

— Но-но! — испугался Свисток. — Сначала научись как следует строить лодки, а потом уж распоряжайся, кого топить, а кого не надо. Ишь, раскомандовался!

— Замолчи, — сказал ему Пётр. — Неужели ещё не наговорился? Посмотри, что ты натворил!

— А что я натворил? — огрызнулся Свисток, но тут же умолк, ибо ответ на его вопрос был очевиден.

Пётр вскарабкался на плот и выудил из воды Дудку вместе с судорожно цеплявшимся за неё Свистком. Трёп уже сидел на втором плоту, по-турецки поджав под себя окрещённые ноги и мрачно подперев кулаком щёку.

— Конструкция и впрямь никуда не годится, — пробормотал он, поймав на себе взгляд Петра. — Слишком слабая. Но я торопился, хотел успеть к твоему появлению…

— Поспешишь — людей насмешишь, — во всеуслышание объявил Свисток и выплюнул фонтанчик морской воды.

Трёп бросил на него свирепый взгляд, но промолчал: как и капитан Раймонд, он уже начал понимать, что медного хвастунишку не переделаешь.

Двойники выловили из воды по доске и, оседлав узкие плотики, стали грести, более или менее придерживаясь прежнего направления. К счастью, на море вдруг поднялся ровный и довольно сильный ветер, дувший им прямо в спины, так что катамаран продвигался вперёд не слишком медленно. Несколько раз Пётр замечал в небе тёмные точки и вздрагивал, но потом оказывалось, что это просто чайки, а вовсе не драконы-охотники. Свисток пристыжённо помалкивал, обессиленно привалившись к деревянному боку Дудки, а та, слегка изогнувшись, чтобы ему было удобнее лежать, негромко насвистывала что-то ритмичное, помогая двойникам грести. Выглядела эта парочка донельзя комично, но Петру было не до смеха. Он уже успел натереть и сорвать изрядные мозоли на руках, солнце давно перевалило за полдень, а «Каракатица» всё не появлялась. Он проголодался, а главное, ему всё сильнее хотелось пить. Пётр старательно отгонял от себя мысль о глотке прохладной пресной воды, но та возвращалась снова и снова.

Наконец он решил попробовать управлять плотом с помощью магии. В конце концов, здесь все поступали именно так, и заклинания, которыми пользовались жители Островов, казались совсем простыми. Однако, когда Пётр попытался зарифмовать хотя бы пару строк, у него ничего не вышло. Заклинание никак не складывалось — то рифма к нужному слову не находилась, то рифма появлялась, а смысл, напротив, терялся. Оставалось только признать, что здешние мореходы не зря едят свой хлеб: пожалуй, их работа была не менее трудной и опасной, чем труд моряков в мире, из которого пришёл Пётр.

Они продолжали молча грести, пока совсем не выбились из сил. Даже Волшебная Дудка Трёпа умолкла, устав свистеть. Ветер по-прежнему дул им в спину, но Пётр уже не радовался тому, что ветер попутный: теперь он был почти уверен, что они сбились с курса и направляются прямиком в открытый океан. В тот самый момент, когда он уже готов был сказать об этом своим спутникам, впереди среди волн что-то мелькнуло.

Десять минут спустя к ним приблизилась бело-голубая шлюпка с «Каракатицы». В шлюпке, радостно вопя во всё горло, стоял капитан Раймонд, а на носу, насмешливо поглядывая на потерпевших кораблекрушение двойников умным чёрным глазом, сидела очень гордая собой чайка Маргарита.