Ларин Петр и волшебное зеркало

ГЛАВА 16

— Достать Свисток — раз плюнуть, — объявил Трёп Нирал, усаживаясь за стол.

Физиономия у него была зарёванная, вся в грязно-серых разводах, ухо покраснело и вздулось, волосы как попало торчали во все стороны, но говорил он уверенно и даже небрежно, как будто речь и впрямь шла о чём-то ерундовом.

— Я бы так не сказал, — забирая в кулак седую бороду, задумчиво проговорил Властимир Могучий, — но сегодня ты меня уже удивил. Может, удивишь ещё разок?

— Раз плюнуть, — повторил Трёп. — Хоть сию минуту.

— Сначала я хотел бы узнать, что стало с экипажем «Каракатицы», — сказал Пётр. — Если это не сильно вас затруднит, — добавил он, спохватившись.

— Меня это затруднит, — сказал волшебник. — Не люблю я смотреть на то, что обитатели Островов делают друг с другом последние полтысячи лет. С ума все посходили, честное слово… Да и тебе, наверное, рановато такое видеть. Но ты, пожалуй, прав. Правда бывает горька, но неизвестность во сто крат горше… Что ж, давай посмотрим. Где мой магический кристалл?

Трёп Нирал вскочил, метнулся в угол, достал из ниши в каменной стене какой-то серый булыжник и сильно на него подул. В воздух взметнулось облако едкой пыли, Трёп дважды чихнул, потряс головой, вытряхивая пыль из волос, обтёр кристалл подолом рубахи и осторожно водрузил на стол.

Кристалл напоминал мелко огранённый алмаз размером с футбольный мяч. Он сверкал и искрился в солнечном свете, падавшем на него сквозь полукруглое входное отверстие пещеры, бросая на закопчённые стены и потолок разноцветные радужные блики. Пётр подумал, сколько должно было пройти лет, чтобы такая красивая, блестящая, скользкая штука покрылась таким толстым слоем пыли, и решил, что Властимир Могучий действительно не слишком интересуется происходящими на Островах событиями.

Маг простёр над кристаллом сухую жилистую руку и вдруг снова опустил её на колени.

— Выслушай меня, Ларин Пётр, — сказал он сурово. — Выслушай внимательно и хорошенько запомни то, что я скажу. Тебе должно быть известно, что я давно сложил с себя полномочия Верховного Мага Островов и удалился от дел. На то у меня были причины — поверь, весьма веские. Я дал страшную клятву более никогда не вмешиваться в дела людей, и я не собираюсь её нарушать. Если это будет возможно, я помогу тебе вернуться к твоим друзьям, но я и пальцем не пошевелю, чтобы посодействовать выполнению ваших планов, какими бы они ни были. Если вы затеваете очередную драку, я не приму в ней участия ни на вашей стороне, ни на стороне ваших врагов. Я ничего не хочу об этом знать, понимаешь?

— Понимаю, — сказал Пётр. — Мне говорили, что вы больше не практикуете. И я прошу прощения за то, что нарушил ваш покой.

— Прощения должен просить не ты, а он, — буркнул чародей, сердито ткнув пальцем в сторону Трёпа Нирала. — Ты явился сюда не по своей воле.

Трёп Нирал придал своей неумытой физиономии виноватое выражение, однако стоило лишь Властимиру Могучему от него отвернуться, как он с самым заговорщицким видом подмигнул Петру.

Между тем чародей снова простёр над магическим кристаллом свои костлявые ладони, нахмурился, сосредоточиваясь, и слегка пошевелил пальцами. Кристалл вспыхнул ослепительным зеленоватым светом, а потом на нём появилось изображение.

Пётр увидел синюю океанскую гладь, а на ней — сцепившиеся, как три репейника, корабли. Посередине этой беспорядочной кучи вант и парусов находился уцелевший корабль морских пиявок, на мачте которого развевался рваный чёрный флаг с изображением перекрещённых кирки и лопаты. С правого борта к нему прилепилась «Каракатица» с проломленным бортом, а с левого — полузатонувшая посудина гномов, мачты которой были наклонены под углом сорок пять градусов к поверхности воды. Вокруг, покачиваясь на волнах, плавали обломки и какой-то мусор. Корабли медленно дрейфовали, крепко связанные друг с другом прочными абордажными канатами. Пётр ожидал увидеть на палубах сцепившихся в смертельной схватке людей и гномов, но палубы были пусты. «Неужели они все друг друга перебили?» — ужаснулся Пётр, но тут Властимир Могучий снова шевельнул пальцами, изображение кораблей удалилось, и он увидел шлюпки, кругами бороздившие океан.

Здесь были все три шлюпки с «Каракатицы», а также пять или шесть утлых челноков с кораблей морских пиявок. Все они были набиты битком и ощетинились баграми и пробковыми спасательными кругами. Гномы гребли вручную; их сморщенные лица покраснели от усилий, косматые бороды развевались на ветру. На носу знакомой белоголубой шлюпки стоял целый и невредимый капитан Раймонд. Он смотрел в подзорную трубу, обводя ею горизонт, и что-то бормотал, обращаясь к одноглазому гному, стоявшему рядом с ним. Гном был одет в грязный и засаленный камзол из акульей шкуры и крепкий медный нагрудник, давно нуждавшийся в чистке. На ногах у него были огромные ботфорты, из-за которых гном здорово смахивал на Кота в сапогах, а на голове красовалась медная миска, державшаяся с помощью шнурка, завязанного узлом под подбородком. Кривая абордажная сабля висела у него на поясе в верёвочной петле, заменявшей ножны, большая не по росту ладонь сжимала медную подзорную трубу. Труба была втрое больше, чем та, в которую смотрел капитан Раймонд, и было совершенно непонятно, как низкорослый гном ухитрялся удерживать её на весу одной рукой.

— Ничего не понимаю, — сказал Пётр. — Что это, перемирие?

— Странно, — теребя бороду, согласился с ним волшебник. — Мне как-то не приходилось слышать о том, чтобы морские пиявки заключали с кем-то перемирие.

Один Трёп Нирал не удивился.

— Это не перемирие, — заявил он, — это мир. Они ищут тебя, Ларин Пётр.

— Всё равно не понимаю, — сказал Пётр. — Почему они вместе? Ведь морские пиявки…

— Даже морские пиявки знают, что такое знамя Большого Илла, и склоняют перед ним головы, — перебил его Трёп. — Нам повезло с родственником, парень.

— Нам? — удивился Пётр. — Ах да, конечно…

— Знамя Большого Илла, знамя Большого Илла… — недовольно пробормотал Властимир Могучий. — Что это за знамя такое? Впервые слышу.

Пётр удивлённо воззрился на старого мага, который не знал, кто такой Большой Илл, а Трёп украдкой вздохнул и покачал головой.

— Большой Илл был тем самым иноземным воином, который заставил Королеву стать Королевой-Невидимкой, — объяснил он. — Ему тайно поклоняются все жители Островов.

— А ты откуда знаешь? — подозрительно спросил Властимир Могучий, и Петру показалось, что старый волшебник уязвлён: похоже, хоть он и отошёл от дел, ему было неприятно, что островитяне чтят не его, а какого-то Большого Илла.

— Читал, — ответил Трёп.

— Что значит — читал? — снова начиная закипать, грозно осведомился волшебник. — Где читал? В моей библиотеке нет таких книг!

Трёп уклончиво пожал плечами, из чего следовало, что копию бортового журнала «Каракатицы» он добыл неким тайным и не вполне законным путём — скорее всего, откуда-нибудь свистнул с помощью своей Волшебной Дудки.

— Так, — сказал Властимир Могучий тоном, который не предвещал ничего хорошего. — Ко всему прочему ты ещё и воришка. Воруешь где-то запрещённые книги и развлекаешься, читая их, вместо того чтобы зубрить заклинания.

— Да что проку в ваших заклинаниях! — запальчиво воскликнул Трёп, на всякий случай садясь боком к столу, чтобы удобнее было задать стрекача. — Вы их знаете все до единого, а кому от этого легче? Королева как правила Островами, так и правит. А ведь, по слухам, когда-то Острова были райским местом! Почему вы спрятались на Шустром? Почему вы не прогоните её? Для чего я должен зубрить ваши заклинания — чтобы стать таким же, как вы, и прятаться от людей?

— Ты ещё молод и многого не понимаешь, — печально сказал Властимир Могучий. — Когда подрастёшь…

— Извините, — вмешался в их разговор Пётр. — Я бы с удовольствием ушёл, чтобы не мешать вашему спору, но идти мне, к сожалению, некуда.

Властимир Могучий, который, кажется, и впрямь позабыл о госте, смущённо кашлянул в кулак. Изображение внутри магического кристалла моргнуло и стало меркнуть, пока не исчезло совсем.

— Что ж, — сказал волшебник, — по крайней мере, мы убедились, что с твоими друзьями всё в порядке. Они живы и здоровы, а значит, волноваться о них не стоит.

Пётр закусил губу. Спорить с хозяином острова Шустрого ему не хотелось, но он вовсе не был уверен, что с капитаном Раймондом всё в порядке. «Каракатица» была выведена из строя, а обратная дорога на остров Ремонтный не сулила капитану ничего, кроме встречи с морской гвардией. Он уже открыл рот, чтобы изложить старику свои соображения, но Трёп Нирал остановил его, прижав к губам указательный палец. Вид у него при этом был настолько значительный и заговорщицкий, что Пётр поневоле закрыл рот и промолчал.

Чародей покосился на него и сделал длинную паузу, словно давая Петру возможность высказаться.

— Благодарю вас, господин верховный маг, — сказал Пётр, решив, что от него ждут благодарности.

— Не за что, — медленно, с каким-то непонятным выражением произнёс Властимир Могучий, приподняв седую бровь. — Я не верховный маг, и благодарить меня тебе не за что. Я ведь тебе не помог. И помогать не намерен, — добавил он, немного подумав.

— А кто теперь является верховным магом Островов? — спросил Пётр.

Волшебник равнодушно пожал плечами.

— Думаю, этот бедняга Кассиус Кранк, — сказал он.

— Придётся обратиться к нему, — сказал Пётр. — Может быть, он сумеет мне помочь найти дядю и вернуться домой.

Властимир Могучий покачал головой.

— Сомневаюсь, юноша. Во-первых, он чёрный маг, а чёрные маги никогда и никому не помогают без выгоды для себя. А во-вторых, Кассиуса Кранка никто не видел вот уже две сотни лет. Полагаю, искать его надо там же, где и Королеву-Невидимку.

— А где это? — спросил Пётр.

— Никто не знает.

— Даже вы?

— Даже я. Прекрати свои расспросы, маленький хитрец. Я ведь уже сказал тебе, что не желаю вмешиваться в дела людей. Ступайте оба на берег и попытайтесь выудить из воды то, что в ней утонуло. Когда вернётесь, будем обедать.

Трёп, подобрав полы своей длинной рубахи, первым покинул пещеру. Пётр задержался на пороге и обернулся на Властимира Могучего. Тот смотрел вслед двойникам задумчиво и немного печально, но, когда Пётр оглянулся, сразу же опустил взгляд и как ни в чём не бывало принялся строгать длинным кухонным ножом какую-то палку, которая невесть откуда появилась у него в руках.

— Пошли скорее, — почти не шевеля губами, чуть слышно пробормотал Трёп, — а то старик, чего доброго, передумает.

Они двинулись к морю через рощу, состоявшую, как убедился Пётр, из старых оливковых деревьев — корявых, дуплистых, с тёмной, лаково отблёскивающей листвой.

— Старик — настоящий самодур, — оживлённо рассказывал Трёп. — Вообще-то, он ничего, добрый, а злится потому, что ему стыдно. Когда-то он отступил перед этим Касси-усом Крайком и Королевой и позволил им захватить власть на Островах. Он, видите ли, решил, что будет лучше для людей, если он сложит с себя полномочия и война прекратится. Он всё время говорит, что, если Злу дать волю, оно рано или поздно сожрёт само себя. Говорит, что бороться силой против силы нельзя, что это путь Зла. Когда наш с тобой дядя, Большой Илл, нуждался в его помощи, старик сделал вид, что ничего не знает. Большой Илл так и не сумел отыскать остров Шустрый, и в конце концов морские гвардейцы взяли его в плен.

— Постой, — сказал Пётр. — Ты всё время говоришь: наш родственник, наш дядя… Нет, я понимаю, что мы с тобой — две части одного целого, но всё-таки… Всё-таки откуда ты взялся? Ведь откуда-то ты должен был появиться?

— Из тебя, — сказал Трёп, — больше неоткуда. Разве тебе не случалось думать, что ты самый умный, самый талантливый, что таких, как ты, больше нет на всём белом свете?

— Ну, допустим, — поморщившись, с неохотой согласился Пётр. — Но маленькие дети обычно так не думают. А ведь ты, наверное, был маленьким! Откуда же ты появился?

— А вот этого я не знаю, — развёл руками Трёп. — Никто не знает наверняка, откуда приходят двойники. Старик нашёл меня в открытом море. Я сидел в лодке без вёсел и парусов и ничего не помнил. Помнил только, что меня зовут Трёп Нирал. Потом я вспомнил тебя.

— То есть как это вспомнил? — удивился Пётр. — Мы же видимся впервые в жизни!

— Откуда я знаю? — огрызнулся его двойник. — Откуда зеркало знает, что оно — зеркало?

Он вдруг остановился и, воровато оглянувшись по сторонам, запустил руку по самое плечо в дупло старой оливы. Порывшись там, Трёп извлёк на свет божий какой-то узел. В узле оказались штаны из какой-то материи, мягкие сапоги из акульей шкуры и простая тёмная накидка. Всё это Трёп торопливо натянул на себя и сразу перестал выглядеть заспанным босяком. Теперь он был одет, пожалуй, получше Петра, одежда которого плохо подходила для дальних странствий и опасных приключений.

— Я давно собирался дать тягу от старика, — ответил он на удивлённый взгляд Петра. — Ждал только твоего появления. А то, если бы ты явился сюда в моё отсутствие, старик нипочём бы не поверил, что ты — это ты, а не я. Засадил бы под замок, и сидел бы ты там в обнимку с Энциклопедией до скончания веков. Зато теперь мы им всем покажем кузькину мать!

— Постой-ка, — опешил Пётр, — ты что, собираешься бежать прямо сейчас? По-моему, ты должен хотя бы попрощаться…

— А ты попрощался со своими учителями, когда удирал из школы? — ядовито поинтересовался Трёп. — Можешь не отвечать, я и так знаю, что не попрощался. Потому что если бы ты стал с ними прощаться, то до сих пор сидел бы под замком и читал это, как его…

— Дисциплинарное Уложение, — подсказал Пётр и вздохнул. — Зато тогда Свисток не утонул бы и корабль капитана Раймонда был бы цел и возил бы, как ему и положено, грузы с острова на остров, а не бегал от морской гвардии…

— А ты вернись к старику, — вкрадчиво посоветовал Трёп, — и расскажи ему, что я задумал. Он живо наложит на остров какое-нибудь очередное заклятье — такое, чтобы мы отсюда не выбрались, — и мы с тобой будем в полной безопасности. Кормит старик хорошо, прямо как на убой, а иногда, когда бывает в хорошем настроении, даже разрешает посмотреть в свой магический кристалл. Правда, это случается редко — примерно раз в пятьдесят лет. А за капитана Раймонда не волнуйся. Он как-нибудь выкрутится. Перекрасит «Каракатицу», даст ей другое имя, повесит на мачте Всевидящее Око, а знамя Большого Илла просто утопит в море, обвязав им камень потяжелее. Зачем оно ему, если ты пропал без следа? Пророчество сбылось, но только наполовину. Появиться-то ты появился, но, вместо того чтобы прогнать Королеву, взял и спрятался за старика, который сам прячется от собственной совести за рассуждениями о Добре и Зле.

— Ты очень много треплешься, — с неудовольствием заметил Пётр.

— Тебе придётся к этому привыкнуть, — беспечно ответил двойник. — Ведь на то я и Трёп. У нас на Островах имя во многом определяет характер человека. Вот взять, к примеру, нашего теперешнего верховного мага, Кассиуса Кранка. Ты знаешь, что по-немецки «кранк» означает «больной»?

— Ты-то откуда это знаешь? — спросил Пётр.

— Властимир сказал. Здесь, на Островах, все говорят на одном языке, но кое-что про ваш мир нам известно. Например, то, что вы говорите по-разному и не можете объясниться с жителями других земель. Это очень неудобно.

— Подумаешь, — сказал Пётр. — А если бы я был немцем или индусом, как бы ты со мной объяснялся? Вы-то говорите по-русски!

— Ничего подобного, — возразил Трёп. — Мы говорим по-островному, ты — по-своему, а объясняться нам легко, потому что это Острова, а на Островах всё возможно.

— Чудеса, — сказал Пётр.

— Чудеса… — Трёп криво усмехнулся. — Такое это место — Острова, что здесь, кроме чудес, ничего и не встретишь. Воздух здесь такой, что ли? Даже такой неумеха, как я, на Островах может стать если не волшебником, то хотя бы ремесленником. Горшки лепить, дома строить, корабли водить…

— А ты разве действительно неумеха? — удивился Пётр. — При таком-то учителе…

— У меня способностей нет, — спокойно сказал Трёп. — Да и неинтересно мне это всё — заклятия, магические кристаллы, волшебные посохи… Скучища!

Пётр почесал в затылке. Вот уж действительно зеркальное отражение! Магия ему наскучила… Он хотел спросить, чем же в таком случае интересуется Трёп, но тот опять заговорил, не дав ему вставить слова.

— Странно это, — сказал он, оглядываясь назад. — Уж очень легко старик нас отпустил. Он мне строго-настрого запретил подходить к воде — боится, что упаду в море, отстану от острова и утону. Странно, странно… Эй, ну где ты там?

Последние слова двойника явно относились не к Петру, который спокойно шагал с ним рядом через оливковую рощу. В ответ на эти слова над головой у Трёпа что-то коротко прошуршало, и на шею ему упало то, что Пётр поначалу принял за сухую ветку. В следующее мгновение он испугался, решив, что это змея, поскольку ветка зашевелилась и переползла с шеи Трёпа на его плечо. И лишь потом, разглядев в деревянном боку ряд круглых дырочек, Пётр понял, что видит Волшебную Дудку своего двойника.

Дудка издала мелодичный свист, встала торчком, как готовящаяся к прыжку кобра, и с любопытством уставилась на Петра крупными бусинками глаз в обрамлении длинных, кокетливо загнутых кверху ресниц.

— Какой красавчик, — просвистела она. — Только одет как-то странно.

Она вывела какую-то коротенькую мелодию, и Пётр обнаружил, что одет в белый костюм из акульей кожи, шёлковую рубашку с широким отложным воротником и такие же, как у Трёпа, акульи сапоги. На поясе у него висел короткий кинжал, а на голове сам собой появился большой бархатный берет с каким-то переливчатым пером.

— Это другое дело, — заявила Дудка. — Настоящий принц! Не стыдно на люди показаться.

— Ага, — буркнул Трёп, с насмешкой озирая роскошный наряд Петра. — Особенно если эти люди — морские пиявки.

— Ничего себе, — сказал Пётр, ощупывая короткую кожаную куртку с продольными разрезами на боках, похожую на мушкетёрский колет. — А говоришь, способностей нету!

— Ну, это не столько моя работа, сколько твоя, — заявил Трёп. — Моя Дудка — двойник твоего Свистка. Мастерил-то я совсем другое, уж не помню что, а получилась она. И ну болтать!..

Услышав о Свистке, Пётр погрустнел. Он очень надеялся, что Трёп поможет ему найти Свисток, а теперь получалось, что двойник просто хотел убежать от своего строгого учителя, для чего и выдумал всю эту историю с поисками Свистка. Петру стало обидно, но он тут же вспомнил старинную русскую поговорку о том, что нечего на зеркало пенять, коли у тебя… ну, словом, если с лицом не всё в порядке.

Между тем Дудка, которая, судя по всему, была отлично осведомлена о рискованной затее своего хозяина, засвистела какой-то бодрый марш. Под эту музыку они миновали оливковую рощу и направились к обрывистому берегу, но не дошли до него. В последний раз воровато оглянувшись на Парусную скалу, Трёп отвалил какой-то камень. На месте камня обнаружилась узкая нора, уводившая в непроглядную темноту.

— Айда, — сказал Трёп и первым протиснулся в нору.

Пётр вздохнул, огляделся и последовал за ним. Куда они направятся, покинув остров Шустрый, Пётр не знал, но его двойник был прав в одном: на острове ему было совершенно нечего делать.