Кузнец

Эпилог I



Шесть месяцев спустя

Эйслинн в шутку заткнула уши ладонями и рассмеялась, пока Сигиль заводила свою шумную семью на очередную громкую песню. Дом гудел от восторга после удачной сделки Эйслинн с вождём Кеннумом, и Сигиль была в настроении праздновать.

Хотя Сигиль редко нуждалась в поводе для праздника.

С момента их первой встречи перед свадьбой Эйслинн мгновенно прониклась симпатией к этой громогласной оркцессе. Они были противоположностями во всём, но блестяще находили общий язык.

Сигиль постоянно распевала песни — старинные баллады, морские шанти и собственно сочинённые рифмы. Её восьмилетние двойняшки, прелестные девочки, были в бесконечном восторге. Супруги Сигиль, Хальстерн и Вигго, делали вид, что ворчат и закатывают глаза, но Хальстерн часто подпевал вполголоса, а Вигго отбивал такт ногой.

Эйслинн переглянулась с Хаконом, и они рассмеялись, наблюдая, как Сигиль размахивает руками и поёт во всю глотку.

— Весь Калдебрак наверняка слышит, — усмехнулся Хакон. — Может, в этом и был замысел.

Такой разгул стал достойным завершением успешных переговоров с вождём Кеннумом и их последней ночи в горном городе.

Визит в Калдебрак готовился месяцами. Сигиль не забыла обещания Хакона привезти свою новую пару и после свадьбы отказалась покидать Дундуран, пока они оба не пообещали навестить её в течение года.

Эйслинн сначала сомневалась, но любопытство перевесило — ей хотелось увидеть орочий город и мир за пределами своих земель. С одобрения отца между Дундураном и Калдебраком завязалась переписка об официальном визите.

На получение разрешения ушло время. Король Мариус ответил резким отказом, но королева Игрейн дала своё согласие, позволив Эйслинн вести переговоры с Калдебраком от имени Дарроуленда.

Одна лишь мысль о королевском письме заставляла Эйслинн светиться от гордости — Игрейн доверяла ей! Их переписка постепенно переросла в дружбу, и Эйслинн с нетерпением ждала момента, когда сможет поведать королеве о своих достижениях.

В ожидании королевского разрешения предстояло решить множество дел. Главным из них стал суд над Падрейком Баярдом. Дело передали в королевский суд, поскольку Дарроу не могли быть беспристрастными судьями. Королевские магистраты изучили доказательства и провели процесс.

Баярд неузнаваемо изменился после месяцев в темнице — ни следа от былой надменности. Он умолял о пощаде, но после показаний Эйслинн и свидетельств рыцарей из его бывшего окружения магистраты вынесли вердикт: государственная измена. Через четыре дня Баярду отрубили голову. Эйслинн и отец присутствовали на казни, хотя она отвела взгляд ещё до удара меча.

Наследников Баярд не оставил, хотя уже нашлись претенденты на богатые земли. Энделин временно перешёл под управление Дарроу до назначения нового барона.

Когда это дело было завершено, Эйслинн и Хакон наконец отправились в путь в разгар лета в сопровождении двадцати рыцарей под командованием самого капитана Аодана. Путешествие оказалось медленным, и Эйслинн быстро поняла, что не создана для дорог. Никогда ещё она не чувствовала себя такой разбитой и уставшей — хуже всего было пытаться читать в специально оборудованной карете, от чего её начинало тошнить.

Хакон изо всех сил старался отвлечь её — придумывал игры и темы для бесед. Особенно ей нравилось идти пешком или ехать верхом рядом с ним, любуясь драматическими пейзажами южного Эйреана.

Как и договорились, они оставили рыцарей, кроме Аодана и одного охранника, когда достигли окраин земель Зеленого Кулака. Хотя вождь Кеннум любезно предложил гостеприимство, Сигиль и слышать не хотела, чтобы они остановились где-то ещё.

Их буквально втиснули в её дом — тёплый и уютный. Эйслинн была в восторге. Несмотря на скромные условия, она спала, прижавшись к своей паре, ела сытную орочью еду и наслаждалась уютом дома Сигиль. Каменное жилище было переполнено любовью, что чувствовалось в каждой керамической тарелке и безделушке на каминной полке.

Две недели в Калдебраке стали одними из лучших в жизни Эйслинн. Она бродила по улицам с Хаконом, который с гордостью представлял свою человеческую пару. Первые дни их буквально осаждали толпы любопытных — невозможно было пройти и десяти шагов, чтобы их не остановили. Благодаря такому количеству собеседников Эйслинн быстро осваивала язык.

Когда новизна её появления наконец улеглась, они смогли спокойно исследовать широкие мощёные улицы Калдебрака. Хакон показал ей все свои любимые места: величественную рыночную площадь с изысканным чёрным мраморным фонтаном, «Первоначальную жилу» — древнюю шахту в горе, считающуюся самой первой в Кальдебраке, горячие источники в глубине горы и лавовые потоки ещё ниже и вершину, откуда в ясный день открывался беспрепятственный вид на хребты Григенских гор, усыпанные цветущими «винья-розами».

В разгар лета эти цветы покрывали склоны алым и розовым ковром.

После знакомства с городом вождь Кеннум принимал их несколько дней, заложив основу торговых отношений между их землями. Эйслинн прекрасно осознавала богатство Калдебрака и беспокоилась, что может предложить Дарроуленд взамен. Хакон помог ей подготовить предложение, используя знание обеих культур, чтобы предугадать интересы вождя.

Хотя прямо об этом не говорилось, по крайней мере, словами, которые Эйслинн понимала, над великой орочьей крепостью нависла угроза войны. За время отсутствия Хакона Кеннум заключил союз с амбициозным южным вождём Валлеком Дальнозорким. Однако другие кланы были против, а у границ, по слухам, собирались силы Пирроси.

В ходе переговоров Эйслинн добилась эксклюзивных торговых соглашений между Калдебраком и Дарроулендом: поток драгоценных камней, железа и серебряных изделий в обмен на соль, вино, сушёную рыбу и зерно.

— Главное в войне — чтобы воины не голодали, — сказал ей Кеннум. — И чтобы кружки не пустовали.

Хакон подготовил её к встрече с вождём Калдебрака, но его размеры всё равно потрясли: на две головы выше Хакона и шире в плечах, несмотря на седину в гриве, Кеннум заполнял собой всё пространство. Его ладонь полностью поглотила руку Эйслинн при приветствии, но прикосновение было удивительно нежным.

Эйслинн было забавно наблюдать, как у её храброй могучей пары краснеют уши в присутствии вождя. То глубочайшее уважение, которое Хакон испытывал к старшему орку, растрогало её больше всего.

С визитом почти покончено, дела улажены — пришло время для последнего празднества.

Сигиль не поскупилась ни на затраты, ни на усилия: каменный стол ломился от медовой индейки, горы запечённых корнеплодов, соусов, сладких хлебов и сытных начинок. Эйслинн старалась быть образцовой гостьей и пробовала каждое блюдо. Некоторые текстуры пришлись ей не по вкусу, но в целом орочья кухня оказалась восхитительной.

Наклонившись, Сигги мощным движением притянула Эйслинн:

— Ах, не уезжай завтра, племянница! Сердце разорвётся!

— Мы запланируем новый визит на следующий год, — пообещала Эйслинн.

Это приключение было великолепным — несмотря на натёртую спину — и она уже с нетерпением ждала новых путешествий за пределы Дарроуленда.

— А вам всегда рады в Дундуране, — добавил Хакон.

Двойняшки вскочили с мест, восхищённые перспективой новой поездки. Они быстро подружились с детьми Брэдей и обожали носиться по замку.

— Килли сказала, что мы сможем увидеть лошадей! — воскликнула Ингрид.

— И мы увидим мост тети Эйслинн! — добавила Сигрид.

Эйслинн сияла от гордости, прижатая к Сигиль. Мост был почти готов, и каждый раз при виде него у неё перехватывало дыхание. Видеть, как её замысел воплощается в жизнь, наблюдать старания мастеров… Это зрелище каждый раз вызывало слёзы. Она с нетерпением ждала официального открытия перед осенней жатвой.

— Дети уже прыгают с вершины моста и плывут по течению к другому, — сообщила она. Сначала это её пугало, но в летнюю жару такое развлечение выглядело освежающим.

Она подняла глаза и замерла — Сигиль, Хальстерн и Вигго застыли в полном молчании, их глаза округлились.

Двойняшки завизжали от восторга, подпрыгивая на местах.

— Хочу прыгнуть с моста тёти Эйслинн! — запели они, носясь вокруг стола.

Хальстерн простонал, пока Сигиль и Вигго гонялись за девочками, пытаясь усадить их обратно.

Эйслинн покраснела, осознав, какую бурю спровоцировала. Коснувшаяся её ладонь заставила поднять глаза — Хакон сиял широкой ухмылкой.

Когда девочки начали карабкаться на мебель, «репетируя» прыжки, а все трое родителей бросились за ними с размахивающими руками, Хакон откинул голову и рассмеялся.

Эйслинн попыталась извиниться сквозь смех, но вряд ли кто-то услышал.

Ужин погрузился в привычный хаос, и Эйслинн обожала это.

Ещё больше она любила моменты, когда муж усаживал её к себе на колени, обнимая мощными руками.

Он трясся от смеха, слезящиеся глаза следя за проделками двойняшек. Вульф и другие собаки присоединились к веселью, лая и подпрыгивая.

— Думаю, соседи будут рады наконец избавиться от нас, — прошептала она ему.

— Без сомнений, — фыркнул он, поворачиваясь для быстрого поцелуя, что вызвало новый визг у двойняшек. — Если честно, я буду рад снова побыть с тобой наедине.

— Ну, с тобой и с двадцатью рыцарями, рвущимися домой, — уточнил он.

Эйслинн откинула со лба Хакона отросшие пряди, с нежностью глядя на свою пару. Судьба, какой же он красивый. Без него ничего бы не случилось, и теперь она не представляла жизнь иной.

Она вспоминала, как существовала раньше. Вернее, выживала. Теперь же жизнь стала не борьбой, а праздником — и делила она его с ним.

Прижавшись лбом к его лбу, чтобы любопытные уши не услышали, она прошептала:

— Хотя… моя сильная пара мог бы похитить меня по старинному обычаю? На день-другой?

В ответ раздалось довольное мурлыканье, его зрачки расширились, а взгляд стал голодным. Рука под столом сжала её бедро.

— Орек говорил мне о пещере… идеальной для таких похищений.

Эйслинн поцеловала его, ощущая вкус его улыбки, а сердце будто не помещалось в груди.

— Не могу дождаться.