Кузнец

26



Над Дундураном разгорелся ясный, холодный день, а Эйслинн осталась дома. Несмотря на прохладу, она приоткрыла восточное окно, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха, просматривая последнюю корреспонденцию. По-прежнему — ни весточки от Коннора, ни единой строки от отца. Тишина разъедала её изнутри.

Однако это утро было немного легче. Не только из-за солнца. Сорча организовала ещё одну встречу с Хаконом, и накануне вечером Эйслинн провела с ним час — в его объятиях. Это было немного, и она чувствовала смущение из-за того, как быстро снова задремала, устроившись у него на коленях. Но даже это поддерживало её.

Она почти решилась спросить, не одолжит ли он ей своё пальто — просто чтобы иметь возможность спать, укрываясь чем-то, что пахнет им, — когда в комнату вошла Бренна с подносом.

— Здесь же ужасно холодно, — воскликнула она, поспешно поставив поднос и засуетившись по комнате, чтобы закрыть окно. — Простудишься насмерть.

Эйслинн откусила от тоста, не желая спорить этим утром. Она ела одной рукой, а другой приготовилась делать пометки. Бренна тем временем достала свой список и встала рядом с её столом.

Они обсудили текущие дела и все нерешённые вопросы, требующие внимания. Их становилось всё больше — так много накопилось, что всё несрочное просто складывалось в углу стола. Эйслинн ненавидела этот вид и старалась каждый день разбирать хотя бы одну вещь из этого хаоса.

Этого всё равно было недостаточно. И это становилось всё очевиднее.

Она привыкла справляться со всем сама, но даже ей пришлось признать: сейчас это слишком. Я изматываю себя, — сказал бы Хакон. Она видела беспокойство не только в его глазах — Сорча, Фиа, капитан Аодан, даже юные пажи глядели на неё так, будто ожидали, что она упадёт в обморок.

Иногда это казалось вполне возможным.

Главная её проблема была в том, что несмотря на все свои полномочия, она не имела права передавать их другим. Наследница, исполняющая обязанности регента, имела власть, но не могла делегировать её — только её отец мог сделать это, и до его возвращения она оставалась одна.

Совсем одна.

Ещё немного. Он должен вернуться со дня на день.

Когда список Бренны подошёл к концу, Эйслинн облегчённо вздохнула: сегодня не предстояло ничего нового или особенно срочного. Она уже потянулась к письмам, когда Бренна тихо откашлялась.

— Было ещё одно последнее дело, миледи.

Эйслинн подняла брови — Бренна выглядела напряжённой и тревожной.

— Да?

— Вы просили докладывать обо всём подозрительном или необычном.

— Да. Горничные что-то слышали?

— Не совсем. — Бренна убрала список в карман и пригладила юбки. — Тебе не понравится то, что я скажу. Но, полагаю, должна. Ко мне обратились несколько человек — они слышали, как кузнец разговаривал по-орочьи с мужем мисс Сорчи.

Эйслинн сцепила пальцы на столе.

— Оркский — их родной язык.

— Но здесь им не пользуются. Они оба свободно говорят по-эйриански. Зачем говорить на языке, которого никто не понимает? — Бренна нахмурилась. — Что они скрывают?

— Вероятно, они просто стараются избежать слухов. Или хотят поговорить без свидетелей. Им разрешено говорить на своём языке, Бренна.

— Возможно. Но зачем? Вот в чём вопрос. Что именно они обсуждают?

Эйслинн едва сдержалась, чтобы не ответить резко. Откинулась в кресле — даже если только чтобы позлить Бренну своей осанкой — и, наконец, сказала:

— Единственная причина, по которой Джеррод всё ещё жив, — это потому, что Орека отговорили свернуть ему шею, как цыплёнку. Он никогда не стал бы сговариваться с тем, кто предал Сорчу.

Губы Бренны поджались — словно она впервые об этом задумалась.

— Возможно, — признала она. — Но за кузнецом стоит приглядеть. Не удивлюсь, если у него есть свои замыслы.

— Замыслы? На что?

Бренна метнула в неё тяжёлый взгляд:

— На тебя.

У Эйслинн похолодело внутри.

— Что?

— Все видят, как он смотрит на тебя, Эйслинн. А что хуже — то, как ты смотришь в ответ. — Она разочарованно покачала головой. — При такой обстановке у него могут появиться… мысли.

Я бы с радостью выслушала его мысли. Эйслинн сдержала этот комментарий. Он бы только взбесил Бренну — и, возможно, укрепил бы её симпатию к Джерроду.

Она надеялась, что хотя бы степень её близости с Хаконом остаётся тайной. Об их флирте ходили слухи, но подробности были известны лишь немногим. И это было к лучшему — напряжение в замке и так росло. Последнее, что ей сейчас было нужно — сплетни о том, с кем наследница делит постель.

Что это значит для нас с Хаконом?

Она снова подумала: не пора ли прекратить всё? Хоть на время. Это было бы разумно. Остудить чувства. Но она не могла. Просто не могла. Даже те редкие украденные часы в комнате Сорчи поддерживали её, как капля воды в засуху. Его тепло, его утешение — только это и позволяло ей держаться.

Это была невозможная ситуация. И выхода из неё, похоже, не было… кроме как оставить всё, как есть.

Но хотя бы с подозрениями Бренны можно было разобраться.

— Я полностью доверяю Ореку, Хакону и Эдде. Они говорят на своём языке, чтобы сохранить немного спокойствия. Вот и всё.

Но вместо успокоения Бренна нахмурилась ещё сильнее.

— Значит, ты хочешь, чтобы я шпионила за нашими, а при этом безоговорочно доверяешь полукровкам?

Эйслинн открыла рот, слова сорвались с её губ.

Вот как думала Бренна? Неужели и другие считали её предвзятой?

Она не успела ответить — дверь распахнулась, и вбежала Фиа.

Спасение — пусть и не такое, на которое она надеялась.

— Миледи, — сказала Фиа, запыхавшись, — барон Баярд только что прибыл.

Эйслинн удивлённо моргнула.

— Падраик Баярд? Так скоро после заседания Совета?

Фиа кивнула, хотя по её лицу было видно — это ещё не всё.

— Он привёл с собой роту рыцарей. Сотня, не меньше. Все они во дворе.

Сердце Эйслинн сжалось. Она бросилась к окну.

И действительно — двор замка заполнили рыцари, выстроившиеся в ровные ряды. Во главе, на великолепном чёрном мерине, восседал Баярд. Его рубиновый камзол сиял на солнце.

— Судьба, что он задумал?

Голова разболелась, стоило лишь взглянуть на него. Он уже спешился и передавал поводья слуге. По краям двора рыцари Дундурана и слуги перешёптывались, напряжённо наблюдая за происходящим.

Слишком много дел. У меня нет времени на этого шута.

— Я встречу его в восточном крыле, — вздохнула Эйслинн.

Фиа поспешно присела в реверансе и выбежала из кабинета.

Повернувшись к Бренне, Эйслинн приказала:

— Приготовь его любимую комнату. Похоже, он намерен остаться.

Может, если сунуть ему пачку налоговых документов, он сбежит обратно на свои виноградники.

Хотя нет. Ей бы так не повезло.



Эйслинн находилась в восточном крыле замка, в передней зале. Солнечный свет струился из внутреннего двора внизу, лаская кутикулу на её пальцах. Все обязанности, которые ей предстояло выполнить, давили на плечи, а мечты о том, чего ей действительно хотелось, расплывались в сознании, как наваждение.

К счастью, Баярд не заставил себя долго ждать.

Один из охранников открыл дверь, впуская Фиа и улыбающегося барона.

— К вам барон Падраик Баярд, миледи, — объявила Фиа.

— Спасибо. Пошлите за сидром и принесите мой блокнот, — кивнула Эйслинн.

Когда Фиа удалилась, Эйслинн повернулась к барону. Его улыбка стала шире, когда он поймал её взгляд, и он отвесил учтивый поклон. Эйслинн вежливо кивнула в ответ.

— Лорд Падраик, надеюсь, всё в порядке?

Он протянул руку, и Эйслинн неохотно вложила в неё свою. Он поцеловал тыльную сторону её ладони, задержавшись губами чуть дольше, чем было необходимо.

— Разве увидеть вас — не достаточный повод для визита? — промурлыкал он.

— Лесть, — сухо сказала Эйслинн. — Пожалуйста, присядьте.

Она устроилась в кресле, оставляя между ними предельно вежливую дистанцию. Но Баярд, словно не замечая этого, наклонился вперёд, упершись локтями в колени — будто вот-вот собирался пасть перед ней на колени.

Эйслинн знала: лорд Баярд был тщеславным, слегка напыщенным, но в целом безобидным — если не считать его раздражающей склонности к частым, затяжным визитам. Однако сегодня в его осанке было нечто иное. Он был одет скромнее обычного: строгий, почти военный покрой одежды, практичные штаны из окрашенной шерсти, солдатские сапоги, начищенные до блеска. Для Падраика Баярда это было поразительно экономно.

— Что привело вас в Дундуран, милорд? Так скоро после заседания совета? Вы начинаете меня беспокоить.

— Нет причин для тревоги, миледи. Или, по крайней мере, я надеюсь избавить вас от них. — Его улыбка стала еще шире, он наклонился ближе.

Эйслинн нахмурилась. Её раздражение росло. Баярд был мастером намёков, полуправды и витиеватых фраз, но у неё не было сегодня терпения на его игры.

— Боюсь, я не понимаю, к чему вы ведёте.

Он кивнул, лицо посерьёзнело.

— Новости, которыми вы поделились на совете, — о лорде Джерроде — обеспокоили меня. Вы здесь одна, и я хотел убедиться, что вы в безопасности.

— У меня есть гарнизон. Ожидается, что мой отец скоро вернётся с подкреплением. Дундуран уже выдерживал осады. Я в безопасности.

— Уверен, что так. И всё же я отправил часть своего гарнизона в Энделин для патрулирования, чтобы узнать, не угрожает ли что деревням.

— Благодарю за вашу предусмотрительность.

— Моя казна полна благодаря хорошим урожаям последних лет, — продолжил он. — Это позволяет мне содержать большой отряд.

Эйслинн сдержанно кивнула. Семья Баярдов славилась своим вином и богатой землёй, и лорд Падраик не упускал случая напомнить об этом.

— Это радует, — сказала она.

— Я рассказываю вам это не для хвастовства. Я не хочу, чтобы мои намерения вас тревожили.

Боги, он всё ещё не сказал, зачем пришёл.

К счастью, в этот момент вернулась Фиа с сидром. Налив по чашке, она осталась рядом с Эйслинн, блокнот наготове.

Сделав глоток, Баярд с одобрением кивнул:

— Превосходный напиток. Дундуран славится сидром. После, может быть, попробуете «Энделин»? У меня припасено молодое, сладкое вино.

— Благодарю, возможно, позже. Сейчас немного рановато.

— Конечно, миледи.

Эйслинн сделала глоток, позволив тёплому вкусу яблок немного унять раздражение.

— Вы хотели сообщить что-то важное, лорд Падраик?

Он кивнул, лицо потемнело. Достал из кармана письмо.

— Прошу прощения за драматизм. Я принёс плохие вести. — Он развернул клочок грубой бумаги. — Это письмо от вашего брата.

Эйслинн чуть не выронила чашку.

— Вы получили весточку от Джеррода?

— Он написал мне лично, — Баярд покрутил письмо, словно играя им, но не отдал. — Хвастается, что собрал сотню бойцов. Предлагает награды тем, кто поддержит его притязания. Или хотя бы останется в стороне.

Эйслинн похолодела.

Фиа вовремя подхватила чашку.

— Вы уверены? — спросила Эйслинн, голосом, лишённым эмоций.

— Это его почерк, его стиль. Без неуважения — вполне в его духе.

Она не успела рассердиться за это замечание. Её взгляд был прикован к письму. Баярд держал паузу, а затем заговорил вновь:

— Вот почему я здесь. Вы уязвимы, миледи. И я не могу это допустить. Я и мой отряд — в вашем распоряжении. Я не покину замок, пока не буду уверен, что вы и Дундуран в безопасности.

Эйслинн открыла рот, но не знала, что сказать. Внутри боролись страх, злость, отвращение.

Что-то мелькнуло в глазах Баярда. Он встал с кресла, подошёл ближе и… опустился на колени. Искажение благородства. Хищная решимость.

— Я верен вам, леди Эйслинн. Это письмо — доказательство. Я мог бы поддержать Джеррода, но я пришёл к вам.

— Благодарю вас за преданность.

— Этого мало, — сказал он, кладя руку на её колени. Его палец скользнул по внутренней стороне. — Я надеюсь на большее, чем признательность.

Он вручил письмо не ей, а Фиа.

— В такие времена верность требует вознаграждения, не так ли?

Эйслинн сжалась. Она не могла поверить в то, что происходит. Внутри кричало: неправильно, неправильно.

— Я готов сражаться за вас. Даже нанять наёмников. Взамен прошу лишь одного: рассмотрите моё предложение. Для меня будет честью взять вас в жёны.

Её стошнило бы, если бы не железная сила воли. Он использует угрозу её брата, чтобы вынудить согласие.

Добрые боги. Падраик Баярд вторгся в Дундуран, чтобы жениться на ней.

— Вы ведёте переговоры о моей руке, милорд?

— Я высказываю завуалированные угрозы, — он выпрямился. — Мои люди знают: если со мной что-то случится — они начнут грабить город.

Он потянулся, чтобы снова поцеловать её руку, но она отдёрнула её.

— Это низко, Баярд. Даже для вас.

Он пожал плечами.

— Подумайте о своём народе.

Слёзы обожгли глаза. Приступ надвигался, сердце стучало в ушах. Она сжала кулаки, чтобы скрыть дрожь.

Ты должна избавиться от него. Прежде чем он увидит тебя такой.

— Я подумаю над вашим предложением. Но решение будет принято лишь после возвращения моего отца.

— Вы разумная женщина, миледи. Но, уверен, вы справитесь и без него, — он поклонился. — Я останусь здесь, пока вы не решите. Вам нужна защита.

Он ушёл, а Эйслинн осталась дрожать. Её охватила смесь ярости и ужаса.

Фиа подхватила её, помогая сесть.

— Миледи… что нам делать?

С дрожью в пальцах Эйслинн развернула письмо.

Она надеялась, что это — подделка. Уловка. Но нет. Почерк был Джеррода. Слова — тоже. Он хвастался, угрожал и предлагал выбор, за которым скрывалось насилие.

И вскоре начали приходить другие письма. Вассалы сообщали о подобных предложениях. Стопка на столе росла.

Но писем, которых она ждала больше всего, всё не было. Ни от отца, ни от Коннора.

Эйслинн никогда не чувствовала себя такой одинокой, даже окружённая охраной и рыцарями — чужими рыцарями.

Она могла тянуть время. Пару дней.

Но потом?

Ей оставалось лишь надеяться, что к тому моменту решение придёт.

Потому что если нет…

Она не хотела думать, что тогда.