Кузнец

24



Не то чтобы это что-то значило лично для нее, но Эйслинн была уверена: сегодня Бренна, без сомнения, гордилась бы ею.

Готовясь к заседанию совета, она рано встала и терпеливо сидела, пока Фиа выбирала подходящее платье и укладывала ее волосы в изящные косы и локоны, украшенные жемчужными шпильками. Тонкий полумесяц головного убора, инкрустированный жемчугом и аквамаринами, отводил волосы от ее лица. Длинная нить жемчуга спускалась к шее, где рядом покоились золотая стрела и меч — эмблема ее дома.

Глядя в зеркало, Эйслинн подумала: Я похожа на мать.

Это было не плохо. В подобных ситуациях она всегда стремилась подражать элегантной леди Ройсин. Но все же, глядя на свое отражение, она ощущала отстраненность — словно смотрела не на себя.

Но сейчас так и должно быть.

Ощущение прохладного жемчуга на коже сопровождало ее, пока они с Фиа, Сорчей и двумя телохранителями шли к залу совета. Это не было неприятно — скорее, слегка отвлекало, как напоминание о том, насколько тяжелым может быть внешний блеск. Она чувствовала себя закованной в доспех из шелка и жемчуга, и напоминала себе: Пусть видят оболочку. Пусть судят по ней.

Сорча одобрительно кивнула. Фиа чуть заметно улыбнулась. У дверей ее охранники распахнули створки — и, затаив дыхание, Эйслинн вошла.

Гул стих. Но вместо раздражения в воздухе повисло напряженное ожидание. Как наследница и единственная представительница дома Дарроу, Эйслинн знала: встреча не начнется без нее.

Сделав шаг — неуверенный, но твердый, — она направилась к своему месту во главе стола. Фиа встала чуть позади, с папкой документов в руках. Сорча заняла позицию рядом с другими йоменами — места за столом были только для знати.

Эйслинн стояла во главе и встречалась взглядом с каждым, кого успевала заметить. Падраик Баярд был здесь — он никогда не упускал случая появиться в Дундуране. Эрл Старли, без сомнения, надеялся увидеть леди Лизбет. Барон Морро тоже явился — говорили, он искал любой повод покинуть свое поместье после смерти жены. Кроме них — еще несколько вассалов и йоменов, ранее отсутствовавших на летнем собрании. Теперь их было больше пятидесяти — почти вдвое больше, чем в прошлый раз.

Пришли посмотреть, как будет корчиться наследница.

Она отказалась развивать эту мысль. Щеки запылали.

«Никогда не позволяй им получить больше, чем ты готова», — говорила ее мать.

Она уже собиралась занять место, когда двери вновь отворились.

Один из охранников заглянул внутрь:

— Миледи, там…

Эйслинн увидела знакомый развевающийся черный плащ. Сердце сжалось, но голос ее прозвучал спокойнее, чем она чувствовала:

— Да, впусти его.

После короткого колебания охранник открыл двери шире, и в зал вошел Алларион.

По комнате пронесся приглушенный вздох.

— Миледи, что все это значит? — воскликнула леди Лизбет. Паника в ее голосе говорила за всех.

— Лорд Алларион. Добро пожаловать, — спокойно сказала Эйслинн.

Алларион поклонился.

— Благодарю вас, миледи. Для меня честь находиться здесь, среди столь уважаемого собрания.

Он ступал бесшумно, словно горная кошка. В абсолютной тишине он отыскал взглядом Сорчу и остановился у стены рядом с ней. Его взгляд скользнул по залу мягко, почти лениво — и все же Эйслинн показалось, что он развлекается.

Сев на свое место, она положила руки на полированный стол. Пауза затягивалась. Она произнесла:

— Прошу, занимайте места. Мы можем начинать.

Совет медленно начал рассаживаться, но взгляды метались — от нее к Аллариону и обратно.

— Лорд Алларион вступил во владение поместьем Скарборо, — начала она. — А значит, имеет полное право присутствовать на этом заседании.

Несколько человек уставились на нее так, будто захлебнулись воздухом. Эйслинн позволила им повариться в изумлении еще пару мгновений, прежде чем перейти к сути.

Чем раньше начнем — тем скорее закончим.

— Теперь, когда вы все…

— Он фейри! — воскликнул Падраик Баярд, вскочив.

— Да, милорд. Я в курсе.

— Он не может… не должен…

Его взгляд на Аллариона был одновременно паническим и абсурдным.

— Как вы знаете, — продолжила Эйслинн, — король Мариус даровал благословение на интеграцию представителей других народов в наши земли. У Аллариона есть документ, подписанный мной и моим отцом.

— Но, миледи, — попытался возразить барон Бергойн, один из южных вассалов, — предоставлять такие права чужаку…

— Никто не претендовал на Скарборо десятилетиями, — спокойно ответила Эйслинн. — Алларион делает нам одолжение, занимая и восстанавливая эти земли. Более того, продажа помогла Дундурану покрыть взносы этого года. Как только вопрос с моим братом будет решен, я верну вам разницу между нынешними и прошлогодними сборами.

По залу прокатилось зашептанное бормотание. Отец Эйслинн частенько говорил:

— Деньги говорят, даже если у них нет рта.

— Итак, — продолжила она, — я не желаю больше слышать споров на этот счет. Жители Дарроуленда усердно трудились, чтобы стать частью наших сообществ. По всем отзывам, они — добропорядочные соседи. Мой отец всегда отстаивал идею Дарроуленда как вотчины свободы и достоинства — как для людей, так и для иных народов.

— Но фейри… — прохрипел эрл Старли. — Они преданы только своей королеве.

— С вашего позволения? — Алларион шагнул вперед и выждал, пока Эйслинн кивнет.

— Не все фейри верны королеве, — сказал он. — При ее дворе существует инакомыслие. Я ушел оттуда, потому что устал от интриг. Я искал спокойное, доброе место — и нашел его в Скарборо. Я присягнул на верность дому Дарроу, как и вы.

Он вернулся на свое место рядом с Сорчей, глаза которой были широко распахнуты от неожиданности.

Эйслинн прочистила горло.

— Благодарю вас, лорд Алларион. Ну что ж, можем ли мы теперь начать?

Несколько приглушенных перешептываний и недовольных вздохов — но, в конце концов, совет согласился.

Пока Фиа делала записи, Эйслинн вела заседание. Как только обсуждение перешло к делам, она обрела уверенность. Нужно было рассмотреть отчеты о урожае, определить участки для зимнего выпаса скота, рассмотреть уголовные дела. Среди прочего тревожили известия маркграфов о росте числа краж в торговых городах.

— Разве мы не наблюдаем подобное каждый год по мере приближения зимы? — спросила Эйслинн.

— Так и есть, миледи, — откликнулась маркграф Холт — молодая, но уже опытная женщина, унаследовавшая свой титул в десять лет. — Однако в этом году волна преступлений началась значительно раньше. Если тенденция сохранится, мои фермеры столкнутся с трудностями уже этой зимой.

— Есть предположения, почему это происходит?

Холт моргнула, словно не ожидала, что ее спросят напрямую. Эйслинн, не отводя взгляда, ждала ответа. Кто, как не она, должна знать?

— Мои шерифы подозревают, что в пограничных землях начались волнения. До нас доходят слухи, что один из орочьих вождей пытается объединить племена, чтобы сдержать натиск пирроссов на их границы. Это, наряду с недавними кампаниями вашего отца, возможно, подталкивает мелкие группы на север, ближе к нашим землям.

Интересно. Если это правда, то повод вернуть отца домой становится все весомее.

— Пока вы в Дундуране, подготовьте, пожалуйста, письменный отчет о ситуации и ее возможных причинах. Я прослежу, чтобы он попал в столицу. Если Пиррос и орки действительно готовятся к войне, Эйреан должен быть готов.

— Конечно, миледи.

— По возвращении соберите всю возможную информацию у шерифов и обеспечьте компенсации пострадавшим. При необходимости увеличим число патрулей в регионе — пусть увидят, что мы не бездействуем.

Холт с облегчением кивнула.

— Так и будет, миледи. Благодарю вас.

— Также разрешаю задерживать тех, кого поймаете с поличным, до весны. Тогда мы рассмотрим дела официально.

Это вызвало одобрение у других маркграфов. Атмосфера в зале заметно потеплела. Обсудили предстоящую зиму и возможные строительные проекты на весну.

Хотя Эйслинн заранее страшилась этой встречи, теперь она чувствовала, что справляется. Руки были сжаты под столом, чтобы не дрожали, и в груди все еще клубилась тошнота, но она находила в происходящем ритм — рабочий, конкретный.

Но как бы ей ни хотелось оттянуть этот момент, избежать его уже было нельзя.

— Есть еще один вопрос, который мы должны обсудить.

Кто-то откинулся на спинку стула, кто-то отвлекся — она чувствовала, что завладела вниманием лишь вполовину. Но продолжила:

— Мне стало известно, что мой брат Джеррод собирает отряд наемников вдоль границы с Каледоном. Он намерен выступить с этими силами, чтобы вернуть Дундуран.

Холод пробежал по залу. Землевладельцы молчали, потрясенные.

— Неизвестно, во что это выльется — если вообще выльется. У Джеррода осталась лишь его фамилия. Я уже отправила послание отцу с просьбой вернуться. Но если дойдет до открытого конфликта, я надеюсь, что могу рассчитывать на каждого из вас — на вашу помощь в защите Дарроуленда.

— Конечно, миледи, — поспешила заверить ее маркграф Холт.

— Сеньор не призывал войска почти сорок лет, — заметил барон Морро.

— И пусть бы так оставалось. Я не верю, что Джеррод сможет собрать сколько-нибудь серьезную силу. Но лучше быть готовыми. Я обещаю быть с вами честной. Как только появится больше информации — вы узнаете первыми.

Ее сердце громко стучало, и она затаила дыхание в ожидании чьей-либо реакции.

Землевладельцы переглянулись. Бароны и графы, особенно высокопоставленные, без сомнения, уже прикидывали, какую часть средств с них могут потребовать. Эйслинн знала: подобное распоряжение вызовет недовольство — возможно, даже большее, чем повышение сборов.

Но оставался факт: она была наследницей Дарроуленда. Все здесь присутствующие присягнули ее отцу, а значит, она имела право призвать их силы на защиту Дундурана.

Вопрос заключался лишь в одном — откликнутся ли они?

Желудок болезненно сжался.

Джеррод не пользовался популярностью среди вассалов, но Эйслинн знала, как многие умеют ждать — выжидать, пока не станет ясно, кто победит. Были и те, кто, возможно, так не любил ее саму, что поддержал бы Джеррода, лишь бы избавиться от нее.

Она медленно обвела взглядом собравшихся. Страх в груди становился все тяжелее.

Она не знала. Не могла с уверенностью сказать, на чьей стороне они будут.

Из пятидесяти землевладельцев в этом зале она могла быть уверена только в десяти.

Если бы на ее месте был отец, сомнений бы не возникло.

Но дело было не в нем.

— Спасибо, что выслушали меня, — сказала она, поднимаясь. Это было сигналом к окончанию встречи. — Я не хотела вас тревожить, только сообщить. Дундуран всегда встречал угрозу лицом к лицу. Он сделает это снова.

— Мы в этом уверены, миледи, — неожиданно произнес эрл Старли.

— Благодарю вас, милорд, — Эйслинн улыбнулась — едва, но искренне. — А теперь, думаю, мы все заслужили пир.

Зал наполнился движением — шумом, бормотанием, тяжелыми вздохами и щелчками суставов. Землевладельцы медленно потянулись к дверям, объединяясь в малые группы и переговариваясь, покидая зал по двое, по трое.

Эйслинн еще немного задержалась, отвечая на вопросы нескольких маркграфов и парочки молодых, явно неопытных йоменов.

— У меня только жена да младенец, — сказал Самсон Брайтвезер, йомен с севера. — Не думаю, что могу дать много… но, может, смогу выделить лошадь?

Тронутая, Эйслинн мягко успокоила его:

— Прошу, не беспокойтесь. Дворяне и более крупные землевладельцы пришлют своих людей, если понадобится. Ваша задача — подготовиться к зиме.

— Спасибо, миледи, — облегченно выдохнул Самсон.

Когда он и остальные задержавшиеся наконец ушли, Эйслинн медленно опустилась на свое место. Пальцы не слушались, она спрятала их в складках юбки, чтобы никто не заметил дрожь.

— Могу быть полезен, — сказал Алларион, подходя вместе с Сорчей. — Я готов защищать свой новый дом. Но должен предупредить — моя магия все еще нестабильна. Сейчас я могу предложить только меч.

— Это великодушно. Я надеюсь, до этого не дойдет… но…

— Я мало знаю о твоем брате, — продолжил он, — но знаю, что тем, кто считает, будто у них что-то отняли, трудно отпустить. Надеюсь, он мудрее.

Эйслинн слабо улыбнулась, хотя была уверена, что тревога написана у нее на лице.

Нет, Джеррод не был мудрым. Сам факт, что он сбежал и теперь прибегал к помощи наемников, говорил о многом. О глупости — и о том, сколько беды эта глупость может принести.

— Будем надеяться, — прошептала она. Даже если эта надежда — напрасна.

Одно она знала точно: больше она не позволит глупости Джеррода причинить боль ей, ее отцу и их народу.

Брат он ей или нет, кровь или нет — с этого момента она закончила с ним.