Кузнец

11



Эйслинн склонила голову в ответ на изящный учтивый поклон барона Баярда при входе в большой зал.

— А, Эйслинн, вот и ты, — с облегчением сказал ее отец. Ни одному из них не доставляло особого удовольствия развлекать Падрейка Баярда, когда сосед решал посетить Дундуран.

Баярд шагнул ей навстречу, протягивая руку. Эйслин прикусила щеку, подавая ему свою руку как можно менее охотно. Ей никогда не нравился этот обычай, особенно когда приходилось терпеть прикосновения и поцелуи незнакомцев — а уж тем более Падрейка Баярда. Используя кончики пальцев, которые она предложила, он притянул ее ближе и склонил голову, чтобы поцеловать тыльную сторону ее ладони.

— Леди Эйслинн, вы прекрасны сегодня и каждый день, — произнес он.

— И ваши комплименты многочисленны, как всегда, барон Баярд.

Он тепло улыбнулся, отчего у нее сжался живот. В этом и заключалась проблема Баярда — она никогда не могла точно сказать, сколько в нем было правды, а что было уклончивостью или тактичностью.

Баярд, близкий ей по возрасту, унаследовал поместье Энделин и его обширные виноградники совсем юным. В нем было мальчишеское обаяние, хотя, возможно, оно исчезало по мере того, как они оба приближались к тридцати. Тем не менее, он был красивым мужчиной с каштановыми кудрями и сверкающими голубыми глазами, что использовал с большим успехом.

Он и Джеррод были в некотором роде друзьями. В основном им нравилось переигрывать друг друга. Они жили, чтобы посмотреть, кто сможет спровоцировать другого на более нелепую выходку или устроить самый роскошный банкет. Если Баярд купил нового мерина, то Джерроду тоже нужно было обзавестись таким же — если Джеррод соблазнил красивую вдову, то Баярд должен был ухаживать за еще более красивой наследницей.

К несчастью для Эйслинн, она была последней в череде его попыток ухаживания. Она много раз ясно давала понять о своих чувствах к нему и суждениях о браке как таковом, и все же его нельзя было разубедить.

Она надеялась, что с проступком Джеррода, возможно, Баярд отступит. Частично она подозревала, что его интерес был продиктован желанием каким-то образом взять верх над Джерродом, переспав с его сестрой. То, что она могла поверить в такое о нем, и и о своем брате, вызывало у нее отвращение к ним обоим.

Теперь, когда она стала наследницей, Баярд стал только более пылким.

Как и Бренден, как и Алаисдэр, Падрейк Баярд был амбициозным человеком. Рука леди Эйслинн Дарроу имела вес, предлагала престиж и сулила положение.

Не то чтобы это изменило ее мнение о нем, но Эйслинн не могла с уверенностью сказать, что все заявления Баярда были лишь тщеславием. Иногда он казался… искренним. В те моменты она думала, что, возможно, за элегантной одеждой и учтивыми манерами скрывается человек, который мог бы ей понравиться, а если не понравиться, то хотя бы тот, кого она могла бы вытерпеть.

Однако сегодня его обаяние проявилось в полной мере, когда он бросал улыбки ей и ее отцу.

— Неужели что-то случилось, раз вы вернулись так скоро после совета? — спросила Эйслинн. Конечно, это было маловероятно, но спросить стоило — все-таки Баярд как раз из тех, кто о нуждах простого народа вспомнит в последнюю очередь.

— Начался сбор урожая, и я только вчера открыл погреба, — он жестом подозвал своего слугу, который нес зеленую стеклянную бутылку вина, запечатанную черным воском. — Это был особенно хороший год, и я подумал, что мы могли бы отпраздновать это.

Эйслинн обменялась взглядами с отцом.

Меррик протянул руку, и слуга послушно подал вино. Отец издал необходимые звуки удовольствия, поднеся бокал к свету, чтобы посмотреть, как темно-красный цвет не пропускает ни единого луча.

— Девятилетнее?

— Десятилетнее, — сказал Баярд, излучая гордость. — Я подумал, что оно будет прекрасным дополнением к вашему столу, и хотел преподнести его сам.

— Тогда ты должен присоединиться к нам за ужином, — сказал Меррик, возвращая бутылку и давая Баярду именно то, за чем он приехал.

Эйслинн подавила вздох.

— Я попрошу Бренну организовать проживание. Надеюсь, ваша обычная комната подойдет? — хотя Баярд был их ближайшим соседом, он никогда не приезжал с коротким визитом.

— Будьте так добры, — сказал он. — Из той комнаты открывается самый прекрасный вид.

Снова качнув головой, Эйслинн отступила, несмотря на очевидное выражение лица отца «не смей оставлять меня с ним». Бренна уже знала, что Баярд здесь, поскольку отправила Фиа искать ее, и, следовательно, также, вероятно, полным ходом готовила для него комнату.

Тем не менее, Эйслинн воспользовалась предлогом и на время сбежала.

Когда в тот вечер она присоединилась к отцу за ужином в обеденном зале, она была готова к расплате. Возможно, Меррик рано уйдет и пригласит кого-то еще, чтобы заполнить места за высоким столом.

Вместо этого она застала отца в одиночестве. Третье место было отведено Баярду, но барон еще не прибыл. На столе стояла нераспечатанная бутылка вина.

Проскользнув на свое место, Эйслинн почувствовала облегчение, по крайней мере, от того, что их трапезу не перенесли в меньшую, более уютную столовую, примыкающую к кабинету ее отца. Она предпочитала, как и ее отец, обедать в большом зале, в окружении своих людей.

Когда она осмелилась поднять на него глаза, то обнаружила, что взгляд отца отрешенный и задумчивый. Морщинки от смеха вокруг его глаз и рта напряглись, снова напомнив ей о его возрасте.

Он не казался угрюмым, а это уже что-то.

Эйслинн дала ему время, наливая себе кубок любимой медовухи.

Она как раз подносила его ко рту, когда отец спросил:

— Ты все еще полна решимости не выходить замуж, дитя?

Едва не дав меду проникнуть в легкие, Эйслинн закашлялась в салфетку и поставила бокал на место. Она уставилась на отца.

— Почему ты спрашиваешь?

Тяжело вздохнув, Меррик наклонился вперед, сложив руки на столе.

— Теперь все… по-другому. Ты наследница. Ожидается, что ты выйдешь замуж.

— Ты этого не сделаешь.

Меррик поднял глаза на ее холодные слова, но только для того, чтобы оскорбленно нахмуриться.

— Нет, нет, дитя, я бы этого не сделал. Ты знаешь, что я о нем думаю, и я знаю, что ты о нем думаешь. Я только имел в виду, что как наследница, ты должна будешь обзавестись супругом.

— Должна? — прошептала она.

Его лицо стало почти изможденным, когда он посмотрел на нее, чтобы ответить.

— Да. Король ищет способы укрепить свою власть в стране. Вот почему он посылает архитектора для простого проекта загородного моста. Когда он услышит, что наследница не замужем, даже не помолвлена…

Тишина и ужас Эйслинн заполнили пустоту, оставшуюся после его намека.

Она никогда не думала… даже не предполагала…

Она встречалась с королем Мариусом ровно один раз, обменялась необходимыми любезностями, в общей сложности они произнесли друг другу двадцать три слова. Она нашла его царственным мужчиной, красивым, как и некоторые мужчины постарше, с сединой на висках. Он не обратил на нее особого внимания, в то время его больше интересовал Джеррод.

Чтобы этот мужчина, которого она однажды встретила, осмелился диктовать условия брака — ее брака…

Ее зрение сузилось, дыхание стало затрудненным.

Вероятность того, что ее продадут как мясо, заставят вступить в союз с одним из кузенов короля, отдать свой народ, свой дом, свое тело незнакомцу…

Теплая рука обхватила ее и сжала.

— Дыши, дитя. Черт возьми, прости, я не хотел тебя волновать.

Эйслинн сжала руку отца и сделала пару глубоких вдохов. Через несколько мгновений ее желудок перестал бунтовать.

Когда она наконец смогла поднять глаза, на лице отца было раскаяние. Едкий стыд обжег ей горло при мысли, что он может увидеть в ней неспособность справиться с трудной реальностью их ситуации. Она ценила то, что он говорил с ней так свободно и доверял ей достаточно, чтобы говорить правду.

Еще раз сжав ее руку, Меррик тихо сказал:

— Да, для тебя, как для наследницы, было бы разумно выйти замуж. Пока король не поставил тебя перед выбором. Вот почему я поднимаю этот вопрос сейчас — чтобы дать тебе время. Я уверен, ты сможешь найти того, кто тебе понравится. Того, кто будет хорошим мужем, хорошим партнером.

Эйслинн неуверенно кивнула, давая отцу знать, что с ней все в порядке.

Вот только это было не так.

Она едва слышала шум столовой вокруг себя, едва заметила, когда Баярд, наконец, присоединился к ним, в богато украшенном бархатном камзоле. Она послушно потягивала вино, которое он привез, едва ощущая его вкус.

Ей удавалось минимально участвовать в беседе, ровно настолько, чтобы не показаться грубой, но ее мысли были далеко.

Муж. Партнер.

Ее душа не протестовала против этой идеи, как это бывало, когда она была моложе, но ее нежелание все еще было непоколебимым.

С чего вообще начать?

Ее взгляд, прикованный к столу во время еды и разговора, поднялся, чтобы посмотреть на обеденный зал. Без проблем она обнаружила большую зеленую фигуру кузнеца, сидящего с работниками, а Вульф развалился рядом с ним.

Сердце заколотилось в кулаке отчаяния, крепко сжимающим его.

«То, что у Сорчи получился сказочный роман с полукровкой, не означает, что и у тебя он будет таким же», сказала она себе.

И все же…

И все же.



Хакон и остальная прислуга оторвались от еды, когда в зал вошел приезжий лорд, разряженный и блаженно улыбающийся от уха до уха. Барон Баярд был именно таким, каким Хакон представлял себе дворянина — утонченным, облаченным в свои богатства, непринужденным в улыбках и комплиментах.

Хакон возненавидел его с первого взгляда.

— Нравится ли мне застилать эту чудовищную кровать в комнате, которую он предпочитает? Нет, — сказала Клэр, одна из горничных, снова наполняя свой кубок дорогим вином, которое привез Баярд. — Но, по крайней мере, на этот раз он приехал с подарками.

— И еще лучше, что милорд и миледи не любители вина, — добавил Оуэн, гончар, сидящий слева от Хакона. Он протянул свой кубок, чтобы Клэри наполнила его.

— Он часто приезжает? — спросил Хакон.

Его зверь зарычал и огрызнулся при виде дворянина, сидящего за высоким столом, но Хакону показалось, что он сохранил ровный тон, не выдавая жгучего любопытства, которое снедало его с тех пор, как Фиа пришла за леди Эйслинн.

Сама Фиа хихикнула в салфетку.

— Слишком часто, — она закатила свои красивые карие глаза, широко улыбаясь ему. У Фиа был красивый рот с пухлыми губами, которые широко раскрывались. Хакону нравились ее губы — по ним было легко читать.

— Он уже много лет ухаживает за леди, — сказала Брижитт, другая горничная. Она заговорщически наклонилась вперед, в ее ярких глазах плясали веселые огоньки. — Она уже отказала ему, но, похоже, он не может остановиться.

— На самом деле не могу его винить, — сказал Лиам, еще один гончар по другую сторону от Оуэна. — Приз стал только больше.

Три служанки засвистели в ответ на его замечание.

— Миледи — не призовая племенная кобыла, — проворчала Клэр.

— Она достойна куда лучшего, чем он, — согласилась Фиа. — Особенно сейчас.

Брижитт властно кивнула.

— Она может заполучить любого мужчину, которого захочет, — и, поднося чашку к губам, подмигнула Хакону поверх края.

Его уши загорелись, и инстинкт подсказывал опустить взгляд, но он не мог себе этого позволить, не тогда, когда разговор летел быстрее, чем колибри меж цветов.

Горничные и гончары начали обсуждать лучшие варианты брака, Фиа утверждала, что никто, кроме принца королевства, не подойдет леди Эйслинн. Хакон слушал дальше, его грудь сжималась от каждого имени, которое они озвучивали, и нарастало рычание. Наконец, оно сорвалось с его губ.

Он погладил Вульфа по голове, притворившись, что это он издал этот звук, когда те, кто сидели ближе к нему, подняли головы.

Хакон проглотил рычание, загнав его поглубже, туда, где он пытался удержать свой постоянно растущий интерес к наследнице Дарроу.

«Она не для тебя», напомнил он себе. Не в первый раз за этот день.

Тем не менее, он ничего не мог с собой поделать, когда разговор затих, и, не имея возможности следить за губами, его взгляд переместился на высокий стол.

Сердце Хакона бешено заколотилось, когда он увидел леди Эйслинн, смотрящую через зал — на него. Она была так далеко, насколько это возможно в большом зале, в течение всего ужина сидела за высоким столом с отцом и бароном Баярдом, и все же Хакон ясно видел несчастное напряжение в ее взгляде.

Она моргнула, румянец залил ее щеки, когда она поняла, что он тоже смотрит на нее. Ее взгляд переместился обратно на барона, который наклонился к ней, почти наполовину перегнувшись через стол, явно пытаясь привлечь ее внимание.

Рев зверя внутри него был таким громким, что Хакон больше ничего не слышал.

Его глаза были прикованы к барону, ревнивая ярость испепелила здравый смысл. Он чувствовал рычание, клокочущее в груди, звериный язык, более древний, чем слова, который означал только одно…

Пара. Моя.

— Хакон? — чья-то рука накрыла его руку.

Его внимание треснуло, как лед на озере, нарушив спокойную сосредоточенность.

Он уставился на маленькую женскую руку, сжимавшую его кулак, отводя свой, без сомнения, убийственный взгляд от барона. К тому моменту, когда он посмотрел на Брижитт, он надеялся, что, по крайней мере, не похож на зверя, который, казалось, бушует под поверхностью.

Все горничные и гончары выжидающе уставились на него — Фиа смотрела с чем-то слишком близким к пониманию во взгляде, но именно Брижитт прикоснулась к нему и произнесла его имя. Она улыбнулась, хотя выражение ее лица стало напряженным.

— Простите меня, — поспешил сказать он. — О чем вы спрашивали?

Брижитт улыбнулась шире, наклоняясь вперед, пока ее груди не прижались друг к другу на столе.

— Я просто спросила, на что похоже орочье ухаживание.

Уши Хакона горели, он откашлялся, чтобы выиграть время. Ее ладонь все еще была на его руке, ее улыбка и грудь были рядом.

Со мной флиртует женщина. За несколько недель, проведенных в замке, он немного привык к этому, хотя большинство женщин и несколько мужчин вскоре стали искать другие объекты для заигрываний, когда он погрузился в работу, и у него почти не оставалось времени на ответный флирт или проявление внимания к кому-либо еще.

Кончики ее пальцев описывали круги по его руке, а во взгляде появилась томность. То, что поначалу казалось Хакону волнующим, теперь лишь смущало.

Слова не сразу пришли к нему на ум, и прошло невыносимо много времени, прежде чем он, наконец, заставил себя приступить к описанию орочьих обычаев. Он приказал себе смотреть только на Брижитт, повернуть руку так, чтобы ее ладонь легла в его.

Попробуй. Позволь вскружить себе голову.

Он рассказал им о том, как заинтересованный орк в Калдебраке часто начинал с подарков, демонстрируя свое умение, чтобы привлечь внимание желаемого партнера. В орочьих ухаживаниях главную роль играли демонстративные действия. но оркцесс особенно покоряли не слова, а поступки — последовательные и весомые, доказывающие преданность, твердость намерений и страсть возможного партнера.

Эти действия были призваны укрепить супружеские узы, помочь потенциальным партнерам решить, доведут ли они до конца финальный акт переплетения своих жизней, своих сердец, самих своих душ. Однако он опустил эту часть — связь между супругами была тщательно хранимым секретом среди орков. Это была их величайшая сила, но также и их величайшая слабость. Спаренные орки высоко ценились как воины, поскольку необходимость защитить пару могла быстро вызвать ярость берсерка, подобная которой была увековечены в сагах.

Он также не рассказал им о старом способе орочьего ухаживания, когда самцы перекидывали желанную партнершу через плечо и исчезали в дикой местности, оставаясь с ней наедине до тех пор, пока не образуются прочные брачные связи. Предполагалось, что партнер должен согласиться добровольно, но традиция вышла из моды, когда слишком во многих случаях согласия не было. В Калдебраке подобное сейчас считалось бы варварством, и Хакон полагал, что люди тоже отнесутся к этому с той же точки зрения.

То, что он сказал, казалось, понравилось Брижитт, так как ее улыбка стала только шире.

— Какие подарки вы бы подарили кому-либо? — спросила она.

Серебряные перья с резьбой. Золотой обруч-ожерелье того же оттенка, что и ее волосы.

Резная роза.

Фиа кашлянула в салфетку.

Блядь.

Его глаза метнулись к Фиа, и они обменялись взглядом, полным понимания.

Блядь!

Он едва слышал, когда Брижитт наконец выпрямилась с довольной улыбкой на губах, несмотря на то, что Хакон не нашел, что ей ответить.

— Это звучит ужасно романтично, — выдохнула она.

— Значит, если я появлюсь сегодня вечером с горшком, только что вынутым из печи, ты будешь моей вечной любовью? — спросил Оуэн.

— Мы все знаем, что твои горшки предназначены для Тилли, — съязвила в ответ Брижитт, подмигнув Хакону.

Он выдавил слабую улыбку, прежде чем снова погрузиться в молчание.

Разговор вокруг него возобновился, и он с облегчением вернулся к наблюдению за губами и слушанию, притворяясь, что ест.

Хакон не чувствовал вкуса еды. Он не мог встретиться с испытующим взглядом Фиа, а сосредоточился исключительно на том, чтобы не искать леди Эйслинн в другом конце зала.

Он не мог смотреть на нее сейчас. Не тогда, когда еще один мимолетный взгляд наверняка заставил бы его промаршировать через зал, перекинуть ее через плечо и убежать.

Клянусь старыми богами, что за чертовщина.