Кузнец

33



Хакон шагал рядом с капитаном Аоданом к казармам тем вечером, нервный и готовый поскорее покончить с этим делом. Всё, о чём он когда-либо мечтал, было уже так близко — его прекрасная, блистательная невеста ждала его, и он был полон решимости завершить этот день как полноценно спаренный мужчина. Чем быстрее они закончат, тем лучше.

— Только будь осторожен, — тревожно говорила ему Эйслинн. — Я волнуюсь.

— Конечно, — он приподнял её подбородок пальцем. — Твой народ и все твои планы — одно из лучших твоих творений. Всё идёт как надо. Просто позволь этому случиться.

Её глаза расширились от понимания, и Хакон не удержался, чтобы не вкусить это осознание в поцелуе.

— Я скоро вернусь. Мне ещё столько обещаний предстоит выполнить.

— Спокойнее, консорт, — капитан Аодан усмехнулся, когда Хакон вновь попытался ускорить шаг. — Дадим всем занять свои позиции.

Хакон проворчал, но подчинился, позволив капитану нагнать себя. Встряхнув плечами, он вместе с Аоданом обошел казармы, оставаясь в тени, чтобы наблюдать, как рыцари Баярда возвращаются на ночь.

Им позволили вести себя как обычно весь день — они пили в городе и вели себя откровенно нагло. Каждый, входивший и выходивший из замка, находился под строгим контролем, и вести о том, что Баярд теперь обитает в темнице, до них так и не дошли. Некоторые интересовались, когда барон вернётся с Выбора, но все стражи Дундурана получили чёткие указания уклоняться от ответов.

Луна уже высоко висела в небе, когда последний рыцарь наконец шатаясь вошел в казарму, и эти медленные минуты буквально раздражали кожу Хакона.

Когда последний рыцарь скрылся внутри, кровь в жилах Хакона заструилась быстрее.

По сигналу Аодана двери быстро захлопнулись и были заперты снаружи.

— Готов?

— Более чем, — подтвердил Хакон.

Он последовал за Аоданом через боковую дверь, которую тут же заперли за ними. Дотронувшись до запястья, где лежала шелковистая лента обручения, он почувствовал достаточно спокойствия, чтобы не прорываться вперед и не покончить со всем этим слишком быстро.

Судьба, я женюсь на ней.

Его удача переменилась так стремительно, что сердце до сих пор болело от резкости этого поворота. Он никогда не сомневался в своей решимости — лишь в обстоятельствах, что разлучали их. Он едва мог осознать это, но никогда не ставил бы под вопрос и не принимал как должное.

Она выбрала меня.

Хакон собирался оправдать эту честь, начиная с сегодняшнего вечера.

Пришло время ответить на подлость Баярда демонстрацией силы.

Они с капитаном Аоданом вошли в главный зал западной казармы, заставленный койками и заполненный ошеломлёнными рыцарями. Отряд Баярда сгрудился в центре — некоторые пьяно пялились, многие уже успели снять доспехи. Рыцари и стражи Дундурана выстроились по периметру, в опущенных шлемах, с руками на эфесах оружия.

Хакон и Аодан вышли вперёд, а дундуранские рыцари сомкнули ряды за ними.

Им навстречу выступил высокий, довольно молодой рыцарь с тёмными волосами и не раз сломанным вздёрнутым носом. Хакон знал, что он — капитан отряда Баярда, и тот уже несколько раз за день спрашивал о бароне.

— Что это значит, Аодан? — выкрикнул другой капитан, его лицо исказилось от возмущения. — Малодушно нападать на нас, когда мы в нижнем белье!

— Я не нападаю на вас, Гарт, и не собираюсь. При условии, конечно, что вы будете вести себя прилично.

Гарт усмехнулся.

— Где барон?

— Там, где ему и положено быть, — шагнул вперед Хакон.

Гарт перевел на него мрачный взгляд, но Хакон лишь спокойно выдержал его, не впечатлившись.

— Леди Эйслинн отвергла вашего господина, и он взят под стражу по обвинению в государственной измене, — Аодан говорил громко, чтобы все в казарме слышали. — Я готов проявить великодушие и предположить, что никто из вас не знал о масштабах предательства вашего лорда — угрозах насилия против нашей наследницы и жителей Дундурана. Ни один достойный рыцарь не стал бы участвовать в таком заговоре.

Молчание отряда было красноречивым, и зверь внутри Хакона рычал от отвращения.

— Поскольку у него нет наследника и он находится под стражей, ваши клятвы верности теперь принадлежат наследнице, — продолжал Аодан.

— Вы можете исполнить свои клятвы, — произнёс Хакон, — или присоединиться к своему лорду в камере.

По отряду прокатился ропот — гневный и встревоженный.

С рычанием Гарт шагнул к Хакону:

— И кто ты такой, чтобы выдвигать такие требования, полукровка?

Хакон расправил плечи, возвышаясь над человеком на полголовы:

— Она моя пара. Хочешь узнать, что значит перейти дорогу орку, когда речь идёт о его избраннице, человек?

Клянусь древними богами, ещё ни одни слова не были для него так сладки.

На лице капитана отразилось ужасающее понимание, и он отпрянул с отвращением:

— Она выбрала тебя?

— Именно так. И тебе стоит выбрать ее, рыцарь.

Гарт фыркнул с презрением, но стоило бросить взгляд за его спину, чтобы увидеть — его отряд уже взвешивает варианты. Хакон серьёзно сомневался, что кто-то действительно захочет разделить участь Баярда в темнице: барон не выглядел человеком, способным вызывать преданность через уважение.

Вместо этого Хакон заговорил на их языке. Взятка, возможно, и не была необходимой, но он готов был пойти на это, чтобы вернуться к Эйслинн хоть немного быстрее.

Хакон поднёс неогранённый самоцвет к лицу Гарта, позволяя глубокому пурпурному отблеску играть на свету. Глаза капитана предали его — зрачки расширились, поймав внезапный блеск.

— Вы не останетесь без вознаграждения. Вы обязаны леди Эйслинн своей верностью, но она справедлива и обеспечивает достойное содержание всем своим рыцарям.

Взгляд Гарта неохотно переметнулся от Хакона к капитану Аодану. Капитан противников ещё мгновение оценивал их, но его глаза неизбежно возвращались к самоцвету.

Сзади раздался возглас одного из рыцарей:

— Да здравствует леди Эйслинн!

— Да здравствует наследница!

— За леди!

Хор клятв заполнил казарму, рыцари наперебой заверяли в преданности Эйслинн.

Хакон с трудом сдерживал самодовольную ухмылку, когда Гарт наконец протянул руку и схватил самоцвет.

— Пусть будет по-вашему. Мы будем сражаться за неё.

— Ваше проявление верности трогает до слёз, — медленно проговорил Хакон.

Гарт нахмурился, но при этом спрятал драгоценность в карман.

— Держите своих рыцарей в казармах и готовыми к бою, — предупредил капитан Аодан. — Наёмники могут появиться через несколько дней. До тех пор ваш отряд не покидает территорию казарм и внутреннего двора.

Губы капитана сжались в тонкую линию, но после недолгой паузы он неохотно кивнул.

— Отлично, — капитан Аодан ответил тем же. — Я всегда знал, что ты умный человек, Гарт.



Хакон мог бы наслаждаться победой этого вечера — если бы его не ждал ещё более великий, бесценный триумф.

Аодан провожал его по замку, и Хакон не совсем понимал зачем, пока капитан не произнёс:

— Я рад за тебя, Хакон. Но ещё больше я рад за нашу наследницу.

Хакон удивлённо посмотрел на капитана.

— Леди Эйслинн — добрая женщина. Все в Дарроуленде знают это. Ей нужен тот, кто будет любить и защищать её так же яростно, как она того заслуживает. Я надеюсь, это ты.

— Я не подведу её.

Он отдал бы всё ради неё — включая свою жизнь, как смертную, так и ту, что когда-то представлял себе. Для орка нет ничего естественнее, чем жертвовать собой и умереть за свою связанную пару: Хакон жил с этой истиной задолго до встречи с Эйслинн. Однако отказаться от своих представлений о хорошей жизни оказалось куда сложнее.

Как и принять горькую истину, которую пытался донести до него Орек. Хакон потратил столько времени своей жизни, мечтая о паре, что этот образ почти затмил реальную женщину. Он так крепко цеплялся за фантазию о паре и совместной жизни, что едва не потерял её.

Ему нужно было любить Эйслинн как Эйслинн, а не просто как свою пару.

Это осознание пришло почти слишком поздно, и мысль о том, как близко он был к тому, чтобы совсем потерять её, заставила его содрогнуться.

Уйти от неё вчера было тяжело, как и просить помощи у Орека. Но ничто не сравнилось бы с потерей её, поэтому Хакон проглотил гордость и выбрал свою пару, поставил Эйслинн превыше всего.

Часы перед Выбором промелькнули в суматохе. Они с Ореком мчались по проселочным дорогам в повозке, подняв облако пыли, и прибыли в Скарборо. Алларион и Белларанд не удивились их появлению, и фэйри согласился помочь Эйслинн и Дундурану. Но за помощь он потребовал с Хакона одно обещание. Тот согласился не задумываясь, уже направляясь обратно в поместье Брэдей.

За ужином в лагере иных он отдал свою землю — на этот раз осознанно и обдуманно. Он скорбел о жизни, которой не суждено было быть, но Эйслинн стоила любых жертв. К тому же, он гордился, что эта земля поможет его друзьям обосноваться в Дарроуленде.

Половина отошла прайду мантикор, выторговавших её цену за свою помощь. Орек был разочарован и возмущён, но Хакон понимал их. Все самцы мечтали найти свою пару и создать собственные прайды. Им нужна была земля для домов — и чтобы произвести впечатление на семьи потенциальных невест.

Вторая половина предназначалась для создания настоящей деревни для обитателей лагеря — маленькой стаи гарпий и дюжины полукровок, ещё не обзаведшихся своими фермами. Теперь у них появилось постоянное пристанище, без зависимости от милости Брэдей.

Сам же Хакон отдался на милость Эйфи Брэдей. Его отмыли, постригли и облачили в новые одежды. Утром в день Выбора Орек буквально втолкнул его в повозку, пока Калум и Блэр помогали надеть собранную в спешке парадную одежду. Он едва успел просунуть руки в рукава камзола, когда уже входил в большой зал, его взгляд прикованный к женщине, которую он пришёл завоевать.

Судьба, он не мог поверить, что успел всё это за такое короткое время. Он был в неоплатном долгу перед Ореком и семьёй Брэдей.

Но это уже завтра.

Они с Аоданом подошли к двери покоев Эйслинн глубокой ночью, но Хакон знал — найдёт её бодрствующей.

Повернувшись к капитану, он протянул руку.

— Теперь я спокоен, зная, что любая угроза ей должна будет пройти сначала через тебя, — сказал Аодан, пожимая её и склоняя голову в знак уважения.

— Я куда более крупная мишень, — рассмеялся Хакон.

Попрощавшись с капитаном, он кивнул стражам у дверей. Те без слов склонили головы и распахнули дверь перед ним.

Хакон впервые переступил порог её солнечных покоев, и грудь его так распирало от удовлетворения и триумфа, что даже рёбра заныли.

Он не сомневался — их союз встретят враждебно. Сегодняшняя передышка была лишь временным шоком от новости — наследница выбрала полукровку. Но когда изумление пройдёт, найдётся немало тех, кто не примет ни его, ни выбор Эйслинн. Им предстояло подготовиться к этому противостоянию.

Но и это тоже подождёт до завтра.

Закрыв за собой дверь, Хакон застыл перед картиной прекраснее, чем даже его самые смелые мечты.

Эйслинн сидела, поджав ноги, в глубоком кресле у камина, забыв о книге на коленях, когда он вошёл. Вульф спал на бархатной подушке у её ног, а её босые пальцы выглядывали из-под края халата, лениво почёсывая волкодава.

Она казалась такой мягкой и умиротворённой, когда улыбка озарила её прекрасное лицо. Распущенные волосы беспорядочными прядями выбивались из забытых шпилек и косичек, а свежевымытая кожа светилась в огнях камина. Отложив книгу, она сорвалась с места — прямо в его объятия.

Хакон поймал её и поднял в воздух, заставив рассмеяться.

— Ты здесь.

— Я здесь.

Она сияла ярче летнего солнца, глядя на него с тем же благоговением, что переполняло и Хакона.

Столько дней теперь будут заканчиваться именно так — с ней, в этой комнате.

От этого осознания у него подкосились ноги от переполнявшей благодарности.

— Всё прошло хорошо?

— Всё прошло отлично, — и он расскажет ей обо всём… но позже. Сегодня ей не нужны ни тревоги, ни страхи.

Он подхватил её на руки, заставив снова рассмеяться, и направился в спальню. Когда он опустил Эйслинн возле кровати, её пальцы тут же принялись торопливо расстёгивать все пуговицы и узлы на его одежде. Но он наивно полагал, что сможет полностью отвлечь её.

Пока они раздевали друг друга, она потребовала рассказать, где он был, и он поведал ей о своих путешествиях и договорённостях.

— Но эта земля была твоей, — произнесла она с грустью, которая сжала его сердце.

— Да. Моей — чтобы распорядиться по своему усмотрению. Она выполнила свою задачу — подарила нам шанс.

— Больше чем шанс, — взяв его лицо в ладони, она вдруг смутилась. — Значит ли это, что теперь я твоя пара?

Хакон не смог сдержать гримасу. Он ненавидел её неуверенность, зная, что мог избавить её от этих сомнений.

— Это значит, что я — твой. Твой мужчина, твоя пара. Когда орк находит того, с кем хочет связать жизнь, ничто в этом мире не может помешать. Эта связь между нами росла ещё до того, как я осознал её.

Он взял её руки и прижал к своему сердцу:

— Оно принадлежит тебе. Если ты примешь меня как свою пару, я стану счастливейшим мужчиой в этом мире.

Её взгляд стал невероятно серьёзным, когда она подняла глаза на него. Она уже выбрала его перед залом, полным её подданных, но сейчас всё казалось важнее. Она выбрала его по-своему, но здесь, в мягком полумраке её спальни, полуобнажённый и жаждущий её, он просил сделать это по-орочьи.

— Я твоя, — прошептала она. — Даже дольше, чем сама осознавала. Я люблю тебя, Хакон. Я буду твоей парой.

Хакон содрогнулся от удара этой связи, внезапно сжавшейся у него за рёбрами. Он не представлял, что это может проявиться так — или что он почувствует эхо её сердца рядом со своим.

Он не мог ждать дольше. Сбросив последние одежды, он уложил её в центр ложа.

Боги, какое же это было зрелище — тёплая золотистая кожа, львиные кудри, рассыпанные по покрывалу. Она смотрела на него с такой любовью, таким принятием — его сердце едва вмещало всё, что он к ней чувствовал. Слишком огромное. Слишком тяжёлое.

Он должен был показать ей.

Придвинувшись, он заурчал, когда она приняла его в объятия. Их губы слились в жгучем поцелуе — первом из многих, из целой жизни поцелуев, что без слов говорили бы ей: он её. Полностью. Безвозвратно.

Он накрыл её тело своим, заявляя права поцелуями и ласками. Ни один уголок не остался без внимания — ему нужно было всё, каждый дюйм, хотя бы чтобы доказать самому себе: это реально.

Когда он наклонился, чтобы почувствовать, как ее влагалище горит для него, его урчание усилилось.

— Моя хорошая пара, — пророкотал он, — как ты горишь для меня. Хочешь почувствовать, как я сгораю для тебя?

Ее нуждающийся стон был ему ответом, и он направил ее руку, чтобы взять свой напрягшийся член. Вместе они ввели его в ее ждущее тело, вместе стонали и кричали, когда он глубоко входил в нее. Она крепко прижалась к нему, пообещав, что никогда его не отпустит.

Погрузившись до самого основания, Хакон вернулся домой.