Княгиня Евдокия 5 (СИ)

Глава 18

— А ты любишь князя? — шёпотом спросила Елена у Евдокии, когда та уложила её спать.

— Не знаю, — боярышня устало пожала плечами и присела на край кровати. День выдался сумбурным.

— Как так? Я вот сильно-сильно люблю Ванечку! — восторженно призналась девочка. — Он такой красивый и добрый.

— Красивого и доброго приятно любить, — легко согласилась боярышня и словно наяву увидела своего прихрамывающего князя. Его полёт мог окончиться увечьем. — А если царевичу поранят лицо и он станет уродцем, ты будешь любить его? — спросила девочку Евдокия и скорчила жуткую гримасу.

— Э-э, думаю, что буду, — растерялась Елена, смотря на подругу, и попросила: — Фу, не делай так!

— А если он, превратившись из красавца в изувеченного человека, станет переживать, злиться на всех, говорить гадости и отталкивать тебя? Будешь ли любить такого? — вновь удивила своим вопросом девочку Евдокия.

Елена недоумевающе смотрела на Дуню, и на её глазах заблестели слёзы. А боярышня, словно не видя, какое воздействие производят её слова, продолжала:

— Ты к нему с лаской, а он тебе «отстань». Ты преисполнена благородством, ведь готова нести тяжкий крест и жить с таким уродцем, а он не ценит и гонит тебя?

— Дунечка, зачем ты так? — взмолилась девочка, смаргивая слезинку.

— Господарынька, ты не печалься, — обняла её Евдокия. — Я не пугаю тебя, а хочу, чтобы ты смотрела глубже. Иван Иваныч хорош собою и с возрастом будет только краше. У нас на его отца многие боярышни заглядываются и хотят, чтобы их мужья хоть немного походили на него. Но я хочу обратить твое внимание на то, что будь Иван Иваныч неказистым и нелепым, он всё равно оставался бы особенным и очень привлекательным.

— Ты что же, его любишь? — вытаращив глаза, возмущённо воскликнула Елена.

— Конечно, уважаю и люблю, — улыбнулась Евдокия. — А ещё горжусь им. В нём удивительным образом сочетаются острый ум, начитанность, смелость, великодушие и многое другое.

— Дунечка, кажется, я понимаю, о чём ты говоришь! Мой отец… он такой же. Женщины считают его красивым, но они глупы и не видят… — маленькая господарынька замялась.

— … что он умен, основателен, прозорлив, убедителен, смел, силён, и ещё много чего, чем можно восхищаться, — подхватила Евдокия. — А ещё он твой отец и ты его любишь любым!

— И мужа надо так же любить?

— Обязательно.

— И ты не знаешь, любишь ли князя?

Евдокия задумчиво уставилась на свечу, не спеша отвечать.

— Дунечка, я думаю, что ты любишь его. Я видела, как ты на него смотрела, а он на тебя. Ты ни на кого больше так не смотришь, даже на моего Ванечку.

Боярышня благодарно улыбнулась будущей правительнице, но о своих чувствах к князю ей говорить не хотелось. Очень уж это было личным и казалось, что облачи она всё это в слова, то словно бы отщипнет кусочек сокровенного и бестолку рассеет в эфире. Зато романтические мысли Елены следовало направить в благотворное русло.

— Иван Иваныч — наследник, и ему отвечать перед богом за всех нас. Это тяжкая ноша, и если мне удастся хоть немного помочь ему, то я буду счастлива.

— Я тоже ему помогу! — живо откликнулась девочка.

— Молодец, — похвалила её Евдокия. — Если каждый понемногу поможет ему, то у всех нас всё будет замечательно. А теперь закрывай глазки и отдохни.

— Расскажи что-нибудь, а то сна ни в одном глазу…

— Расскажу тебе, как Василисе Микулишне пришлось мужа выручать. А в беду он попал потому, что болтал, не думая о том, что говорит, где и кому.

Евдокия неспешно рассказала сказку о Василисе, Ставре Годиновиче и князя киевском. На их примере она показала, как при помощи слов можно накликать беду или завести друзей. Оставляя замечтавшуюся Елену, боярышня сама предалась мечтам. У неё из головы не шел князь Юрий, и прогнать его не удалось даже во сне.

Следующий день запомнился только скукой. Первую половину дамы занимались собою, вторую блистали на пиру. Вновь были танцы, пение и игры. Евдокия успешно избегала музыкальный зал, чтобы её вновь не просили петь. Маленькая господарынька отсиживала уроки, и боярышня по возможности присутствовала, слушая, чему учат Елену.

Вечером перед сном Евдокия вышла во двор и наткнулась на Балашёва, наблюдавшего за тем пацаном, на которого она обратила его внимание. Кузьма никак не мог решиться подойти к нему и расспросить о родственниках. Дуня же была уверена, что у них общие корни. Удивленная нерешительностью много пережившего воина, она хотела сама подойти и расспросить отрока о семье, но в последний момент решила не вмешиваться и отправилась почивать.

На следующее утро Евдокия велела Илье послать гонца в монастырь, чтобы узнать, как идут дела у бабушки. Сама же прогулялась по городу… и на том её дела закончились. У Елены сегодня до полудня была латынь, и Евдокии туда не было хода из-за возражений по поводу слов учителя, что родной Елене (молдавский) язык только для быдла, а знать должна говорить на латыни. Слова Евдокии, что господарь Стефан ведёт деловую переписку и учёт на славянском языке, для учителя оказались несущественны. Он ещё и нажаловался на злую московитку. Евдокия временно отступила, раз отца Елены устраивало, что дочь учат пренебрегать собственным языком, но царевичу наябедничала.

Вечером вернулся гонец от бабушки и передал, что у неё всё хорошо.

— Люди идут к ней за лечением и наставлениями, — передал Илья. — Матушка Аграфена велела спросить, не придумала ли ты для монастыря дело, которое помогло бы им выжить.

Евдокия потерла лоб и призналась:

— Забыла.

Илья хмыкнул, вслух же осудил увиденное им во время поездки, и протянул:

— Нищета там.

Воин всем своим видом выразил негативное отношение к местным боярам, не сумевшим обустроить свои земли, и жителям, провожающих жадными взглядами добротно одетых русичей. Илья чуть было не потерял гонца из-за охочих до чужого добра людей, но хорошо откормленный конь унёс его от беды.

— Надо знакомиться с бытом, чтобы что-то придумать, а я здесь сижу, — пожаловалась боярышня.

Она попыталась вспомнить чем знамениты в будущем венгры, румыны и молдаване. Вроде бы их фишкой было вино, паприка и… лечо. Евдокия скуксилась, понимая, что с вином без неё разберутся, а сладкий (болгарский) перец появится после открытия Америки. Но раз обещала что-то придумать, то надо исполнять. Она поднялась и скомандовала:

— Идем на кухню, посмотрим, что там есть. Потом по чёрному двору пройдёмся, поглядим, что за голубей там выращивают.

— Дрянь птица, — поморщился Илья. — Есть нечего, а считается, что целую штуку съел. У меня от такой кормежки живот ворчит!

— Без подробностей, — замахала на него руками боярышня.

— Да я чего, — смутился воин и остановил пробегающего мимо слугу. — Проводи нас до кухни, — велел он.

Слуга озабоченно огляделся, засуетился.

— Сокальца, ням-ням, — повторил Илья на старославянском, сообразив, что его не понимают.

Слуга переспросил:

— Ества?

— Да, есмы зрить варити, — морща лоб, выдал Илья.

Слуга понятливо закивал и жестами показал, что надо спуститься вниз.

Евдокия с интересом посмотрела на воина. Сама она через пень-колоду понимала старославянский, хотя многие слова были ещё в ходу неизмененными или сменили только окончание. Но вообще-то в Москве давно сложился свой говор, который приезжие называли московским, а когда Евдокия начала выпускать новостные листы, то отличий стало больше.

— Се'мо! — показал слуга на кроткий коридор, выводящий к кухне, и поклонившись, побежал по своим делам.

Евдокия оглядела огромное помещение, по которому плыл чадный дым, и думала, как бы так сделать, чтобы провести смотр продуктов, но Илья её вновь выручил.

— Боярышне треба особое блюдо, — сказал он подошедшему человеку.

— Какое? Мы сделаем, — озабоченно смотря на вошедших в поварню гостей, повар успел дать подзатыльник пробегающему мимо мальчишке с ведром очистков.

— Особое, — со значением протянул Илья и Евдокия чуть не сгорела со стыда, поняв, что могут о ней подумать.

Дамы тут чего только не заказывали для поддержания своей красоты у поваров, и это не ломтики огурцов с ложечкой меда и овсянкой.

— Она посмотрит продукты и скажет, что ей нужно, — важно провозгласил Илья и подвинул повара.

Тот склонился, пряча недовольство, и жестом подозвал к себе женщину. Та, испуганно таращась на воина и знатную госпожу, подскочила и принялась отвешивать поклоны каждому. Раздраженный повар дёрнул её к себе и прямо ей в ухо принялся нашептывать указания. После чего вытолкнул женщину под нос Ильи, а сам раскланялся и поспешил вернуться к работе.

— Покажи, какая тут есть печь, какие продукты, — предложила Евдокия, но оказалось, что женщина её не понимает, и за дело взялся Илья. Он объяснил, что спрашивает боярышня и даже как-то успокоил её. Во всяком случае, она принялась быстро-быстро рассказывать что-то о печи, о еде и прочем.

Илья же только коротко передал, что здешние гордятся своей печью, которую им недавно сложили на месте старого очага. Но как бы ни была хороша печь, она мала и повара продолжают пользоваться большим очагом, где можно целиком зажарить быка.

Евдокии печь была знакома, поэтому она на неё глянула со стороны и перешла к столам, где нарезали овощи, разделывали мясо, месили тесто. Работали все вперемешку. Точнее, все делились на группы, которые возглавляли отдельные повара. Но на доске, где резали мясо, тут же шинковали овощи или зелень. Очистки убирали, но если маленькие помощники не успевали подойти, то все скидывали на пол, и дети убирали их уже оттуда… как умели, без тщательности. Поэтому на кухне было грязно, но сказать, что повара не следили за чистотой, нельзя.

Увиденное не добавило Евдокии аппетита, да и Илья, глядя на всё это, брезгливо кривил губы. Дома у кухарки даже очистки чистые были и их кидали животным, не опасаясь, что те потом немощными будут.

Евдокия быстро глянула, как моют посуду и попросила показать ей, где хранят продукты. Женщина посмотрела на неё с недоумением, но послушно проводила и даже сама развязывала мешки, показывая содержимое. Евдокия ни к чему не подходила, чтобы не пошли слухи, что она что-то испортила. Пахло в хранилище дурно и явно пора было перебрать мешки, чтобы устранить гниющий продукт.

— А специи?

— Овамо, — женщина сходила за ключом, чтобы отпереть крохотную комнатку.

В нос Дуни ударили резкие запахи, но это был концентрированный аромат трав.

— Горька, хрен, пьръ… — перечисляла она, беря щепотью и суя под нос боярышне.

Евдокия нюхала, понятливо кивала. Все ей было знакомо без пояснений: горчица, хрен, перец, зира, мускатный орех, гвоздика, куркума... Часть хранилась на полочке, а вот сушеный шалфей, тмин, мята, укроп, миндаль и прочее лежали в мешках на полу. К своему удивлению, Евдокия увидела мешочки с сушеным базиликом, тростниковым сахаром и зелёные зерна кофе.

— А это? — спросила она у женщины, тыча в сторону базилика, сахара и кофе.

— Лечец… — пояснила та.

— Для лечения, — пояснил Илья, но Дуня без него поняла. Другие сокровища молдавского господаря её больше не интересовали. Ей хотелось получить семена базилика для своей теплицы и попробовать кофе.

— Евдокия Вячеславна, никак, увидела что полезное? — обрадовался воин.

— Да… нет… не знаю, — протянула она и засмеялась. — Надо подумать.

Поблагодарив монеткой кухонную помощницу, гости удалились. Евдокия пыталась вспомнить, как обрабатывают кофе, чтобы можно было сварить его. Она читала, что вкус зависит от обжарки, но до этого зерно вроде бы держали в тёплой воде, чтобы оно чуть забродило. А может не обязательно держать в воде для ферментации. Она направилась к даме, которую приставили к гостям, и спросила, можно ли взять кофе для себя.

— Бери сколько хочешь! Лекарь думал, что горечь поможет чистить нутро и на ночь поил отваром стариков, но они пожаловались на бессонницу. Теперь лежит эта дрянь. Её даже мыши не едят!*

Евдокия поблагодарила за разрешение и вернулась к кладовке за кофе. Ей отсыпали немного, а она попросила поискать семена базилика на дне мешка с сушеной травой. Не отказали, наскребли немного.

Довольная добычей боярышня поспешила на кухню, где половину кофейных зерен поставила в воду возле печи до завтрашнего дня, а оставшееся обжарила. На неё смотрели, посмеиваясь, и корчили рожи за спиной, поскольку слышали, как мерзок вкус этих зёрен. Не обращая внимания на гримасничанье, Евдокия потребовала горшочек с плотной крышкой и ссыпала туда обжаренные зерна.

— А вкусно пахли эти зерна, — заметил один из поваров, но ему тут же предложили заварить их и выпить для здоровья.

— Как бы нам оставленные у печи зерна еду не испортили, — с тревогой высказался сутулый седой повар.

— Выкинуть и всех дел!

— А коли боярышня спросит?

— Ничего не видели, ничего не слышали. Может, нечисть утащила или чужое колдовство само развеялось, когда хлеб пекли.

— Ты говори, да не заговаривайся!

— Я-то помолчу, а она ходила, повсюду свой нос совала, как бы чего ни вышло. Князь-то ихний чародей! Люди видели, как он в воздухе висел.

На кухне стало тихо, а старший повар со злостью шлепнул голубиной тушкой о стол и направился к господарю докладывать. За ним юркнули ещё двое кухонных помощников, чтобы сообщить о произошедшем кому надо.

Евдокия же, вернувшись в свои покои, поплотнее закрыла горшочек с обжаренными зернами и поставила его на столик, а семена базилика убрала в сундук. Она поверить не могла, что ей даром досталась такая чудесная травка. Если свежие листья растереть с орешками, сыром и капелькой растительного масла, то получится чудесная заправка к лапше. Вот только масло надо искать наименее духовитое и, пожалуй, лучше даже использовать ореховое или маковое. Они хоть и недешевы, но прованское (оливковое) дороже выходит, а качество ужасное. Размечтавшуюся Евдокию побеспокоили жёнки, собравшиеся идти к вечернему застолью.

— Пора уже? Идём.

Боярышня поднялась, оправила платье и возглавила женскую группу. Мысли о хозяйстве не отпускали ее. Раньше ей казалось, что она, как в меру опытный дачник выходного дня, привнесла в Доронино всё полезное, что знала, но сейчас вспомнились новые возможности. А все потому, что как любой дачник, она с упоением читала садовую литературу, мечтая, что когда-нибудь у неё дойдут руки сделать все по уму. И вот сейчас память ей подкинула советы по очистке растительного масла домашнего отжима от запаха и мути. Оказывается, были люди, предпочитающие покупать такое вот масло, а не магазинное. Для них или для фермеров написали советы, что неэстетично выглядящее масло можно подморозить и процедить, ещё советовали добавить соль, которая должна впитать в себе запах. Ещё была рекомендация попробовать влить воды и долго трясти масло, а после процедить.

Евдокия понятия не имела, сколько в этих советах правды, но сделала себе пометку опробовать по возвращению домой. Если получится убрать муть и резкий запах того же конопляного или льняного масла, то имеет смысл ароматизировать его базиликом или чесноком. Это наверняка понравится потребителю!

Потом её мысли перескочили на горчицу, и она даже перестала есть, поскольку поняла, что ни разу не видела горчичной пасты. На Руси, бывало, её семена мололи и использовали вместо перца, но вот чтобы пастой мазнуть мясной кусочек… нет, такого не было. Впрочем, она и не искала остроты в пище, поэтому могла не обратить внимания.

Боярышня окинула взглядом стол и заметила, что напротив господаря в крошечной серебряной плошечке находится горчичная паста. Расстроилась. Ей помнилось, что она сейчас всех удивит открытием горчичной приправы, а оказалось, что опоздала.

Мысли Евдокии вернулись к кофе. Запах во время обжарки её будоражил, а вот организм вряд ли обрадуется кофейной горечи. Всё-таки кофеманы к кофе без сахара приходят не сразу…

Но ведь необязательно кофе пить. Его можно использовать в качестве добавки.

Евдокия замечталась и не заметила, как все утолили голод и начались разговоры. Стефан хмуро посматривал на неё и о чём-то тихо переговаривался с сидящим рядом царевичем.

Князь беседовал с Дракулой, и судя по тому, что они попеременно хватали бокалы, чарки и мелкие плошки, расставляли их перед собой, что-то объясняя друг другу, то речь шла о военной тактике с участием дельтаплана. О недавнем желании пустить кровь друг другу ничто не напоминало.

Посередине стола всеобщим вниманием завладел звездочёт на пару с Курицыным. Они с жаром обсуждали получение золота из любой материи и вновь дошли до возможности превращения навоза в драгоценный металл. Евдокия поморщилась. Вся их философия постоянно скатывалась на тему дармового обогащения.

В конце стола говорили об османах, неурожае, потерях в боях… насытившаяся Евдокия заслушалась. Она уже немного ориентировалась в местных проблемах, и разговоры за столом стали ей понятными.

— А ты, боярышня, что же, не веришь, что из отходов можно получить золото? — неожиданно громко спросила Евдокию Катарина и все посмотрели на них.

Звездочёт снисходительно улыбнулся, чувствуя развитие своей темы; Курицын обеспокоенно посмотрел на боярышню; царевич одарил Катарину насмешливым взглядом, князь же всем своим видом выказал худородной княжне неприязнь. Евдокия одарила Катарину снисходительным взглядом, чтобы позлить её, а ответила больше звездочёту с Курицыным. И даже больше Фёдору Васильевичу, чем звездочету, надеясь, что этот умнейший человек всё же займётся делами:

— Дивно слушать, как вы все тут переливаете из пустого в порожнее, мечтая об исполнении искушения. Забыли уже, каким злом возвращаются столь низкие мечты?

— О чём ты, боярышня? — недовольно спросил Курицын, но резко поставленный князем на стол кубок и его свирепый взгляд умерили его пыл.

Царевич в этот раз тоже выразил взглядом своё отношение к дьяку, прилюдно вставшему на сторону звездочёта. Фёдор Васильевич побледнел, вытер рукавом выступивший на лбу пот.

— Да взять хотя бы того же царя Мидаса*, — как ни в чём не бывало пояснила Евдокия. Но заметив, что её ответ не все поняли, а Катарина по этому поводу уже открыла рот, чтобы изречь колкость, добавила:

— А вообще, пока звездочёты бродят в потёмках, на Руси давно отходы превращают в золото.

Дуня преувеличила насчет «давно» и упростила длинную цепочку действий по превращению отходов в доходы, но не соврала и с удовольствием наблюдала, как у всех вытянулись лица. Ей так и хотелось сказать: «Стоп, снято!», чтобы зафиксировать момент.

— Что за чушь! — первой опомнилась благородная Катарина.

— Чушь ты можешь послушать у Мартина, а я в облаках не витаю, — отрезала Евдокия. — Я хозяйничаю на своих землях, служу царю, как иные мужи, и моё слово имеет вес в Думе. И прежде, чем обвинять меня во лжи, лучше подумай, стоит ли это делать, — угрожающе закончила она, старательно копируя взгляд Ивана Васильевича — и вроде бы у неё получилось.

— Но я… это же невозможно, — ища поддержки у других, срывающимся голосом, возразила Катарина.

— Что именно? — вдохновленная своей победой, сурово задала она вопрос. — Что я веду хозяйство, а не сижу на чужой шее, стаптывая туфли в танцах?

— Да как ты смеешь?! — Катарина не ожидала, что московская боярышня пойдет на обострение, и тем более не ожидала, что подружки будут сидеть тихо. Да ещё Мария, жена господаря, смотрела на происходящее с довольной улыбкой, радуясь ее унижению.

— Или ты думаешь, что я солгала о своей значимости? — не оставляла в покое княжну Евдокия. — Так здесь сидит царевич и ты можешь у него спросить.

— Я не сомневаюсь, но делать золото из… — княжна сидела вся красная, не ожидавшая публичной отповеди.

— И правда, Евдокия Вячеславовна, — примирительным тоном заговорил дон Игнасий, — слово было сказано, объяснись.

— Сказано, — кивнула боярышня, — вот только поймёте ли вы объяснения? — иронично спросила она и, опережая новые вопросы, поведала о выгребных ямах, устроенным за городом. Рассказала, как экспериментировали, подбирая наилучшие условия для быстрого перегнивания.

За столом установилась тишина. Многие были в шоке, что обсуждается такая некрасивая тема, но ещё больше всех поразило, что юная дева говорит об этом со знанием. А Евдокия уже перешла к разбивке пригородных садов и огородов.

— Мы завершаем круговорот, возвращая в землю то, что когда-то было взято, а земля нас одаривает щедрым урожаем. Но такого количества фруктов и овощей нам не нужно. Мы придумали разные способы подготовки для длительного хранения и сохраненное продаем в иноземные страны.

Евдокия давно уже поднялась, чтобы её все могли услышать. Она видела, как на неё смотрят и поэтому говорила громко, чтобы потом не было кривотолков.

— Более того, сейчас мы догадались, как ещё можно получать доходы из отходов, — она насмешливо посмотрела на зелёную от злости княжну. Катарина несколько раз пыталась прервать боярышню, замечая о грубости темы поднятой за столом, но бояре и служилые, особенно те, кто сидел в дальней части стола, велели ей помолчать.

Сделав глоток, боярышня продолжала:

— Садоводы приметили, что в полученной земле живёт много червяков, а их охотно ест птица. По велению городского совета были поставлены маленькие домики, в которые поместили плоские короба с землей и червяками, и начали их особо подкармливать. Кроме постройки домиков и коробов, расходов не было. Зато садоводы получили ещё больше хорошей земельки, которую стали добавлять в лунку при посадке саженцев, но главное, количество червяков выросло многократно, и они заменили треть кормов домашней птице.

Евдокия видела, что все слушали её по-разному. Были те, кто ловил каждое её слово, но были и те, кто не понимал, почему ей до сих пор разрешают говорить. Но ей интересно было наблюдать за Курицыным, который обо всем был прекрасно осведомлен, но почему-то с каким-то детским восторгом слушал звездочета, как он когда-нибудь сотворит золото из дерьма.

— Мяса птицы, пера и яиц у нас теперь в изобилии, — подытожила Евдокия. — Ведём торговлю по всем направлениям. К примеру, многие из вас одеты в одежу на пуховом подкладе, так вот, её везут от нас, и перо дают те самые птицы, что ели червяков, — не удержалась от насмешки боярышня.

— Боже мой, дерьмо, червяки, — простонала одна из красавиц, закрывая рот, показывая, что ей дурно.

Евдокия хотела ответить, что ей дурно от запаха, исходящего от головы этой дамы, но не успела.

— Боярышня, а как бы подробнее узнать обо всем, что ты говорила?

— Сведения платные. Обращайтесь к Надежде, — махнула она рукой в сторону царицыной старшей женки.

— Сколько?

— Серебряный рубль.

— Но ты же нам все рассказала! — не понял один из мужей.

— Есть тонкости. Конечно, до всего можно дойти опытным путем, но будут потеряны годы. А за плату Надежда расскажет, как надо устроить яму и зачем создавать слои, сколько тепла требуется для правильного перегнивания. Зачем червякам нужны домики и чем их кормить. Если всё знать и учесть, то с этим справится и ребёнок, но если действовать наугад, то будут потери.

— Что ж, наша гостья поделилась с нами интересным способом по превращению merda в золото. Трудоемко, но исполнимо, — снисходительно признал Мартин. — А есть что-нибудь для нетерпеливых? — звездочет обаятельно улыбнулся. — Мы все гостим у радушного хозяина и хотелось бы как-то отблагодарить его за приём.

Евдокия заметила, как дёрнулся царевич, желая осадить наглого звездочёта. Даже его друг Курицын с недоумением посмотрел на него, не понимая, почему за всех дармоедов должна благодарить боярышня, но она опередила. Склонила голову набок, вглядываясь в Мартина и понимая, что он вновь обращает ситуацию в свою пользу, насмешливо произнесла:

— Неужто ты разуверился в своих теориях и хочешь опереться на мой ум и знания? Ну что ж, — боярышня повернулась к Стефану. — Господарь, не сочти за дерзость, но иногда со стороны виднее те ценности, которыми ты владеешь.

Стефан усмехнулся, но дал знак рукой, дозволяющий говорить.

— Тебе сегодня, наверное, доложили, что я знакомилась с твоим хозяйством.

Господарь согласно кивнул, и Евдокия с достоинством продолжила:

— Мне хотелось понять, чем вы тут живете, чтобы найти возможность подняться монастырю, в который поехала матушка Аграфена. И кое чем я могу помочь, но лучше сказать не на словах, а показать делом. Думаю, что к завтрашнему вечеру я управлюсь.

Примечания:

царь Мидас* — за заслуги попросил у бога обращать в золото все то, к чему он прикоснется. Его просьбу исполнили, но очень быстро царь понял, что это не дар, а проклятие. Побежал просить милости, чтобы избавили его от золотого прикосновения.

Мыши кофейные зерна не едят, утверждает дама* — но она ошибается. Зерна не в приоритете у мышей и запах кофе им не по нраву, может даже отогнать, но они их едят.