Как я стал хозяином странного замка в другом мире. Книга 9

Глава восемнадцатая

В телевизионных судебных драмах каждое дело было интересно по-своему. Интриги, словесные баталии, неожиданные улики, предоставленные защитой или обвинением, напряжение и азарт. Нет, даже будучи подростком, я понимал, что в реальных судах всё проходит гораздо скучнее. Но одно дело — предполагать, а другое — оказаться в самом центре судебного процесса.

И ведь некого упрекнуть кроме самого себя — вон, почти все мои предшественники заглядывали в темницу по большим праздникам. Можно было точно также положить огромный болт на несколько сотен разумных, заключённых в вечно загрязнённой зоне. Не моя проблема. Если Жнец схватил, а Надзиратель назначил срок — было, за что.

Что обиднее всего, старый тюремщик говорил чистую правду, когда предупреждал о «тяжких грехах» тех, кто сидел бессрочно. То есть, понятно, что он не мог лгать, но его правда оказалась правдой и по моим меркам тоже. У меня имелись определённые надежды на период правления Бертрама, по принципу «враг моего врага — мой друг». Они померкли после Масарры и почти окончательно потухли после следующих трёх дел.

Двое отборных головорезов, в изрядном подпитии решивших по-тихому ограбить богатого гостя, а в итоге убивших и его, и его жену с тремя детьми. Один попытался раскаяться, но по тому же принципу, что и Масарра — ему было плевать на жертв. Второй мрачно молчал, отказавшись даже называть своё имя. Это можно было истолковать по-разному, но не сегодня — и назад в темницу отправились оба.

Третий заключённый и вовсе оказался натуральным маньяком, серийным убийцей, прибывшим в Полночь с расчётом найти в Бертраме родственную душу. Не удержался и до встречи с кумиром зарезал одну из нанятых помощниц кухарки. Увидев моё лицо, этот урод просиял — судя по всему, посчитав, что лорд Бертрам, с которым ему так и не довелось пересечься, восстал из могилы. Сам того не зная, он не слишком далеко ушёл от правды, но его радость быстро испарилась. Я не испепелил его на месте по тому же принципу, что и Масарру, хотя еле сдержался, когда тот охотно начал рассказывать о списке своих жертв. Позже. Сперва суд, затем казнь. Не наоборот.

К несчастью, мой дважды погибший к текущему моменту предок в основном предпочитал убивать своих врагов, равно как и нарушителей закона. Даже если те временно попадали в темницу, Бертрам доставал их, лично подвергал пыткам, а затем либо воскрешал как нежить под своим командованием, либо отправлял в качестве подопытных для самых смелых экспериментов.

— Рядом с темницей когда-то стояла пыточная, — сообщил мне Надзиратель во время небольшого перерыва после пяти рассмотренных дел. — В начале своего правления лорд Бертрам лично испепелил палача, хотя тот даже не был загрязнён, и с тех пор занимался всем сам.

— Не сомневаюсь.

— Полагаю, у тебя нет намерений восстановить эту благородную профессию в стенах Полуночи?

— Ну извини, — проворчал я. — Не люблю палачей.

Как ни странно, старик подарил мне скорее понимающий взгляд, если его чёрные провалы вообще можно было как-то интерпретировать.

— Всё ещё считаешь, что пытки неэффективны?

— Это не мнение, а доказанный факт.

— Но не в том случае, когда обвиняемый не способен солгать, — скрипнул он. — И всё, что требуется — заставить его говорить.

В словах тюремщика было зерно истины, хотя мне не слишком хотелось признавать его правоту. Я промолчал, а он продолжил:

— Ты молод, фон Харген, и не воспринимай это как оскорбление. Однажды ты поймёшь, что у тебя просто не хватает времени и сил казнить всех, кого положено казнить. А некоторые злодеяния не заслуживают одной лишь быстрой смерти — сие станет неуважением к жертвам. Тогда тебе и понадобится опытный палач.

— Позволь, я сам буду решать, кто и в какой момент мне понадобится.

— Безусловно. Ты готов вернуться к свершению правосудия?

— Думаю, да.

Имя: Дром Гримфист.

Раса: Цверг.

Родной узел: Торвельд.

Преступление: Подрывная деятельность, саботаж, шпионаж, попытка регицида.

Год заключения: десять тысяч сто двадцать второй.

Я помнил этого цверга — именно он говорил со мной, когда я пообещал суд бунтующим заключённым. Такой смуглый, что почти чернокожий, исключительно крепкий, даже по меркам своей расы, одетый в простую рабочую одежду. Он гордо носил седую бороду, хотя все остальные встреченные мной цверги были гладко выбриты. Глубоко посаженные серые глаза смотрели на тех, кто собрался его судить, внимательно и без страха. Оценивающе.

— Преступление обвиняемого — одно из самых тяжких на моей памяти, — грозно произнёс Надзиратель. — Ибо оно было направлено на разрушение нашего возлюбленного замка! Не говоря уже о шпионаже и покушении на жизнь действующего на тот момент хозяина.

— Мне кажется, все присутствующие не отказались бы узнать подробности. — сказал Арчибальд.

Надзиратель пустился в длительное перечисление злодеяний Гримфиста. Обычно под словами «подрывная деятельность» подразумевалось нечто метафорическое, скажем, подстёгивание народа к бунту, либо распространение взрывоопасных слухов. Но в данном случае взрывоопасными были не только слухи — цверг вместе с командой проник в замок и последовательно разрушал его пару месяцев подряд. Взрывчаткой уничтожали основные коридоры, связывающие ключевые комнаты пока Полночь была слишком слаба, чтобы быстро те восстановить. Часть обвалившихся участков стены и проломов — тоже дело их рук. Про всё это тюремщик рассказывал подробно, но, когда дело дошло до описания шпионажа и покушения, уделил им всего пару слов.

— Так в пользу кого шпионил обвиняемый? — не выдержал уже я.

— Неизвестно, — недовольно скрипнул Надзиратель. — Допрос так и не был проведён, за отсутствием палача.

— А на чью жизнь покушался?

— Лорда Хорста.

Почему-то голос Надзирателя при этом звучал ещё более недовольно. Хорст, Хорст… Червячок узнавания шевельнулся у меня в памяти, но тут же затих. Видимо, я слышал имя этого предшественника и благополучно забыл о нём.

— Лорд Виктор, — мягко сказал Арчибальд. — Я считаю, пора дать слово самому обвиняемому, дабы выяснить детали запутанного дела.

Я кивнул, и Дром Гримфист тут же поднялся со стула. Он заговорил не сразу, сперва степенно огладив бороду.

— Достопочтимый лорд Виктор, — его голос был низким и гулким, как звук старого колокола. — Любезный суд. Прежде чем я скажу что-то ещё, позвольте спросить прямо — уважают ли ныне в Полуночи род цвергов, али привечают одних лишь альвов?

На долгую пару секунд воцарилась тишина — кажется, никто не предполагал такого вопроса. Но Дром, по-видимому, был предельно серьёзен и терпеливо ожидал ответа.

— В Полуночи рады видеть любых разумных, вне зависимости от расы, — наконец сказал я. — Если те ведут себя достойно.

— И тем не менее, — упрямо продолжал он. — Среди любезного суда я вижу целых двух альвов, и ни одного цверга.

— Возможно, на завтрашнем заседании ситуация будет обратной, — спокойно сказал я. — Если славные цверги из рода Смелтстоунов решат сделать перерыв от работы и выступить в роли присяжных. Но раз сегодняшний состав суда не отвечает твоим вкусам, ничем не могу помочь. Тебе самому выбирать, говорить или молчать.

Дром Гримфист пристально посмотрел на меня, оглаживая бороду.

— Вы сдержали своё слово, лорд Виктор — чего я, признаться, не ожидал. Этого суда могло и не состояться. Я доверюсь вам и вашим… как вы сказали, присяжным? Даже учитывая прискорбное отсутствие цвергов.

Два альва среди присяжных — Инзор и Шаэль — молча переглянулись и слегка закатили глаза.

— На кого вы работали, уважаемый Дром? — спокойно спросил Арчибальд. — Кому поставляли информацию, с какой целью вели саботаж?

— Работал на хозяйку Заката, вестимо. Леди Ифэ фон Неймен, да славится её имя и род, благороднейшую из заказчиц. А цель была проста — свергнуть сына каменного тролля и дохлой жабы, что засел у вас на троне.

— Стало быть, вы не раскаиваетесь?

— Я раскаиваюсь только в том, — твёрдо сказал цверг. — Что наш план не удался. Мы прятались от Жнеца так долго, что потеряли бдительность. И расплата настигла нас перед самым финалом.

— Весь отряд обвиняемого был убит, — сказал Надзиратель. — Заложенный ими порох уничтожил спальню лорда Хорста, но тот остался жив… на последующие двое суток.

— Ха! — воскликнул Дром, расплываясь в широченной улыбке. — Так этого говнюка всё-таки достали⁈

Надзиратель явно не планировал отвечать на случайные вопросы обвиняемого, но мне тоже было интересно услышать развязку.

— Силы не Заката, а Полудня. Лорд Хорст был свержен, и на его месте воцарился лорд Матиас. Тот, впрочем, тоже правил недолго, сменённый леди Бруной. Мне продолжать?

— Скажи лучше, чем тебе не угодил лорд Хорст? — спросил я. — И с чего это его можно было убить обычной бомбой, да ещё и в стенах Полуночи?

— Лорд Хорст, как и трое, пришедшие после него, — недовольно проскрипел Надзиратель. — Были захватчиками, не имеющими ни капли уважения к традициям и наследию Полуночи. Им хватало силы сесть на трон, но не более того. Неизвестно, воскресила бы его Полночь в случае убийства саботажниками, но она не сделала этого, когда явился Матиас. Не сделала этого и для самого Матиаса. То были смутные времена, что следовали за непроглядной тьмой правления лорда Бертрама.

Обсуждение длилось ещё с полчаса, пока не стали ясны все подробности. Лорд Хорст не просто неуважительно обращался с захваченным замком, но и умудрился потерять половину союзных миров, укрытых тенью Полуночи. Последним его развлечением было насмерть стравливать между собой крупнейшие кланы цвергов на Торвельде, параллельно вымогая у них огромные суммы драгестола. Дром Гримфист со своим отрядом, вызвавшись представлять интересы Заката, мстил в том числе и за свою родину. А в итоге верх взял Полдень, у которого как обычно оказалось больше прямой грубой силы. Не считая того, что поставленный им лорд Матиас просидел на троне какие-то двадцать лет.

Неудивительно, что про Дрома Гримфиста забыли — Хорст быстро откинулся, Матиасу было не до того. Леди Ифэ, какой бы благороднейшей она ни была, не смогла вытащить из темницы враждебного замка своего агента. Либо, что более вероятно, попросту посчитала его погибшим. А далее прошло… прошла ровно тысяча лет, да? Охренеть, конечно, юбилей.

— Скажите вот что, уважаемый Дром, — снова взял слово Арчибальд. — Планировали ли вы возвращаться к своей подрывной деятельности против Полуночи, если бы попали на свободу? Задумывали ли вы зло против нашего вечного замка?

— Были такие мыслишки, не спорю, — медленно ответил цверг. — Были да сплыли. Думается мне теперь, пустое это. Моё время давно прошло, и я не знаю, уцелел ли мой клан. Да и нынче на троне сидит человек слова, у меня с ним нет ссоры.

— Я вынужден напомнить суду, — поднял голос Надзиратель. — Тяжесть преступления обвиняемого. Будь он повинен лишь в покушении на лорда Хорста, то вышел бы на свободу спустя пять веков. Но он разрушал Полночь, и в этих стенах нет греха хуже.

Присяжные обсуждали дело дольше обычного — причём, как ни странно, Инзор и Шаэль скорее симпатизировали Дрому. Вместе с Лаахизой — несмотря на давнее освобождение и официальное помилование, она тоже оказалась в списках сбежавших узников Надзирателя. Со знакомым преступлением — попыткой регицида.

— Лорд Виктор, — сказала Кас, когда приглушённые голоса смолкли. — Мы считаем, что обвиняемый отбыл свой срок заключения, но при этом его вина искуплена лишь наполовину. Последнее слово, равно как и степень наказания — за вами.

Цверг заметно помрачнел, не способный слышать всего обсуждения и как пить дать грешащий на альвов. Я понимал позицию Надзирателя, равно как и решение жюри. Свержение очередного тирана, взявшего власть силой и не умеющего ей распорядиться, скорее говорило в пользу Дрома. Но методы, которые он и его люди применяли против обескровленной Полуночи, наверняка нанесли ей долговременный ущерб. Не говоря уже о том, что отряд Дрома действовал по заказу Заката, враждебного к Полуночи тысячу лет назад и враждебного сегодня. Нельзя было просто отпустить саботажника, погладив его по головке.

— Дром Гримфист, — сказал я, задумчиво глядя на цверга, застывшего напротив со скрещёнными руками. — Умеешь ли ты только разрушать, или ещё и строить?

— Я инженер, лорд Виктор, — ответил тот, едва заметно пожав плечами. — Надо — буду строить, крепить, мостить. Надо — буду ломать и подрывать. Ремесло всегда о двух концах — главное знать, за какой взяться.

— Тогда тебе будет предоставлен выбор. Вернуться в камеру, либо принять участие в восстановлении замка, что ты когда-то разрушал. Сегодня Полночь способна исцелиться и сама, но процесс идёт гораздо быстрее, если ей помочь.

Я пока не стал рассказывать Дрому о войне с Закатом, и что род фон Неймен всё-таки был опозорен текущим его представителем. Может, потом, если старый инженер согласится и достойно себя покажет. Кто знает, не понадобится ли мне свой отряд саботажников во главе с цвергом, хорошо представляющим устройство вечного замка?

Он отвесил мне глубокий поклон почти не раздумывая.

— К вашим услугам, лорд Виктор.

После Дрома суд рассмотрел ещё четыре дела — итого десять дел за первую ночь. Следующим был, как ни странно, альв, который тоже не испытывал ни малейшего энтузиазма от альвов в присяжных. Что ещё страннее — его преступление в чём-то отражало преступление Дрома. Альва звали Тиарсус, он работал подручным алхимика, и от хронического недосыпа однажды устроил взрыв невероятной силы. Тот уничтожил лабораторию и убил троих других подмастерьев, а возрождение самого алхимика заняло у Полуночи месяц.

Тиарсус не то что раскаивался — он тихо просил о смерти, поскольку Надзиратель не упустил шанса периодически насылать на него тематические кошмары. Но вместо этого измученный альв отправился в лазарет, освобождённый от заключения в девятьсот восемьдесят пять лет.

Следующим в зал вошёл хмурый гнолл, нетипично молчаливый, но сообщивший своё имя — Краг. Вместе с братьями по клану Зверобоев он похитил из зверинца Полуночи последнего, как выразился Надзиратель, во всей великой паутине, гиппогрифа. Гноллы попытались утащить добычу сквозь Лес шёпотов к нестабильному порталу, но были обнаружены и перебиты. Увы, не раньше, чем они сами убили гиппогрифа. Краг получил по голове булавой, вырубился и скатился в овраг, где его посчитали мёртвым. Выжил, скрывался в лесу несколько месяцев, но в итоге был вынужден вернуться в Полночь, чтобы добраться до стабильного портала. Там-то его и сцапал Жнец.

Не знаю, что меня удивило сильнее — что в Полуночи когда-то стоял действующий зверинец с исключительно редкими существами, который к тому же пережил атаку Эргалис, либо факт, что клан Зверобоев существовал ещё девятьсот лет назад. Вину свою Краг признал, пусть и не от души — скорее недовольный провалом заказа и гибелью собратьев. Ему предложили заменить бессрочное заточение на столь же бессрочную службу в гвардии Полуночи, и дали сутки на размышление.

Третьей стала грациозная леди с кошачьими глазами, напомнившая мне визиря и первую наложницу лорда Роланда. Обвиняемую звали Таа-Ка-Сети, она несколько лет шпионила на Полдень, работая подручной библиотекаря. В ходе своей работы она совершенно безжалостно отравила несколько гостей, похитила множество ценных книг и артефактов, сорвала десяток операций Полуночи разной величины. В общем, являлась профессионалом высокого класса, пока её не сдал другой двойной агент. Полдень даже пытался её выкупить, но безуспешно. Сегодня же ни о каком раскаянии речи не шло.

Таа-Ка-Сети с достоинством приняла вердикт, и отправилась назад в темницу. Надо будет сделать зарубку и обсудить это дело с Зури, если не самой Мелиндой.

Последний обвиняемый вместо того, чтобы назвать своё имя, исторг ужасный рык и перекинулся в здоровенного медведя-оборотня! Быстро перекинулся, сволочь, рекордно — так быстро, как сменил бы форму я сам. Его перехватила Луна, успев даже первее Мордреда, а выстрел из Райнигуна поставил точку в этой некрасивой истории. Вот не хотел я никого испепелять в зале суда, но здесь, увы, угроза была вполне реальна. Надзиратель сухо перечислил грехи покойного: убийство пятерых в состоянии аффекта, неоднократные попытки побега.

Посредственный финал для тяжёлой ночи, но выбирать не приходилось. Суд не рассмотрел и одной десятой накопившихся дел, да и с некоторыми рассмотренными требовалось разобраться дополнительно. Дром говорил, что я сдержал слово, но обещание будет выполнено лишь когда все узники получат справедливый суд. По всей видимости, процесс растянется на пару-тройку месяцев — хотя бы не лет. Я чувствовал невидимое одобрение Полуночи происходящим, пусть она предпочитала новых гостей, а не старых заключённых.

Скорее всего в ближайшее время она налюбуется и на тех, и на этих.