Как я стал хозяином странного замка в другом мире. Книга 9

Глава семнадцатая

Мне никогда не приходило в голову посвятить свою жизнь юриспруденции — даже когда обдумывал варианты карьеры в школе. Но суды всё-таки умудрились меня догнать, сперва в Камелоте, а теперь и в Полуночи. С другой стороны, о чём я точно никогда бы не подумал, так это об управлении замком в другом мире, вместе со всеми его обитателями. В обоих случаях приходится обучаться на ходу.

Я обещал заключённым справедливый суд, и по законам Полуночи обязан был провести его лично. Подобные заседания в истории вечного замка происходили нечасто, а когда проходили, хозяин на них выступал как судья, присяжные и палач в одном лице. К счастью, как раз этот аспект я был волен менять по своему разумению.

— Вы хотите, чтобы я выступил в роли защитника, лорд Виктор? Если вас не затруднит, могу ли я узнать причину?

— Для начала, по старшинству. Не считая Надзирателя, вы — официально самый почётный из слуг Полуночи по возрасту.

— Если учитывать моё пребывание в форме потерянной во времени тени — безусловно. Но, увы, не могу сказать, что это добавило мне мудрости.

— Это лишь одна из причин. Из неё следуют и другие — например, вы абсолютно непредвзяты к узникам, которых будете защищать. Ни один из них не сидит дольше полутора тысяч лет, ваше время было раньше. Далее, вы хорошо знакомы со старыми традициями Полуночи и сможете верно интерпретировать спорные моменты.

Наконец, хотя я и не сказал этого вслух, мне требовался кто-то, кто мог бы сбалансировать авторитет и агрессивный подход Надзирателя. Хранитель темницы, разумеется, вызвался на роль обвинителя — и этому сложно было возражать. Только он наизусть знал все дела заключённых, их преступления и изначальные приговоры, а также контекст времени. Надзиратель, как ни странно, имел не худшие понятия о справедливости, но всё-таки отличался ядовитым и весьма жестоким нравом.

Была у меня мыслишка поставить в защитники Оррисса или даже Лаахизу, но первый не мог пока покинуть темницу, а вторая вряд ли бы захотела выступать на стороне каких-то неизвестных заключённых. В то же время, неизменно учтивый и компетентный Арчибальд подходил как нельзя лучше.

— Я не возражаю, лорд Виктор, — сказал артефактор, задумчиво потирая подбородок. — Позволите лишь ещё один вопрос?

— Задавайте.

— Вы наверняка знаете, что раньше хозяева судили лично, без привлечения посторонних. И в этом был смысл — ибо никто в пределах Полуночи не может солгать её хозяину. Почему вы приняли иное решение?

— Потому что есть ложь и есть ложь, — пожал плечами я. — Полуправду, например, замок за обман не считает, и в целом трактовка очень широкая. Но даже если бы система работала идеально, мне хотелось бы убедиться, что правосудие не замыкается на одном человеке.

— Благодарю за ответ, лорд Виктор, — поклонился Арчибальд. — И начну готовиться к заседанию.

За одну ночь мы никак бы не могли рассмотреть дела всех заключённых — тех набралось около трёх сотен! Даже если уделять каждому не более пятнадцати минут, придётся вести суд более трёх суток кряду. Перед началом первого заседания требовалась строгая фильтрация.

— Фон Харген.

— Надзиратель.

Несколько месяцев назад, до похода в Авалон, хранитель темницы успешно пережил процедуру магического «омоложения», которая частично вернула ему утерянные силы и продлила жизнь. При первой нашей встрече он выглядел как воплощение Смерти, дряхлый мертвец в сером балахоне, перехваченном цепью. Сейчас… немного более аккуратно. Надзирателю со спины можно было дать на вид не более шестидесяти, а не сто шестьдесят, как раньше. Но его кожа всё ещё походила на сухой пергамент, а вместо глаз на меня смотрели два бездонных чёрных провала.

— Не был здесь так давно, — проскрипел он, оглядывая тронный зал. — Всё изменилось. Сильно.

— В лучшую или худшую сторону?

— В другую сторону, — равнодушно сказал он. — В твою. Но твои методы, очевидно, работают, и я более не намерен с ними спорить.

Старик добрался сюда быстро — короткий путь, что я проложил в окрестности темницы, снова заработал. Удачно, поскольку иначе Надзирателю и всем заключённым пришлось бы долго карабкаться наверх по железным скобам.

— Это правильно, — сказал я. — Как самочувствие?

— Я не в лучшей форме, но и далеко не в худшей. Полагаю, что протяну ещё несколько лет, прежде чем снова начну разваливаться на куски.

— Скорее несколько дней. Темница будет очищена сразу после завершения суда.

Он вонзил в меня свой страшный взгляд, но я давно привык и спокойно смотрел в ответ.

— Думаешь, что потянешь очищение, фон Харген?

— Потяну. Возражения будут?

А ещё кто-то только что сказал, что не намерен спорить с моими методами. Впрочем, Надзиратель не собирался качать права, и лишь неопределённо повёл плечами.

— Предлагаю заняться насущными вопросами. Я составил списки заключённых. Выбирай сам, кого судить первым, а кого — последним.

Старый тюремщик смог меня удивить — его списки оказались на удивление грамотными и понятными, с сортировкой по категориям. Так сходу из кандидатов на пересмотр дела можно было отсеять сотню — те попросту сбежали или были убиты во время большой слабости Полуночи. Среди этой сотни я отыскал имя Лаахизы, и наверняка где-то там же находился серокожий громила, устроивший бунт месяца три назад. Кажется, болотный ужас тоже раньше числился как разумное существо под арестом?

Так или иначе, надо выделить отдельную категорию — ещё живых и пока не пойманных, а затем найти беглецов. Практика показывала, что они редко покидали пределы Полуночи. Поразительно, как такое количество народу могло скрываться в загрязнённых территориях замка месяцами, не попадаясь никому на глаза.

Далее шли те, кто не мог самостоятельно передвигаться — чуть меньше тридцати. Некоторые испытывали физические ограничения, другие потеряли рассудок. К каждому перед судом требовался индивидуальный подход, от целителя до некроманта. Больше работы для Терры и Лаахизы, в ближайшем будущем, но сейчас надо рассмотреть других.

Ещё двадцать наотрез отказались покидать камеры и являться на суд. Конечно, можно было вытащить их силой, либо попытаться разобраться лично. В другой раз.

Надзиратель делал пометки о тяжести преступлений тех или иных лиц, но их я пока проигнорировал. В сухом остатке — сто сорок шесть дел. Всё ещё непомерный объём работы, но заметно меньший, чем раньше.

— Спасибо, — сказал я, поднимая глаза на терпеливо ожидающего старика. — Мы начнём с тех, кто находится в темнице дольше всего, а дальше пойдём по нарастающей.

— В этом есть смысл, — сдержанно согласился Надзиратель. — Я бы судил так же. Учти, что узники с бессрочным заключением без права на пересмотр виновны в тяжких грехах. Не позволяй бессмысленному милосердию затмить твой взор.

Я не стал возражать, хотя прекрасно помнил, что Геннадия Белого этот тип приговорил к минимум трёхсотлетнему заключению, хотя тот не совершил никаких ужасных вещей. Да, нарушил закон гостеприимства, подслушивал немного, но ведь не для вражеского замка, а чисто из научного любопытства. Впрочем, другие примеры могли быть отнюдь не столь безобидны.

Узнаем уже сегодня ночью.

Тронный зал несколько преобразился — появились две деревянные кафедры для обвинителя и защитника, которые Полночь сотворила по запросу. Кафедра Надзирателя была более массивной, внушительной, напоминающей церковный амвон, кафедра Арчибальда — полегче, смахивающей на место преподавателя старинного университета.

Согласно традициям, я судил, сидя на троне, обвинитель и защитник располагались передо мной, по правую и левую руки, а дальше, полукругом на стульях — присяжные. Сейчас из слуг в их число входили Кас, Лита, Луна, Кулина, Терра и Адель. Из союзников и гостей — Лаахиза, Инзор, Шаэль и Мордред, стоящий отдельно. Кроме них по правую и левую сторону от трона сидели два молодых дракона. Ава и Ян очень хотели посмотреть на заседание, а заодно служили наглядным доказательством текущих дел в Полуночи.

Заключённых приводили по одному, остальные ожидали на стульях в основном коридоре. Каждого из них быстро осмотрела Терра, каждый получил возможность привести себя в порядок перед судом — хотя воспользовались этим далеко не все. По всей видимости, если ты проспал колдовским сном тысячу лет и больше, тебя мало интересует собственная внешность.

Гвардейцы ввели в зал первого узника — тот шёл сам, без кандалов и верёвок. Если кто-либо из опасных ребят попытается напасть на самых слабых присяжных, мы с Мордредом отреагируем быстрее всех. Быстрее, чем все остальные успеют моргнуть.

— Имя. — скрипнул Надзиратель со своего места.

— Рори, — ответил тот после паузы. — Рори О’Данн.

Суд официально начался.

Теперь мне не требовалось даже заглядывать в список, чтобы узнать информацию о том или ином узнике — её подхватила Полночь. Стоило чуть прикрыть глаза, и перед мысленным взором вспыхивали буквы, кратко описывающие профиль заключённого и суть дела:

Имя: Рори О’Данн.

Раса: Человек.

Родной узел: Торвельд.

Преступление: Налёт на сокровищницу, грабёж, убийство двух гвардейцев при побеге.

Год заключения: девять тысяч шестьсот двадцать пятый.

Я открыл глаза — на стуле сидел, ссутулившись, человек лет семидесяти, хотя по факту ему перевалило далеко за полторы тысячи. Некогда это был могучий мужчина и, судя по составу преступления, сильный воин. Сейчас лишь пара рыжих прядей сохранилась в седине волос, тусклые глаза смотрели в пол. Тысяча четыреста девяносто семь лет он проспал колдовским сном, отбывая пожизненное наказание. Полночь сохранила его физически ровно настолько, насколько могла — но насколько он сохранил разум?

Надзиратель тем временем зачитывал более подробный состав преступления. Обычная история — группа наёмников, нанятая кем-то неизвестным, отправилась за артефактами вечного замка. В тот год Полночь не пустовала, но хозяин был зелёным новичком. Товарищам Рори удалось незамеченными проникнуть в сокровищницу, затем всё пошло не по плану. Сперва подоспели гвардейцы, за ними — Жнец. Девятнадцать из двадцати наёмников были убиты, Рори сбежал, оказался настигнут и брошен в темницу. Судя по всему, потом про него просто забыли.

До сих пор никто не мог мне объяснить, по какому принципу Хранитель равновесия, он же Жнец, убивал или арестовывал преступников. Возможно, тут играли роль остатки его прежней личности, позволяющие выносить предвязтое суждение? Жаль, с Роландом толком поговорить нельзя — он бы наверняка поделился опытом.

— Обвиняемый, — продолжал Надзиратель. — Совершил тяжкое преступление против Полуночи и был справедливо осуждён на пожизненное заключение. Предлагаю оставить приговор без изменений, либо заменить его на быструю казнь.

— Полторы тысячи лет — немалый срок, — негромко сказал Арчибальд. — Можно даже сказать, что он пробыл в темнице даже не одну, а два десятка жизней.

— Это не искупает его вины.

— Тогда что искупит? Смерть? Не проще было бы казнить его ещё тогда, когда он преступил закон?

— Не я устанавливаю правила, Арчибальд, — проскрипел Надзиратель с ноткой недовольства. — Ты прекрасно это знаешь.

— Более чем. Но ныне мы вершим суд — и лорд Виктор обещал этому человеку справедливость. Рори О’Данн! Поведайте, раскаиваетесь ли вы в содеянном?

Человек напротив вздрогнул, словно не поверил, что к нему в самом деле обратились — и медленно поднял голову.

— Я… раскаиваюсь, — медленно сказал он. — Я совершил ошибку и поплатился за это. Я…

Он явно хотел сказать что-то ещё, но замолчал, вновь повесив голову. Возможно, эти слова были единственными, что он репетировал раз за разом последние столетия, в перерывах между почти бесконечным сном. Возможно, он помнил лишь их, да своё имя — и больше ничего.

Но что важнее — он не лгал.

Присяжные обсуждали дело недолго — голосами, укрытыми от ушей обвиняемого незримым щитом. Кас поднялась на ноги.

— Лорд Виктор, мы считаем, что этот человек отбыл свой срок заключения. Последнее слово за вами.

Обвиняемый вновь поднял глаза, посмотрев на меня. Впервые за всё время на его лице промелькнуло что-то… живое. Надежда?

— Рори О’Данн, — сказал я. — Именем Полуночи, твой срок окончен. Твоя дальнейшая судьба будет решена позже, но это решение примешь ты сам. Отправляйся в лазарет для отдыха.

Надзиратель явно остался недоволен, но возражать не стал. Возможно, если бы приговор оказался иным, сам Рори бы начал умолять о быстрой смерти. Ни в Торвельде, ни где-либо ещё не осталось никого, кого бы он знал и любил — разве что он водил дружбу со старыми драконами. В любом случае, в темнице ему больше было не место.

— Приговор вынесен, — скрипнул Надзиратель. — Следующий обвиняемый!

Имя: Масарра.

Раса: Человек.

Родной узел: Кальдарим.

Преступление: Прямой обман хозяина Полуночи, воровство артефактов и ценных научных материалов.

Год заключения: десять тысяч шестидесятый.

Эта женщина провела в заточении заметно меньше предыдущего обвиняемого — «всего лишь» тысячу и шестьдесят два года. Как ни странно, выглядела она тоже заметно лучше — ей можно было дать от сорока до пятидесяти. Вполне симпатичная смуглая леди, образ которой нарушали лишь лихорадочно мечущиеся глаза.

— Я раскаиваюсь! — крикнула она сразу, как только назвала имя. — Я раскаиваюсь всем сердцем! Я никогда не повторю содеянного и умоляю справедливый суд о милосердии!

— Тишина, — мрачно скрипнул Надзиратель, приподнимаясь над своей кафедрой. — Молчи, пока тебе не дадут слово!

Масарра тут же замолкла — впрочем, она прекрасно успела сказать всё, что хотела. То ли она умудрилась подслушать ход предыдущего заседания, то ли приблизительно знала, что из себя представляет процесс, разницы не было. Она тоже говорила чистую правду — очевидно, в отличие от того времени, когда совершила своё преступление. Чем лишь подтверждала, что её приговор устарел.

Интереснее всего было другое. Судя по году её заключения, она жила во времена не кого-то, а самого лорда Бертрама! Таким образом, преступление против него автоматически добавляло ей очков — попытаться обмануть и обворовать такого урода — святое дело. Возможно, удастся даже немного поднять ей настроение новостями о его окончательной гибели.

Надзиратель оглашал подробности преступления — похоже, Масарра пришла наниматься на службу, но вскоре решила сбежать, украв уникальный магический жезл и материалы для опытов. Бертрам в то время нечасто появлялся в Полуночи, и преступнице почти удалось замести следы с помощью сложного ритуала, в том числе замаскировав прямую ложь. Но Жнец пришёл в себя быстрее ожидаемого и перехватил её у самого портала.

Обычно Бертрам лично пустил бы её на опыты, но в то время, видимо, был слишком занят ключевой фазой «Мортума». А потом забыл — вместе с межмировыми войнами и другими неприятностями.

— Обвиняемая была осуждена справедливо, — сказал Надзиратель. — И неуважение к суду лишь отягощает её дело. Но даже я должен отметить, что грех лорда Бертрама фон Харгена перевешивает грехи всех, кто заключён в моей темнице. С этой точки зрения преступление обвиняемой… можно посчитать менее тяжким.

— Мне нечего добавить к словам обвинителя, — мягко сказал Арчибальд.

Присяжные начали обсуждение, хотя стало ясно, что второе дело практически можно было считать закрытым. Но в этот момент я вдруг обратил внимание на Лаахизу, сохраняющую напряжённое молчание. Она как будто не слушала всего, что говорили вокруг, уставившись на Масарру недвижимым взглядом.

Взглядом, в котором читалась холодная ненависть.

И Масарра, лихорадочно оглядывающая суд с полным надежды лицом, в итоге поймала этот взгляд. Сперва её выражение сменилось на непонимание, смущение, затем на нём промелькнуло узнавание. А затем — страх.

— Лаа, — она задохнулась на вдохе. — Лаахиза⁈

— Масарра, — прошипела леди-лич, медленно вставая со своего места. — Слуга тирана.

Обвиняемая не могла слышать Лаахизу из-за магии беззвучия, но здесь всё было понятно и без слов. Миг — и Масарра тоже вскочила, сломя голову бросилась к выходу из тронного зала! Даже если бы ей удалось добраться до больших дверей, она не смогла бы открыть портал, но попытка была достойной. По дороге она выкрикнула несколько резких слов, взмахнула руками — и несколько стульев для гостей лопнули на тысячи щепок! Те в свою очередь рванулись в сторону присяжных, но на полдороги остановились, наткнувшись на барьер Литы.

Масарра почти добежала до выхода — и с размаху врезалась в доспех Мордреда. Несмотря на размеры и полную броню, рыцарь Авалона передвигался невообразимо быстро. Через несколько секунд беглянка была возвращена на место, на этот раз в изготовленном Арчибальдом глушащем магию браслете.

— Лаахиза, — сказал я. — Что ты знаешь об этой женщине?

— Я уже сказать, — мрачно ответила она. — Слуга тирана. Явиться добровольно, знать об опытах. Мечтать работать на него. Без его магия, без контроль!

— А её преступление?

— Жадность. Страх. Много страх, когда узнать характер тирана. Я сказать проще, лорд Виктор. Ценные материалы, что она пытаться увести вместе с артефакт — рабы. Люди на опыты. Не для свобода, для её личный эксперимент.

Женщина напротив затравленно уставилась на Лаахизу, затем на меня — и рухнула на колени.

— Прошу вас, умоляю о пощаде! Я раскаялась, раскаялась, я сожалею!!

Есть ложь и есть ложь, есть разные виды правды. Если бы сегодня судил один только я, Масарра почти наверняка оказалась бы на свободе. Или просто если бы среди присяжных не сидела Лаахиза.

— Встань, — негромко сказал я. — Встань и скажи одно — жалеешь ли ты о том, что добровольно помогала лорду Бертраму? Жалеешь о тех людях, которых хотела принести в жертву? Лишь от этого ответа зависит твоя судьба, Масарра.

Её лицо перекосила гримаса отчаяния. Она открыла рот, и тут браслет, надетый Мордредом на её левую руку, издал шипящий звук. Масарра взвыла от боли, затем выкрикнув что-то на незнакомом языке — очень сильно напоминающем родной язык Лаахизы. Но с заблокированной магией любое проклятье оставалось лишь набором звуков.

— Н… нет, — сдавленно сказала она. — Мне их… не жаль. Материал должен быть использован… во благо знаний.

Строго говоря, промолчи она, то выкопала бы не такую глубокую яму. Но в данном случае правило Полуночи, сработало на сто процентов. На сто пятьдесят. Пресекло ложь, выдавив наружу предельно честные мысли.

— Лорд Виктор, — сказала Кас. — Мы считаем, что срок давности первого преступления обвиняемой истёк. При этом иные её злодеяния подлежат, возможно, более суровому наказанию. Последнее слово за вами.

Я не был готов надевать капюшон палача здесь и сейчас, при своих друзьях и драконьих детях. Попытка Масарры атаковать присяжных магией была откровенно жалкой, а её вскрывшиеся преступления, пусть и тяжкие, требовали более основательного разбора.

— Верните её в темницу. Новый срок и новое рассмотрение дела будут назначены позже.

Подручную Бертрама увели гвардейцы — на сей раз она не сопротивлялась.

— Приговор вынесен. Следующий обвиняемый!

Два дела позади — осталось всего лишь сто сорок четыре. Ночь только началась, но обещала быть долгой.