Измена. Ты нас предал, Дракон!

Глава 21. Я задыхаюсь.

— Нет, Мэл! — цедит сквозь зубы, а по каменному лицу Рида идет рябь. — Об этом не прости.

Конечно. Разумеется.

— Тогда больше не о чем. — говорю ему с досадой.

— Я всё исправлю! Нам потребуется время. Очень много времени, но я докажу тебе, что мы всё ещё можем быть счастливыми. Я расшибусь, но верну твое доверие! — столько огня в глазах, что я завидую его уверенности.

Увы, разделить ее при всем желании не смогу.

— Хотела бы тебе поверить, Рид. Но, увы, это невозможно. — шепчу я, а голос вибрирует от боли. — Дело не только в моем утраченном доверии. Дело в том, что ты мне не доверял. Если бы верил, не стал бы скрывать, что твою ипостась воротит от черной магии во мне. Не заставил бы гадать и мучиться. То, что было у вас с Тильдой, — я замолкаю, будто я напоролась на осколок стекла. — Это не причина, а следствие.

— Я ошибся, Мэл! И больно расплатился. Больно, потому что сделал больно тебе. — я вижу сожаление в его глазах, а еще вижу ярость. Пышущую, неумолимую. Если, я действительно, знаю Рида, он от своего не отступит.

— Мне и сейчас больно. — шепчу ему, в отчаянной надежде, что хоть сейчас он поймет. — Больно каждую минуту, что я нахожусь в стенах этого замка. Я вспоминаю всё, что было: и хорошее, и плохое. Эти мысли терзают меня, Рид. Если тебе действительно хоть немного жаль, отпусти… Отпусти нас с Дэриэлом.

— Нет, Мэл! Нет! — его голос был бы подобен грому, если бы он его сейчас не сдержал. Похож на одичавшего зверя, из последних сил хватающегося за остатки собственного разума. Сжимает до хруста кулаки, скрипит сомкнутыми зубами так сильно, что желваки выступают.

— Ты моя жена, а он мой сын!

— Знаю. И по закону должна принадлежать тебе. И буду принадлежать, если ты этого захочешь. Но ты получишь, не жену, Рид, ты получишь рабыню. Я сломаюсь полностью.— шепчу ему, и вижу, как всепоглощающая ярость и злость застилает темные глаза. Злость на меня? На себя?

Рид не выдерживает и на секунду мне кажется, что он сейчас разнесет здесь все, но он молча выходит из комнаты. Молча закрывает дверь. Наглухо. И только потом я слышу грудной рык, пугающий звук и дрожь, идущую по стенам.

Застываю в испуге на месте и не дышу, пока звуки не стихают, а затем бегу к Дэриэлу.

Крошечный мой. Родной, любимый, нежный, ласковый, он сладко спит, даже не подозревая, что происходит в этом мире. Не подозревая, в какое время он родился, в каких обстоятельствах.

И я не хочу, чтобы он это когда-либо это узнал. Я понятия не имею, что будет завтра. Я даже не знаю, что будет сейчас, когда я выйду за порог этой комнаты, а я и выходить не хочу.

Если уж выходить, то прочь из замка. Я здесь не могу находиться, я здесь задыхаюсь. Я умру. И единственный, кто заставляет меня бороться и искать в себе силы дышать — это Дэриэл.

Мне страшно даже на шаг от него отступить. Будто если я это сделаю, то могу больше не увидеть…. Но никто сюда не спешит, никто не пытается отнять.

Пока что…

Не знаю, сколько я сижу у детской кроватки, прихожу в себя лишь когда слышу тихий стук в дверь. Кажется, стучат уже не в первый раз, а входить боятся. Забавно, еще недавно тягали меня, как грешницу, наплевав на все приличия, а теперь ждут разрешения.

— Войдите, — выдавливаю из себя, а сама тем временем закрываю собой Дэриэла.

— Госпожа! — восклицает повитуха, а в теплых, глазах, объятых тонкими морщинками, блестят слезы.

Несколько секунд смотрю не моргая, а затем кидаюсь к ней на шею так, как не кинулась бы к родной матери. Я не забуду доброту этой женщины, не забуду помощь, оказанную ею тогда.

Она была тем лучиком тепла и надежды, что не позволил отчаянию и холоду остановить мое сердце.

— Как же я рада, что с вами всё в порядке! Мы чуть с ума не сошли! — шепчет она. Искренне, в этом нет сомнений, однако последним словам я не верю.

“Мы”...

— Кто мы? — спрашиваю я.

— Ваши подданные, госпожа.

Это вряд ли. Их искаженные ненавистью лица, их глаза, переполненные страхом и желанием меня наказать, так отпечатались в памяти, что не выжжешь никаким огнем.

— Верю, что вы беспокоились, а в остальных очень сомневаюсь, — шепчу ей.

— Это вы напрасно, Ваша Светлость! — мотает она головой, и тут же кидается к двери, чтобы вкатить в комнату повозку с чайником и блюдами, накрытыми стальными крышками.

— Народ переживал. Сколько слез было, сколько разговоров, сожалений. Поверили, ведь, глупцы, что вы якшались с Тьмой, но огонь-то вас оправдал. — шепчет она, а я ничего не чувствую от этих слов.

Ни жалости. Ни злости.

Будто сердце в какой-то момент лопнуло, надорвалось, умерло. Оно его есть, и его тут же нет.

Медленно подхожу к окну, из которого открывается вид на территорию замка. Какая-то девчушка замечает меня, подпрыгивает и тут же бежит шептать на ухо той самой старушке, чьи руки я лечила.

Женщина спешит глянуть в окно и тут прикрывает распахнутый рот дрожащими пальцами.

— Вернулась. Госпожа, правда, здесь! — раздаются крики с другой стороны, и я тут же отхожу вглубь комнаты.

Надо же, звучат голоса, вроде, радостно, но я уже не чувствую той любви к этим людям, которые испытывала ранее. Я не чувствую к ним практически ничего, я не чувствую себя живой.

Повитуха спешит разлить чай и поглядеть на Дэриэла, а я смотрю сквозь дымку от кипятка в пустоту. Ловлю себя на мысли, что, наверное, впервые за всё это время мое тело отдыхает. Вот только душа отдохнуть не может, ей больно.

Она не хочет на волю. Она хочет спрятаться, спастись и забыть всё, что здесь произошло.

Нет. Забывать нельзя. Нужно помнить, и больше никогда никому не позволять обмануть себя…

— Вы, случайно, не знаете, где моя сестра? — шепчу я повитухе.

— Так она должна быть уже здесь. За ней отправили, — радостно отзывается женщина. — Они с Его Светлостью с ног сбились, чтобы вас найти.

Что? Может, я не так поняла?

Не может быть, чтобы Стелла и Рид действовали вместе. Что-то тут не так!

— Где она?! Где?! — доносится из коридора взволнованный голос сестры, и едва я тянусь к двери, как та сама открывается настежь.

Стелла…