Измена. Ты нас предал, Дракон!

Глава 18. Где. Мой. Сын?!

Боги, убейте меня.

Я знаю, кто под иллюзией..

— Рид! — онемевшими губами шепчу я, и по его взгляду понимаю, что права.

Ноги в момент становятся ватными, я готова упасть, но бегу, чтобы забрать Дэриэла из его рук, а в глазах моментом темнеет…

Сквозь тишину, обволакивающую слух, пробиваются тихие трели птиц и стрекот цикад, знакомый до боли. В первые секунды забвения я еще нежусь в теплой постели, а затем вскакиваю в ужасе.

Цикады!

Голова кружится, в глазах рябит, но я заставляю себя смотреть и с нарастающим ужасом убеждаюсь, что нахожусь там, где никак не должна была оказаться.

В замке. В своей спальне. В своей постели.

Не в той, в которую меня перевели к концу беременности. А в общей спальне с Ридом. Его здесь нет. Здесь никого нет! И даже моего Дэриэла!

Слетаю босыми ногами на пол и в одной белой сорочке вылетаю в коридор.

— Госпожа! — пугается меня прислуга, и не зря.

Я точно одичавшая, точно не в себе, требую, чтобы она ответила мне, где сын. Она в испуге мямлит, ни в чем не виновата, знаю. Но то, что сейчас распирает меня изнутри, невозможно сдержать.

Я готова раздирать стены ногтями, чтобы найти своего ребенка.

Куда они его дели?!

— Умоляю, скажи! — оседаю перед ней на колени и плачу.

Мне дико… дико страшно за него.

— В детской, госпожа, он в детской! — лепечет девчонка, сама уже стоит в слезах бледная и указывает на дверь.

Взлетаю на ноги и, скользя, кидаюсь в комнату.

— Тише. Он спит, — говорит мужчина, стоящий ко мне спиной у детской кроватки.

Он оборачивается, и секунду мой мозг отключается. Судорожно и растерянно пытаюсь понять, есть ли угроза для сына. Но нет. Ее нет.

Дэриэл, действительно, мирно спит, сладко причмокивая, в специальной детской кроватке в той самой комнате, куда Рид меня не пускал, обещая сюрприз, который мне точно понравится.

Вот только, все пошло не так.

— Отойди от моего сына. — рычу я, глядя на мужа.

Острые черты лица. Темные брови, выразительные глаза цвета грозового неба. Когда-то я тонула в них, а сейчас испытываю испепеляющую боль и страх.

— Я не наврежу ему, Мэл, — тихо скрипит голос Рида.

— Ты назвал его порождением Тьмы!

— Я был слеп..

— Ты позволил сбросить его со Скалы!

— Это не так! — отрезает он и отворачивается, чтобы я не увидела в его глазах испепеляющее пламя.

Рид Дидрих

— А как? — ее голос пронизан дикой болью и страхом.

И я знаю, что виной всему я и только я.

Знаю, что ни одни слова не изменят того, что случилось. Если бы я мог перевернуть мир для нее, я бы перевернул. Но даже тогда она не простит.

Я сам себя не прощу.

— Лекарь…. — произношу одно лишь слово, и лицо Мэл идет рябью.

Ей больно даже от упоминания. И я не хочу ее мучить. Не хочу терзать душу, но иначе эту гнойную рану не вскрыть.

Она не простит, но должна знать правду.

— Он питал твое тело черной магией, — говорю ей, но это ничего не меняет.

Я убийца. Я убийца собственной жены и ребенка, а не он.

Я, а не он, позволил женщине, которую поклялся защитить, ступить со Скалы с новорожденным ребенком. Я это допустил.

И помилование от короля, на которое я поставил все, ничего не стоило в итоге.

Мою семью спас огонь, в который триста лет уже никто не верит. Он, а не я.

— Я знаю. — шепчет Мэл. — Догадалась. Вот только зря ты не отправил меня на Скалу в тот же день. А так я смыла печати. Их сила ослабла, и твоя истинная, к твоему сожалению, все еще жива.

Ее слова, вылитые с болью, хлеще пощечин. Но этого мне мало.

Если ей понадобиться раскрошить мне кости, чтобы боль хоть немного угасла, а я сам вручу ей молоток и попрошу прощения за то, что ей приходится его поднимать.

— Я б не допустил, чтобы ты упала. Я кинулся бы за тобой.

— Против закона континента? — не верит.

Конечно, не верит.

Я и сам не верю тому, что натворил.

Несколькими днями ранее.

Моя жена с сыном на руках ступает со Скалы… Я расправляю крылья в ужасе от мысли, что могу не успеть их поймать. Врезаюсь в невидимую стену. И сейчас нет никакого огня…. Нет ничего.

И они… у меня на глазах…. Вниз…

Просыпаюсь в холодном поту под чей-то вопль, потому что во сне выпустил когти и разнес все в этой маленькой каморке лесника.

Стелла, зашедшая, судя по всему, на звуки, в испуге убегает. А я оседаю на истерзанную постель.

Два часа сна. Я даже их не заслужил. Я не знаю, где Мэл и Дэриэл. Вязь не дает четкий сигнал, и я умираю от мысли, что с ними что-то случилось. И ненавижу себя еще больше за то, что все это допустил.

Ублюдок!

Поверял каждый отвар, а проклятое перо лекаря, которым он наносил печати на тело Мэл проглядел. Под сильной иллюзией красного кристалла скрывался черный. Редкая зараза, способная убивать магию и вселять другую.

И эта сволочь делала это с моей женой, пока я, мать вашу, ломал себе голову, что не так с собственным драконом. Почему его воротит от той, кого он сам же признал с первого прикосновения. Он был оглушен Тьмой, но не я! Я был в своем уме!

Я должен был понять раньше. А я, как последняя сволочь, думал только о себе. Искал жреца, который бы нашел способ избавить меня от лютой злости, которую я испытывал при виде собственной жены.

Это ненормально! Я ведь ее люблю. Люблю! Но даже смотреть спокойно не могу. Так не может быть!

Я злюсь на себя. Я злюсь на нее. Я злюсь на весь мир так, что хочется рычать, выпустить крылья, но чертов дракон будто оглох. Будто не слышит меня совсем! Спрятался в какой-то закуток! И все потому, что я тягал его к Мэл, после встреч с которой его ломало так, будто все кости разом раздробили.

Как мне с этим, гоблины дери, быть?! Женщина с моим ребенком под сердцем и собственная ипостась словно восстали друг против друга.

Должно быть решение! Должно!

— Вам нужно расслабиться, Ваша Светлость. В последнее время вы сами на себя не похожи, — шепчет Тильда, вновь возомнив себя моей личной прислугой.

Прикрывает за собой дверь и ставит на край стола поднос, выгибая спину так, что будь я холостяком, то давно бы ее наказал. Не в первый раз она выкидывает этот номер, не в первый раз вылетает отсюда, но все равно, как уличная кошка возвращается и трется.

А хуже всего то, что на нее я реагирую. Будто они с Мэл поменялись телами. Нет. Не так. До Мэл, до моей Мэл ей далеко. Но в ней есть какой-то свет, энергия, которая притягивает.

И от этого еще больше злюсь.

Я не хочу собственную жену. Даже смотреть на нее не могу, не сражаясь с агонией, зато меня привлекает ушлая девчонка.

Это не про меня. Этого не будет!

— Выйди вон! — рычу, не церемонясь и даже не глядя на нее.

Хватаю со стола очередное письмо, но и этот жрец говорит, что подобного между истинными не встречал. “Разве что черная магия” , – его вердикт.

Черная магия, к гоблинам! Мэл светлая до кончиков пальцев, как и я. Она бы не стала. Ей это вообще ни к чему!

Тогда, где гребаный ответ? В какой стороне его искать, или я буду любить и ненавидеть ее вечно?

— Мой лорд! – раздается голос за спиной.

Тильда. Мать ее! Не ушла?

— Какого гоблина, ты еще здесь?! — рычу в обороте и натыкаюсь взглядом на обнаженное женское тело.

Мне сейчас мерещится, или эта дура решила устроить шоу? И будь я не так возведен, просто бы, словом, выставил ее отсюда. Но бешенство пробирает до костей.

Хватаю ее за руку, чтобы вышвырнуть прямо так. Потому что в глубине души… я ее хочу. Давно хочу тот свет, который не вижу больше в Мэл.

— Мне больно! — визжит она, вырываясь и прибиваясь спиной к стене.

Дышит так глубоко, что не смотреть на грудь невозможно.

— Тебе будет еще больнее, если хоть раз выкинешь такое, — рычу я. — Нет. Больше не выкинешь. Ты покидаешь этот дом. Сейчас же.

— Господин! — падает на колени и цепляется в штаны. Чуть выше бедра, стерва. — Не делайте этого! Разве я виновата в том, что люблю вас настолько, что не помню себя? Разве я прошу вас о чем-то? Разве желаю чего-нибудь?

— А это по-твоему, что? — окидываю взглядом ее обнаженное дрожащее тело.

— Ради вас, господин! Мое сердце сжимается, когда я смотрю на то, как вы мучаетесь. Вы мужчина, а к женщине больше полугода не прикасались, — молит так слезно, что дурак бы поверил в этот цирк.

— И ты, добрая душа, решила меня исцелить?

— Исцелить я не смогу, Ваша Светлость, — опускает глаза. — Но развеять ваше одиночество и муки хоть однажды в моих силах.

— А мне потом как в глаза жене и твоему отцу смотреть? Одевайся и уходи отсюда. Завтра тебя увезут.

— Нет! — вскакивает на ноги и кидается на меня так, что я чувствую ее грудь через ткань рубашки. — Не отсылайте меня, господин! Я буду служить! Делать, что скажете и когда скажете. Молчать….

Она говорит, а я не слышу. Только и вижу, как шевелятся эти губы. В голове щелкает. И я ловлю эти губы, чтобы наказать…

Тащу на кровать, срывая с себя одежду как дикарь. Таким я себя и чувствую, спустя месяцы без Мэл, и этой притворщица еще пожалеет, что разбудила во мне зверя.

Звон битого стекла вынуждает обернуться, и я застываю, когда вижу Мэл.

В голове пустота, которая тут же заполняется той самой непонятной злостью, которой не должно быть.

Я виноват. Я! Но рычу на нее!

Мэл срывается с места, и эти странные чувства тут же исчезают. Мысли мечутся, как безумные. Тильда что-то щебечет под ухом, но тут же забивается в угол от одного моего взгляда.

— Где твой отец? — рычу на нее.

— Внизу…

— Быстро пусть идет к Мэл! — командую я, понимая, что шоу, устроенное мной, может закончится печально для жены в ее положении.

Идиот! Я идиот!

Накидываю на себя одежду, вылетаю в коридор и иду к ней. Я должен все это уладить. Должен разрешить. Но вижу её, и сердце вновь очерняет ядовитое чувство.

Скандал, когда хотел уладить.

В самом деле, не понимаю, что со мной. Злость берет так, что я колочу колонну на террасе, а затем слышу крик.

Мэл!

— Тильда?! — негодую, когда вижу эту женщину рядом с Мэл…

Я ее убью! Но потом…. Сейчас важнее Мэл!

— Она отказалась пить лекарство, и начались преждевременные роды, мой господин, — отчитывается Тильда, и все мои мысли сейчас вьются только вокруг жены и сына. Даже это странное чувство отходит на задний план.

Хватаю жену и несу в лазарет, раздавая по пути команды. Тильда подхватывает, помогает. Прогнать бы ее, да она сейчас гоблински полезна! Потом прогоню…

Бежит повитуха, начинается…