Инженер Петра Великого – 13

Глава 15

Гаага, 1708 г.

Моросящий дождь будто просачивался сквозь стены и оседал изморосью на бархате портьер. Зал для тайных совещаний напоминал дорого отделанный склеп: спертый воздух, сожранного сотнями свечей, и тяжелый дух плавленого воска. Наглухо задернутые шторы отсекали внешний мир.

Первым тишину нарушил Роберт Харли. Лидер тори обходился без театральных жестов. Зачитывая донесения из Франции, он ронял слова словно комья земли на крышку гроба.

— … таким образом, господа, версальская операция потерпела крах. Дофин Людовик и его военный совет ликвидированы. Объединенные силы русских и мятежников заняли Париж. Самозванец Жан де Торси готовит выступление на Реймс для коронации.

Отложив бумаги, Харли сохранил на лице привычную маску безразличия. Лишь пальцы, методично крошившие сургучную печать, выдавали его нервозность. Грандиозная, многоходовая комбинация по расчленению Франции и захвату технологий рассыпалась в клочья.

Резня в Версале служила прелюдией, отвлекающим маневром. Истинной целью, главным призом в этой игре оставался Смирнов. Живой. Харли лично разработал изящный план: пока наемники устраивают бойню, элитная группа наемников под шумок пленит русского инженера и вывозит его через тайный ход. Причем было множество вариантов как именно нужно было пленить русского генерала. Но Харли не знал подробностей того, как и что произошло. После пленения — карета, корабль в Гавре, лаборатория в Шотландии — цепочка была безупречна. Этот человек должен был стать отмычкой, открывающей Англии двери в следующий век.

Вмешался случайный фактор — пожар. Харли был в ярости от этого фактора. Идиотская, непредсказуемая переменная. Его лучшие люди сгорели вместе с генералом, оставив Харли с пустыми руками. Присутствующим, впрочем, знать эти детали ни к чему. Для них Смирнов оставался просто врагом, подлежащим уничтожению. Хоть эта часть плана, пусть и криво, но сработала.

В углу, утонув в глубоком кресле, застыл кардинал Орсини. Холеное лицо папского легата пошло багровыми пятнами; взгляд, упертый в одну точку, транслировал унижение. Грозное оружие Ватикана — анафема и булла — обесценилось до уровня ночного горшка.

— Категоричность здесь неуместна, милорд.

Джон Черчилль, герцог Мальборо, аккуратно смахнул невидимую пылинку с кружевного манжета, сохраняя невозмутимость, резко контрастирующую с общим трауром.

— Французская партия действительно пошла по незапланированному сценарию. Однако война остается искусством возможного; парад желаний оставим для придворных балов.

Поднявшись, герцог направился к карте, всем своим видом излучая непоколебимую уверенность.

— Тактический отход от Лиона, поспешно окрещенный некоторыми поражением, диктовался жесткой необходимостью. Столкнувшись с оружием, ломающим классические схемы ведения боя, я предпочел сберечь армию, вместо того чтобы бессмысленно укладывать английскую пехоту в грязь. Более того, русский медведь заплатил за свою дерзость высокую цену.

Сделав паузу, Мальборо обвел присутствующих взглядом.

— Разведка докладывает: в бойне под стенами русские потеряли треть элитного корпуса. Боезапас их хваленых «Шквалов» иссяк. Они остались с пустыми руками. Оставленный же мною обоз… — губы герцога тронула едва заметная усмешка, — послужил необходимой наживкой. Голодный зверь, набив брюхо, успокоился и не стал грабить окрестности, провоцируя народный гнев раньше времени. Я дал ему корм и указал вектор движения. Прямиком в парижскую мышеловку.

В его интерпретации катастрофа трансформировалась в элемент гениальной стратегии.

— Впрочем, это тактика, господа. Главная стратегическая задача кампании выполнена.

Он выдержал еще одну паузу, наслаждаясь моментом.

— Генерал Смирнов мертв.

Орсини вскинул голову. Харли замер, превратившись в слух.

— Сведенич подтверждены несколькими источниками. Он погиб в версальском пожаре. Тело обгорело до неузнаваемости, однако личные вещи — перстень, часы, шпага — узнаны. Мы отсекли гидре голову. Без этого инженера их машины превращаются в груду металлолома, а царь — в обычного предсказуемого и уязвимого варвара с дубиной. Мы выиграли, господа. Кампания завершена.

Победная речь Мальборо заставила всех расслабиться. Харли медленно кивнул, подтверждая версию герцога. Смерть Смирнова позволяла не списывать всю кампанию в утиль. Внимание собравшихся сместилось на второй столп коалиции.

— Принц. — Харли обратил внимание на Савойского. — Мы выслушали герцога. Теперь очередь за вами. Новости из Альп вызывают, мягко говоря, недоумение. Мы осведомлены о вашем… «перемирии».

Фельдмаршал Империи Евгений Савойский до сих пор индифферентно изучал преломление света в бокале с рейнвейном. Аккуратно вернув стекло на столешницу, он поднялся. На фоне монументального, пышущего здоровьем Мальборо его сутулая, болезненная фигура в мундире напоминала черновой набросок. Однако стоило ему заговорить, как голос мгновенно выкачал из комнаты все посторонние звуки.

— Объяснения, милорд? — бровь принца скептически изогнулась. — Оправдываться принято за ошибки. В моих же расчетах погрешностей не обнаружено. Я реализовал тактическую задачку.

— Вы именуете сговор с еретиками «тактикой»⁈ — фальцет кардинала Орсини, казалось, сейчас разнесет витражи. Лицо прелата пошло пятнами. — Вы предали веру, принц! Предали Святой Крест!

Проигнорировав его истерику, Савойский продолжил смотреть на Харли.

— Ваше Высокопреосвященство, оставьте веру для воскресной кафедры. Война оперирует исключительно числовыми величинами. — Он подошел к карте. — Я столкнулся с технологией, обнуляющей боевую ценность пехоты. Лавина, похоронившая мой авангард, имеет мало общего с божественным промыслом. Противник ясно дал понять: он способен обрушить гору на головы моих солдат по щелчку пальцев. Продолжение наступления с такими обстоятельствами граничило бы с глупостью, но никак не с героизмом. Уничтожать имперскую армию в мои планы не входило.

— Существуют обходные пути! — не унимался кардинал.

— Чтобы угодить в следующий капкан? — холодно парировал Савойский. — Инженер, способный обрушивать скалы, найдет способ отравить реки или поджечь леса. Нет. Я предпочел сохранить воинов. И пока действовало перемирие… я не тратил время на молитвы.

Он переместился к другой карте, висевшей на стене, — итальянскому «сапогу».

— Пока русские были связаны по рукам и ногам во Франции, а вы, герцог, — колючий взгляд в сторону Мальборо, — занимались «прополкой» их рядов под Лионом, я воспользовался этим, не скрою. Пришло время навести порядок на заднем дворе Империи.

Его сухой палец, похожий на указку, забегал по карте, отмечая ключевые точки.

— Северная Италия, господа. Хроническая мигрень Вены. Лоскутное одеяло из мелких княжеств, папских легатов и интриганов всех мастей. Я принял решение провести уборку в этих конюшнях. Мантуя — герцог заподозрен в нелояльности, теперь там стоит имперский гарнизон. Модена, Парма — аналогично. Папские анклавы в Ферраре и Болонье… скажем так, сменили власть. Их прелаты проявили благоразумие и отбыли в Рим за консультациями. Полагаю, совещание затянется.

Об аннексии целых провинций он говорил с будничной интонацией управляющего, отчитывающегося о сборе урожая.

— Пока вы, милорд, сжигали ресурсы и людей в бесперспективной французской авантюре, я приобретал для Империи ликвидную недвижимость. Вопрос приоритетов.

— Это… неслыханно! Вы даже не скрываете все это! — Орсини вскочил, задыхаясь от возмущения. Маска праведного гнева сидела на нем безупречно. — Вы использовали буллу Святого Отца как ширму для грабежа! Вы попрали святыни, изгнали слуг Божьих! Разбойник!

Кардинал отыгрывал партию блестяще. В памяти был свеж тот унизительный разговор в Ватикане, когда эти интриганы фактически выкрутил руки Клименту, выбивая благословение. Папа боялся усиления Австрии больше, чем далеких русских раскольников, но выбора ему не оставили. И теперь, изображая ярость, Орсини испытывал мстительное удовлетворение. План гордецов рухнул. Австрийский лис, почуяв кровь, начал охоту на своих же союзников. Кардинал с наслаждением подливал масла в огонь.

Наконец Савойский повернулся к нему. Во взгляде принца читалось змеиное презрение. Он видел эту игру насквозь.

— Ваше Высокопреосвященство, — мягкость его тона заставила кардинала напрячься. — Приберегите патетику для паствы. Мы здесь не в соборе. Интересы Империи всегда будут доминировать над интригами Ватикана. Что же до Святого Отца… передайте ему, что итальянские дороги нынче небезопасны, а качество покрытия оставляет желать лучшего. Моей армии, возвращающейся домой, потребуется длительный привал. И едва ли найдется место лучше для отдыха благочестивого солдата, чем Вечный Город. Мы вполне можем злоупотребить гостеприимством понтифика… на неопределенный срок.

Угроза прозвучала, не прикрытая даже фиговым листком дипломатии.

Орсини тяжело опустился в кресло, картинно хватаясь за сердце. Все ясно. Его переиграли. Точнее, переиграли его хозяина. Австрийцы использовали Ватикан и выбросили за ненадобностью. Впрочем, в глубине души кардинал торжествовал: открытый конфликт Вены и Рима давал ему отличный повод для ответной тонкой интриги.

Харли молчал. Глядя на Савойского, он впервые за вечер позволил себе ухмыльнутся. Красота и наглость комбинации впечатляли. Австрийский лис увел самую жирную добычу прямо из-под носа союзников, и сделал это блестяще. «Крестовый поход» превратился в фарс, но для Вены он оказался прибыльным.

Атмосфера в зале, сгустившаяся от невысказанных обвинений, требовала разрядки. Поднявшись, Харли поймал на себе выжидающие взгляды. От главного архитектора кампании ждали покаяния и признания поражения.

— Господа, — ровный тон Харли гасил эмоции. — Признаем очевидное: первоначальный план уничтожен. Раздел Франции отменяется. Русские технологии остаются под контролем Петра. Мы проиграли сражение. Однако проигранное сражение и проигранная война — понятия не тождествены.

Он оглядел присутствующих.

— Перед нами открыты иные перспективы. Ключевая фигура устранена.

Он улыбнулся.

— Генерал Смирнов убит. Без него русский предсказуем. А с предсказуемым противником можно вести диалог. И торг. Предлагаю сменить парадигму: вместо затратных боевых действий переходим к извлечению прибыли.

— Прибыли, милорд? — скепсис Савойского был осязаем. — Пока мы подсчитываем исключительно убытки.

— Убытки легко сделать прибылью, — парировал Харли. — Пункт первый. Мы объявляем «Крестовый поход» успешным. Главный еретик уничтожен. Этот тезис позволит сохранить политическое лицо и поднять дух армии без потерь.

Мальборо одобрительно хмыкнул. Перспектива вернуться в Лондон триумфатором, «победителем Смирнова», ласкала самолюбие.

— Пункт второй. Франция. Борьба с самозванцем де Торси неэффективна; его следует признать. Разумеется, на наших условиях. Английские и голландские банки обеспечат «восстановление страны» под залог колониальных благ и торговых преференций. Территориальные претензии вторичны. Наш приоритет — установление полного контроля над финансами Парижа. Долговая удавка держит надежнее крепостных стен.

— Изящно, — оценил Савойский.

— И пункт третий, — Харли поднял палец, фиксируя внимание. — Россия. Медведя следует запереть в берлоге. Пояс из враждебных государств станет лучшим решением. Мы возобновляем поддержку шведов, подогреваем амбиции польской шляхты и возобновляем диалог с Портой. Отречение от технологий и рынков отбросит их развитие назад. Через двадцать лет Россия вернется в свое естественное состояние — дикая окраина цивилизации, не представляющая угрозы.

План отличался цинизмом, зато обладал логикой.

— Согласен, — первым отозвался Мальборо. — Смерть Смирнова перевешивает тактические неудачи.

— Меня этот расклад устраивает, — лениво протянул Савойский.

Послышалось тяжелое дыхание кардинала Орсини. Единственный проигравший за этим столом, он с трудом сдерживал дрожь в голосе.

— Позвольте уточнить. Герцог Мальборо купается в славе победителя. Принц Савойский аннексирует половину Италии. Вы, милорд Харли, прибираете к рукам французскую казну. А какова доля Святого Престола? Унижение? Мы рарешили этот поход, а теперь нам предлагается сделать вид, что ничего не произошло?

— Ваше Высокопреосвященство… — начал было Харли примирительно.

— Нет! — кардинал перебил его, теряя остатки самообладания. — Все получили свои куски пирога. Церковь также требует компенсации!

Понимая, что силой вопрос не решить, прелат перешел к торгу.

— Папские земли в Ферраре и Болонье, «случайно» оккупированные вашими войсками, принц, подлежат немедленному возврату под руку Рима. Также Империя обязана выплатить репарации… за ущерб и поруганные святыни. Сто тысяч флоринов.

Хохот Савойского был ему ответом.

— Сто тысяч? Ваше Высокопреосвященство, вы переоцениваете цену моей совести. Могу предложить молитву за упокой вашей репутации. Даром.

— В таком случае Его Святейшество сохранит силу буллы! — голос кардинала сорвался на визг. — И в историю вы войдете как неудачники, проигравшие войну еретикам!

Харли вмешался, прежде чем ситуация вышла из-под контроля.

— Господа, эмоции излишни. Ваше Высокопреосвященство, финансовые претензии… чрезмерны. Однако территориальный вопрос… — он перевел взгляд на австрийца. — Принц, проявите добрую волю. Возврат одного города станет отличным жестом примирения.

Савойский задумался, взвешивая риски. Откупиться малым, чтобы избежать войны с Папой и переварить уже съеденное — было рационально.

— Приемлемо, — процедил он сквозь зубы. — Феррара возвращается. И никаких контрибуций.

Кардинал осознал, что уперся в потолок. Он проиграл партию, благо, смог хоть что-то урвать.

— Я… я донесу это предложение до Его Святейшества, — пробормотал он.

Раздавленный кардинал Орсини уже направился к выходу из этого вертепа еретиков и торгашей, но жест Харли пригвоздил его к месту.

— Ваше Высокопреосвященство, крошечная ремарка. — Голос лидера тори сочился дружелюбием. — Исключительно для полноты картины.

Сократив дистанцию, Харли перешел на заговорщицкий шепот, предназначенный лишь для одного слушателя:

— Парижские лазутчики шлют тревожные депеши. Наш будущий «король Жан» демонстрирует опасную вольность нравов. Имеются сведения о его тайных контактах с верхушкой гугенотов. Более того, его эмиссары замечены в Берлине и Дрездене. Направление его интересов явно смещается к союзу с протестантскими князьями.

Кардинал нахмурился. Сведения, независимо от степени их достоверности, были очень важными.

— Речь идет о создании протестантской лиги в пику Вене и Риму, — продолжал вливать яд в уши кардинала Харли. — Представьте ситуацию: Франция, старшая дочь Церкви, превращается в рассадник ереси. Русский царь-схизматик уже обосновался в Версале. Добавьте прусских еретиков… Итогом станет проблема влияния Рима в Европе.

Он отступил на шаг, позволяя собеседнику оценить масштаб катастрофы.

— Разумеется, пока это лишь слухи, — невинная улыбка Харли напоминала оскал акулы. — Однако дыма без огня не бывает. Его Святейшеству будет над чем поразмыслить на досуге.

Орсини загнали в угол. Выбор стоял между ампутацией пары итальянских городов и риском получить в сердце Европы мощный антипапский альянс. Из двух зол прелат, скрипя зубами, выбрал меньшее.

— Я… я немедленно отправлюсь в Рим, — пробормотал он, теряя остатки спеси. — И настоятельно порекомендую Его Святейшеству… проявить политическую гибкость.

Отвесив скомканный поклон, кардинал, шатаясь, покинул зал.

Коллегиальное решение о прекращении «Крестового похода» было принято единогласно. Вернувшись на свое место, Харли поднял бокал.

— Господа, предлагаю тост. За успешное окончание кампании. И за вечный покой генерала Смирнова.

Мальборо и Савойский поддержали жест.

— За покойника, — хмыкнул герцог. — Он был достойным оппонентом.

— Аминь, — с иронией добавил Савойский.

Звон хрусталя ознаменовал смену эпох. Атмосфера в зале разрядилась. Дух поражения уступил место пьянящему аромату победы. Они справились. Пусть сценарий переписан на ходу, пусть пришлось пойти на издержки и перемирие, а австрийцы урвали кусок больше положенного — главная цель достигнута. Человек, в одиночку поставивший на уши континент, ломавший их армии и заставлявший чувствовать себя дикарями, ликвидирован.

— Признаться, я буду скучать по нему, — Мальборо откинулся на спинку кресла. — С ним было… нескучно. Никто прежде не заставлял мою пехоту демонстрировать такую прыть.

— Согласен, герцог, — подхватил Савойский, криво усмехнувшись. — Мне до сих пор сложно сформулировать для императора причину потери авангарда от «непогоды». Благо, этот кошмар остался в прошлом.

— Мы спасли цивилизацию, господа, — Харли отсалютовал бокалом. — Благодарности излишни.

По залу прокатился легкий, расслабленный смех победителей. Ощущение триумфа пьянило. Они вернули мир в привычное русло.

— Кстати, о покойнике и его фокусах, — лениво протянул Мальборо. — Мои люди доставили любопытные сведения из Парижа. Очевидцы утверждают, что перед штурмом в небе разыгралось целое представление. Армада летающих кораблей.

— «Катрины», — идентифицировал угрозу Харли. — Нам известен этот проект. Примитивные шары для наблюдения.

— Сведения моих людей, уцелевших в альпийской мясорубке, опровергают эту теорию, — возразил Савойский, дотошно изучавший отчеты. — Эти «пузыри» превратились в угрозу. Зажигательные снаряды, сброшенные с небес, уничтожили парижский арсенал и сожгли казармы гвардии. Оборону города вскрыли с воздуха.

Мальборо нахмурился, но тут же отмахнулся.

— Игрушки. Медленные, неповоротливые мишени для любой батареи. Им повезло: в Париже командовал идиот Дофин, неспособный организовать элементарную оборону. Пара мортир с картечью на стенах превратила бы эти пузыри в дырявые тряпки.

— Весьма вероятно, — согласился Харли. — Однако эти игрушки наводят на солдат суеверный ужас. И, судя по всему, Россия способна производить их много даже без своего гениального Смирнова. Чертежи остались. Ученики — тоже.

Он сделал паузу.

— Полагаю, стоит озадачить наших инженеров… анализом этой технологии. Исключительно для готовности к возможным сюрпризам.

Мальборо и Савойский переглянулись. Страха в их глазах не было. Новая игрушка, головоломка, решение которой обещает быть занимательным. Но это — задача на завтра.

Сегодня они — победители. Главная угроза устранена, карта Европы перекроена в их пользу. Можно с чистой совестью возвращаться домой за титулами и заслуженным отдыхом. Их война закончилась победой. Главный трофей — голова Смирнова — взят. А летающие корабли… с этим разберутся позже. В конце концов, мертвый гений уже не изобретет ничего нового.