Игры чародея, или Жезл Ниерати

Глава XXXVII

— Как он может выглядеть?

Седой десятник не отвел взгляда, и чародейка одобрительно усмехнулась:

— Как угодно. Господа, видимо, мне не удалось внятно сформулировать свою мысль. В вашу задачу не входит заменять собой Круг. Я всего лишь хочу, чтобы каждая, повторяю, каждая вещь, которую вы обнаружите в городе, проходила через мои руки. Разумеется, я не говорю о статуях, манускриптах и зачарованных клинках. Но все, что напоминает Жезл или может его в себе скрывать…

— Статуя тоже, однако, может, — проворчал десятник.

Бальдр промолчал. Он не понимал смысла сегодняшнего сбора старших воинских групп. Зачем особо говорить о Жезле, если с самого начала работ отдано распоряжение досматривать всех и каждого?

— Господа, я не сомневаюсь в вашей бдительности, — вкрадчиво проговорила Жанна айн Крэгг. — Равно как и в честности. Но Жезл опасен. Особенно в неумелых руках.

— Чем опасен-то? — настороженно спросил сидевший перед Бальдром воин в сероватой кольчуге.

Насколько Бальдр помнил, за право попасть в центурию Серых Псов в королевских войсках готовы были глотку перегрызть. Врагу, разумеется. Возведение в дворянство, небольшое поместье после ухода со службы, право на малую рыцарскую ветвь на дверце кареты…

— Всем, — отрезала Жанна. Ее рука нервно прошлась по украшавшей шею нитке голубого жемчуга. — Желаете послушать страшные истории на ночь глядя?

— Понять бы, — уже менее уверенно попросил воин.

— Извольте. — Чародейка тоскливо вздохнула. — Это не оружие. Не средство исполнения желаний. Стоящая на нем защита действует безукоризненно: через пару часов плоть начинает отслаиваться от костей… Продолжать? Или избавите меня от этой необходимости?

Собравшиеся согласно зашумели.

— Тогда больше не задерживаю, господа. Если приволочете безобидную бронзовую чушку, я переживу. А вот надумаете скрыть от меня Жезл…

Возвращаясь в отведенную им с Пээ комнатушку, Бальдр не спешил. Жанна откровенно не нравилась ему, однако остальные чародеи были вполне симпатичны. И слегка циничный Азнивьер, и порывистый Кефт, и тен Денетос, под чьими знаменами он легко согласился бы пойти в бой. Угадать бы, против кого его намерен использовать Лииль, — а в том, что придется встать на пути одного из магов, Фрейн почему-то не сомневался.

— Что-нибудь интересное?

Склонившаяся над свитками Пээ подняла на него уставшие глаза.

— Болтовня. — Бальдр ласково провел пальцем по носику девушки. — Поболе меня работаешь, а?

— Предлагаешь заняться чем-нибудь другим? — задумчиво предложила Пээ, вновь утыкаясь в свои свитки.

— На что другое у тебя второй день уже сил нет, — хмыкнул Фрейн. — Неужели тебя от них еще не воротит?

— Воротит, — призналась Пээ и потерла глаза. — Но меня и от безделья воротит. Довести до города этих надутых индюков смог бы и дрессированный суслик — столько времени впустую!

— Слушай, — перебил девушку Бальдр, усаживаясь на кровать. — Ты про Жезл слышала когда-нибудь?

— Сапоги бы хоть снял, — недовольно напомнила Пээ. — Сколько раз тебя просить?!

— Я же сел, а не лег!

— Еще бы ты лег! Что за жезл?

— Ну, какой-то местный жезл…

— Ниерати?

— Может быть. Не знаю. А если Ниерати, то что?

— Вот уж не замечала у тебя интереса к подобным вещам. — Пээ принялась аккуратно скручивать свитки. — Ложимся?

— Так что там с этим Жезлом? — поторопил ее Бальдр.

— Ох, вот пристал, — вздохнула девушка. — Может, завтра?

— Притомилась? — хитро спросил Бальдр.

— Кто — я?! — Рыжая Молния подперла руками подбородок. — Вот еще! А кстати, почему ты спрашиваешь?

Бальдру показалось, что Искорка неожиданно насторожилась. Водит его за нос? Нет, едва ли.

— Крэгги сегодня нам все уши про него прожужжала, — нехотя пояснил он. — Дескать, ежели найдем Жезл, сразу к ней. Вот меня любопытство и взяло — а не нужен ли он кому другому?

— А ты… Ты что, его видел, что ли?

— Ничего я не видел! Слушай, если это большая тайна…

— Да какая тайна! Просто я и сама про него мало что знаю. Так, слышала кое-что лет десять назад, не более того.

— Все лучше, чем ничего, — философски заметил Фрейн.

— Кому как, — фыркнула Пээ. — Я бы лично предпочла что-нибудь более проверенное. Итак, Жезл Ниерати — он же так называемое сердце Нетерты — знаменитый артефакт…

— А попроще нельзя? — взмолился Бальдр.

— Можно, — легко согласилась девушка. — Вот смотри: если ты забил кабана, то можешь пожарить мясо и съесть его в течение нескольких дней, а можешь засолить и оставить на зиму. Оно будет, конечно, менее вкусным, но зато всегда под рукой. Пока понятно?

— Ну, не такой уж я и… — скривился Бальдр.

— Такой! — отрезала Пээ. — Просил попроще — теперь терпи. Но если у тебя есть выбор, то в Лукмарской пустыне его обычно нет — стада через нее с собой не погонишь. И становится уже не важно, кто, когда и где приготовил это мясо, — главное, что его много и в нужное время оно всегда под рукой. Вот так и Жезл — он способен хранить в себе Силу десятков чародеев, которой при необходимости может воспользоваться его обладатель. Если сумеет.

— И кто его сделал?

— Подозреваю, что Кхарад. Но я не уверена.

— А Ниерати?

— Как я слышала, Ниерати была первой хранительницей Жезла. Но тут я уж совсем ни в чем не уверена…

— Так, пока все ясно. А потом?

— Потом о Жезле узнали боги. В один прекрасный день Кхараду явились трое из них — Та, У Которой Нет Лица, Хранящий Жатву Смерти и Ночная Тень.

— Почему столь пышно? — удивился воин.

— Потому что место здесь уж больно для фамильярности не подходящее, — невозмутимо ответила Пээ. — Явились и потребовали Жезл в обмен на покровительство городу. Кхарад согласился — он тогда не мог не согласиться. И они заключили договор: Кхарад может прибегать к услугам Жезла — а он к тому времени уже успел каким-то образом связать Жезл с самим городом…

— Но только с их разрешения и под их контролем?

— Именно. И хранится сей предмет — раз тебе так не нравится слово «артефакт» — у Триумвирата, трех главных нетертских жрецов этих богов. По очереди.

— А Кхарад не мог втайне от них сделать себе новый Жезл?

— Подозреваю, это было не так просто. А то и вовсе невозможно: вроде как он сотворил Жезл из какого-то особого материала, и больше у него просто не было. Да и в принципе, чтобы сотворить нечто втайне от богов, надо или самому быть богом, или находиться под покровительством одного из них.

— Ну хорошо, хорошо. А боги не боялись, что пока Жезл у одного из жрецов, его Господин оказывается полновластным хозяином Нетерты? — Бальдр с удивлением почувствовал, как история начинает его увлекать.

— Не боялись, потому что каждый из них наложил на Жезл свою «печать». Ну, по крайней мере, это слово ближе всего к истине. И воспользоваться Жезлом можно было, лишь сняв все три печати, никак не иначе.

— Красиво, — кивнул Бальдр. — Словом, подстраховались со всех сторон.

— Не оригинально, но действенно, — согласилась Рыжая Молния. — Так вот, за десять дней до катастрофы настал черед Фай-дэ.

— Странное имя, — нахмурился Бальдр. — Он не был человеком?

— Она, — поправила Рыжая Молния. — Не знаю. Однако персонаж реальный: Лииль проверял, на одной из стен столичного храма Повелителя Ночи действительно значится: «Фай-дэ, жрица».

— Просто жрица? Ни ранга, ни должности?

— Да, странно. Но тем не менее. И это не все: в ночь накануне катастрофы Фай-дэ была низложена.

— Кем? — оторопел Бальдр. — Кто вообще вправе низложить жрицу?

— Сегодня — синклит ее Ордена. Или сам бог. В те дни — не знаю. И обрати внимание: не совсем ясно, что значит «низложена». Потеряла сан? Или, что более вероятно, ее вывели из Триумвирата?

— А почему?

— Здесь все. Дальше можешь сам добавить щепотку туманных намеков и посолить по вкусу. Якобы то, что Фай-дэ отказалась расстаться с Жезлом Ниерати, и привело к гибели города: двое других членов Триумвирата заблокировали его Силу. Но есть и другой вариант: Фай-дэ прихватила Жезл, когда все «печати» с него были сняты, — и он исчез.

— И она не отдала Жезл своему преемнику? Сомнительно, нет?

— Ну, что толку фантазировать… На следующий день Нетерты не стало, и Жезл перестал интересовать кого бы то ни было. Подозреваю, мне потому про него и рассказали.

— И кто же, если не секрет?

Тихий стук в дверь не дал им договорить.

— Госпожа Пээ, господин Бальдр, — почтительно прошелестел слуга, — господин Лииль просил вас к нему зайти. Обоих. И так быстро, как вы сможете.

Талисса застыла.

— Так что это? — спросил наконец гном.

— Пока не знаю. — Увидев, что потолок не рухнул ему на голову, мессариец вновь оживился. — Едва ли гадость какая: не станут же они в собственном склепе…

Комнату начало медленно заливать призрачное колдовское сияние.

— Ну, что я говорил! Ничего страшного!

— Ты бы это… — попросил Мэтт. — Держался бы, что ли, поближе к тем, кого боги еще не лишили разума. Торрер, присмотришь?

— Да что я вам?!..

— Тс-с-с! — оборвал его гном. — Входим?

— Будьте осторожны, — предупредил Хагни. — Не забывайте, что здесь был город чародеев.

— Ну, не все же они тут чародеи! — резонно заметила жрица.

— Не все. Но я бы не стал выяснять, кто и в какой степени.

Склеп оказался невелик, но ухожен. И равнодушен к бушевавшим наверху бурям. Высокие, с гнома ростом, негасимые свечи по углам, орнамент из переплетенных восьмерок на низком постаменте и сам открытый гроб, из которого гостям улыбался не тронутый тлением господин в грубом домотканом балахоне. Глаза господина были закрыты.

— Посмотрим? — шепнул эльфу Макобер.

— На что тут смотреть?! — прошипел эльф. — Видишь дверь? Моли своего Ч’варту, чтобы за ней была не швабра, а проход в подземелье.

В глубине души эльф признавал, что склеп совсем не казался страшным или опасным. И то — «опасный склеп»… Похоже, это воспоминания о Лайгаше играют с ним дурную шутку.

Здесь было спокойно. Тихо и спокойно. Надежно.

Странно думать так про человеческие погребения. Все уходит в землю и произрастает из земли — в этом нет ничего удивительного, — но просить родственников зарыть тебя, да еще поглубже…

Эльфы называют себя «дыханием Эккиля». Эльф — это ветер, перебирающий ветви деревьев. А после смерти эльф — это пепел, рассеиваемый ветром…

— Мак, дверь тебя ждет не дождется!

— Куда она денется, — отмахнулся от Мэтта мессариец и потянул эльфа за рукав поближе к гробу. — Торрер, пойми, это мой единственный шанс!

— На что?! — не смягчился эльф. — Опять ищешь приключений на свою?..

— Верю, верю! — оборвал его Макобер, стараясь не повышать голос. — Ольтанским разговорным ты овладел в совершенстве. Цени: когда тебе еще доведется такое от меня услышать!

— Возле следующего же покойника. Так что за шанс?

— Проверить мое тайное оружие против неупокоенной нежити, — зловеще прошептал мессариец тоном престарелого некроманта. — Помнишь, как нам в тот раз досталось? Вот и прикупил при случае…

Эльф поежился:

— В Трумарите?

— А то! Три штуки! Ну не в бою же их опробовать…

— Так они же против неупокоенной, — попытался вразумить друга Торрер. — А здесь, по-моему, все очень даже упокоенное.

— Да ты хоть знаешь, что такое нежить? — не сдавался мессариец. — Нежить — это тот, кому уже не жить. Не жилец, в общем. Понимаешь?

— Ну?

— А «неупокоенный» на ольтанском — это тот, кому покоя не дают. Такие, как мы, например. Нет, скажи, чего ты боишься?

И в самом деле, чего он боится? Того, что у Макобера хватит ума поднять покойника из гроба? Ума-то, может, и хватит, да только одним умом тут не обойдешься…

— Эй, ну что вы там копаетесь? — вновь поторопил их Мэтт.

— Сейчас, сейчас. Понял, чудо ты наше вечнозеленое? Ты вот знаешь, почему он так сохранился?

— Бальзамирование какое-нибудь, — вполголоса предположил эльф. — Пойдем, а?

— Вот заладил! — искренне возмутился Макобер. — Покойников боишься, а еще магом хотел стать. Хочешь, я поклянусь, что даже пальцем до него не дотронусь?

— Клянись!

— Чем? — опешил мессариец, не ожидавший такого оборота.

— А чем обычно люди в таких случаях клянутся? — осведомился Торрер.

— Люди? — оживился Макобер. — Люди клянутся самым дорогим, что у них есть. Чтоб меня Мэтт дальше чем на два шага от себя не отпускал!

Торрер вздохнул:

— И что теперь?

— Да оставь ты его в покое, — донесся от двери приглушенный голос Хельга. — Никто не будет подвешивать каменную плиту над дверью в склеп. Вот, смотри…

Дверь отворилась. Легкий ветерок робко заглянул в склеп, поиграл с пламенем свечей и вылетел наружу, не найдя ничего заслуживающего внимания.

— Там дальше какие-то ходы, — негромко окликнул их страж. — С гробом что-то не в порядке?

— Все отлично! — успокоил Хельга Макобер. — Секундочку… Договорились?

Эльф обреченно кивнул.

«Обычный склеп, — уговаривал он себя, уже предчувствуя, чем это все закончится. — Самый обычный склеп. К которому Мак невесть с чего прицепился».

Взобравшись на постамент, мессариец склонился над покойным.

Нет, не бальзамирование — лицо умершего казалось живым: румянец на щеках, биение жилки на шее. Что за ерунда! Вот шевельнулась грудь — еле-еле, едва…

— Мак!

Мессариец отпрыгнул, однако покойника это не угомонило. Он даже не стал садиться в гробу, а сразу — точно по еще недавно неподвижному телу прошла колдовская волна — спрыгнул на пол.

За спиной эльфа тихо, закрыв ладошкой рот, ахнула чародейка.

— Эй, мы не хотели! — Мессариец зашарил по карманам.

— Мак! — едва ли не хором крикнули Бэх, Мэтт и Хагни.

Торрер потянулся к мечам.

— Мак, отходи, — с нажимом произнес он.

Склеп не изменился. Все так же ровно и задумчиво горели свечи. Но если раньше присутствие смерти ощущалось еле заметным намеком…

— Вот оно!

Макобер запустил в ожившего мертвеца нечто напоминавшее большое куриное яйцо. Треск скорлупы — и из яйца выползла на свет тоненькая зеленая змейка.

Глаза мертвеца раскрылись. Не глядя, он махнул ладонью — с влажным шлепком змейка врезалась в стену.

— И все?!! — возмутился Макобер. — Ну и жулик же этот…

Отодвинув мессарийца в сторону, Торрер заступил мертвецу дорогу.

Встретившись с ним глазами, эльф вдруг подумал, что оружие нужно против того, кто собирается нападать. Мертвец не собирался. Он обводил талиссу недоумевающим взглядом человека, который привык быстро и энергично просыпаться и сейчас пытается сообразить, зачем же он это сделал. Его растерянные темно-карие глаза удивленно задержались на преграждавшем дорогу эльфе, испытующе пробежали по кольчуге Бэх…

— Торрер, назад!

Но теперь уже он не мог уйти.

Эльф прикрыл глаза.

Он не знал, почему Нетерта до самого конца не отпускала своих покойников. Он всего лишь показал незнакомцу, как это бывает, когда тело перестает принадлежать всему тому, что его окружало при жизни, — родичам, друзьям, лесу. Они не то что становятся не важны — просто остаются позади, как остается позади детство. Не потому, что перестал его любить, даже тянуться, а порой и рваться в него. А потому, что сам стал другим.

Когда он открыл глаза, тело в гробу уже не казалось почти живым.

— Уф-ф! — Захлопнув дверь с другой стороны, мессариец прислонился к ней спиной. — Слушай, Торрер, теперь и я, кажется, понимаю, почему некоторые города считаются столь опасными.

— Потому что в них бывают такие, как ты! — взревел гном. — Слышишь, как ты! Кто разрешил тебе трогать этого покойника?! Зачем ты вообще туда полез?!

— Вот так всегда! — Ища защиты, Макобер оглянулся на Торрера. — Я ведь его даже пальцем не тронул. Ты видел, да?

— Клятвы держать умеешь. — Эльф похлопал мессарийца по плечу и, понизив голос, чтобы не слышал Мэтт, добавил: — А оружие мощное, ничего не скажешь! Всего, говоришь, три штуки припас?

Насвистывая, Торрер двинулся по начинающемуся от склепа подземному коридору. На душе его стало на редкость легко, точно это не он отпустил мертвеца, а, напротив, тот снял с плеч эльфа немалый груз.

Мурок наверху и мертвецы под землей — Нетерта оправдывала его ожидания. Пропитанный магией город, с которым чародеи остаются и по ту сторону Грани. Но не все же чародеи мира жили в Нетерте!

Не все, ответил он сам себе. Однако все в нее стремились.

Все чаще он приходил к выводу, что люди не умеют ни жить, ни умирать. Надо будет разузнать у Мэтта про гномов. Тоже ведь небось не от хорошей жизни под землю закапываются…

Мессариец грустно шагал следом. Стоило добираться до Нетерты, чтобы ничего здесь не трогать.

«Ах, эта вещица может оказаться проклятой! Ох, а вдруг этот мертвец поднимется из гроба?!» Тьфу! Не окажется и не поднимется — если пройти себе мимо. Через весь город, насквозь, и выйти с другой стороны. А если бы Жезл как раз и спрятали на дне этого гроба? Что бы тогда они все сказали?

Айвен, помнится, умел отличать волшебные штуковины от обычных. Не всегда, правда. Но Мист и того не умеет. И никто из них не умеет.

Впереди скрипели двери — склепы, склепы, бесконечные склепы.

Однако мессариец даже не поднимал голову, чтобы взглянуть на них. Ну склепы, ему-то что: все равно ведет всех Хагни, они его слушают. Вот только не заведет ли он их в итоге в ловушку?

— Кажется, пришли.

— И куда же? — изумленно осведомился Торрер.

Макобер огляделся. Склепы, похоже, остались позади. Но и этот узкий коридорчик, упирающийся в едва заметную каменную дверь, едва ли был похож на цель их путешествия.

— Дальше нам одним не пройти, — спокойно пояснил Хагни. — Будем ждать.

— В Нетерте есть твои люди?

— Не совсем мои. Подождите, сами все увидите.

— А наверху-то уже, наверно, рассвело… — мечтательно проговорила Бэх, присев у стены на корточки.

— Едва ли, — тут же откликнулась Мист. — По крайней мере, я бы не торопила рассвет. Расскажешь про мужа, пока время есть?

Однако ответить Бэх не успела. Со скрежетом, который, казалось, был слышен даже в лагере, провернулся в замке ключ, и дверь отворилась. На пороге с факелом в руке стоял высокий мужчина лет сорока в темном поношенном колете. Русые, слегка седеющие на висках волосы стягивала сзади широкая черная лента. Из-под рыжеватой бородки выглядывала молочно-белая полоса старого шрама.

Расстегнув несколько крючков на рубахе, Хагни молча показал незнакомцу медальон. Мужчина так же молча склонил голову.

— Вы за нами? — обрадовался мессариец. — Тогда позвольте представиться…

— Никаких имен, — оборвал его Хагни.

— Но нам же надо как-то друг друга звать! — заартачился Макобер. — Не кричать же в бою: «Эй, ты!..»

— Тогда зовите меня Посланник, — улыбнулся мужчина. — Высокопарно, конечно, но жрец прав: мне лучше не знать ваших имен. А вам — моего.

— Все в силе?

Мист показалось, что Хагни не до конца уверен, что их действительно встретил тот, кого он здесь ожидал.

— В общем и целом. Люди Парящей Вне Жизни все же пробрались в город, но наш общий друг обещал о них позаботиться.

— Прямой путь уже расчищен?

— Не до конца. — Посланник на мгновение замялся, словно не зная, как сообщить неприятную новость. — И главное — я уверен, что на самой вероятной дороге нас будут ждать. Я проведу вас в обход.

— Это долго?

— Потеряем чуть меньше часа. Но нам придется пройти через храм Пожирателя Душ.

— А если напрямик?

— Их не так мало. И мы не знаем, нет ли у них союзников в самом городе. Боюсь, что есть.

— Тогда идем. Если, конечно, никто не против.

Хагни обвел взглядом талиссу, однако нетрудно было догадаться, что вопрос был риторическим. У них едва ли оставался иной выбор.

— Посланник…

Всего полгода назад Бэх уже случалось проходить через храм Орробы. И тогда… Нет, лучше не вспоминать.

— Да?

— Нет, ничего. Идем.

По дороге Торрер в очередной раз подумал, не слишком ли опрометчиво на их месте было так безоглядно довериться жрецу Сентарка. Что за таинственные союзники у него в городе? Что за «наш общий друг»? И если все так просто, зачем Хагни понадобилась талисса? Только для того, чтобы один из них сыграл роль архитектора?

Посланник вел их уверенно, хотя и несколько странно: одни боковые туннели они миновали не задерживаясь, перед другими перекрестками следовал знак остановиться, и Посланник долго прислушивался к чему-то одному ему ведомому. Несколько раз он заставлял их пробираться по каким-то пустынным заброшенным лабиринтам комнат и коридоров, открывая едва заметные каменные двери, о существовании которых никто, кроме Мэтта, не смог бы и догадаться.

Первый факел успел уже догореть, и Бэх пришлось зажечь новый, когда талисса, вынырнув из узкого грязного туннеля, остановилась на пороге огромной, уходящей вдаль подземной залы. Казалось, она вся состояла из острых углов. Ребристые колонны не вливались в потолок, а торчали из него обглоданным скелетом. Ниши не таились в стенах, — напротив, они заманивали в себя, притягивая взгляд. Белые ромбы мозаики на полу вызывали странное желание обойти их стороной.

И при этом зала была гармонична — чудовищной гармонией неправильного, неверного, несущего не созидание, а разрушение.

— Это тот самый храм? — прошептала Мист.

— Храм, храм, храм, храм… — торжественно откликнулось эхо.

— Не здесь, — невпопад бросил Моргиль. — Выберемся, тогда…

Они вошли под своды — настороженные, готовые к встрече с той силой, которую чувствовал каждый.

Бэх непроизвольно подняла факел повыше.

— Ни на что не смотрите, — вдруг скомандовал Посланник. — Особенно в ниши.

Лучше бы он этого не говорил.

— Не смотрите, — пробормотал Торрер. — Что, и под ноги не смотреть?

— И под ноги, — отрезал Посланник. — Не проскочили — храм нас почувствовал. И пытается нащупать. Закройте глаза, держитесь друг за друга.

Торрер послушно прикрыл глаза.

Ему почудилось, что потолок тут же бесшумно спланировал вниз. Затылка коснулась холодная безразличная тяжесть — пригибая, не давая распрямиться. Вцепившись в пояс Бэх, он с трудом сделал несколько шагов. Попытался отвлечься, представить себе…

Воображение услужливо нарисовало живописно рушащиеся своды. Как глубоко успела забраться талисса? Лестниц почти не было, разве что та, почти отвесная, где Посланник подал Мист руку. Но пол то и дело шел под уклон. А наверху… Да, конечно, наверху руины, но там же целый город!

Не выдержав, эльф открыл глаза.

Сбоку от него выставила витые ноги-корни когтистая лапа из тусклого потемневшего металла. Небрежно пропущенный между двумя пальцами, в пол упирался меч — рукоять, словно выбеленная ветром кость, белый хищный клинок, серебристая гарда.

Меч показался Торреру порождением той же самой Силы, что сотворила эту залу: отталкивающим и в то же время притягивающим. Он понимал, что этого оружия касаться нельзя, даже если оно станет единственным средством остаться в живых. И в то же время он не мог его не коснуться.

Меч плавно оторвался от подставки. Торрер инстинктивно попытался спрятать руки за спиной, выпустил пояс идущей впереди жрицы…

Рукоять твердо легла в ладонь. Прохладная, удобная. Такой клинок выпускают из рук только в последний час.

— Посланник! — растерянно крикнула Бэх.

Тот обернулся.

Они все обернулись — перед эльфом пронеслась череда испуганных глаз. И только в одном взгляде плескался отчаянный бесшабашный интерес.

Меч сам выбрал свою жертву, рука эльфа лишь последовала за клинком в слабой, безвольной попытке его остановить.

Торрер ожидал увидеть бегущую по бороздке кровь, однако узкое костяное лезвие легко прошло сквозь грудь мессарийца, точно тот был бесплотным призраком. А сам Макобер начал бледнеть, становиться менее четким…

Торрер моргнул, пытаясь прогнать наваждение.

Рядом выругался Хельг. Что-то пробормотал Мэтт.

— Он… Куда он делся? — Эльф беспомощно взглянул на Хагни.

— Боюсь, туда, куда ты его отправил. К Айригалю.

И Торрер с ужасом осознал, что на сей раз Хагни не шутит.