Игры чародея, или Жезл Ниерати

Глава XXV

Встревоженное лицо Лаона тен Зерхоса последний раз мелькнуло в маленьком хрустальном шаре — и изображение померкло.

— Кто что скажет?

— Ты был прав. — Мэйлу довольно улыбнулся Гардару. — Я-то, признаться, не сомневался, что, увидев защиту, тен Зерхос оставит Идтай снаружи.

— В последний момент я чуть было не снял купол, — вмешался специально вызванный из Трумарита граф Фиренн. — Но побоялся спугнуть. Резиденция лангера, которую не прикрывает Летучая Мышь…

— Рано или поздно он все равно насторожится. — Гардар не склонен был обольщаться. — Они красиво разыграли свою партию, вы тоже не подкачали, но, если бы мы всегда были такими олухами, Госпожа разогнала бы нас в пять минут. Скольких он потерял — троих, четверых?

— И почему же он не насторожился, монсеньор? — Фиренн скрестил руки на груди.

— Все впереди, — заверил его чародей. — Лаон у них один из лучших.

— Какие будут распоряжения, командор? — не рискнул настаивать граф. — Думаете, они осмелятся штурмовать храм?

— Исключено, — покачал головой Гардар. — Хотите пари? На интерес.

— Тебе надоел «Шепот судьбы»? — ввернул Мэйлу.

— Судьба в последнее время что-то не шепчет, а прямо-таки вопит. Причем в оба уха, — не спасовал Гардар. — Так как, граф? Ставлю талер, что они сейчас отправились обратно в свой храм.

— Полагаете, тен Зерхос почувствовал наблюдение?

— Лаон быстро загорается, но быстро остывает, — пояснил Гардар. — Ворваться сейчас к нам — а с чем? «Вы не видели, святой отец, Лентал здесь не пробегал? Ах, не пробегал? Ну, спасибо, спасибо».

Командор прищурился. А Фиренн неплох, еще одно очко в пользу Мэйлу. По виду и не скажешь, но графа надо двигать. Через пару годков может получиться неплохой легат.

— В любом случае первый этап операции можно считать завершенным, — подытожил Мэйлу. — Можете расслабиться. При дворе давно не были?

— Мочи моей больше нет! — взмолился Фиренн. — Повстречаться бы с тем, кто придумал, что я идеально буду смотреться в роли придворного ловеласа…

— Знакомьтесь. — Мэйлу сделал широкий жест рукой. — Гардар. Наш командор. И прочая, и прочая, и прочая. Собственной персоной. Так что, считайте, повстречались. Жалобы, предложения?

— Отличная идея, монсеньор, — расхохотался Фиренн. — Нет, это правда вы?

— Правда, — с напускной мрачностью признал чародей. — Но если бы я знал, что вас это так утомит…

— Двух любовниц я еще терпел, монсеньор, — признался Фиренн. — Но когда для поддержания репутации мне пришлось завести еще и любовника…

— А кто вам обещал, что будет легко? — усмехнулся Гардар. — Значит, так, господа. Мэйлу пока что остается со мной и ждет, когда Летучая Мышь закончит с Идтай и вернет ее нам.

— Ты уже знаешь, что она благополучно добралась?

— Я не стал будить никого из жрецов. Проснутся — узнаем. Но куда бы ей деться? Фиренн, вы переходите ко второму этапу. Вот разрешение на перемещение Лентала в столицу. — Чародей передал графу перевязанный черной лентой свиток.

— Что дальше?

— Готовьте новую резиденцию, почаще навещайте любовника… Словом, мне хочется, чтобы следующий ход был за «фиалками».

— Ваш прогноз, монсеньор?

— Пока никакого. Считайте, что мне любопытно, скольких еще они положат, пытаясь вытащить Лентала.

— Имеет ли смысл рассказывать Асдану о его роли в операции? — уточнил Фиренн.

— Ни малейшего. — Мэйлу потер покрасневшие от бессонной ночи глаза. — Пусть по-прежнему считает, что все в городе вертится исключительно вокруг него. При встрече я поблагодарю его за спасение важного пленника, сообщу, что вы понесли должную кару за просчеты в охране резиденции, и пусть себе отдыхает. До следующего раза. Если бы не Асдан, Лентал до сих пор удивлялся бы, почему мы не отправили его в Альдомир в первый же день.

— Простите… — замялся Фиренн. — Я понимаю, что этот вопрос…

— Не думайте на эту тему дольше, чем она того стоит, — оборвал его Мэйлу. — Да понял я… Вы хотели узнать, почему такого человека, как Асдан, держат в лангере? Не очень умного, не очень компетентного? Поверьте: именно для таких случаев. Госпожа знает, что делает.

— Я в общем-то и не сомневался…

— Вот и отлично. Расскажите лучше, что творится с этой талиссой.

— Да, конечно. Только, если позволите, с самого начала.

Гардар кивнул. Время шло, но в таких случаях командор приучил себя не торопиться.

— Фервор без труда нашел ее, да они и не скрывались. А вот дальше начинаются чудеса. В итоге идеально спланированной засады мы получили семь трупов.

— Я же просил оставить в живых… — вскинулся чародей.

— В том-то и дело, монсеньор. Семь трупов наших людей. Фервор единственный, кто унес ноги.

— Я не ослышался, граф? Вы сказали, что засада была идеально спланирована?

— Да, монсеньор. Заклятие Долгой Ночи — одно из самых простых и в то же время самых надежных, почувствовать его они просто не могли. И я сам давал Фервору разрешение на его использование.

Гардар нетерпеливо побарабанил по столу:

— Допустим. Что дальше?

— Фервор забился поглубже в лес и попросил прислать группу поддержки, пообещав задержать талиссу до ее прибытия. Я распорядился отправить к нему дюжину всадников во главе с декурионом, придав им нашего второго чародея. Я бы послал и больше, но это все, что у меня было.

Гардар внимательно посмотрел на Фиренна. Тот не отвел взгляд, хотя, конечно же, понимал, что сейчас от слов командора зависит его дальнейшая карьера в лангере.

И все же — четырнадцать человек, не многовато ли?

— Давно это было?

— Если мы правильно рассчитали, то с Фервором талисса должна была уже встретиться. А может быть, и с остальными.

— Хорошо. Свяжись, пожалуйста, с Фервором, — попросил Мэйлу командор, — только предупреди, чтобы действовали мягко. Если он не ответит, пусть не настаивают, не хотелось бы отрывать его от общения с талиссой. Да, и узнай заодно, нет ли известий от Ориса.

— Ответственность за действия Фервора я беру на себя, — добавил Фиренн, когда Мэйлу вышел из каюты.

— Вы приняли правильное решение, граф, — не стал томить его Гардар. — Я бы, конечно, оставил несколько человек в резерве, но не суть. Единственное, что… Мне бы хотелось услышать, что вы думаете по этому поводу.

— Приходится предположить, что мы недооценили этих ребят.

— И в чем же? — Гардар прищурился. — Что они умеют такого, чего не умеют наши? Хорошо, предположим, они раскусили группу Фервора. И что с того?

— Не знаю. Может быть, поэтому я и отправил за ними столько народа. И дал несколько зачарованных клинков.

Дверь приоткрылась, пропуская в каюту Мэйлу.

— Ну, и что там?

— Фервор мертв. По крайней мере, наши ясновидцы не могут его нащупать.

Граф побледнел:

— А Орис?

— Еще в Альдомире. Но маги вот-вот получат известие о его прибытии.

— Какое отношение имеет к талиссе иерарх Орис? — недоуменно спросил Фиренн.

— Орис имеет отношение к Нетерте, — терпеливо пояснил Гардар. — Но не к вашему Трумариту.

Граф склонил голову:

— В общем, если больше вопросов нет, возвращайтесь в Трумарит. Установите плотное наблюдение за тен Зерхосом, хотя я уверен, что он вот-вот отправится обратно в Альдомир. И как только поступят новости от ваших людей, не тяните с докладом.

— Мы не хотим связаться с ними вместо Фервора? — предложил Мэйлу.

— Не хотим. Они — наверняка поинтересуются его судьбой, а я не готов им лгать. К тому же в любом случае у них есть инструкции, как действовать, если Фервору не удастся задержать талиссу.

Когда за графом закрылась дверь каюты, Гардар улыбнулся:

— Способный парень. И не переваливает ответственность на других.

— Фервора только жалко.

— Сам виноват. Это мы, сидя здесь, можем недооценивать талиссу…

— Жестко, — усмехнулся Мэйлу. — Как бы нам так вдвоем не остаться. Кстати, ты подумал, что будет, если и эта дюжина не вернется?

— Не смешно. Распорядись лучше, чтобы кто-нибудь присмотрел за Фиренном. Если «фиалки» раскрыли графа, то после того, как они узнают, что мы сделали с Идтай, ему может прийтись несладко…

Мист шла в ночь, провожаемая размеренным перебором струн.

Озеро ждало ее, раскинувшись, как ленивый кот, которому чешут пузо. И ему не было дела ни до тех, что сидели сейчас у костра, ни до той, что шла к нему в тщетной надежде. Или не тщетной?

«Вода поглощает жизнь и дарует жизнь, творит и раскрывает тайны…»

И Мист искала — в Шетахе и Мессаре, на берегах упрямых антронских рек и ольтанских озер. Повсюду вода дарила жизнь, кормила десятки и сотни людей. И повсюду отнимала жизни. С ней было связано множество легенд: наивных и таинственных, изысканных и неумелых.

Чародейка корила, и проклинала себя — и все же раз за разом замирала на берегу, не в силах сделать последний шаг. Вот и сейчас она села, обхватив руками колени. Суставы протестующе скрипнули.

Старая развалина, которая все еще хорохорится. Если в ближайшие годы она не найдет разгадку, с путешествиями придется завязывать.

Мист не молилась: если боги и были способны услышать простого смертного, в чем лично она сомневалась, — значит, от нее они отвернулись уже давно. Еще в те дни, когда она металась по Найгарду, переполненная Приговором, — от храма к храму, от чародея к чародею.

Кара была жестокой и… непонятной. За что? За простое любопытство? За то, что Мист с самого начала не собиралась становиться послушницей? За стремление окунуться в инкунабулы, к которым были допущены лишь жрецы, да и то не все?

И самое обидное, ничего особенного она ведь так и не узнала! Никаких тайн, никаких постыдных секретов Ордена. Ничего, что могло бы подсластить горечь Приговора.

«Вода поглощает жизнь и дарует жизнь, творит и раскрывает тайны…» И вода же — одна лишь вода — способна смыть с нее Приговор.

Если, конечно, верховный жрец сказал ей правду. И если, конечно, такая вода действительно существует.

И вот еще одно озеро. Которого, по словам Хельга, раньше на этом месте не было.

Еще одна надежда.

Нет, она определенно становится доверчивой, как ребенок! И видит выход там, где его нет. И быть не может.

Ноги напомнили, что она уже не девочка и пора бы их разогнуть. Наверное, пора.

Тяжело опираясь на клюку, чародейка выпрямилась и чуть было не запустила надоевшую палку далеко в озеро.

Рано. Разве что лет через десять, когда и палка уже не поможет.

Мист сдернула косынку, выпуская волосы на свободу. Поблекшие, с седыми прядями. Волосы старухи.

Не спеша сняла платье — и кожа тут же покрылась мелкими противными пупырышками. Если и вода окажется холодной…

Мист осторожно попробовала ее ногой. Вроде ничего. Только бы еще суметь выбраться обратно на берег: хороша же она будет, взывая о помощи.

Решившись, чародейка вошла в воду. Присела, окунулась. И, оттолкнувшись от дна, поплыла прочь. От талиссы, от убийц, от Приговора.

Прочь от себя.

Вода приняла ее так же легко и ласково, как принимает дельфинов. Теплая, почти парная, дарящая телу долгожданный отдых.

Перевернувшись на спину, Мист замерла. Едва покачиваясь, как в колыбели.

Волшебное это озеро, не волшебное, но оно забирало, вбирало в себя все, от чего чародейка мечтала избавиться. Пыль, страх, годы…

Годы?

Ерунда какая! Или…

Мист чуть не захлебнулась, хотя дно оказалось рядом. Сердце билось, как после быстрого бега. Снова двадцать, неужели снова двадцать!!!

Она смотрела вокруг и не могла прийти в себя от удивления. Небо. Звезды. Лес. Какая же красота вокруг! Как давно она не видела этого! Вернее, видела, понимала, знала, но не чувствовала так остро. Как будто двери в сердце, раньше плотно закрытые, распахнулись настежь и в них устремился весь мир.

Младенец, появляясь на свет, кричит, впервые расправляя легкие и наполняя их воздухом. Мист казалось, что ее душа точно так же расправляется, захотелось так же закричать, раскрыть ее еще шире, чтобы все чувства, которых там не было так долго, вошли и заняли свое прежнее место.

Запах лесной ночи, густой и терпкий, кружил голову. От прохладного ночного ветра по мокрой коже бежали мурашки, и даже это ощущение было радостным. Слабые всплески воды вокруг щиколоток словно подталкивали, озеро целовало ее на прощание и торопило выйти на берег.

Вдалеке, за деревьями, мерцал огонек костра. Там ее спутники ждут Мист, такую, какой они ее знают. Как объяснить им перемену, убедить в том, что она — это она? Мист понимала, что необходимо обдумать все заранее. Но в эту минуту ей больше всего хотелось не размышлять, а просто раскинуть руки и полететь. Кстати, а почему бы и нет?

Она поднялась так высоко, как только позволяло заклинание, и покружила в воздухе. И все-таки пора возвращаться. С сожалением опустившись вниз, Мист подобрала с земли платье и накинула на плечи. Одеваться не хотелось.

«Главное — не забыть привести себя в порядок перед появлением у костра. Хотя… Это было бы забавно».

Мист рассмеялась, представив себе глаза Торрера, появись она в таком виде. Но вместо талиссы у костра она увидела Трэмани.

Музыкант сидел один, тихо наигрывая что-то на лайноре. Кажется, она ошиблась поляной. А бард уже вернулся к своему костру. Интересно, почему он не остался ночевать у них?

Затаив дыхание, Мист стояла за деревом и рассматривала человека на поляне. Уже второй раз за сегодняшний вечер она пыталась понять, что же он представляет собой на самом деле. Красивый мужчина, равнодушный к собственной внешности. Талантливый поэт и музыкант, не умеющий подать себя, а потому не сделавший карьеры. Наверняка страдающий от отсутствия признания, но не имеющий ни малейшего представления о том, как его добиться. Словом, для многих — неудачник, заслуживающий лишь презрительной улыбки. Однако у Мист он вызвал искреннее сожаление и сочувствие.

Сейчас, глядя на Трэмани, она вдруг поняла, что упустила из виду самое важное. Свободу и возможность ни от кого не зависеть. Спокойную гордость мастера. Способность видеть красоту мира и дарить это видение всем, кто способен услышать музыку. Мелодия, которую Трэмани играл, казалось, шла из него, была в каждом его движении, в каждом вздохе.

Он и его музыка завораживали. Мист чувствовала звучание струн так, как если бы они были натянуты вдоль ее тела. Хотелось стать частью этой мелодии и раствориться в воздухе вокруг своего создателя. Звезды, лес, озеро — все чары этой ночи сосредоточились вдруг для нее в одном этом человеке.

На секунду Мист попыталась остановить себя и взглянуть на происходящее с другой точки зрения: «Что ты делаешь? Ты слишком увлеклась. Сейчас ты бросишься на шею человеку, о котором на самом-то деле ничего не знаешь. Он может оказаться кем угодно, в том числе и врагом». — «Но он не узнает, кто я, а значит, не сможет оказаться моим врагом». — «Видно, годы наказания не сделали тебя мудрее». — «Возможно. Мудростью пусть обладают те, кто обладает властью, только им она действительно нужна. А радость жизни стоит любого риска…»

Погруженный в свои мысли, Трэмани не сразу уловил чужое присутствие. Подняв голову, он увидел девушку, стоящую на краю поляны. Босая, она рукой придерживала на плечах какой-то кусок материи, кроме которого на ней, похоже, ничего не было. С мокрых волос еще капала вода.

Она, казалось, застыла в нерешительности, боясь приблизиться к нему. Трэмани был так поражен, что невольно вскочил на ноги и поклонился. Улыбнувшись в ответ, девушка медленно подошла и остановилась рядом.

Теперь между ними было не больше шага. Бард хотел что-нибудь сказать, но встретился с ней глазами, и у него перехватило дыхание. Она смотрела прямо на него, и ее глаза светились настоящим счастьем. Как будто она только что сделала удивительное открытие и пришла, чтобы им поделиться.

Поток радости, исходящий от нее, был таким сильным, что у Трэмани закружилась голова. Ее взгляд словно отвечал на все вопросы, развеивал тревоги и сомнения. И он понял, что поддается этому взгляду и радость, теплая, искрящаяся, наполняет его сердце. Он протянул руку и осторожно коснулся ее щеки, еще не до конца веря в реальность происходящего.

На щеке поблескивали капли воды, кожа была теплой и нежной. Девушка слегка вздрогнула от прикосновения, потом закрыла глаза и прижалась щекой к его ладони. Все это было похоже на сон. На душе у Трэмани вдруг стало легко, как уже давно не бывало, — даже боль от потери талиссы и та на время разжала пальцы. Ни с того ни с сего захотелось улыбнуться. В голову пришла мысль о том, что жизнь прекрасна, и почему-то это не показалось пустой банальностью. Прекрасна просто потому, что в ней есть этот звенящий ночной воздух, эти отблески, костра, эта темная листва, клубящаяся на фоне неба, и это чудесное создание в его руках.

Девушка открыла глаза и медленно провела рукой по его волосам. Он взял эту руку и, бережно перевернув кисть, коснулся губами ладони, пахнущей смолой и цветами. Обнял тонкую талию и почувствовал, как кожа вспыхивает под его пальцами. Ее вторая рука легла на его плечо, и ткань, которую она держала до того, бесшумно соскользнула на землю. Он в упоении целовал ее руку, осторожно продвигаясь все выше и выше. Мягкая впадинка на сгибе локтя, плечо, нежная линия шеи, округлый подбородок — он пил ее маленькими глотками и понимал, что жажда становится все сильнее. На миг остановился, наслаждаясь красотой полуоткрытых губ. Ощутил на своих губах их теплое, зовущее дыхание.

Мист увидела себя стоящей на краю обрыва. Там внизу была сверкающая пропасть ночного неба. Она казалась бездонной и неодолимо притягивала к себе. Всего шаг был до края. Один шаг — и пути назад уже не будет…

Шаг. Долгое томительное скольжение вниз по черной, усыпанной звездами спирали. Медленными плавными витками, подчиняясь таинственной музыке воздуха и пульса. И все круче, все быстрее навстречу друг другу. И — вместе — стремительным порывом вниз, к земле. И — вдребезги, в вихрь сияющих осколков. В звезды…