Игры чародея, или Жезл Ниерати

Глава XXII

— Ну наконец-то!

Увидев, что наставник входит в комнату, Пээ почтительно привстала, но тот устало махнул рукой:

— Оставь. И так день нелегкий.

Сняв серо-стальной плащ, эльф оставил его на вешалке в углу и накинул шамарр из меха снежного барса с белой атласной подкладкой.

— Вы изменили своим обычным цветам? — удивилась Рыжая Молния. — И мне казалось, эльфы практически не носят мех…

— Ты про это? — Лииль кивнул в сторону плаща. — Дань уважения Нетерте. Может быть, она нас наконец пригреет.

— А почему снежный барс? — Пээ осторожно тронула пальцем стоящие в вазе хрупкие сухие веточки, увенчанные колючими шариками цвета голубого майонтского. — Надумали вступить в Орден?

— К Меркар? — уточнил эльф. — А зачем? Вот ты мне скажи, Меркар — она всех любит?

— Наверно, всех, — замялась девушка.

— Значит, и меня любит. А шамарр — подарок.

— А от кого, можно узнать? Что-то я его не припоминаю…

Рыжая Молния почувствовала нечто похожее на укол ревности. Наверное, так ощущают себя ушедшие, если им выдается шанс взглянуть на тех, кого они оставили. Их уже нет — а жизнь продолжается.

— Да и не можешь помнить… Что будешь пить? Тиссар?

— Глинтвейн, если вы не против.

Тиссар она так и не полюбила, а в Нетерте определенно было холодновато. Особенно по вечерам, хотя каким образом смена дня и ночи может чувствоваться под землей?

— Да, конечно. Я вас с Фрейном уже заждался. — Ворчливые нотки в голосе учителя тоже показались Пээ чем-то новым.

— Просто мы с вами давно не виделись, — улыбнулась девушка. — Помните, когда-то мне казалось безумием тратить время на прогулки по земле, если можно запросто перенестись в нужное место.

— Забудешь такое, — усмехнулся эльф. — Но ты права: я подумал, что если с тех пор твоя Сила возросла…

— Не только Сила, — мягко оборвала его Пээ. — Еще и мудрость. Зачем прибегать к колдовству, если я в состоянии обойтись и без него?

— Не я ли тебе это говорил? — фыркнул Лииль.

— Вы, — охотно согласилась Рыжая Молния. — Думаете, за эти годы я научилась слушать кого-то еще?

— Ты и меня, помнится, не очень-то слушала, — проворчал эльф, но видно было, что слова девушки ему приятны. — Как добрались? Устроились уже?

— Все отлично. А пока я не посмотрела, как живут чародеи Круга, так и вовсе считала, что нам повезло.

— Ну-ну. Вот слушаю тебя и думаю: неужели, старый осел, я все еще падок на тонкую лесть? — Маленький багряно-красный шарик, сорвавшись с пальцев эльфа, запалил сложенные в очаге поленья. — Кажется, в свое время кое-кто сам отказался готовиться к вступлению в Круг. Или я не прав?

Тепло от очага разливалось по комнате, и Пээ неожиданно почувствовала себя дома. А ведь в этом что-то есть — иметь место, где тебя всегда ждут. Где тепло и уютно, пылает огонь и не ты хлопочешь, сооружая Бальдру ужин, а тебе…

— Кое-кто в свое время был не очень умен. Или не очень мудр. И верил, что наставник не даст ему совершить слишком много ошибок.

— Распространенное заблуждение. — Налив в джезву вина, эльф водрузил ее на подставку, и огненный шарик охотно пристроился снизу. — Я надеялся, что хотя бы тебя оно минует.

— Та самая джезва?

Пээ вдруг поняла, что весь вечер она только и делает, что задает учителю вопросы. Впрочем, после долгой разлуки так всегда и бывает.

Скучал ли он без нее? Надеялся ли, что она еще вернется?

Да ведь об этом не спросишь…

— Та самая, — кивнул Лииль. — Знаешь, не могу без нее, привык. Казалось бы, ерундовина, а такое ощущение, будто…

— Будто ты дома?

Рыжая Молния даже не удивилась, что их мысли текут в одном направлении. Может, именно поэтому Лииль и смог заменить ей Учителя. И сам стал учителем.

— Не то чтобы дома. Дом в подземелье?! — Эльфа передернуло. — Неужели я похож на землеройку? Пусть даже очень древнюю землеройку?

— А как насчет пещерного льва? — подколола его девушка.

— Светского такого пещерного льва, а? — Лииль открыл один из крошечных горшочков, понюхал, чихнул — и высыпал в джезву щепотку пряностей. На девушку пахнуло жарким полуденным лесом, разморенной землей, усталой листвой… — Словом, если ты передумала, можем вернуться к этому разговору.

— Наверно, еще рано. — Рыжая Молния помолчала. — Я сейчас не очень понимаю, что мне надо. Ясно, что какой-то кусочек жизни позади, что-то вот-вот переменится… Но за Бальдра спасибо. Правда спасибо.

— Даже если бы тебе надо было пристроить не могучего воина, а полоумную старуху, то только ради того, чтобы тебя увидеть… — Эльф осекся. — Что, так серьезно?

— Не знаю. — Голос Пээ был едва слышен. — Давайте не будем об этом. Пока не будем.

— Прости. Ты сейчас свободна?

— Вы про работу или опять про личную жизнь, мессир?

— Ну, какая у людей может быть личная жизнь? — хмыкнул Лииль. — Только наладишь, пора к Айригалю собираться. Про работу.

— Свободна.

— Тогда не согласишься ли сделать мне одно одолжение?

— Все что угодно, мессир!

— Не зарекайся. — Эльф посмотрел на нее неожиданно странно. — Сначала выслушай. Я был бы тебе благодарен, если бы ты смогла…

— Мы уже о делах? — шутливо возмутилась Пээ. — А мой глинтвёйн!

— Ах, глинтвейн.

Маг дернул подбородком. Джезва снялась с подставки, опустошила себя в тяжелый кубок черненого серебра и подтолкнула его к девушке. Рыжая Молния прикоснулась к кубку ладонями и с наслаждением вдохнула терпкий аромат пряностей.

— Благодарю вас, мессир. Вот теперь я вся превратилась в слух.

— Я бы многое отдал за эти слова лет десять назад, — фыркнул эльф. — Нет, ты решительно не изменилась! И плюнь в глаза тому, кто скажет обратное.

Пригубив глинтвейн, Пээ поняла, что поторопилась, и возмущенно подула на запорошенное специями вино.

— И как только мне до сих пор удалось сдержаться и не превратить тебя в какого-нибудь свиристеля?

Вспомнив цвет этой птички, Пээ невольно улыбнулась.

— В общем, так. — Налив себе глинтвейна, Лииль подошел к огню. Очаг радостно загудел. — Мне нужно, чтобы послезавтра ты была в Майонте.

— Что ж, раз нужно… Как послезавтра?! — спохватилась Рыжая Молния. — А Бальдр?

— Ничего с твоим Бальдром не случится — вон какой вымахал. Сколько тебе нужно времени, чтобы собраться и попрощаться?

— Собраться — полчаса, попрощаться — ночь. — Девушка уже взяла себя в руки: Лииль не стал бы дергать ее по пустякам. — Что вы хотите, чтобы я там делала?

— Кефт попросил меня помочь ему подобрать архитекторов: нет смысла возвращать Нетерте прежний облик. Чародеи тех времен возводили город своей мечты, мы же строим этот город для себя. Но не это важно. Послезавтра приглашенные мной архитекторы начнут собираться в Майонте. Я хочу, чтобы ты их встретила, расселила до поры до времени по постоялым дворам, а через несколько дней провела сюда.

— Провела или перенесла?

— Пока не знаю.

— А через несколько дней — когда все соберутся?

— Всех ждать не будем — так и разориться недолго. Но вот одного из них дождаться надо обязательно.

— И его зовут?..

— Пээ, да ты ли это? — Лииль даже сделал шаг назад. — Чем-чем, а торопливостью ты вроде никогда не страдала. Неужели ты думаешь, что я отправлю тебя в Майонту, так и не сказав…

— Не доверяете?

— Всему свое время, — ответил Лииль без прежней шутливости.

— Хорошо. Правда, мне все равно непонятно…

— Почему я не могу поручить это кому-то другому? Тому же Бальдру?

Девушка кивнула.

— Потому что это должен быть человек, которому я готов доверить свою жизнь.

Как ни странно, фраза не показалась Пээ патетичной. Рыжая Молния подождала, не добавит ли Лииль еще что-нибудь, но эльф молчал.

— Значит, послезавтра. — Она поднялась. — Спасибо за глинтвейн.

— Не обижайся, — остановил он ее. — Сейчас тебе многое кажется странным, но я хочу, чтобы ты знала: я сказал правду. Всю правду, которую мог. Может случиться, что это задание окажется по плечу и ребенку, — я буду только рад. Но если нет…

— Если нет? — Ей внезапно стало страшно.

— Тогда я буду молиться Эккилю, чтобы ты с ним справилась.

Пээ прикрыла глаза от удовольствия — настоящей работы у нее давно не было. Именно настоящей — чтобы едва-едва по силам. Но все же по силам.

Здраво рассудив, что едва ли кто способен помочь Хагни Моргилю больше, чем бог, которому тот поклоняется, гном оставил жреца в покое и пронзительно засвистел.

— Хоть бы предупредил! — вскрикнула Бэх, едва не подскочив от неожиданности.

— Могла бы уже и привыкнуть. В конце концов, ты сама объясняла Рэппи, что ей надо делать, если я ссаживаю ее на землю и прошу не высовывать носа, пока я ее не позову.

— Объясняла… На свою голову. — Девушка встала, с трудом разогнув ноги. — Ну что ж, теперь твоя очередь.

— Мне тоже придется молиться своему богу? — невинно поинтересовался гном, дождавшись, пока Рэппи вскарабкается по его штанине и юркнет на привычное местечко за пазухой. — Или можно не бегать так далеко?

— Если бы Крондорн хоть раз исцелил тебя, я бы не отказалась.

— Будем считать, что тебе не повезло: у него есть дела поважнее.

— Ну-ну, — мрачно пробормотала Бэх, осторожно ощупывая плечо Мэтта.

Все-таки вывих. Но на первых порах попробуем обойтись без помощи Темеса.

Она подобрала валявшийся в кустах заплечный мешок:

— Хельг, можно тебя на минутку?

Положив лямки на согнутые пальцы Мэтта, она ласково попросила гнома:

— Подцепи его, ладно? Хоть двумя пальцами.

Гном кивнул. Пока Хельг придерживал заплечный мешок на весу, Бэх двумя руками взялась за поврежденный сустав:

— Отпускай.

Под тяжестью заплечного мешка рука, щелкнув, встала на место. Гном охнул. Бэх взялась было за медальон, но Мэтт упрямо помотал головой:

— До смерти заживет.

— Тогда походи пока с перевязью, а завтра посмотрим. Хельг, сделаешь?

Страж, насвистывая, принялся сооружать для гнома повязку.

Бэх огляделась:

— Мак?

— Обойдусь. — Мессариец был не в духе: ни один из троих убитых не догадался захватить с собой в дорогу ничего мало-мальски любопытного. — Посмотри лучше Торрера.

Эльф сидел на земле, оторопело крутя головой и пытаясь понять, не сломал ли он себе чего-нибудь нужного. Сорвав подорожник, Бэх остановила сочащуюся из-под содранной кожи кровь:

— Ну что, все живы?

— Похоже на то, хотя Хагни придется пока нести, — отозвался мессариец. — И знаете, что самое удивительное? Колесико-то сработало!

— А вы не верили? — Мист медленно поднялась.

Бэх подумала, что чародейка впервые опиралась на клюку — и опиралась тяжело.

— Не то чтобы не верил… Но неужели это так просто? Подумал о чем надо, вжик — и готово?

— После этого вжика мы чуть не погибли, — раздраженно напомнил мессарийцу гном.

— Мэтти, это же только в первый раз!

— Не сказал бы, что мне хочется повторить этот опыт. — Гном поудобнее устроил руку на перевязи.

— Да я не про то! Мы в этот раз о чем думали? О победе!

— И победили, — нехотя буркнул гном. — Так же как миллион раз побеждали до того. И что?

— Но ты уверен, что если бы этих молодцов было полтора десятка?..

— В Лайгаше и поболе встречалось, — не отступал гном. — И что, я тебя спрашиваю?

— Да то, что не победы надо было просить! — Макобер уже едва не кричал: порой и гному удавалось вывести его из себя. — Ну отчего бы нам было не пожелать, чтобы они все сдохли? Ведь если это колесико умеет делать такое, — он махнул рукой на холм, — что ему стоило сотворить здесь пропасть?! Или хоть жерло вулкана?

— Чего стоило, говоришь? — насупился Мэтт. — Я тебе отвечу. Простите, госпожа Мист, если мои слова покажутся вам забавными, но знавал некогда и я одного колдуна. Давно это было, еще в Хорверке.

— Гнома? — изумилась старушка.

— Зачем же — мы до этого еще не докатились. По крайней мере, тогда не докатились, как сейчас, не знаю. Человека.

— И мне известно имя этого мага?

— Представления не имею. Соридель дар Криден. Вам это о чем-нибудь говорит?

— Тот самый дар Криден? — От изумления старушка чуть не плюхнулась обратно на землю. — Так он же жил сто лет назад!

— Три века назад, если быть точным. — Мэтт с улыбкой запустил пятерню в бороду. — Но и я уже не мальчик. Впрочем, мы отвлеклись.

— Но неужели Хорверк смог нанять такого чародея, как Соридель?!

— Что вы имеете в виду? Что у нас не хватило бы денег?

— Нет-нет, что вы. — Мист почувствовала, что так и обидеть гнома недолго.

— А… Вас удивляет, что мы смогли, ничего не смысля в магии, разобраться, кто чего стоит? Ну так гном не достанет кошель, пока не убедится, что товар первоклассный. Нам было кому посоветовать. И могу добавить, что королю Хорверка служил не только мессир Соридель, но и его дочь.

Выражение лица старушки заставило гнома ухмыльнуться.

— Ну а кроме того, поверьте мне на слово, Хорверк умеет вознаграждать за службу.

Чародейке показалось, что к словам Мэтта примешалась неожиданная горечь.

— Так вот, сидим мы как-то у него дома…

— Вы были настолько близко знакомы?!

— Почтенная госпожа, — сжалился над чародейкой Макобер, — вы просто мало общались с гномами. Вот мы, скажем, привыкли, что если наш гном говорит: «Пошли мы как-то прошвырнуться по городу с императором Немером», то, во-первых, не стоит забывать, сколько Мэттику лет…

— Мак! — проревел Мэтт. — Сколько тебе повторять, что я ненавижу, когда ты меня так называешь!

— А во-вторых, — невозмутимо продолжил мессариец, — что едва ли кто сможет опровергнуть его слова. Разве что сам Немер не поленится подняться из могилы.

— Не сердитесь на него! — расхохоталась старушка. — Расскажите лучше про Сориделя. А на вашем месте, господин Макобер, я бы не стала искушать судьбу: мессарийцев и без того не много на этом свете.

— Соридель поведал мне, — с трудом взял себя в руки гном, — и у меня нет оснований сомневаться в его словах, что нам лишь кажется, будто колдовство творит нечто из ничего. На самом деле это подвластно лишь богам. Всегда остается вопрос о том, кто платит по счетам. И искусство колдуна во многом в том и состоит, чтобы, как это ни покажется странным, по возможности не создавать ничего нового.

— Да, все так, — кивнула Мист. — Иначе платить придется самому чародею.

— Более того, — продолжил Мэтт, — чем более противоестественную вещь творит колдун, тем тяжелее ему приходится. Именно поэтому так много сил отнимают перемещения: что может быть более противоестественным, чем исчезновение живого существа в одном месте и появление его в другом?

— Сверхъестественным, — с улыбкой поправила его Мист. — Но в остальном вы правы.

— Не я — что могу я понимать в колдовстве, — а господин Соридель дар Криден.

— Пусть так.

— Ну а теперь то, ради чего я, собственно, затеял весь этот разговор. Можем ли мы предположить, что чем больше мы попросим у мира, тем больше нам придется заплатить?

— Ваша логика кажется мне безупречной, — признала чародейка. — Я и не подозревала у вас таких познаний и… таких знакомых.

— А я вот подозревал! — Макобер осознал, что еще чуть-чуть, и Мэтт потребует никогда больше не пользоваться колесиком. — И никакой безупречной она мне не кажется! Тебя послушать, так мы все сейчас должны помирать от усталости, как колдуны, взвалившие на себя непосильный груз. И что? Кто из нас помирает?

— Помирает, предположим, Хагни, — не спасовал Мэтт. — Да, он не притрагивался к колесику, но разве это не странно для такого воина…

— Каким он хочет казаться? — не смолчал страж.

— Какой он есть, милый Хельг, какой он есть — здесь я не на твоей стороне. Мист, а вы сами? Так ли вы уверены, что этот сбежавший колдун — действительно что-то выдающееся?

— Не знаю. — Чародейка поколебалась. — Но временами у меня действительно было ощущение, что привычные заклятия даются мне труднее, чем обычно.

— Так, а Торрер? Мак, ты видел когда-нибудь, чтобы Торрер в бою выделывал такие пируэты? Чтобы не смог рассчитать прыжок?

— Ладно он — даже я такого не видел! — ухмыльнулся эльф.

— Все, сдаюсь! — Макобер поднял обе руки. — Мист, вы как, кстати, думаете: это снова был лангер?

Мессариец не случайно постарался увести разговор в сторону. Пока он слушал гнома, ему не давала покоя одна мысль: а как он сам так опростоволосился? Как умудрился даже не вспомнить, что бросается в драку, так и не раздобыв оружия? Не оттого ли, что еще в «Свином боке» он первым взял в руки колесико?

— Хочешь надеяться на лучшее? — фыркнула Бэх.

Когда лангер Орробы охотился за Ленталом, это можно было понять. Но за талиссой? Идея казалась довольно экзотичной… Тем более что им опять не удалось найти на телах знакомого перстня.

И вновь они перебили не всех.

— Каждый хочет надеяться на лучшее, — философски заметила чародейка.

Осмотрев оружие убитых, Макобер выбрал меч себе по руке.

Торрер с надеждой приложил к себе кольчугу. Вроде подходит…

— Может, не стоит? — Мист поворошила кончиком клюки разложенные на земле доспехи.

— Вас что-то смущает? — Торрер быстро положил кольчугу обратно. — Цвет? Размер?

— Дух, если угодно. Можете считать это предчувствием, но у меня есть ощущение, что сей металл освящен богами.

— Орробой? — Эльф настороженно взглянул на меч в руке у Макобера.

— С мечом-то как раз все в порядке, — вздохнула чародейка. — Если бы я знала кем…

— Как Хагни понесем? — Бэх оглянулась на гнома.

— Да на его плаще и понесем. Мак, Хельг, дотащите? А ты не хочешь попробовать еще раз?

— Ни малейшего желания, — призналась девушка. — Я так себя чувствую, как будто это меня рубили мечом, били головой о дерево и пинали в живот.

Спорить Мэтт не стал. Он никогда бы в этом не признался, но исцеление до сих пор оставалось для него наивысшим чудом. Оно оставляло Бэх выжатой, измотанной, ни на что не способной, но служители Крондорна, пусть даже такой ценой, не смогли бы затянуть и царапину.

Несправедливо.

Уложив Хагни на плащ, они двинулись дальше. Через несколько часов Макобера сменил Торрер, какое-то время одной рукой нес плащ и Мэтт, но, как они все ни старались не тревожить раненого, жрец то и дело стонал, по-прежнему пребывая в забытьи.

— Эх, Айвена бы сейчас сюда, — вздохнул до предела вымотавшийся мессариец, когда уже начало смеркаться. — Мист, без обид, но мне показалось…

— Вы не ошиблись. — Чародейке тяжело было это признать, но она не видела смысла обманывать талиссу. — Я действительно в основном защищалась.

— Тоже мне повод для печали! — приободрил ее гном, выпуская Рэппи на землю. — Я вон и вовсе колдовать не умею — и не убиваюсь же!

— Да уж, — скептически протянул Макобер. — Если б ты вдруг начал колдовать, поубивались бы все остальные.

Представив себе Мэтта, плетущего сложное заклятие, чародейка повеселела.

— А Айвена и впрямь не хватает, — заметил в пространство Мэтт. — По крайней мере, ему изредка удавалось заставить тебя помолчать.

— Вы о ком, если не секрет? — заинтересовался Хельг.

Гном помрачнел.

— О нашем друге, — нехотя ответил он. — Вроде давно уже все было…

— Это тот маг, что погиб? — Воистину старушка не боялась показаться неделикатной.

— Погиб. — В голосе гнома прорезалась злость. — Но нас вытащил. И вот мы теперь ходим, на небо любуемся, свежим воздухом дышим. А Айвен так и остался в Лайгаше.

— А тот второй, Терри кажется? — припомнила Мист ночной разговор с Бэх.

— О, здесь совсем другая история! — воодушевился было Макобер, но, поймав предостерегающий взгляд гнома, уже тише пообещал: — Я вам ее как-нибудь расскажу. Потом. Но Терри тоже было бы где развернуться. Вы не поверите, но он из дома не выходил, не прихватив с собой настоящего дракона.

— Дракона? — удивилась чародейка. — А вы, молодой человек, когда-нибудь видели настоящего дракона? Это еще кто кого прихватит!

— Если вам действительно интересно, — вновь оживился мессариец, — то да. И еще как видел! Вот как вас сейчас. Вы думаете, я почему хромаю?

— Я бы предпочла оставить свои мысли при себе, — усмехнулась чародейка.

«Везет им, этим магам. — Бэх грустно взглянула на старушку. — Вон сколько лет, а как быстро оправилась. А мне бы хоть к вечеру в себя прийти — и то была бы рада».

— А вот и не угадали!

Импровизированные носилки вздрогнули.

— Не булыжники тащишь! — прошипел Мэтт.

— А по весу-то… Ну так вот, это, бабушка, все дракон виноват!

— Укусил? — сочувственно поинтересовался Хельг, подмигнув гному.

— Если бы! — ухмыльнулся мессариец. — Хвостом задел. Драконы, они такие. Как помирать начинают…

— Так это дракон Терри был столь шустр? — удивилась Мист.

— С драконом Терри вышла совсем другая история! Которую, — тут мессариец покосился на гнома, — о последняя утеха Крондорна, я тоже оставлю на потом.

— Надеюсь, ты хотел сказать «утешение», — сквозь слезы от смеха поправила его Бэх.

— Хотел, — с готовностью согласился Макобер. — Но не сказал же, верно? Нет, глубокоуважаемая Мист. В смысле да, глубокоуважаемая. Дракон Терри был весьма шустр, но это не он. Хотя и он тоже…

— Мак, ты уже всех запутал! — воскликнула Бэх, взглянув на чародейку.

— А что ныне поделывает сей доблестный муж? — не удержался Хельг.

— Он удалился от мира, — торжественно провозгласил мессариец, — и живет теперь в покое и неге на завоеванном нами острове.